Я принесу огонь

Классная комната с портретами старых президентов, ряды столов с тетрадками и учебниками, пацаны за столами, все сплошь серо-коричневые... Окно, заляпанное дождевыми кляксами. Тоска. А потом хлопнула дверь, распахнутая пинком ноги, кто-то пискнул от испуга, кто-то рассмеялся, и появился он: темно-красный плащ до колен, длинный желто-зелёный шарф, обычная ухмылка. На ходу взял с доски кусок мела, запустил им в кого-то на задних рядах, гаркнул: "Не спать, покемоны!", пнул пустую мусорку, с грохотом покатившуюся по полу, упал рядом на стул. Потянулся, с зевком простонал: "Заеба-а-а-ла попа грамота!" И случилось обычное чудо, тоска пропала, темно-серая комната проснулась и изменилась, будто свет включили. Такой он был, мой Лекс, не солнце даже, а полицейские огни в ночи, тревожно, с адреналином, с горьковатым привкусом опасности в крови. За это ему прощали все: длинную, до челюсти, челку с выбеленными прядями, бриллиантовый страз в ноздре, армейские ботинки и непробиваемый похуизм. Власти нашей элитной частной школы для альф прощали его тоже, но по другой причине: Лекс был гением математики, прославившим нашу Валли Кристиан на всю страну. Его титул чемпиона города по фехтованию уже не мог ничего прибавить к его скандальной репутации, впрочем, и навредить ей тоже не мог. Я взглянул на друга и поперхнулся, закашлялся в шоке. Тот хлопнул меня по спине, будто конь лягнул, проговорил примирительно: – Брайс, что ты, бля, такой дёрганный? Контактных линз не видел? Глаза у него сегодня были черными, с заметным багровым отсветом. – До Халлоуина вроде ещё целый месяц, Дракула. – Ошибаешься, бро. Халлоуин всегда с нами... Потом началась лекция по истории и социологии, и я отвлёкся. Этот предмет мне не пригодится ни с какого бока. Отец был банкиром, как и дед, а прадед открыл первый в городе банк с простой целью: не ездить сдавать бабки в столицу... Все было за меня решено, моя судьба даже не предсказана, а нарисована жирной белой краской на асфальте, с указателями и перилами в положенных местах, чтоб случайно не сбиться с пути. А была бы моя воля, я стал бы профессиональным футболистом... И женился бы на Лексе, вот такой я ебанутый извращенец, как будто альфа может жениться на альфе. Хорошо, что Лекс не умеет читать мысли, а то убил бы меня на месте, если только сам не умер бы первым со смеху. – ...как видите, в нашем прогрессивном обществе омеги имеют равные с альфами права, защищённые теми же законами... – Мистер Браун, позвольте вас перебить! Я дрогнул, просыпаясь от голоса Лекса. Ну, понеслось... – Какой университет вы закончили? – Беркли, Алекс. Факультет истории и социологии. – И сколько в вашем выпуске было омег? В процентном отношении? – У нас было пять омег, блестящие... – Простите великодушно, пять омег на сколько выпускников? Пятьсот? Один процент, если я не ошибаюсь в вычислении? Смешок прокатился по комнате, альфы зашевелились в предчувствии скандала, и только мне снова почудился вой полицейской сирены вдали. Сигнал опасности, ещё не случившейся, притаившейся за поворотом. – Нет, простите, мистер Браун, я не могу поверить тому, что только один процент омег интересуется социологией и историей! А верю я вот чему: у омег нет шансов поступить в Беркли. Потому что они учатся в школах для омег, где внимание уделяется домоводству, шитью, вязанию, приготовлению пищи, диетологии, детской психологии, косметологии и прочим дисциплинам, никак не помогающим им при поступлении в вузы, доминируемые альфами! Потому что математику, физику и химию в омежьих школах преподают омеги, которым с детства внушали, что место настоящего омеги – на кухне, в постели альфы и в детских яслях! Сколько омег в преподавательском составе Беркли? Не станете же вы утверждать, что умственное развитие особи напрямую связано с детородной функцией?.. Скандал закончился лишь со звонком. Красный и вспотевший мистер Браун, коротышка с веснушчатой плешью, выскочил за дверь. Распалился и Лекс. Конечно, он складывал книги с видом скучающим и небрежным, но я видел, как подрагивали его длинные пальцы с ухоженными ногтями, как раздувались ноздри тонкого носа. – Ну, чего ты, Лекс? С каких это пор ты записался в борьбу за права дырок? – я осторожно положил ладонь на плечо друга. Тот вскочил, смахнув руку с плеча, стул с грохотом полетел на пол. – Ты долбоеб, Брайс, или прикидываешься? Нас кормят этим дерьмом каждый день, а мы должны делать вид, что это – манна небесная! Лекс бросился к выходу, я побежал за ним, но только успел увидеть в конце коридора полы его красного плаща, развевающиеся, как крылья раненой птицы. – Лекс! – заорал я вслед. – Лекс, подожди! Конечно, он даже не обернулся, придурок.