Я принесу огонь

Лекса не было в школе почти неделю. Я даже узнал, где он живёт, и решился навестить друга. Дверь красивого загородного дома открыл немолодой, но привлекательный, подтянутый омега, одетый в строгий деловой костюм. Я вежливо представился, спросил о Лексе. – Алекс уехал на соревнования в Орегон, – пояснил он со сдержанной улыбкой. – Очень мило, что вы решили его навестить. Передать ему привет от Брайса? – Нет, не стоит, сэр... – За открытой дверью пахло чем-то смутно знакомым и волнующим, вроде мокрой травы или листьев после дождя. Запах возбуждал, но было в нем что-то грустное, как недочитанная книга, которую теперь не найти. Вспоминая красивого омегу, я решил, что разгадал секрет Лексовой страсти в омежьем вопросе. Наверное, его папа и был одним из этих самородков, которых показывают по телевизору, омег-врачей, ученых, директоров завода. Наверное, ему пришлось пройти через настоящую мясорубку, чтобы добиться того, что каждый альфа получает просто так. А тут я, со своими "дырками"... Придётся извиняться, хоть бы скорее он вернулся, а то ведь игра в субботу, полуфинал. Лекс не пропускал ни одной игры. Он был моим, лично моим талисманом, его тяжёлый подзатыльник я уносил с собой на поле, под шлемом с эмблемой Валли Кристиан, а может и в сердце, под защитными щитками, под футболкой с номером 50, миддл лайнбэкер, капитан защиты. В этот раз уж думал: не приедет, когда распахнулась дверь раздевалки, и он ввалился туда, куда ход был воспрещён всем, кроме команды и тренеров, так ведь разве его останавливают запреты?.. С порога гаркнул: – Порвём хреноносцев, нелюди! И все заорали в ответ на его не такую уж смешную шутку. Так называлась команда наших противников: Крестоносцы. Подошёл ко мне, схватил за отворот футболки, тряхнул, заглянул в глаза. Сегодня у него были настоящие глаза, серо-голубые, светлые и беззащитные какие-то. – Ну что, Брайс, ты в порядке? – Теперь в порядке, Лекс! – так здорово было увидеть его, как будто он уже простил меня, как будто все уже хорошо. – Ну ладно, бро, давай, соберись. Мы уже проигрываем, у них нормальная группа поддержки, а в Мерси омеги хуже крокодилов. Специально, видимо, таких набирают, чтоб не было соблазна. Выбегая на поле, я глянул на наших омег, прав был Лекс, жуткое зрелище. Мерси, частная школа для омег, побратим нашей Валли Кристиан, была представлена дюжиной бесформенных созданий в коротких юбочках, с сине-белыми лентами в хвостиках... Да, проигрываем... Матч был трудным, равным. В перерыве счёт был не в нашу пользу и мы ворвались в раздевалку злые, как черти, а тут ещё и тренер добавил жару. Мы все наорали друг на друга, а потом рядом со мной вдруг появился Лекс и снова схватил меня за футболку на груди и притянул так близко, что я почувствовал его дыхание на разгоряченном лице. – Хватит истерить. У них вдвое меньше игроков. Они выдохлись. Просто продолжай делать то, что ты делаешь, и не психуй. Понял? Я прижался лбом к его лбу, и он не ушёл от моего прикосновения. Его глаза слились в один серо-зелено-голубой глобус, целый мир, волшебный и недоступный, далёкая планета, очень обитаемая... – Почему посторонние в раздевалке! – рявкнул тренер, он же по совместительству наш капеллан. – Помилуйте, отец Калвин, какой же я посторонний? – удивлялся Лекс, когда его выводили из раздевалки. – Я, можно сказать, символ нашей Валли Кристиан... – Почему же я тебя никогда не вижу на мессе в храме святого Авенира? – спрашивал тренер. Ответ донёсся уже из коридора: – Я – виккан, отец Калвин, поклоняюсь Тору. Вот у меня и амулет на шее, Мьолнир называется... Хотите, подарю, у меня ещё есть... Мы построились для выхода на поле, надели шлемы. Внезапно Сэм, огромный носгард, вздохнул: – Был бы он омегой, вот это был бы символ... – Лекс? – засмеялся наш квотербэк, красивый и ушлый малый. – С таким омегой если ляжешь, то ещё неизвестно, кто кого отымеет! – И пусть, – снова вздохнул Сэм. – Пусть отымеет... Меня будто кипятком окатило, с головы до ног, а потом все это жаркое непотребство сосредоточилось как раз между ног. И выбегая на поле я видел лишь одно: как Лекс трахает меня в зад, а я трахаю Крестоносцев, для моего удобства построившихся в ровную шеренгу. Короче, мы их порвали. Во второй половине матча они не забили ни одного гола, а мы забили три. Лекс притащил в раздевалку бутылку шампанского, и пока тренерам удалось её отнять, каждый из нас хоть по разу приложился к горлышку. – Жду тебя на крыше, – блестя глазами прошептал Лекс, а потом его все-таки выгнали. Когда я поднялся на крышу нашего спортивного комплекса, небо уже налилось густой синевой, лишь на западе отливая малиновым и лиловым. Белый серп Луны слегка завалился набок, загорелись первые бледные звёзды. Лекс сидел, обхватив колени, мёрз, наверное, такой худющий. Я накрыл его плечи своей футбольной курткой, присел рядом и чуть позади. Он слегка облокотился на моё плечо. Спросил: – У меня травка есть. Не хочешь пыхнуть? Я хотел. Я согласился бы со всем, что бы он ни предложил в тот вечер. Раскурили самокрутку, стали затягиваться по очереди. Бешеный пульс игры медленно перегорал в крови, сменяясь глубоким и медленным покоем. – Ты цел? – спросил Лекс, передавая мне самокрутку. – А то в начале четвёртого периода ты так остановил их двадцатку, мне показалось, земля дрогнула. – Фигня... – ответил я, незаметно касаясь губами его волос. – Знаешь, я заходил к тебе, хотел извиниться... Ты был на соревнованиях... – Забей, – ответил он очень тихо и только сильнее прислонился к моему плечу. – Ты пахнешь мокрой травой. Я чувствовал этот запах, когда приходил к тебе. Такой приятный, знакомый... Маленький красный огонёк самокрутки в наступающей ночи. Небо на западе гаснет, подергивается серым и синим пеплом. – Папины духи, наверное, – отзывается Лекс. – Весь дом ими пропах. – Хорошие духи. Медленное и сильное течение подхватывает меня, несёт между тёмными берегами. Я не хочу возвращаться. Здесь, между звёздами и землёй, рядом с Лексом, я – дома. – Как же надоело притворяться, – вздыхает Лекс, запрокидывая голову на моё плечо. Его глаза закрыты, подрагивают длинные ресницы. – Как же хочется просто побыть собой, хоть на один вечер... – Это ты-то хочешь быть собой? – удивляюсь я. – Да ты – само воплощение свободы. Ты говоришь, что думаешь, и плевать на последствия. Ты самый яркий нон-конформист, которого я знаю. Ты весь – протест, от челки до ботинок! Ты такой классный... Я просто завидую, какой внутренней свободой нужно обладать, чтобы вот так... – Тише, тише, остынь! – засмеялся Лекс, разрывая наш тёплый контакт. – Возьми себя в руки, бро. Что это тебя так колбасит с пары затяжек? Ещё немного и в любви начнёшь мне признаваться. – Не дождёшься! – фыркнул я презрительно и вдруг понял: я дал бы ему. Если бы он меня захотел, дал бы, без проблем. Он снова прислонился ко мне. Мы ещё посидели в темноте под яркими осенними звёздами. Мне казалось, что моя судьба не нарисована жирной масляной краской на черном асфальте, а лишь указана одной звездой, маленькой, но очень яркой, и звезда эта не обманет.