***
— Здесь направо. Константин заезжает во двор и вдруг усмехается. — Что такое? — спрашивает Елисей. — Забавно, — хмыкает мужчина, оглядываясь, — я жил неподалёку, когда был ребёнком. Кажется, через пару домов на следующей улице, — говорит он. Ел удивлённо вскидывает брови — он думал, что Константин родился с золотой ложкой во рту, а тот, оказывается, успел пожить в районе старых пятиэтажек. — Я постараюсь недолго, — говорит парень. — Не торопись. Я подожду. К какому подъезду тебе? — Мне не к подъезду. — Константин пожимает плечами и паркуется на ближайшем свободном месте. — У Вики странные родственники — если честно, они меня немного пугают, — так что я обычно стучу ей в окно, чтобы лишний раз с ними не пересекаться, — объясняет Елисей. — Понятно, — улыбнувшись, кивает мужчина. — Иди. Жду тебя в машине… Сирень на углу дома отцвела и засохла на солнце. Ел отламывает от неё ветку, мысленно извиняясь перед и без того ободранным кустом, и стучит в окно. Вика выглядывает почти сразу. В тёмной комнате Елисей не может толком разглядеть её лица, но ему кажется, что с подругой что-то не так. Девушка вяло машет ему, жестом просит подождать минуту, и Ел отходит в тень, принимаясь разглядывать дом. Весь район застроен такими пятиэтажками — квартиры в них тесные, с низкими потолками и узкими коридорами, и как парень ни пытается представить Константина в одной из них, ничего у него не получается… — Привет. Елисей оборачивается. Вика стоит перед ним, в майке, домашних шортах и кедах с не завязанными шнурками. Глаза красные; носом шмыгает. — Мы всё воюем, — говорит она, опережая вопрос Ела. — Эх, лучше бы они продолжали меня игнорировать… — Из-за чего на этот раз? — Да всё из-за того же… Понимаешь, тупая я, выгляжу, как шлюха, на работе перед посетителями только задницей верчу, учиться не хочу, и вообще в жизни меня ничего хорошего не ждёт… — Ну, ну… хватит. — Парень подходит и приобнимает подругу за плечо. — Не слушай ты их. Ты же знаешь, у них явно с головой не всё в порядке. — Да знаю я. — Девушка трёт глаза. — Сама не понимаю, почему вдруг расклеилась. Просто… Понимаешь, я бы, может, и хотела учиться, но разве у меня была когда-нибудь возможность? Разве в детдоме, где преподавателям было просто похер на нас, я могла что-то выучить? Да меня бы на смех подняли, если бы увидели с книжкой! Там такие придурки были, что те, кто понормальнее, боялись вечерами из комнат выходить! И вообще, было два варианта — либо ты с сильными тупыми идиотами, либо тебя бьют и унижают сильные тупые идиоты… Елисей слушает, замерев и почти не дыша, боясь спугнуть внезапную откровенность. Вика и раньше рассказывала ему о детдоме, но о себе в детдоме — никогда. — …а потом… Ну забрали они меня. И что? Что-то сильно изменилось? Я даже целыми грёбаными ночами читала Библию, потому что действительно хотела понравиться им. Думала, что мы сможем жить как нормальная семья… Нихрена! Они всегда видели во мне только мою мать, алкоголичку и наркоманку, что бы я ни делала! И какой смысл было вообще пытаться? — Ты права, Вик. Никакого. Но ты в этом не виновата… — Ел неуверенно гладит подругу по плечу — на его памяти она впервые в таком состоянии. — Скажи, я правда такая ужасная? — шепчет девушка и заглядывает другу в глаза. — Неужели то, что я хочу красиво выглядеть, делает меня шлюхой? Или то, что я пытаюсь зарабатывать деньги, работая там, куда меня, вчерашнюю школьницу, берут, делает меня тупой и ни на что другое не годной? — Ну конечно же нет, — уверенно говорит парень. Хочет сказать что-то ещё, но не находит слов, и Вика, выжидающе посмотрев на него пару секунд, опускает голову. — Иногда мне кажется, что лучше бы они меня вообще не забирали… — тихо говорит она, ковыряя носком кеда землю. — Сторчалась бы на героине и проблем не знала. Не думала о завтрашнем дне. Может, вообще бы даже до этого дня не дожила… Понимаешь, Лис? Мне страшно. Мне жутко. Я ведь одна. Совсем. Хотя… — Девушка невесело усмехается. — Кому я это рассказываю… Елисей подавляет вздох и притягивает подругу к себе. Гладит по замёрзшим в тени дома плечам. Вика закусывает губу, но уже не плачет. Словно выговорилась, и в слезах больше нет смысла. — Почему ты никогда не говорила со мной об этом? Если бы я знал, я бы смог тебя как-то поддержать… — начинает Ел, но девушка качает головой. — Я не думаю, что ты бы смог меня поддержать. Ты всегда был таким отстранённым. Даже со мной. Да и проблем у тебя самого хватало, так что… — У меня их и сейчас хватает. Вика высвобождается из объятий друга, отходит в сторону и садится на низко растущую ветку сирени. Ел садится у ног девушки на корточки. — Знаю, что хватает. Мы с тобой из тех, кто без проблем никак, да? Но ты, например, на удивление спокойно держишься. Не знаю, что на тебя так повлияло, может, просто внезапно повзрослел… Да и я, в общем-то, не считаю, что жизнь кончена и всё такое. Я, как бы это пафосно ни звучало, ещё готова побороться, ага. Просто накопилось много всего, а поговорить было не с кем. Не Олю же грузить, у неё тоже жизнь не сахар. Безответная любовь, например. Елисей сдержанно хмыкает, радуясь, что подруга именно так оценивает эту ситуацию. — Прости, — говорит он, внезапно почувствовав вину. — В последнее время мы почти не видимся… Вика лишь отмахивается. — Не страшно, что мы не проводим много времени вместе, как раньше. Мы больше не учимся в одном классе, не сидим за одной партой… Наши пути расходятся, так, кажется, говорят? Это не повод для грусти. — Наверное, ты права. — Ну конечно я права! — смеётся девушка. — Я всегда буду рада тебя видеть. Может, когда-нибудь из таких вот школьных друзей-соседей по парте мы станем настоящими друзьями. Знаешь, которым нипочём время и расстояние, — улыбается она. Некоторое время оба молчат. Потом Вика хмыкает: — Я тут поняла, что за своей болтовней так и не спросила тебя о причине столь внезапного визита. — Да я, собственно, хотел тебя с выпуском поздравить, — говорит Ел, который и сам давно забыл, зачем приехал. — И ещё вот… — Парень лезет в карман джинсов и достаёт маленькую коробочку. Девушка растерянно смотрит на неё. — Что это? — Это… эм… подарок. На окончание школы. Вика берёт футляр и осторожно поднимает крышку. Внутри — кулон и серьги. — А у меня даже уши не проколоты… — ошарашенно шепчет она. — Оу. Я не знал… — Да ладно. Вы, парни, всегда такие внимательные. — Девушка смеётся и дрожащими пальцами касается кулона. — Спасибо, Лис. Они прекрасны, но… где ты их взял? — Купил. Вернее, их купил Константин. — Елисей говорит быстро, не давая подруге вставить пару десятков вопросов, явно вертящихся у неё на языке. — Я хотел сделать тебе что-нибудь. Ну, просто чисто символическое, знаешь, вроде тех браслетов из кофейных зёрен, что мы делали друг другу в восьмом классе… Но Константин сказал, что ты уже не маленькая девочка, чтобы носить что-то подобное, и настоял, чтобы я выбрал… — Елисей. — Вика всё же уличает секунду, когда парень переводит дыхание, и перебивает его. — Что между вами вообще происходит? — спрашивает она. Ел набирает в грудь побольше воздуха, но сразу же выдыхает и опускает взгляд. — Я не знаю, — едва слышно отвечает он, вырывает травинку и начинает рассматривать её с вниманием, которого она явно не заслуживает. — Понятия не имею…***
Когда Елисей залезает в машину, Константин смотрит в сторону, туда, где за Викой только что закрылась подъездная дверь. — Симпатичная девушка, — говорит он, поворачиваясь к парню. — Это её ты провожал так, что аж пропустил все автобусы? — Нет. Другую. — Сколько их у тебя? — смеётся мужчина, и Ел невольно улыбается. — Ни одной. Это просто подруги, — отвечает он. Константин качает головой, хитро ухмыляясь, но ничего не говорит. Молча они выезжают на проспект. Солнце садится, и небо розовеет на горизонте, придавая обыденной картине города какой-то ирреальный вид. Воздух влажный и душный. — Вы общаетесь сейчас с кем-нибудь из школьных друзей? — осмеливается спросить Елисей, откидывая голову на сиденье. Физически он не устал, но морально вымотан совершенно. Мужчина качает головой. — Ни с одним. — Печально… — Ничего подобного, — мягко усмехнувшись, говорит Константин. — Гораздо печальнее, когда люди заставляют друг друга общаться, хотя их уже давно ничего не связывает. Встречи, расставания… всё это естественные процессы. Люди будут появляться в твоей жизни, люди будут уходить из неё. Не стоит переживать из-за этого, винить себя или других. Особенно если эти люди привнесли в твою жизнь что-то хорошее, помогли справиться с трудностями. — Я рад, что вы появились в моей жизни, — говорит Елисей, удивляясь тому, как спокойно ему было это произносить. Он даже не смотрит на Константина. По большому счету, парню всё равно, как мужчина отреагирует на его слова. Гораздо важнее ему было их произнести. Пробки пошли на спад, и машина медленно и ровно едет вперёд. В салоне полумрак — закатное солнце прячется за высокими зданиями бизнес-центров, лишь изредка выглядывая между ними. Воздух становится ощутимо холоднее, и Елисей поднимает стекло, отрезая себя и Константина от шума города, погружая в тишину. До самого дома никто больше не пророняет ни слова. На крыльце Ел дёргает Константина за рукав. — Смотрите, — восхищённо шепчет он, показывая вдаль, за спину мужчине. Константин оборачивается и медленно выдыхает. Небо на горизонте почернело. Ветер несёт в измученный жаждой город свинцовые тучи, в их разбухших брюхах мерцают фиолетовые вспышки. Мужчина достаёт сигареты и закуривает; Елисей стоит рядом. Оба молчат, глядя, как гроза подбирается к городу. Что-то витает в воздухе. Ел дышит этим — бьёт в голову не хуже алкоголя. Они с Константином стоят друг к другу ближе, чем позволяет обоим понятие о личном пространстве, но никто не делает шага в сторону, и парень понимает, что этой ночью не хочет оставаться один. Мигает фонарь под навесом крыши. Елисей кивает ему в ответ.***
Ел смотрит в окно. На улице поднялся сильный ветер, и высокие ели вдали гнутся к земле, а с соседских вишен, как снег, сыплются лепестки. Воспалённое багровое небо мерцает зарницами. Парень откидывает назад мокрые после душа волосы и до боли закусывает губу. За последние полчаса он истерзал себе все нервы, пытаясь совладать с противоречивыми мыслями. С одной стороны, сидеть одному в тёмной комнате, вслушиваться в нарастающий гул ветра, зная, что внизу, всего в нескольких шагах есть человек, который явно не прогонит его, если он придёт, было невыносимо. Но с другой… Елисей знает, что сегодня ему мало будет просто сидеть рядом с Константином. Но действительно ли он хочет большего? Будучи девственником во всех отношениях, парень всё же примерно представляет, что может происходить между двумя мужчинами, и не сказал бы, что ему этого хочется. Скорее наоборот, подобная перспектива пугает его. То, что он пытался сделать в душе, намылив пальцы, было совсем не приятно… Но ему всё равно хочется быть с ним. «Может, стоит снять футболку? — думает парень, нервно вышагивая по комнате. — Нет, это будет выглядеть странно. Совсем не будет похоже, что я пришёл просто поболтать. Как будто я собираюсь просто поболтать… Вот чёрт!..» В конечном итоге Елисей спускается в белье и самой длинной майке из всех, что у него есть, оставляя за собой право, если что, пойти на попятную. Если, например, Константин не заинтересуется им, потому что Ел, несмотря на всё произошедшее между ними, всё же не до конца уверен в обратном. К спальне парень подкрадывается на цыпочках, прислушивается — тихо — разгоняет все мысли в голове и стучит. — Да? — приглушённо доносится из-за двери, и Елисей, сделав глубокий вдох, заходит. Мужчина выжидающе смотрит на него, замершего на пороге. «Вот чёрт! — проносится в голове парня. — А дальше что? Что я вообще собирался делать?» С трудом поборов приступ паники, Ел прикрывает за собой дверь, подходит к Константину и садится на край кровати. Мужчина окидывает его взглядом и откладывает книгу, по-прежнему ничего не говоря. — Я хотел поблагодарить вас за всё, — произносит парень и внутренне содрогается от того, как двусмысленно это прозвучало. Константин внимательно смотрит ему в глаза, ожидая продолжения, но Ел смущённо замолкает. — Ты хотел поблагодарить, и поэтому пришёл, или хотел прийти, и поэтому решил поблагодарить? — спрашивает мужчина. Он говорит медленно, осторожно формулируя фразу, и Елисей нервно сглатывает, понимая, что от ответа на этот вопрос зависит то, как они проведут эту ночь. — К-кажется, и то, и другое, — подумав, говорит парень внезапно севшим голосом. Константин несколько секунд смотрит на него, потом наклоняется вперёд и проводит рукой по щеке Елисея, убирая скользнувшую ему на лицо прядь волос. Ел замирает, глядя на мужчину, как загипнотизированный, и Константин тянется к нему достаточно медленно, чтобы у парня было время опомниться и сбежать… Но он остаётся. Поцелуй обжигает Елисею губы, и парень закрывает глаза, не до конца веря в происходящее. Он забирается под одеяло, и мужчина, не прекращая целовать, тянет его вниз, укладывая рядом. Футболка подростка задирается, горячая ладонь Константина медленно скользит вдоль его позвоночника, опускается на поясницу, и Ел, стараясь заглушить нахлынувшую вдруг панику, сосредотачивается на этом ощущении, на том, как пальцы мужчины касаются выпирающих позвонков, а потом выгибает спину так, чтобы его рука опустилась ниже. Парень дрожит, он опьянел от своей смелости и того, что Константин так и не убрал руку — наоборот, сжал пальцами ягодицы, притягивая его ближе. От осознания того, в какой пошлой и развратной позе он лежит, у Елисея щиплет глаза, но Константин, словно почувствовав это, целует парня так, будто старается не возбудить, а успокоить, и Ел доверяется ему. Придвигается ближе, прижимается к мужчине всем телом, чувствует бедром его твёрдый горячий член. «Он хочет меня», — вспышкой пролетает в голове у Елисея, и парень не выдерживает — начинает тереться о Константина, вцепившись ему в плечи, словно боится, что тот оттолкнет его. Поцелуи становятся жарче и нетерпеливей. Елисей ластится к мужчине всё настойчивее, и Константин уже не пытается сдерживать себя — сжимает его талию, запустив руки парню под футболку, потом разрывает поцелуй, рывком стягивает её и снова впивается ему в губы. Целует, медленно ведя ладонями по обнаженной спине, зарываясь пальцами в растрёпанные влажные волосы… И вдруг отстраняется от него. Парень растерянно моргает, щёки его покраснели, глаза лихорадочно блестят, губы припухли от поцелуев. Несколько секунд Константин наслаждается зрелищем, а потом наклоняется над Елом и поддевает пальцами резинку его трусов. Парень дёргается — мужчина думает, что поспешил, и уже хочет убрать руку, когда Елисей снова расслабляется и закрывает глаза. Константин неотрывно следит за ним. В голове у мужчины уже давно не осталось ни одной приличной мысли, но он заставляет себя оставаться спокойным — осторожно стягивает с Ела бельё, внимательно всматриваясь в его лицо, чтобы вовремя уловить страх или беспокойство и успокоить парня, потому что сегодня ему не хочется удерживать его силой. Елисей чувствует на себе взгляд мужчины, но боится открыть глаза и убедиться в своей правоте. «Было бы лучше, если бы он набросился на меня, — думает он. — Больнее, наверное. Но боль вытерпеть проще, чем этот внимательный изучающий взгляд…» Когда Ел остается обнажённым, мужчина отстраняется от него. Парень пугается и тянется за ним, хватая руками пустоту, но потом слышит тихий шорох одежды и звук выдвигаемого ящика и зажмуривается сильнее, боясь того, что может увидеть — ему почему-то кажется, что вид голого мужчины рядом окончательно собьёт его с толку. Через несколько секунд, когда Константин касается внутренней стороны его бёдер, Елисей покорно раздвигает ноги. Мужчина ложится между ними и дотрагивается прохладной и скользкой от смазки рукой до ануса. Когда внутрь скользит палец, Ел вскрикивает, распахивает глаза и невольно сжимается. — Тише, расслабься, — шепчет Константин парню на ухо, ведёт губами по шее, прикусывает кожу возле ключицы… — Я буду аккуратен. Ты же веришь мне? Тихий вкрадчивый шёпот не даёт Елу сосредоточиться на словах — как вообще можно о чём-то думать, когда по телу то и дело бегут мурашки от удовольствия, а мужчина даже не думает останавливаться? И даже стыд от того, что он касается его там, растворяется в нарастающем желании. Силясь понять, почему Константин вдруг замер, чего он ждёт, Ел касается его щеки, прося поднять голову, и заглядывает в глаза — взгляд мужчины затуманен, дыхание напряжённое и горячее. Ел чувствует, как Константин возбуждён, как он сдерживается из последних сил, и осознание того, что это именно он довёл его до такого состояния, едва не заставляет парня кончить на месте. Вместо ответа Елисей целует мужчину и чувствует, как его палец начинает двигаться внутри него. Медленно проталкивается внутрь, замирает на несколько секунд и снова начинает входить. Это не больно, только немного неприятно, но Ел едва различает это за возбуждением — почему-то одна только мысль о том, кто делает это с ним, заставляется парня лишаться рассудка, и даже когда к пальцу добавляется второй, а потом и третий, Елисей не возражает ни словом, ни жестом. Полностью отдаётся во власть Константина, слепо доверяется ему, понимая, что готов вытерпеть всё, что потребуется, лишь бы мужчина больше не прогонял его, не оставлял его одного… Пальцы Константина в последний раз входят в парня на всю длину, потом выскальзывают из расслабленного кольца мышц, и к анусу прижимается его член. Ел замирает, уткнувшись лбом в плечо Константина. Ничто на свете сейчас не смогло бы заставить его посмотреть мужчине в глаза. Потому что ему так стыдно, но в то же время так хорошо… Константин двигает бедрами вперёд и замирает, втянув воздух сквозь зубы и сжав тихо вскрикнувшего Елисея в объятиях. Обычно мужчину не особо волнуют чувства партнёра, тем более что он знает, что не причиняет сильной боли парню, ведь он хорошо его подготовил, но всё-таки для Елисея это первый раз… Эта мысль заставляет Константина быть мягче, осторожнее и аккуратнее, заставляет сдерживать себя, даже если хочется просто оттрахать парня, не обращая внимания на его всхлипы и стоны. Поэтому, как только мужчина чувствует, что Ел начинает расслабляться, он просовывает руку между их телами, обхватывает его член, и вдруг подросток, только что оцепеневший и судорожно цеплявшийся за плечи Константина, пару раз двигает бёдрами и кончает, выгнувшись и вцепившись мужчине в спину. — Ой, простите… — едва слышно шепчет он, когда дрожь перестаёт волнами проходить по его телу. — Всё в порядке. — Я терпел, правда, просто… — Я же сказал — всё хорошо. Поведение парня вызывает у мужчины улыбку, но нисколько не помогает контролировать себя — наоборот, осознание того, что Елу хорошо с ним, распаляет сильнее, а невинность парня заставляет хотеть окончательно его развратить. Елисей трогательно смущается, пытается уткнуться лицом в подушку, но Константин не позволяет ему отвернуться — целует его, вылизывает шею и прикусывает кожу над ключицами, и скоро член Елисея снова утыкается мужчине в живот. — Если будет больно — скажи, — хрипло шепчет парню Константин перед тем, как начать двигаться. — Я сразу же остановлюсь. — Хорошо, — едва слышно отвечает Елисей, твёрдо уверенный в том, что вытерпит любую боль, лишь бы он не останавливался…