Время выйти на солнце

      Елисей стоит у окна, всматриваясь в бледную закатную полосу на горизонте. Над ней — бесцветное небо, с которого почему-то весь день моросит дождь, хоть и не видно ни одной тучи. Парень протирает запотевшее от его дыхания стекло, потом достаёт из кармана телефон и открывает календарь. Как ни странно, тот показывает то же число, что и пять минут назад.       «Ещё два дня», — обречённо думает Ел. Чувствует он себя тревожно — время, которое парень отвёл себе на размышления, никак не помогло определиться с предстоящим разговором.       С одной стороны, Константин оставил его одного в своём доме, дал ему ключи от всех дверей и явно больше денег, чем нужно на еду, значит, мужчина по меньшей мере доверяет ему. С другой стороны, за прошедшие пять дней Елисей разговаривал с Константином всего два раза, и оба раза мужчина был явно не рад его слышать. «Некогда. Перезвоню, когда освобожусь», — выпалил он в первый раз, прежде чем Ел вообще успел что-либо сказать, и отключился. Парень несколько опешил, но решил не мешать мужчине и покорно прождал от него звонка до самого вечера. Не дождался.       В следующий раз Ел решился позвонить Константину только через два дня, и то лишь потому, что приезжала сестра мужчины. Девушка отреагировала на появление Елисея в дверях так, словно он всегда жил здесь, забрала какие-то бумаги, легкомысленно потрепала ошарашенного парня по волосам и уехала, но Ел всё равно решил, что Константин должен знать об этом инциденте. Он пытался дозвониться дважды с разницей примерно в час, но Константин каждый раз сбрасывал вызов. Только на третий раз он всё же взял трубку.       — Что? — Голос мужчины тогда звучал резко и нетерпеливо, и Елисей с трудом проглотил вдруг вставший в горле ком.       — Эм… тут ваша сестра приезжала… — начал лепетать парень, но Константин перебил его:       — Я в курсе. Это всё?       — Ну, в общем, да. Я просто хотел…       — Отлично, — снова не дал подростку договорить мужчина. — Всё, давай. У меня нет времени…       Елисей вспоминает этот вчерашний разговор и вздыхает. Парень уговаривает себя не обижаться — в конце концов, чего он ожидал? Долгих задушевных бесед? У Константина много работы, ему не до какого-то скучающего подростка в паре тысяч километров от него…       «Зато когда я лежал в его постели, ему всегда было до меня дело», — горько усмехается Ел, понимая, однако, что и на этот упрёк не имеет права. Ведь в конечном итоге это он, Елисей, пришёл к Константину в спальню, а не наоборот, и наслаждался процессом не меньше — если не больше, учитывая разницу в опыте — мужчины. Так почему же так больно осознавать, что Константин не хочет найти даже минуты, хотя бы чтобы просто сказать «привет»?       Ел снова достаёт телефон, смотрит на календарь и, недовольно хмыкнув, сворачивает его. Парень решает наплевать на гордость и снова позвонить Константину. В конце концов, ничего страшного не случится, в худшем случае он снова услышит «мне некогда» или вообще не дозвонится. Два раза он это уже пережил, переживёт и в третий.       Елисей отворачивается от окна и садится на подоконник. Он уже начинает набирать номер, думая, как бы ненавязчиво вытянуть из мужчины хотя бы пару слов, когда телефон издаёт резкую трель.       Звонит Светлана. Ел хмурится; рука, в которой зажат телефон, подрагивает.       — Да? — отвечает парень и цепенеет — в трубке слышны рыдания и отдалённый вой сирены; мысли Елисея сбиваются в кучу. — Тётя Света? — спрашивает он, хотя уже давно не обращается так к своей соседке. — Что?..       — Елисей, хороший мой, ты только не плачь, — говорит женщина и сама всхлипывает. Ел замирает на полувдохе.       — Что… — снова пытается начать он, но голос провисает хриплым шёпотом. Светлана ненадолго берёт себя в руки.       — Елисей, твоя мама… Она покончила с собой, — срывающимся голосом говорит она и снова начинает захлёбываться слезами.       Ел не сразу воспринимает слова женщины. Несколько секунд сидит, наматывая прядь волос на палец, недоумённо хмурится, а когда смысл сказанного всё же доходит до него, изо всех сил старается не верить, но терпит провал — весь его разум, всё его тело уже впитали в себя боль, страх, отчаяние…       — …ты можешь сейчас приехать? Елисей, слышишь меня? Не молчи!.. — надрывается в трубке женщина, но парень сбрасывает вызов. Он пытается сделать вдох, но лёгкие будто парализовало. Глаза Ела широко распахнуты; по виску стекает капля холодного пота. Парень чувствует себя так, словно провалился под лёд. Время для него замирает, а потом и вовсе перестаёт существовать.       Не до конца отдавая себе отчёта, почти инстинктивно, Елисей набирает номер Константина. Вызов. Занято. Вызов. Пара равнодушных гудков в трубке и снова сброс. Вызов…       На третий раз Елисей со всей силы швыряет телефон об пол.       …Елисей медленно, словно каждое движение отдаётся болью, слезает с подоконника, на котором просидел последние полчаса, бездумно пялясь в пол. Подходит к раковине, открывает кран и засовывает руки под ледяную воду. Парень сам не понимает, зачем делает это, но чувствует, что должен уже наконец сделать хоть что-нибудь. Реальность слоями отваливается от него, и Ел пытается уйти в знакомое блаженное оцепенение, но ощетинившийся шоком разум раз за разом выталкивает его сознание на поверхность. Елисей чувствует, как из глаз текут горячие слёзы, и прикладывает замёрзшие мокрые руки к лицу.       Своим рождением он сломал маме жизнь. Теперь он точно уверен в этом…       …Раннее детство, Елисею пять. Он с матерью живёт в просторной и светлой квартире её родителей. У мальчика своя комната, много игрушек и мама, не отходящая от него ни на шаг…       Елисею семь. Дети смотрят на него косо, когда он появляется во дворе сыплющегося штукатуркой дома, в который им пришлось переехать, за руку с матерью. Они смеются и показывают на него пальцами. «Не обращай внимания, — шепчет мама. — Зачем тебе дружить с такими невоспитанными ребятами?» — «А с кем мне тогда дружить?» — шмыгает носом Ел. — «А как же я? Я твой друг», — отвечает мать и надвигает на лоб сыну кепку, чтобы солнечные лучи не попадали на и без того усыпанный веснушками нос мальчика…       «А мне можно с тобой пойти? Я же буду скучать тут одна!» — смеётся мать одиннадцатилетнего Елисея, когда тот отпрашивается у неё на день рождения к мальчику в соседний дом. Женщина хитро подмигивает неудачно вытянувшемуся, нескладному сыну, но Ел всё равно чувствует себя виноватым и возвращается с праздника гораздо раньше, чем собирался. Он не знает, что пока его не было, женщина изгрызла все ногти и не отходила от окна, высматривая его тощий бледный силуэт. Он не знает, что для неё он — единственный смысл жить, и что с каждым годом эта привязанность становится всё извращённее и болезненнее…       Тринадцать. Переходный возраст, хоть и задавленный не проходящим чувством вины перед матерью, с которым Елисей уже настолько свыкся, что перестал замечать, иногда всё же даёт о себе знать. «Ты меня не понимаешь!» — кричит Ел, ненамеренно повторяя слова миллионов подростков всего мира. У него ухудшились оценки и отношения с одноклассниками — их неприязнь, которая раньше выливалась в детские дразнилки и хоть и болезненные, но давно ставшие привычными тычки, обращается настоящей травлей. Быстро взрослеющие парни начинают вовсю бороться за лидерство, и самый слабый становится лишь средством для достижения желаемого. «Неблагодарный», — цедит сквозь зубы женщина, с каждым месяцем жизни словно стареющая на год от вечных переживаний и беготни между двумя работами. Сын, в которого она вложила столько сил и надежд, кажется ей бездушным и чужим, трата на него времени — бесцельной…       Четырнадцать с половиной. Зима. Елисей сгорбился над кухонным столом. Он пытается делать уроки, но его мать, бесшумно бродящая по квартире, мешает ему сосредоточиться. Иногда подростка пронизывает непонятно откуда взявшийся липкий страх, но он гонит его прочь. «Разве со мной может что-нибудь случиться? — уговаривает себя Ел. — Я у себя дома, здесь моя мама…»       Вот только если бы он мог прочитать мысли матери, он бы так не думал.       В последние пару месяцев женщина стала замкнутой и неразговорчивой. Она потеряла вторую работу, приносившую основной заработок, и положение её семьи стало совсем бедственным и шатким. Зато мысли, поначалу пугавшие её, с каждым днём казались всё логичнее и всё больше завладевали разумом. Почему тот, кто по праву принадлежит ей, тот, кто когда-то был её частью, отказывается быть таким, каким ей хочется? Почему его кожа с каждым годом всё больше покрывается этими отвратительными пятнами, как грязью, делая его всё сильнее похожим на человека, ставшего самой большой ошибкой в её жизни? Не пора ли исправить эту ошибку? Не пора ли избавиться от человека, который причинил ей столько боли?..       Старый кухонный нож привычно ложится в руку. Женщина как загипнотизированная поворачивается к сыну, смотрит на его рассыпавшиеся по плечам волосы и замирает. Они длинные, рыжие и непослушные. Совсем как у неё, и она хватает их, собираясь отрезать, чтобы тот, кто сидит перед ней, перестал быть так на неё похож, потому что он не её сын, он его сын…       Ел вскакивает и оборачивается. Мать видит его лицо, видит распахнутые от ужаса и непонимания глаза, и руки её дёргаются, как руки марионетки, чей кукловод никак не может решить, какое движение она должна сделать. Нож задевает парня чуть ниже области сердца, и кровь быстро пропитывает его футболку. Руки женщины сразу опускаются — она же совсем не хотела причинить вред своему сыну, ведь так?       До последнего дня жизни она не признаётся себе, что сделала это не случайно…       Неимоверным усилием воли Елисей прерывает безумную пляску истекающих кровью образов и выныривает из воспоминаний, как из затхлого мутного болота. Всё, что он откладывал в дальний ящик памяти, всё увиденное, прочувствованное и домысленное за долгие годы хранения сгнило там и теперь, когда он этот ящик открыл, заполняет разум жутким смрадом и болью. Парень жаждет загнать их обратно, но эта спасительная и одновременно губительная способность отказывается подчиняться ему.       Елисей подчёркнуто медленно и спокойно закрывает кран, оборачивается, оглядывает кухню и идёт к холодильнику. Начатая бутылка водки, всегда притягивавшая его взгляд своей необычной чёрно-белой бутылкой, приятно холодит пальцы. Парень достает её, открывает и подносит к носу. Резкий сладковатый запах заставляет Елисея сморщиться, но он всё же делает глоток. Горло обжигает, и Ел кашляет. Водка кажется ему противной, но он всё равно берёт бутылку и идёт с ней наверх, на ходу ещё пару раз отпивая.       В спальне Елисей садится на кровать, подогнув под себя ноги. Бутылка неотвратимо пустеет, и вскоре его движения становятся неловкими и размашистыми, но в ней остаётся ещё больше половины, и в конце концов парень просто заставляет себя допить водку залпом. С каждым глотком организм сопротивляется всё сильнее.       В следующие несколько минут подросток не замечает в своём состоянии никаких особых изменений, а потом его пульс резко учащается, кожа покрывается потом, и Елисей чувствует себя так плохо, что думает, будто сейчас умрёт, но как-то спокойно и отрешённо, совсем не боясь. С этой мыслью парень засыпает, в один момент словно проваливаясь в бессознание, но лишь для того, чтобы вскоре проснуться, чувствуя себя так, что единственной мыслью остаётся сожаление, что он не умер во сне: голова раскалывается, желудок словно горит изнутри, судорожными волнами разгоняя боль по всему телу и заставляя сгибаться, поджимая колени. К горлу подкатывает тошнота, Елисей сползает с кровати и, обливаясь холодным потом и делая передышки после каждого преодолённого метра, доползает до туалета, где его долго рвёт, буквально выворачивая наизнанку.       Когда желудок опустошён, в голове у Ела немного проясняется. Несколько минут он ещё сидит, уткнувшись лбом в сложенные на нагревшемся, мокром от его пота фарфоре унитаза, ожидая, что живот вот-вот скрутит новой судорогой боли, а когда понимает, что этого не произойдёт, спускает руки на кафельный пол и доползает до раковины. Вцепившись в неё, Ел подтягивается и пьёт из-под крана. Парня трясёт, одежда насквозь промокла от пота, во рту привкус, от которого опять начинает тошнить. Елисей откручивает слабыми пальцами колпачок зубной пасты, выдавливает её себе в рот, стягивает одежду и залезает под душ. Ноги подкашиваются, и подросток сползает вниз, садится, приваливаясь к прозрачной стенке. Кое-как смыв с себя пот, парень как есть, не вытираясь и не одеваясь, доходит до кровати и мгновенно проваливается в сон.