Вода.

Девушка с глазами цвета неба и воды невероятно красива, но в силу юного возраста еще не осознает этого в полной мере. Девушку с глазами цвета неба и воды зовут Саюри, и ее имя колкими побегами ползучих лилий проникает под кожу, заставляя злые слова срываться с языка, но где-то между «воняешь рыбой» и «деревенщина» то и дело мелькает неприглядная для Хацумомо правда. Деревенщина эта – ее будущая соперница, и пускай Саюри Нитта всего лишь ученица пока, и до звания гейши ей еще расти и расти, вскоре она расцветет, как весенняя сакура у императорского дворца, и цветение ее затмит всех вокруг – и саму Хацумомо тоже. И сказать, что это злит последнюю – значит, не сказать ничего. Хацумомо курит все чаще, и все чаще – не столько табак, сколько опиум, и смотрит на Саюри пристально, с плохо скрываемым презрением и завистью – молодость и свежесть той бьют под дых и заставляют накладывать на лицо еще больше белил, чем обычно, – и руки ее будто само собой откупоривают пузырек и выливают чернила на принадлежащее Мамэа-сан кимоно. Торжествующая улыбка беззастенчиво кривит выкрашенные алым губы, когда будущая гейша по приказу Матушки становится обычной служанкой при их охайо, а попросту – никем. Но вода воистину терпелива. День идет за днем, неделя тянется за неделей, а год сменяет год, и все цветы Японии меркнут перед распускающимся очарованием Саюри, что кротка, тиха и до невозможности хороша собой, в то время как за спиной Хацумомо щелкают кремнем на удачу уже не дважды, а трижды. И женщина вновь набивает трубку опиумом и прячет в своей комнате сакэ, варясь заживо в чернейшей ненависти и пуская в свою постель мужчин, что платят за удовольствие от ее общества деньгами и членом. Хацумомо уверена – Саюри бы никогда не поступила так, а еще она уверена, что однажды купит у одного из своих многочисленных любовников яд и отравит, наконец, эту проклятую девчонку, только жадно скользящие по ее телу мозолистые ладони трудяг почему-то не приносят более радости, поцелуи вызывают тошноту, а ритмичные движения внутри не возносят на вершину. Хацумомо знает: это тоже вина Саюри. А потом смотрит в подернутые поволокой желания и похоти глаза имеющего ее сейчас мужчины и на какой-то короткий миг жалеет, что они не цвета неба и воды.