Время выйти на солнце

      На протяжении всей поездки из аэропорта домой Константин нервно стучит пальцами по коленке. Елисей второй день не отвечает на его звонки. Потерял телефон? Обиделся? Мужчина пытается бороться с дурным предчувствием, но мальчишка не выходит из головы, и дорога кажется бесконечно длинной, а таксист — преступно медлительным.       Оказавшись наконец возле двери, Константин долго обыскивает карманы в поисках ключей, но они словно специально провалились на самое дно сумки. Пару раз он звонит, а когда связка всё же оказывается у него в руках, торопливо открывает замок и с порога зовёт:       — Елисей!       В ответ — ни звука. Константин разувается, краем глаза отмечая, что обувь парня на месте — «на этот раз не сбежал, уже хорошо» — ставит сумку на пол и идёт на кухню, по пути заглядывая в гостиную и на веранду. Дурное предчувствие с каждой секундой становится всё сильнее, а когда Костя видит на полу кухни разбитый телефон, мысли окончательно спутываются, и мужчина бегом поднимается на второй этаж.       Дверь в комнату парня закрыта, ванной — распахнута настежь; внутри горит свет. Константин заглядывает в дверной проём, видит брошенную на пол и основательно залитую водой одежду… и дежавю выбивает из него чувство реальности. Тряхнув головой, он отгоняет его и толкает дверь в спальню. В нос сразу ударяет тяжёлая смесь запахов пота и перегара. Елисей приподнимается на кровати, замотанный в одеяло, веки у него красные, опухшие, сам бледный, с глазами, как у дохлой рыбины. Константин замирает на пороге, пытаясь поймать его взгляд, но Ел смотрит словно сквозь него. В следующую секунду мужчина в два шага преодолевает расстояние до кровати и вцепляется ему в плечи — Елисей болтается в его руках, как безжизненная кукла. Вопрос сам собой срывается с губ Константина:       — Что с тобой?       — Ничего, — отвечает Ел — голос хриплый, безразличный.       — Посмотри на меня, — громко и чётко говорит Костя. Елисей хмурится, опускает голову ещё ниже, и он с силой трясёт его за плечи. — Что случилось?       Ел наконец ловит встревоженный взгляд мужчины.       — Моя мама… — говорит он и вдруг всхлипывает. — Она покончила с собой… Она…       — Ну, тише. Тише…       Сказанного Константину достаточно — он притягивает содрогающегося от плача парня к себе и обнимает так крепко, как только может.

***

      Елисей просыпается, услышав шаги на лестнице. Через несколько секунд в комнату заходит Константин. Парень с трудом садится на кровати.       — Доброе утро. Анализы готовы — жить будешь, — говорит мужчина, передавая Елисею чашку с бульоном. Она опасно накреняется, и Константин придерживает её, обхватив поверх рук парня и помогая ему сделать глоток.       Ел виновато улыбается и отпивает. Вчера, буквально через полчаса после возвращения Константина, приезжал врач. По крайней мере, парень думал, что именно врачом этот мужчина и являлся, хотя тот совершенно не походил на работника скорой помощи — лет на десять старше Константина, он был спокоен и собран, никуда не торопился, всё необходимое привёз в жёстком кожаном портфеле, а одет был вовсе не в форму, а просто в рубашку и джинсы. Константин долго говорил с ним внизу и только потом пустил к Елисею. Врач взял у парня кровь из вены, задал пару вопросов о самочувствии и поставил капельницу, после которой Ел сразу уснул.       — А почему вы не на работе? — спрашивает подросток. Он делает ещё один маленький глоток и хмурится — всё ещё немного подташнивает.       — Закончил пораньше.       — Если вы из-за меня, то не надо. Я уже нормально себя чувствую, — улыбается Елисей, отмечая, что, можно сказать, и не соврал совсем — по сравнению с тем, что было, он действительно чувствует себя хорошо, — но Константин недоверчиво качает головой.       — Как ты? — спрашивает он, помогая парню сделать ещё глоток. По тону голоса Ел догадывается, что на этот раз речь не о здоровье, и всё же ещё раз беззаботно повторяет:       — Нормально.       — Эй, послушай, — мужчина хмурится, но говорит спокойно, — мне бы очень хотелось, чтобы ты не отделывался от меня такими дежурными фразами.       «А мне бы не хотелось снова перед вами разреветься», — думает Ел и начинает теребить угол одеяла, не поднимая взгляда. Константин ещё несколько секунд ждёт ответа, а потом вздыхает и продолжает:       — Я созванивался со Светланой, — говорит мужчина, не сводя с парня глаз. — Елисей, я обещал передать тебе, что похороны…       — Я не пойду на них, — выпаливает Ел, не дослушав. Константин замолкает, но потом ещё раз пытается начать нелёгкий разговор:       — Почему? Если ты боишься встречи с Олегом, я могу пойти с тобой…       — Нет, — снова не даёт ему договорить Елисей. — Не боюсь. Просто… — Лицо подростка вдруг искажается, и он закрывает его руками. Константин хочет коснуться его плеча, но останавливает руку на полпути, потому что Ел начинает говорить: — Это моя вина. — Слова звучат зло и уверенно. — Мама всегда была словно ребёнок, неожиданно выросший и так до конца и не освоившийся в новой роли. Я должен был заметить раньше, что с ней что-то не так, должен был поехать с ней в больницу, должен был проследить за приёмом лекарств, должен был выгнать Олега!..       В конце каждой фразы парень с размаху бьёт себя по ноге. Мужчина перехватывает его руку.       — Елисей, — строго одёргивает он парня, заставляя того поднять взгляд, — насколько я помню, твоя мать бросилась на тебя с ножом, когда Олега ещё не было. Ведь так?       Парень закусывает губу, судорожно сглатывает, потом кивает, и мужчина продолжает уже мягче:       — Я не стану говорить, что ты всего лишь ребёнок и что ты не мог ничего сделать — по себе знаю, что эти слова не помогают, от них только хуже. Но послушай вот что: нельзя помочь человеку насильно. Случилось то, что случилось. И ты ни в чём не виноват. В жизни вообще многое не будет зависеть от тебя, и нужно уметь принимать подобные удары достойно.       Елисей сжимает кулаки, смотрит, как на бледной коже краснеют полукружья следов от ногтей. Константин берёт его руку, зажимает между ладоней, и парень затихает.       — Но я не могу просто забыть об этом. Она же моя мама, — шепчет он.       Мужчина качает головой.       — Не нужно забывать. Бережно храни воспоминания о ней, но не позволяй себе полностью уходить в них. Не позволяй себе жить ими.       Елисей слушает, затаив дыхание. Константин задумчиво гладит большим пальцем его запястье, вырисовывая круги, и парень боится пошевелиться.       — Ладно, — вздыхает мужчина и встаёт; рука Ела выскальзывает из его ладоней, — пей таблетки. До завтра у тебя постельный режим. Если хочешь, приду к тебе с ноутбуком, посмотрим какой-нибудь фильм. Только сначала переоденусь.       Подросток кивает, и Константин уходит. Ел смотрит на закрывшуюся за ним дверь и пытается понять, когда это успело произойти? Когда этот мужчина — вечно раздражённый, безразличный, непредсказуемый и совершенно непонятный — стал такой важной частью его жизни? В каком отдалённом уголке сознания скрывались все эти чувства, росли, подчиняя себе мысли? Казалось, вчера ещё он не относился к мужчине… так. Хотел его, да. Но ведь это всё гормоны, верно? Чёртов возраст не даёт собраться с мыслями, освободившийся от четырёхлетней спячки разум цепляет первого попавшегося, того, кто ближе. И ему всё равно, что это именно Константин. Какая разница, с кем заниматься сексом, это ведь просто способ получения удовольствия…       А сегодня обрушилось всё и сразу. Без подготовки, без огромной первой любви и череды мимолётных влюблённостей. Непривыкшее сердце терпит перегрузки, а Елисею восемнадцать, и он совершенно не знает, что делать. Приобретаемый с дёрганьем косичек опыт прошёл стороной, и начинать этот долгий путь сейчас не то чтобы поздно, но нелепо, смешно и стыдно. И именно с Константином — абсолютно бесперспективно.       Одна маленькая мысль, как крючок, зацепила и размотала весь этот клубок дремавших змей. Елисей безрадостно ухмыляется: «Жаль, что в школе не было психологии. Курса «Как понять, что влюбляешься в мужчину в два раза старше тебя и вовремя остановиться». Полезный был бы предмет…»       Ел вздыхает, переворачиваясь на бок. Из окна льётся солнечный свет, и парень протягивает руку, ловя его озябшими пальцами.