***
На кухне накурено. Константин сидит за столом с кружкой кофе и методично вдавливает давно потухший бычок в пепельницу. Его сестра нервными шагами меряет кухню. — Где он? — Она подходит к столу, бросает на брата недовольный взгляд и снова отходит, складывая руки на груди. Константин тяжело вздыхает: — Он спит. — Где он спит? — Лена спрашивает таким тоном, что Косте сразу становится ясно — она и без его ответа знает, где. Он снова вздыхает и прикрывает глаза рукой — от громкого голоса сестры разболелась и без того мутная после вчерашнего голова. — В моей спальне. Лена останавливается и медленно поворачивается к нему. — В твоей спальне? — переспрашивает она, даже не пытаясь сделать вид, что удивлена. — Я надеялась, Марина не так тебя поняла… Константин морщится. Сестра напала на него, как только он зашёл на кухню, и поначалу он подумал, что она просто ворчит с похмелья, но всё было куда интереснее. Как оказалось, Марина уехала недавно на такси, наговорив перед этим Лене какой-то ерунды про него и Елисея. И он, к своему сожалению, даже догадывается, какой… — Послушай, — говорит он, поднимая руки в успокаивающем жесте, — я положил его с собой, потому что боялся, что ему станет плохо. Из-за алкоголя, которым, кстати, ты… — Всего пара бокалов вина! — …которым, кстати, ты вчера его поила. И бокалов было четыре. Я считал. Сестра хмуро смотрит исподлобья, но потом прикрывает глаза и кивает. — Ладно… — говорит она. — Хорошо. Прости меня. Я… я и сама вчера немного перебрала. Константин снова закуривает, не сводя с неё настороженного взгляда — редко бывает, что сестра признаёт ошибку и извиняется. Только когда ей что-то нужно. — Но и ты извинись перед Мариной, — сразу же подтверждает эти догадки Лена. — Не вижу ни одной причины делать это, — выдыхает Константин. — Костя, что она о тебе подумала! — Да мне плевать… — Мне не плевать! — Вот ты ей и объясняй всё что хочешь. Лена начинает раздражённо стучать пальцами по губам. Потом пожимает плечами и достаёт телефон. — О’кей. Ладно. Я позвоню ей… — говорит она, набирая номер, и почти сразу же начинает говорить: — Марина! Костя хочет тебе что-то сказать, — и протягивает брату телефон, сверля настойчивым взглядом. Константин берёт его и сбрасывает вызов. — Послушай, — спокойно говорит он, — сколько ты её знаешь? Неделю? Две? — Лена поджимает губы и отводит взгляд. Константин качает головой и продолжает: — Не думаю, что больше. И тебе правда так важно, что она подумает? Сестра молчит. Закусывает губу. Складывает руки на груди, по-прежнему не смотря на Костю. Тот терпеливо ждёт ответа, но пауза затягивается. — Когда ты уже перестанешь пытаться женить меня? — устало спрашивает он, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь, и залпом допивает свой кофе. Лена заводится мгновенно: — А тебе не кажется, что пора бы уже остепениться? — Женившись на первой встречной, — добавляет Константин, невесело усмехнувшись. — Я желаю тебе добра… — Что-то тебя замужество не сделало счастливой. На секунду повисает тишина, а потом Лена вспыхивает и отворачивается. Константин тяжело вздыхает, встаёт из-за стола и подходит к сестре. — Лен, прости… — начинает он, но девушка жестом заставляет его замолчать. — Нет-нет, — говорит она. — Ты прав. — Костя пытается обнять сестру, но та отталкивает его. — Не трогай меня, — устало выдыхает она. — Я поеду… Константин ещё раз пытается её остановить, но Лена нервно взмахивает руками и быстрым шагом выходит из кухни, и он понимает, что лучше и правда не трогать её. Такси приезжает через десять минут. Всё это время Лена сидит наверху, Константин — курит на кухне. Они больше не говорят друг другу ни слова.***
— Елисей! Константин останавливается посреди гостиной и прислушивается. Тишина. Проводив сестру — взглядом из окна, — он пошёл будить Елисея. После всего случившегося видеть его не хотелось совершенно, так что он собирался поднять его со своей постели и отправить с глаз долой, но потом не обнаружил его в спальне и неожиданно для себя вдруг резко передумал — найти парня оказалось просто необходимо. Проверив на всякий случай второй этаж, Константин спускается и идёт в коридор. Как он и думал, вещей Ела в коридоре нет: ни куртки, ни обуви. Константин берёт телефон, набирает его номер и вслушивается в размеренные, как будто ставшие ужасно долгими гудки. «Может, мальчишка просто решил прогуляться? — думает он. — В конце концов, он не обязан передо мной отчитываться о каждом своём шаге…» Гудки обрываются — «абонент занят». Константин набирает номер ещё раз, но длинные гудки почти сразу переходят в короткие, и в голову вползают упорно отгоняемые всё утро воспоминания о прошедшей ночи, когда его пьяный организм реагировал на прижимающегося к нему парня весьма предсказуемым образом, и плевать ему было на все доводы разума. Константин качает головой и хмурится — чувствовал ли Елисей, как после пары особо «удачных» подползаний ему под бок что-то упиралось ему в бедро? Константин выругивается и идёт одеваться, решая разобраться с этим потом — сначала нужно найти эту ходячую проблему.***
Елисей проходит парк, даже не поднимая головы, но всё равно вспоминает, как часто гулял в нём с мамой, когда был маленьким, как было хорошо и спокойно… «Как всё могло так измениться?» — думает он, переходя на другую сторону улицы, подальше от памятного места. Ел мотается по городу уже час — сначала совершенно не отдавая себе отчёта пошёл к своему дому, но, не дойдя буквально несколько метров, развернулся и побрёл… куда-то. Мелькнула мысль снова заявиться к Вике, но Ел понял, что он сейчас совершенно не готов обсуждать с ней произошедшее. Даже думать о нём не хочет. Звонки Константина окончательно повергли его в уныние. Ужасно хотелось ответить, но это было бы слишком трусливо и сделало бы побег окончательно бессмысленным детским капризом, и Ел поставил телефон на бесшумный режим, убеждая себя, что если уж что-то решил, стыдно отступать от своего решения. За безрадостными размышлениями Елисей не замечает, как выходит на мост. Речка внизу отражает белёсое небо, течёт плавно и кажется холодной даже на вид. «Кинуться, что ли?» — с усмешкой думает Ел, но понимает, что не сделает этого — жить, несмотря ни на что, хочется. Люди проходят мимо, не обращая внимания на повисшего на перилах парня, проносятся машины, гремит старый трамвай… Мысли против воли Елисея лезут ему в голову. Почему он вообще ушёл? Чего испугался? Константин вроде не собирался прогонять… «Скорее всего, сделал бы вид, что ничего не произошло, — думает Ел и тут же себя одёргивает: — Ведь так, по сути, и есть. Ничего не произошло…» Но что-то всё равно мешает ему вернуться. Не страх перед Константином и не чувство вины перед ним, хоть оно и гложет Ела уже не первый день. Скорее, страх перед самим собой… Дождь начинается незаметно, но неотвратимо. Сначала редкий — Ел мокнет, радуясь прохладе, — вскоре он становится всё сильнее, объединяет усилия с ветром и окончательно превращается в ливень. Елисей забегает под крышу остановки и садится. Достаёт телефон. «Всего три пропущенных… Кажется, он не особо меня разыскивает, — вздохнув, думает он. — Хотя, с чего бы ему…» Резкий гудок неприятно отдаётся в голове. Звук раздаётся совсем рядом, но Елисей не поднимает взгляда, не обращает внимания и на хлопок двери, и лишь когда слышит знакомый бесцветный голос, вздрагивает. — Бери рюкзак и садись в машину. Глаза Ела распахиваются, он поднимает голову. Константин стоит перед ним, смотрит устало, и у Елисея от этого взгляда мурашки бегут по коже. Он открывает рот, но сказать ничего не успевает. — В машине поговорим, — бросает Костя. — Давай быстрее — здесь нельзя парковаться… Елисею остаётся только послушаться. — Как вы меня нашли? В машине тепло. Ел сидит, теребя прядь растрепавшихся от дождя и ветра волос. Константин бросает на него мимолётный взгляд и снова переводит его на дорогу. — У тебя в телефоне установлено приложение, — говорит он. — Я использую его, чтобы следить за передвижениями курьеров. — Оу, а я и не знал… — В этом весь смысл. В тишине они выезжают за город. Небо на горизонте тёмное, но над ними светлеет; пробивающееся сквозь тучи солнце сушит дорогу. Ел смотрит на пролетающие за окном башни, на тянущиеся от них провода, не замечая, как Константин исподтишка разглядывает его. — Елисей, — осторожно начинает он, — по поводу вчерашнего… Ел дёргается и замирает. — …если у тебя сложилось впечатление, что я могу… причинить тебе какой-то вред, то уверяю, я бы и пальцем тебя не тронул. Он поворачивает голову и недоумённо смотрит на Костю. Потом в его глазах мелькает понимание. — А, вы про то, что случилось на веранде, — виновато тянет он. — Знаете… Мне, наверное, стоило врезать. Вёл себя, как последний придурок… «Значит, он всё-таки не помнит того, что было в постели», — думает Константин, и заставляет себя расслабить стиснутые на руле пальцы. Всё время, пока он разыскивал мальчишку, ориентируясь на безбожно тормозящее приложение, он только и думал о том, что было ночью. Отрицать больше не было смысла — Елисей действительно привлекает его в сексуальном плане. Не то чтобы для Константина стала сюрпризом эта сторона его личности — в его постели уже оказывались представители его пола, пусть и гораздо реже, чем представительницы противоположного, — но влечение именно к этому парню стало для него неприятным сюрпризом. В конце концов, он приютил его у себя дома не с этой целью. У него и в мыслях не было ничего подобного! Скорее, наоборот, парень воспринимался как досадное происшествие, вроде бездомного котёнка, которого и выкинуть жалко, и у себя оставлять не хочется, и только и ждёшь, когда получится его кому-нибудь сплавить. Добровольно оставлять у себя глупого зашуганного подростка Константин точно не стал бы. И тем более не прельстился бы им в качестве секс-партнёра. И вот, не прошло и месяца со дня, когда он подобрал Елисея на остановке, и при воспоминании о том, как парень прижимался к нему ночью, в штанах становится тесно. Как Константин ни пытался убедить себя ночью, что мальчишка пьян, что он просто отчаянно нуждается в сочувствии, что он наверняка делает это во сне, организм реагировал вполне предсказуемым образом. В конце концов, стоило признать, что Ел красив. Действительно красив, со своими длинными рыжими волосами, тонкими чертами лица и поразительно светлыми серыми глазами. Да и, как оказалось, парень вовсе не глуп, а его зашуганность в последнее время вызывает скорее желание приласкать и защитить, чем раздражение, как поначалу… Константин вздыхает, снова поворачивается к виновнику своего мрачного настроения и нервно сглатывает — Елисей смотрит на него, и Костя неожиданно пугается его взгляда, словно парень может прочитать его мысли. — Что-то не так? — Я извинился, а вы так ничего и не ответили. Константин пожимает плечами — последние слова Ела он пропустил мимо ушей, погружённый в свои мысли, но разве это важно? — Я услышал твои извинения, — уверенно говорит он, всё ещё не до конца понимая, чего Ел хочет от него. Елисей кивает и начинает кусать губы. — То есть всё в порядке? — спрашивает он. — Да. Всё в порядке. А потом вдруг качает головой и выпаливает: — Но ведь не в порядке! Почему вы не злитесь? Наругайтесь на меня! А то… А то вы как будто просто сжали зубы и ждёте, когда я свалю. Я понимаю, что глупо требовать от вас чего-то другого, но… Я же стараюсь не доставать вас! Если я делаю что-то не так, как-то раздражаю или злю вас, вы скажите. А то я уже всю голову себе сломал, угадывая, что вы думаете и как себя с вами вести… — Елисей, не кричи. — Костя говорит тихо и мягко, стараясь его успокоить, но внезапно добивается противоположного эффекта. — Ну нельзя быть таким безразличным! — вскрикивает Ел и закрывает лицо руками, сгорбившись на сиденье. Всё накопившееся в нём за несколько часов блуждания по городу напряжение вырывается, глаза наполняются слезами, и как бы он ни зажмуривался, сдержать их не получается… — Эй, Елисей. Ел хочет ответить, но лишь всхлипывает и мотает головой, проклиная себя за то, что опять действует мужчине на нервы. — Всё в порядке. Я сейчас успокоюсь, — с трудом выдавливает он из себя, но слёзы начинают литься ещё сильнее. Машина резко сворачивает с дороги и останавливает у кромки леса. От неожиданности Ел поднимает голову. — Что случилось? — спрашивает он, но Константин не слышит — выходит из машины, обходит её и открывает дверь со стороны Елисея. — Выходи, — говорит он; Ел сжимается, понимая, что окончательно достал его. — Простите, я… — Выйди из машины, пожалуйста, — повторяет Константин и неожиданно протягивает Елисею руку. Ел неуверенно протягивает свою, и Костя легко сжимает его ледяные пальцы, помогая подняться. Несколько секунд он смотрит на Ела, а потом притягивает к себе и обнимает, осторожно сцепив руки за его спиной. От неожиданности у Елисея перехватывает дыхание; слёзы мгновенно высыхают. — Всё, успокаивайся. — Тихий голос у самого уха; тёплое дыхание щекочет шею. — Ты не раздражаешь и не злишь меня. Я не считаю тебя идиотом. Всё в порядке… Константин водит большим пальцем по спине Елисея, посылая мурашки вдоль позвоночника. Руки Ела безжизненно висят вдоль тела. Он поднимает их, желая обнять в ответ, но пугается своего порыва и замирает. — Простите. Я веду себя, как грёбаная истеричка, — шепчет он куда-то в шею Константину. Заставить его поднять голову сейчас не сможет и угроза расстрела. — Не ругайся, — вздыхает Костя. — И знаешь, учитывая всё, что с тобой произошло, ты ещё неплохо держишься. — Это вы называете «неплохо»? — хмыкает Ел и пытается сдержать вдруг напавший на него смех, но это выше его сил. — Да что ж тебя всё из крайности в крайность кидает, — говорит Константин, и Елисей слышит в его голосе улыбку, от которой по всему телу проходит тепло, скапливается где-то между лопаток, там, где ладони Константина аккуратно, почти невесомо прикасаются к нему. Ел закрывает глаза и, осмелев от того, что Костя до сих пор не разомкнул объятий, обнимает его в ответ и утыкается носом в шею. Константин проводит рукой по его волосам, и он растворяется в этом ощущении. От истерики не остаётся и следа. За спиной Елисея проносятся машины; тихо шумит омытый дождём лес. Через пару минут Ел затихает, вслушиваясь в шелест листвы, и Константин медленно разрывает объятия. Ел с сожалением тоже опускает руки. — Ну что, поехали? — спрашивает Костя, пытаясь заглянуть ему в лицо. Елисей поднимает голову и смотрит ему в глаза, но сразу же отводит взгляд. — Да, сейчас. Только давайте ещё немного постоим здесь, — просит он, подходит к ближайшему дереву, собирая на и без того мокрые кеды капли дождя с травы, и растирает в пальцах сорванный с него лист. Константин молча следит за ним — щуплая взъерошенная фигурка на фоне поблёскивающей на солнце мокрой листвы, — пытаясь убедить себя, что сумеет не перейти ту грань в отношениях с этим парнем, которую сам для себя провёл.