***
— Проходи. Не задерживайся. На бардак не смотри — я тут сегодня полку вешала, ещё ничего не убрала… — Одной рукой Вика прикрывает Елисею глаза, другой крепко держит его за локоть и ведёт на кухню. — Та-дам! — восклицает девушка, широким жестом обводя тесное помещение. — Не дворец, но жить можно. Елисей улыбается. Кухня напоминает ему ту, которую он когда-то — кажется, ужасно давно — называл своей. Те же невнятной расцветки обои, пожелтевшие над плитой, почти такая же старая мебель, техника, видавшая лучшие времена… — Мне нравится, — говорит парень, пожав плечами. — Вот здесь можно будет раскладушку поставить, — продолжает Вика, указывая на место возле стены. — Ноги твои, конечно, под столом окажутся, но зато из окна дуть не будет. Тут старые рамы, так что сквозняки — обычное дело. Ещё в туалете почему-то свет не горит, и мы пока не можем разобраться… — Сколько стоит аренда? — спрашивает Ел, решая сразу расправиться с неприятной темой, но подруга лишь отмахивается. — Не парься пока об этом. За первый месяц я за тебя заплачу. Возьму если что пару-тройку смен подработки. И не спорь. Потом отдашь, а пока… не знаю. Будешь нам с Олей готовить, а то у нас что-то по этой части у обеих руки явно не из того места растут. Елисей смеётся и приобнимает девушку. Та с поддельным недовольством отталкивает его. — Ой, ну перестань, — бормочет она, морща свой курносый нос. — А где Оля? — спрашивает Ел, отпуская подругу и садясь за стол. — Да скоро уже должна прийти, — пожимает плечами Вика. — Она к родителям поехала. А ты что, не хочешь с ней пересекаться? — Нет-нет. — Парень машет руками. — Мы вроде… Ну, не знаю. Надеюсь, мы нормально поладим. Она мне нравится, просто… не так. Вика понимающе кивает, ничего не говоря, и Елисей в очередной раз поражается тому, как ему повезло с подругой. — Я так понимаю, к себе домой ты уже сходил, — осторожно начинает девушка, прищурившись. — И, судя по всему, ничего хорошего не выходил. Елисей вздыхает и кратко пересказывает подруге произошедшее час назад. Вика слушает молча, но когда Ел рассказывает о поведении отчима, не выдерживает: — Жесть, — тянет она, наматывая на палец прядь волос. — Вот просто жесть. — Вокруг меня вообще на редкость высокая концентрация неуравновешенных людей, — усмехается парень. — Ворон к ворону летит, — говорит девушка, ловит недоумённый взгляд Елисея и разъясняет: — У нас так в детдоме говорили. Значит, что ты притягиваешь похожих на тебя. Елисей опускает взгляд. — М-да… Константин совсем на меня не похож, — бормочет он. Вика подавляет вздох и делает вид, что не услышала. — А знаешь что, — говорит она, громко хлопнув в ладоши, — давай сегодня отметим твой переезд. Ну, будущий переезд. Я вчера получила неплохие чаевые, завтра у меня выходной… Ел задумывается: пить не то чтобы особенно хочется — парень слишком хорошо помнит свой прошлый раз, — но возвращаться к Константину не хочется ещё больше. — А Оля не будет против? — Пф! Она будет за! Я на неё плохо влияю, — ухмыляется подруга и уходит в другую комнату. — Пойдём. Я знаю тут магазин, где продают алкоголь без паспорта… Возвращаются в квартиру они уже втроём — Олю Вика с Елом встретили на обратном пути у подъезда. Девушка действительно восприняла идею спонтанной пьянки с энтузиазмом. — За нас! — торжественно произносит Вика первый тост, поднимая над головой кружку с вином. Елисей улыбается и залпом выпивает, чувствуя, как внутри всё трепещет от осознания необратимости и важности происходящего, а всего через полчаса уже чувствует себя на удивление лёгким и беззаботным. — Оу, ты всё-таки носишь его! — восклицает он, когда Вика наклоняется, и из узкого ворота рубашки выпадает повешенный на простой вощёный шнурок кулон, который он ей подарил. — А серёжки? — Я так и не проколола уши, — морщится девушка и отпивает из своей кружки. — Это же надо идти в салон, платить деньги… — Мне мама в детстве уши сама иголкой проколола, — вдруг говорит Оля, пожав плечами. — И ничего. Нормально все зажило. — О, а это идея! — восклицает Вика, уносится в другую комнату и возвращается с толстой иглой и серёжками. — Вот, действуй! — говорит она, протягивая иглу Оле. Та отшатывается. — Ты что! Я не смогу. Я боюсь, — машет она руками. Вика вздыхает и поворачивается к Елисею: — Тогда ты. — Э-э… я… — бормочет парень, и девушка не выдерживает: — О, да ладно! Такое впечатление, что это вас собираются иглой в условиях полной антисанитарии тыкать! Сделайте это уже кто-нибудь, я не хочу корячиться у зеркала. Елисей в ответ на это заявление фыркает и выхватывает из рук возмущённо жестикулирующей девушки иглу. — Ладно. Давай сюда, — говорит он, — но продезинфицировать всё равно надо. — В ванной вроде перекись стояла. Окуни в неё, — пожимает плечами Вика. — А я пока выпью для храбрости… Когда парень возвращается, девушки уже в полной готовности: Вика сидит на выставленной на центр кухни табуретке, Оля собрала её волосы и держит их на затылке. Обе настроены решительно. — Я готова, — улыбается Вика, так и не выпустившая из рук кружку. Елисей подходит к девушке, протирает ей мочки предусмотрительно смоченной в перекиси ваткой и подносит иглу. — Точно готова? — переспрашивает он, скорее, чтобы подготовиться самому, но девушки хором кричат ему «Коли уже!», и парень, скривившись, протыкает мочку. — Ну что, больно? — спрашивает он, продевая в дырку серёжку. — Вообще нет. Давай вторую! — смеётся Вика, и Оля смотрит на неё, не скрывая восхищения. Когда вторая серёжка занимает своё место, девушки дружно кричат «ура!» и хлопают в ладоши. Елисей смеётся — «они стали такими шумными!», — не замечая, что его смех уже тоже звучит громче обычного. — Чёрт, я теперь тоже хочу, — говорит он, разглядывая довольную Вику. — Фигня вопрос! — говорит та и отбирает у парня иглу. — Я тебе сейчас что хочешь проколю! — Только серёжки нет, — пытается пойти на попятную уже успевший пожалеть о своих словах Ел, но тут снова вмешивается Оля: — Я могу дать тебе свою. Только ты будешь похож на гея, — смеётся она, вытаскивая из уха серебряный гвоздик с белым камушком. — Ай. Я и так на него похож, — отмахивается парень, смирившись с неизбежным, и отдаётся во власть коварно потирающей руки Вике. Спустя пять минут все трое стоят перед зеркалом. Вика рассматривает себя со всех сторон, а потом, морщась, меняет одну из своих серёжек на второй гвоздик Оли. — Ну всё, мы связаны навеки! — говорит девушка, притягивая к себе друзей. — Это вам не абы что! Это обмен серёжками! Магия крови!.. Оля смеётся и тыкает Вику в плечо. Пьяный Елисей смотрит на таких же пьяных дурачащихся девушек и думает, что всё хорошо. Всё не так плохо, как он ожидал. Он справится и без Константина. А горечь в груди — это, наверное, от дешёвого вина.***
Елисей стоит на крыльце и рассматривает покачивающийся на ветру фонарь. За время прогулки от остановки до дома Константина алкоголь немного выветрился из его головы, и на смену веселью и лёгкости пришли раздражительность и усталость. Ухо горит. Ел прикладывает к нему холодный палец и переводит взгляд на окно. В гостиной горит свет, и это раздражает Елисея ещё сильнее. Почему Константин сидит там, а не у себя? Если бы мужчина был в спальне, Ел мог бы тихо прошмыгнуть наверх, а так придётся проходить мимо него, и Константин обязательно заметит, что он пьян, а парню почему-то совершенно этого не хочется. «Может, подождать, пока он ляжет спать? — думает парень, но тут же себя одёргивает: — Хотя с чего это я вообще должен его бояться?!» Елисей отгоняет назойливого мотылька и открывает дверь. Проходя мимо гостиной, он останавливается. Константин сидит в кресле с книгой. — Здрасти. — Парень, не развязывая шнурки, стаскивает с ног кеды и пытается прошмыгнуть наверх, но голос Константина останавливает его. — Подойди. Подросток недовольно вздыхает, закатывая глаза. — Зачем? — Елисей, — устало повторяет мужчина. — Подойди, пожалуйста. С этим спокойным тоном парень спорить не в силах. Он подходит, по пути задев ногой стол и сделав вид, что этого не случилось. Константин кладёт раскрытую книгу на подлокотник и встаёт, и Елисей пялится на её обложку, боясь, что, встретившись с мужчиной взглядом, он растеряет всё своё раздражение, а вместе с ним и уверенность. А они сейчас ему так необходимы… — Что ты пил и сколько? — спрашивает мужчина. Парень хмыкает. «Какое ему вообще дело?..» — Вино, — всё же отвечает он, легкомысленно дёргая плечом. — Не знаю… одну бутылку?.. — Вино, значит, — равнодушно тянет Константин и вдруг тянется к парню, но Ел отшатывается, настороженно глядя на него. Мужчина замирает, а потом складывает руки на груди. — Покажи шею, — говорит он. — Оттяни ворот рубашки… — Может, мне вообще раздеться? — неожиданно для самого себя выпаливает подросток, даже не успев толком испугаться слетевших с языка слов. — Нет, раздеваться не нужно, — спокойно отвечает Константин, и Елисей поражается его безразличности, понимая, что уже не хочет уходить. Он хочет наконец всё выяснить. Или выяснить хоть что-то. — А вы точно в этом уверены? А раньше вы были не против, — язвительно бросает парень, смотря мужчине в глаза. Константин окидывает его усталым взглядом. — Ты ведёшь себя глупо. Выпей аспирин и ложись спать, — говорит он, и Ел уже открыто смеётся: — Ах, ну да. Конечно, это я глупый! Правда глаза режет… — Елисей… — всё ещё пытается успокоить подростка Константин, но в голосе уже слышится раздражение. — Выскажешь мне всё завтра, когда проспишься… — Думаете, можете мне указывать?! — Парня вдруг прорывает. — Или вы считаете, что если потратили на меня деньги, то я теперь буду плясать под вашу дудку? Елисей, к ноге — Елисей, проваливай? Я не ваша собственность! На несколько секунд воцаряется тишина. Мужчина смотрит на подростка, недобро прищурившись, и Ел понимает, что перегнул палку, но только рад этому — штиль безразличия в их отношениях гораздо хуже злости мужчины, — вот только Константин неожиданно отводит взгляд и медленно выдыхает. — Я на тебя и не претендую. Не кричи. Не хочешь спать — не надо, — говорит он, возвращается в кресло и снова берёт книгу. — Какой ты ещё всё-таки ребёнок… От такой наглости у Елисея перехватывает дыхание. — Ах, да. Конечно. Проще всего свалить всё на мой возраст, — цедит он сквозь зубы, глотая невесть откуда взявшийся ком в горле и жалея, что вообще завёл этот нелепый разговор. Всё же пить ему явно нельзя… — Послушай, не ребёнок, — усмехается мужчина. — Я не знаю, почему ты напоследок решил проверить моё терпение, но прекращай — оно не железное. «Знаю я ваше "не железное" терпение…» — думает Ел, вспоминая то, о чём сейчас явно не стоит думать, морщится и опускает голову, чтобы мужчина не видел его лица, но Константин всё равно замечает перемену в настроении парня и начинает тереть висок. — Хорошо, — вздохнув, уже мягче продолжает он. — Чего ты хочешь? Чтобы я извинился? Ладно. Прости меня. Мужчина говорит тихо, ровно, его голос почти лишён эмоций, но парень всё равно поднимает голову, смотрит на него, на его руки, удерживающие книгу, и медленно качает головой. От осознания, что он может больше никогда не увидеть Константина, никогда не почувствовать прикосновения этих рук, больно в груди. — Да я не об этом. Просто… — говорит Ел, стараясь, чтобы голос звучал безразлично — так же, как минутой ранее у его бесчувственного собеседника, — мне, знаете, понравилось трахаться с вами. Почему бы не делать это иногда, м? Как вам идея? Так ведь обычно договариваются взрослые люди?.. Первые несколько мгновений Константин выглядит удивлённым, а потом Елисей с удивлением и ужасом видит, как его взгляд наполняет насыщенное, вязкое отвращение. — Знаешь, а давай, — пожав плечами, говорит мужчина. — Я буду подкидывать тебе денег. Только на долгое спонсорство не рассчитывай — в конце лета я переезжаю в Германию, — сухо произносит он и снова утыкается в книгу. Елисей ошарашенно молчит. Сказанное мужчиной словно повисает перед ним в воздухе, растёт, становится тяжёлым и липким, застилает мутной пеленой глаза, забивается в горло, не давая вдохнуть… Парню кажется, что сердце пропускает пару ударов. «Всё хорошо, значит? Справлюсь и без Константина, да? Так, кажется, я думал?» — Но… как же… — бормочет Ел, но Константин продолжает, даже не глядя на него: — Если будешь себя хорошо вести, оставлю тебе перед отъездом немного на личные расходы, но потом придётся тебе самому зарабатывать. Ничего, опыт у тебя уже есть… — Да засуньте вы себе эти деньги куда подальше! — выпаливает Елисей, бросается к мужчине, вырывает из его рук книгу и отшвыривает её в сторону. Глаза Константина темнеют, он пытается встать, но парень толкает его обратно в кресло, продолжая кричать: — Нахрен они мне не нужны! Ничего вообще от вас не надо!.. Ел переводит дыхание, чувствуя, как по щекам текут позорные слёзы. Мужчина растерянно смотрит на него. — Ничего! И шмотки эти забирайте! — продолжает парень, начиная раздеваться. Руки трясутся, пуговицы выскальзывают из пальцев, и он расстёгивает две, а остальные рывком выдёргивает из петель и пытается стянуть рубашку, но запутывается в рукавах… Константин встаёт и хватает подростка за запястья, прерывая неравный бой нетрезвого тела с узкими манжетами. — Эй. Тише. — Пустите, — шипит Ел сквозь зубы, пытаясь вырваться, и мужчина садится обратно в кресло, затаскивая парня к себе на колени. Одной рукой он перехватывает его запястья, другой вцепляется в волосы на затылке, заставляя Ела посмотреть ему в глаза. Парень пытается высвободиться, но Константин сжимает руки сильнее, и он затихает, зло смотря на мужчину. Несколько секунд оба молчат. Ел, лишённый возможности продолжать своё показательное выступление, тихо плачет. — Не уезжайте, — неожиданно для самого себя вдруг говорит он. — Всё уже решено, — отвечает Константин, внимательно всматриваясь парню в лицо. Хватка его ослабла, но Елисей уже не торопится сбежать — медленно клонится вниз, словно внутри него сломался всё это время удерживавший его стержень, и утыкается мужчине в шею. — Не уезжайте, — едва слышно повторяет он. Голова кружится, и подросток закрывает глаза. Так уютно и спокойно… — Почему? — вдруг спрашивает мужчина, и Ел вздыхает. А действительно, почему? У него, Елисея, есть причина желать, чтобы Константин остался, а у самого Константина она есть? Он не знает. Только надеется, что вдруг, каким-то чудом его причины им хватит на двоих. — Я люблю тебя, — говорит Ел, удивляясь тому, как легко перейти на «ты» и признаться, когда терять уже совершенно нечего. — Люблю тебя, Костя... — повторяет он, прижимаясь губами к коже мужчины, вдыхая его запах. Парню уже плевать — пусть это не взаимно, пусть едет, пусть считает неразумным ребёнком, пусть… Он всё равно отпустит его не раньше, чем перед трапом самолёта. Елисей слушает спокойное ровное дыхание Константина, с каждой секундой чувствуя себя всё более жалким и униженным, как вдруг все мысли вылетают у него из головы — мужчина невесомо проводит рукой по его волосам, пропуская сквозь пальцы пряди. Парню кажется, что это самое приятное из всего, что он когда-либо чувствовал, что так хорошо просто не может быть, а когда мужчина задаёт вопрос, Ел и вовсе начинает подозревать, что всё происходящее — сон. — Что? — переспрашивает он, почти полностью уверенный, что ослышался, но Константин повторяет всё с точностью до слова: — Хочешь поехать со мной? Елисей садится ровно, кладёт руки на плечи мужчины и серьёзно смотрит ему в глаза. — Вы не шутите? — Не в этот раз. — Константин слегка наклоняет голову, с любопытством разглядывая парня, и вместо ответа Ел жадно целует мужчину, засовывает язык ему в рот, пытается стянуть с него ставшие абсолютно ненавистными спортивные штаны… — Тише, куда ты так торопишься. — Константин смеётся парню в губы, и Елисей заставляет себя помедлить. «Торопиться некуда. Мы всё успеем. Он не прогоняет меня…» Всё ещё с трудом веря, что это происходит на самом деле, Ел запускает руки под футболку мужчины и медленно ведёт ими по животу Константина, напрягающемуся под его прикосновениями, к груди, сжимает плечи. «Как же я скучал…» — хочется прошептать ему, но парень кусает губы, не позволяя себе этого — Елу кажется, что всего одно неосторожное слово, одно непрошеное чувство, и Константин оттолкнёт его. Мужчина снимает футболку и откидывает в сторону. — Дай руки, — говорит он, и Елисей послушно протягивает их ладонями вверх. Константин парой ловких движений расстёгивает пуговицы на манжетах, потом медленно тянет рубашку вниз, неотрывно глядя парню в глаза, и тот не выдерживает — наклоняется, целует мужчину медленно и глубоко, прижимается к нему как можно ближе, кожа к коже, не замечая, как начинает тереться бёдрами о его уже вставший член. Константин улыбается уголком губ, но больше не пытается остановить парня — он так долго хотел его, что и сам едва держит себя в руках. Мужчина проводит ладонями по спине Елисея, чувствуя, как бёдра парня подрагивают, когда он касается губами его шеи, прикусывает её, посасывает тонкую кожу в том месте, где под ней лихорадочно бьётся пульс. Константин чувствует Елисея непривычно, пугающе остро и пытается вернуть себе хотя бы толику своего обычного самообладания — запускает руку подростку в волосы и, придерживая его за спину, тянет назад, заставляя выгнуться и запрокинуть голову. Целует шею, медленно спускается на грудь, прикусывает сосок, зная, что Елу больно — тот дёргается и коротко хнычет, но не отстраняется, привыкший к внезапным шлепкам и укусам, — и проводит по покрасневшей коже языком, нежно и ласково, заставляя парня напрочь лишаться рассудка от контрастных ощущений. Отвоёванный контроль над ситуацией на мгновение тешит самолюбие Константина, но вскоре Елисей всё равно сводит мужчину с ума своей хрупкостью и беззащитностью, какой-то болезненной открытостью, которую невозможно не заметить, а заметив, невозможно просто взять и отбросить в сторону. В какой-то момент Ел, совершенно потерявшийся в обрушившихся на него ощущениях, вспоминает о Константине и запускает руки ему под резинку спортивных штанов. Член мужчины твёрдый, горячий, парень обхватывает его и слышит, как Константин резко выдыхает, и от этого заводится ещё сильнее, но мужчина вдруг отстраняется, пытаясь снять Елисея с себя и встать. Парень обхватывает его за шею, прижимается и шепчет на ухо: — Нет, не уходи. Я хочу… Константин усмехается — он и сам готов трахнуть парня прямо здесь, но опыт подсказывает ему, что после столь длительного перерыва в их отношениях лучше всё-таки сделать всё правильно, и мужчина заставляет себя подождать. — Знаю, малыш. Но ты же не хочешь, чтобы я взял тебя насухую? — Ел краснеет, чем вызывает у Константина ещё одну ухмылку, и мужчина, стараясь скрыть её, чтобы ещё больше не смущать парня, берёт его за руки. — Пойдём в спальню, там будет удобнее… В постель они ложатся уже полностью обнажёнными. Константин, как обычно, пытается подмять Елисея под себя, но тот не позволяет — с трудом отталкивает мужчину, переворачивает и садится сверху. Сегодня парень не хочет, чтобы Константин опять довёл его до беспамятства, заставил метаться на постели, кусая губы и моля о том, чтобы помешанный на контроле мужчина позволил ему кончить. Он хочет хотя бы немного отдавать себе отчёт, хочет, чтобы Константин считался с ним, а не вжимал в постель, подчиняя, не давая двигаться, контролируя каждый жест… Мужчина смотрит на упрямо сжавшего его бёдрами Елисея, усмехается и в качестве исключения позволяет парню остаться сверху — сегодня он это определённо заслужил. «Ну надо же, какой смелый», — думает Константин, когда парень целует его, прикусывая губу и прижимая вцепившуюся было ему в волосы руку к подушке. Мужчина не вырывается — «пусть мальчишка поиграет», — а свободной рукой достаёт из прикроватной тумбы смазку, щелчком открывает и выдавливает себе на пальцы. Елисей, всё же заметив это, пытается остановить его руку, но Константин резко притягивает парня к себе, проводит пальцами у него между ягодиц, надавливая на узкий вход, вводит один и удивленно поднимает брови — тот легко скользит внутрь. — Не надо. — Ел смущённо краснеет, видит недоумение на лице Константина, плавно переходящее в недовольство, и, борясь со стыдом, поясняет: — Я ни с кем не спал. Я… сам трогал себя там. Недовольство на лице мужчины сменяется лукавой улыбкой. Константин прищуривается; зрачки темнеют. — И что же ты представлял, когда засовывал в себя свои пальцы? — спрашивает он, неотрывно глядя Елу в глаза. Парень облизывает вдруг пересохшие губы и отвечает, усилием воли заставляя себя не отводить взгляд: — Представлял, что это ты… Что я занимаюсь сексом с тобой. — Хороший мальчик, — хвалит Елисея мужчина, медленно вынимая палец. — Значит, обойдёмся без подготовки… Парень тихо стонет, чувствуя, как горячие пальцы Константина дразнят чувствительный вход, но сразу же до боли впивается ногтями себе в колено — чтобы окончательно не поплыть. Всё, что делает с ним этот мужчина, все его взгляды, слова и жесты… Всё это так стыдно, порой даже унизительно, но, чёрт возьми, так возбуждает! Ел понимает, что Константин снова начинает доминировать, пусть даже и почти ничего не делает, только говорит и невесомо, почти незаметно касается, и парень снова пытается перехватить инициативу — берёт смазку, выдавливает её себе на ладонь и обхватывает член мужчины. К удивлению Елисея, Константин не сопротивляется — наоборот, начинает толкаться ему в руку, безмолвно прося ускорить темп, но Ел не поддаётся. После нескольких лёгких, едва ощутимых движений он отпускает его член, выгибается назад и начинает смазывать себя, из-под прикрытых век наблюдая, как Константин жадно следит за каждым его движением. Но надолго выдержки парня не хватает. Едва в анусе начинают свободно скользить два пальца, Елисей продвигается чуть выше и приставляет болезненно напряжённый член Константина к своему раскрывшемуся входу. Ел дышит рвано, шипит и кусает губы, опускаясь медленно, мучительно медленно, и Константин сжимает его бёдра и тянет вниз, насаживая до основания. Несмотря на подготовку, это всё ещё больно, всё-таки член мужчины гораздо толще пальцев Елисея, но парень не пытается возразить — покорно терпит, уже хорошо зная, что после того, как Константин полностью вошёл, его сложно остановить, а все попытки сопротивляться только злят мужчину. Несколько секунд Елисей сидит неподвижно, расслабляясь, привыкая к ощущению заполненности, чувствуя, как саднящая боль постепенно отступает, и лишь маленькая морщинка на лбу показывает, что проникновение далось ему не так уж легко. Видя, как парень хмурится, Константин вдруг чувствует непривычный укол совести и пытается помочь парню, кладя руку на его член, но Ел убирает её и начинает двигаться. Медленно, на всю длину, так, что член Константина то почти полностью выходит из него, то входит до основания, и мужчина закрывает глаза — внутри парня так узко, так горячо… Елисей наклоняется к мужчине, царапает его плечо — Константин от удивления открывает глаза, — ведёт рукой к напрягшейся шее, сжимает её и шепчет: — Нет, смотри на меня. И Константин смотрит. Смотрит, как Елисей краснеет, облизывает пересохшие, яркие от поцелуев губы, прикрывает глаза и откидывает голову, рваным жестом убирая влажные, прилипшие ко лбу и шее пряди волос. Парень преступно прекрасен, и Константин не выдерживает — сжимает его ягодицы, пытаясь контролировать темп, но Ел убирает его руки, переплетает пальцы со своими и прижимает к кровати. Он не так агрессивен и напорист, как обычно Константин, но всё же ясно даёт понять — сегодня он главный, и мужчина позволяет ему это, только двигает бёдрами в такт и ненавязчиво помогает парню выгнуться так, чтобы при каждом толчке его член задевал простату. Надолго обоих не хватает — они слишком давно этого хотели, слишком истосковались друг по другу. Через несколько минут Константин чувствует, что Елисей сбивается с ритма, понимает, что он устал, и всё-таки перехватывает инициативу, но почему-то не грубо и жёстко, как привык делать это всегда, а осторожно и бережно — одной рукой придерживает парня за талию, второй за бёдра, принимая часть его веса на себя. Поначалу Елисей пытается вырваться, но, не почувствовав в действиях мужчины ни стремления унизить, ни попытки контролировать, лишь желание помочь, сдаётся, позволяет ему вдалбливаться в себя, постепенно наращивая темп, и вскоре невольно тянется рукой к своему члену, но Константин опережает его. Пары быстрых движений Елу хватает — он вскрикивает, судорожно сжимаясь внутри, и Константин притягивает его к себе, впивается в губы, кусает, засовывает язык стонущему парню в рот. Елисей, его робкий, страстный, преступно прекрасный Елисей сводит его с ума, и когда горячая сперма парня брызгает мужчине на живот, он кончает следом, не разрывая поцелуя. Ел тяжело дышит. Потом медленно выпрямляется, упираясь руками Константину в грудь, чувствуя, что без дополнительной точки опоры просто свалится от разливающейся по всему телу приятной усталости. — Ой, на вас попало… — говорит парень, поднимая руку и рассматривая свою испачканную в сперме ладонь. — А ты думал, она в воздухе зависнет? — смеётся мужчина и вытирает стекающую по боку каплю. — И что это опять за «вас»? Елисей улыбается и ложится на Константина — тот, помедлив секунду, обнимает его, сцепляя руки на пояснице. — Прости. Тебя, конечно… — шепчет парень, всё ещё не до конца веря, что это всё вообще происходит с ним, но зная, что у него ещё будет время в этом убедиться. А Константин ему с этим поможет.