Без шансов

— Вы заметно нервничаете, профессор Тоун. За отведённую ему неделю, пока органы опеки принимали решение (а выбор у них остался только один, в связи с обвинением Джо в хранении наркотических веществ), Эобард не успел морально подготовиться к надвигающимся препятствиям. До последнего ему казалось, что всё будет просто, но сейчас, сидя в коридоре и ожидая, когда ему выведут мальчишку, Тоун позорно переживал. — Я не представляю, как справлюсь с ним, Гидеон, — пробормотал профессор и, поддаваясь нервному порыву, взъерошил волосы. Зря только тратил время на укладку. — Думал, что будет легко, но… но я даже не видел его, а уже готов сдаться. — Удивительно. Вы не были так откровенны со мной уже несколько лет, — голос программы отнюдь не утешал, но создавал иллюзию, что Тоун не один будет переживать самые худшие годы в своей жизни. — Профессор, уверяю вас, с маленьким Флэшем вы сумеете справиться. Где-то вдали хлопнула дверь, и Эобард резко поднялся на ноги, постоял с минуту, и стоило из-за угла появиться незнакомому мужчине, как Тоун фыркнул и сел обратно, сплетая пальцы в замок. В длинном коридоре глухой стук каблуков ещё слышался долго и только добавлял нервозности. — С Барри. Давай называть его Барри и делать вид, что он не будет самым быстрым человеком на Земле. — Не находите, что это будет довольно трудно сделать? — Плевать. У меня не осталось выбора из-за этого чёртова Флэша, — Тоун глубоко вдохнул и прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, однако лёгкая дрожь в пальцах как бы говорила: не получится. И, скорее всего, ещё долго не будет получаться. — Вы обвиняете Барри в том, что он спровоцировал вас на убийство своих же родителей? — этот вопрос следовало бы окрасить недоумением, но из уст программы он прозвучал холодно, как и суждения Эобарда. Профессор огляделся на всякий случай. Ему не нужны были внезапные свидетели болтовни с самим собой, ведь именно так выглядел их с Гидеон диалог. — Да, обвиняю. Молчание воцарилось слишком внезапно, и когда Эобард почувствовал себя не в своей тарелке уже в который раз за своё пребывание здесь, он неловко позвал программу. — Слушаю, профессор. — У меня странное чувство, что ты не одобряешь мою позицию. — Я не запрограммирована не одобрять любую вашу позицию, а лишь комментировать её и давать советы. Тоун кивнул и снова огляделся, но на этот раз не спеша, будто ему были интересны гладкие холодные стены, украшенные небольшими картинами, равномерно вывешенными через каждые несколько метров, и небольшие диванчики напротив каждой двери с разными табличками. Учитывая, что Эобард внезапно остался один посреди неприятного места, да ещё и освещённого бледно-жёлтым светом, повод презирать двадцать первый век только возрастал. Эта несовершенная система усыновления сама была тому доказательством. — Желаю вам удачи, профессор. Тоже самое сказала Гидеон, когда он собирался отправиться в прошлое, чтобы навредить своему самому главному врагу, а когда-то ещё и кумиру. Поэтому Тоуну фраза не пришлась по душе, хотя удача — это всё, на что оставалось надеяться. — Да, она мне точно понадобится, — кивнул профессор и откинулся на спинку дивана. Ему действительно нужно было взять себя в руки, но ситуация не позволяла этого сделать. Эобард тяжело вздохнул и перевёл взгляд на кольцо со знаком молнии. Ради возможности быть как Флэш он уничтожил собственную жизнь, а попытавшись захватить с собой спидстера, снова оказался в минусе. Профессор поморщился от пришедшего на ум слова «неудачник». — Гидеон, спидфорс восстанавливает нервные клетки? — Боюсь, что нет. Он также не лечит психические проблемы. Эобард как никто другой знал это, ведь его собственные проблемы, приправленные характером и манией к Барри, только усугубляли ситуацию, становившуюся всё хуже и хуже. Мания переросла в одержимость, закрепилась ненавистью и желанием стать лучше, чем Флэш, и неизвестно, что тогда охладило пыл Обратного Флэша и заставило попытаться вернуться в жизнь нормального человека. Тоун тщетно пытался выжить в спокойном, размеренном обществе, но скорость тянула его сильнее, даже если в ней скрывалось предназначение быть врагом Барри Аллена. Он сам выбрал свою судьбу, закрыв глаза на все минусы. Жаловаться было недопустимо, но иногда Тоун позволял себе это делать исключительно мысленно. Гораздо легче обвинить Флэша, чем отражение в зеркале. — Это я и так знал, — буркнул профессор. — Зачем вы спрашиваете? — Пытаюсь разрядить обстановку. — Боюсь, у вас не хватает навыков общения, — холодно заметила программа. С некоторого момента умение Тоуна говорить с людьми пошло в разрез с его поведением. Профессор стал слишком вспыльчивым после появления мании к Флэшу, не желал говорить с кем-то слишком долго, даже если ему было это нужно. Одиночество, привычное для него состояние, приняло острую форму и, словно присосавшееся к нему невидимое чудовище, вызывало неосознанный испуг у любого, кто подходил слишком близко. Он так долго был один, окружённый лишь одержимостью к давно умершему герою, что попросту разучился говорить с людьми, слушать их и понимать. Гидеон стала последней ниточкой между Тоуном и общением. Потеряв её, он уже никогда не сможет вернуться назад, а так хотя бы сохранялся призрачный шанс. — Гидеон, я всё хотел узнать… Дверь напротив плавно открылась, и оттуда вышла уже знакомая Эобарду женщина. Он моментально замолчал и поднялся с места, чувствуя себя взволнованным ребёнком перед встречей с незнакомцем. — Я искренне надеюсь, что вы будете как следует заботиться об этом мальчике. Не успел Тоун поддакнуть, как к ним нерешительно вышел Барри. Маленький, уставший ребенок, который поднял на застывшего Эобарда безэмоциональные глаза и снова потупил взгляд, предпочитая смотреть себе под ноги. У профессора возникло неприятное ощущение, будто он встретил самый большой страх своей жизни, скользнувший в сердце ядовитой змеёй, и теперь не в силах заставить себя говорить. — Скажите хоть что-нибудь, — шепнула на ухо Гидеон, непонятно как уловив душевное состояние Тоуна. — Эм… Кхм, привет, — вздрогнул Эобард и попытался выдавить из себя хоть что-то. Через считанные секунды он сумел вернуть себе облик солидного учёного, надеясь, что больше так позорно сбиваться не будет. — Я был другом твоего отца, как тебе уже, вероятно, сказали. Можешь звать меня… — Профессор Тоун, — перебил его Барри, не поднимая голову. — Я знаю. Это мне тоже сказали. Не сказать, что Эобард был приятно удивлён манерой юного Аллена звать его столь полюбившейся ему формулировкой, но и отрицать свою странную симпатию не мог. Мальчик перед ним едва ли напоминал того супергероя, которого Тоун знал всю свою сознательную жизнь. Интересно, а что ещё он рассчитывал увидеть? Учитывая обстоятельства, сложившиеся отнюдь не в пользу Барри, удивительно, что мальчишка не замкнулся в себе. Честно признаться, именно на такое поведение и рассчитывал Тоун. — Можешь звать меня Эобард, — попытался мягко улыбнуться Тоун, но быстро понял несвоевременность своего решения. — Так значит, я… мы можем ехать домой? — обратился он уже к знакомой представительнице органов опеки. Женщина взглянула на удручённого Барри и положила руку ему на плечо. Тот вздрогнул, чувствуя дискомфорт от каких-либо вмешательств в личное пространство, и попытался было отшагнуть в сторону, при этом не поднимая головы, но цепкие пальцы плотно сжимали плечо. Это заметил даже Тоун, который подумал лишь о своём дальнейшем будущем и ощутил неопределённое желание застрелиться. — Конечно, мистер Тоун, — чрезмерно ласково сказала женщина. — Завтра мы встретимся с вами и обговорим какое-какие тонкости. Непонимание на лице Эобрада сменилось недоверием, и вдруг Гидеон подала голос: — Вы ведь не думали, что смерть родителей для Барри пройдёт бесследно? — больше ничего ИИ не пояснил, хотя явно следовало, потому что делать выводы касательно мальчишки Тоун определённо страшился. — Разве мы ещё не всё выяснили? — осторожно спросил Эобард. — Некоторые обстоятельства изменились, — деликатно ответила она и наконец убрала свои цепкие пальцы от Барри; мальчик тут же шагнул в сторону, сгорая от желания провалиться сквозь землю. Мягко говоря, он не хотел жить дома у незнакомого мужчины. Ещё меньше он хотел ходить к психиатру и в школу. Пожалуй, учебное заведение вызывало даже больше ужаса, чем еженедельные сеансы. Сидя в громоздком кресле напротив строго одетой женщины или мужчины, Барри хотя бы знал, с какой целью они оба смотрят друг на друга и о чём следует говорить. В школе же всё обстояло иначе. Там были дети, способные колко пошутить, толкнуть и принести неудобства в любой другой форме, от которой Аллену, практически на все сто процентов, захотелось бы убежать на край света. Вот только бегал мальчик плохо, что было ещё одним поводом для насмешек. Иными словами, Барри находил само своё существование чем-то страшным и неописуемо безумным и ничего не мог сделать. Лишь смиренно находил способы приспособится ко всему, что только будет возможно пережить. Он думал об этом в ту самую секунду, когда Эобард уговаривал себя прекратить смотреть на будто забитого мальчишку. Его априори привлекал вид сбитого столку Флэша, и маленький и загнанный в угол Барри — определённо неплохой вид развлечения на ближайшие годы. — Конечно, — отстранённо произнёс Тоун. — Сейчас мы можем идти? И Барри, и Эобарду хотелось бы пойти разными дорогами. Особенно мальчику, мечтающему оказаться скорее в детском доме, чем там, куда его готовился отвести учёный. Аллен не понимал, откуда столь ужасная мысль закралась в сознание, но выгнать её не мог, да и толком не пытался. У него было и без того слишком много «демонов», с которыми необходимо было разобраться. Так говорил психиатр. Будущий Флэш не шибко верил странному доктору, тем более, что в скором времени он озвучил свою замену с таким сожалением в голосе, будто Барри был маньяком с редкой болезнью, работа над которым — настоящая честь и эскалатор карьерной лестницы. Не верил, но тщетно пытался. «Всё будет хорошо, Барри». Конечно, будет. Как только он хотя бы осмелится смотреть в лицо опекуну больше минуты и без неловкости. Как только он забудет яркие вспышки перед глазами, а затем трупы родителей. Когда-нибудь всё обязательно будет хорошо. Но вряд ли с Барри Алленом. Он не слушал их разговор, но, видимо, тот завершился на приятной ноте. Эобард нерешительно протянул Барри руку. Такое он часто видел на улицах, да и в фильмах, так что полагал: это нормальное поведение. К его облегчению, Аллен без интереса взглянул на него, тихо что-то пробормотал и направился вперёд по коридору, всё ещё предпочитая высоко не поднимать голову. Можно подумать, боялся споткнуться на идеально ровном полу. На самом деле, ему казалось, что мир рассматривает его под микроскопом, и ощущение запертой зверушки слишком уж давило на хрупкую детскую психику. Секунду Тоун смотрел ему вслед, затем, спохватившись, быстро попрощался с представительницей органов опеки и направился за мальчиком. Они шли по коридору, не переглядываясь и даже не пытаясь заговорить, как разругавшиеся отец и сын. Подобная ассоциация однозначно не понравилась Эобарду. — Может быть, стоит попробовать нарушить молчание? — голос Гидеон в повисшей тишине Тоун уж точно не ожидал услышать. Он словно забыл о её существовании, пока мысли вращались исключительно вокруг его маленькой надежды на спасение в будущем. Весьма убедительно сымитировав кашель, Эобард тихо ответил: — Я не знаю, о чём с ним говорить. — Он всего лишь ребёнок, профессор Тоун. Пожалуйста, не думайте о том, кем Барри станет. На данный момент вам следует установить контакт, иначе ваше будущее… Больше не желая выслушивать нотаций и каких-либо наставлений, Тоун вытащил наушник и сунул его в карман пиджака. — Что это? Барри не переставал краем глаза наблюдать за новым человеком в своей жизни и, конечно, проигнорировать столь странный миниатюрный гаджет, мелькнувший всего на секунду в длинных пальцах, было невозможно. А Тоун позорно растерялся, не зная, какую сказку стоит сочинить за несколько секунд. — Ну, — замялся он и открыл перед Барри выход на улицу, но мальчишка остановился перед ним и выжидающе уставился на Эобарда, от чего Тоуну стало только сложнее. Поскольку драгоценное время на выдумку чего-то правдоподобного было утрачено, учёный смиренно вздохнул и не стал пытаться слукавить. — Это микронаушники. — Какие наушники? — нахмурился Барри. Обратный Флэш узнал бы эту мимику из тысячи. — Я расскажу тебя позже, хорошо? — Тоун огляделся и кивнул на дверь, тонко намекая Аллену, что следовало бы уже покинуть угнетающее скудное здание. — А сейчас, может… — совершенно не кстати всплыл в голове совет Гидеон и ввёл в ступор Эобарда, который обычно никогда не был настолько заторможенным и рассеянным. Он так и застыл с открытым ртом, не понимая, что должен говорить, а что хочет. — А сейчас что? — невозможно было не услышать в неуверенном голосе нотки страха. Собственно, именно они и подтолкнули Тоуна вперёд. До чего же цинично звучит, что только благодаря лёгкой боязни врага он начинает соображать. — Ты не голоден? — вдруг спросил Эобард. Мальчик склонил голову к плечу, не сводя взгляда с Тоуна, а затем задумчиво хмыкнул. О чём подумал, так и осталось для Эобарда загадкой, ответ на которую ему вряд ли действительно хотелось знать. — Давай договоримся сразу, — вздохнул Барри, мгновенно переменившись в лице. Некая серьёзность и испуг сменились поистине хорошо скрываемой усталостью. Барри устал от постоянных опросов, от возни с документами, от знакомств с новыми людьми. Всё, чего ему только хотелось, заключалось в исключительном желании хотя бы ночь провести без кошмаров и хотя бы неделю как нормальный ребёнок — без пристальных наблюдений. — Ты не пытаешься строить из себя отца, а я не достаю тебя, окей? Не успев подумать, как может ему это обернуться, Тоун поспешно кивнул, однако уже через секунду спохватился. Нет, так определённо не стоит делать. Нельзя показывать Барри, что ему, Эобарду, совершенно наплевать на него. Только замкнутого в себе Флэша в будущем не хватало. — Постой, — Барри уже собирался было выйти, но Тоун резко схватил его за плечо. — Мне не всё равно, что будет с тобой, просто… Мне немного сложно строить из себя заботливого. Аллен вздрогнул. Ему было неуютно от любых прикосновений. Тем более настолько неожиданных и резких от нового человека в жизни, но он сумел выдержать практически спокойный, даже равнодушный вид. Будто всё было с ним в порядке. — А мне вот всё равно, что будет дальше, — тихо произнёс Барри и, почувствовав, что до ужаса отвратительные воспоминания, ставшие его ночными кошмарами, возвращаются снова, помотал головой в нелепой попытке отогнать наваждение. — Мы можем поехать к тебе домой? К нам. Наверное, так будет лучше сказать. Разочарованно вздохнув, Тоун мысленно признал своё первое крупное поражение в самом начале развития новых отношений. Что ж, оставалось надеяться, у него получится всё исправить и суметь сжиться со своим будущим врагом. Не только сжиться, но ещё и суметь вырастить! От такого факта начинала кружиться голова каждый раз, когда только Тоун думал об этом. — Не хочешь поесть? — когда Барри оказался свободен от прикосновений Эобарда, то вылетел на улицу; Тоун зачем-то деликатно закрыл за собой массивную дверь и направился к машине. — Звучит заманчиво. Только если бургеров. Эобард сам не понял, почему улыбнулся. Есть что-то особенно прекрасное в ночи двадцать первого века. Она, по сравнению с временем Тоуна, такая тихая и безмятежная, что нечаянно убаюкивала учёного. Но сегодняшняя полуночная темнота имела совершенно обратный эффект, потому что теперь в доме Эобарда появился новый жилец. И этот жилец отправился спать в свою комнату чуть больше часа назад, но Тоун всё равно не понимал, как именно стоит вести себя именно сейчас. Он пожалел, что не прочитал ни одной книжки про детей и поклялся восполнить свои пробелы. — Профессор Тоун, вы ещё долго планируете сидеть в тишине? — осведомилась машина. — Можно включить телевизор. Радио, на худой конец. Будто только опомнившись, Эобард пробормотал себе под нос одному ему понятные выражения и резко потянулся за пультом. Через секунду в комнате громогласно принялся серьёзно вещать диктор новостей, которого Тоун, разумеется, не слушал. Его главная научная сенсация будущего спала на втором этаже. Изнурённо выдохнув, как поистине уставший каторжник, Тоун закрыл лицо руками и откинулся на спинку дивана. В его мыслях была какая-то неправильно сваренная, горькая каша, которую он пытался хлебать вилкой, в чём не слишком перуспевал. Микс из размышлений о будущем, настоящем, и какое именно понятие следует использовать Тоуну, с щепоткой невообразимых эмоций определённо мешал пережить этот вечер. — Я просто… — он прервал фразу на полуслове и так и не вернулся к ней, оставив её висеть в воздухе как свою личную петлю. Просто что? Тоун покачал головой, поморщился и потёр переносицу, будто это могло помочь ему сосредоточиться на чём-то конкретном, а не на всеобъемлющих размышлениях. Он не мог вырваться из плена своей головы, уже закипающей от переработки. — Не знаю, Гидеон. Я без понятия, что мне делать с этим мальчишкой. — Должна отметить, что именно так отвечает большинство новоиспечённых отцов. — Я не отец, — без особого энтузиазма произнёс Тоун. — Но, ты знаешь, растерян, как будто являюсь им. В смысле… Что мне действительно делать с Барри? У меня нет опыта, позволяющего хотя бы найти с ним общий язык. Я ничего о нём не знаю, и… — Позвольте я перебью вас, профессор Тоун, — весьма деликатно прервала его программа. — Вы знаете Барри Аллена лучше, чем он себя на данный момент. Это не может подвергаться сомнению. С Гидеон всегда было невозможно спорить, поэтому Эобарду оставалось лишь пожать плечами, принимая горькую правду. — Допустим, — наконец сказал он, бесцельным взглядом блуждая по экрану, на котором вновь говорили о какой-то незначительной войне. Или же о голоде, о потопе… В общем, Тоун не особо интересовался говорящим ящиком. — Я заметил, насколько он неловок. — Думаю, это слово требует уточнения, — на мгновение Гидеон задумалась. — Как насчёт: социально неловкий? Барри чувствует себя не в своей тарелке, и скрывать это ему явно не удаётся. — Я что, похож на психолога? — фыркнул Эобард. — Откуда мне разбираться в том, что творится у него на душе? Немного помолчав, Гидеон всё же решилась высказать свои настоящие мысли, а не угодные Тоуну: — Простите меня, профессор, но вам не кажется, что если бы вы уделяли немного больше времени своим чувствам, то вы бы сейчас были не здесь? — Не читай мне нотации, — обессиленно огрызнулся Эобард и рухнул на диван, чувствуя, как настигает его непрошеная усталость. — Что сделано, то сделано. — Несомненно. Менять время больше не надо. Я просто хочу сказать, что впредь вам стоит быть более человечным. Иногда это помогает. — Хорошо, а как это поможет мне в решении проблемы под названием Барри Аллен? Вопреки ожиданиям Тоуна, Гидеон ответила сразу и поистине холодным тоном, как будто была одной из тех программ, что обучают детей в двадцать пятом веке. — Попытайтесь понять его. Помогите ему справиться с тем, что натворили сами. Он всего лишь маленький мальчик, который пытается выбраться из ужаса, созданного вами. Думаю, верно будет сказать, что такой Барри Аллен — результат ваших собственных действий, что делает вас ответственным за его будущие. — Как-то это совсем не радужно звучит, — хмыкнул Тоун, пытающийся уследить за ходом мыслей программы. — Но именно так вам необходимо думать ближайшие годы. Помогите ему, чтобы в будущем он помог вам. — Откуда такая уверенность в том, что Барри поможет мне? — Потому что он будет Флэшем, профессор Тоун, — если бы Гидеон была человеком, то наверняка улыбнулась бы на этой фразе. — А вы самым близким, кто у него есть. Было над чем подумать, погрузившись в тишину полутёмной комнаты, идиллию которой нарушал лишь бодро говорящий телевизор, но Тоун не обращал на него никакого внимания. Он задумчиво глядел в потолок, пытаясь представить хотя бы частично всю сложность дальнейшего своего существования. И, увы, не получалось вообразить действительного чего-то стоящего. Минуты плавно нарастали, превращаясь в часы, и туманные мысли стали путаться между собой. Эобард зевнул, прикрыв рот ладонью, и устало протёр слипающиеся глаза. Всё, к чему ему только довелось прийти за отведённое время, умещалось в два предложения. Во-первых, от Барри стоит скрывать необычные для его времени технологии, которыми активно пользовался Тоун. Понемногу он всё же сможет приучить Аллена к ним, учитывая, что вряд ли сам без них протянет. Во-вторых, установить невидимую мальчику дистанцию и поддерживать её. Барри должен думать, что Эобард искренне хочет ему помочь, но переборщить не стоит. Хотя, зная себя, Тоун не сомневался: юный недофлэш сам не захочет подходить слишком близко. Плавно поднявшись с дивана, Эобард побрел наверх, желая побыстрее воссоединиться с кроватью и не думать о том, что завтра необходимо снова созвониться с представительницей органов опеки. Как много проблем! И всё из-за того же Барри Аллена. Казалось бы, ничего и никогда не меняется, только время и взаимоотношения героя и злодея. Вдруг до Тоуна донеслись всхлипы, и он резко остановился в коридоре. Вместе с ним стихли посторонние звуки. Эобард озадаченно глядел на дверь своей спальни с минуту, затем развернулся к комнате Барри. Когда же раздался точно такой же всхлип, только более сдавленный, Тоун решительно подошёл к двери и осторожно постучал. Стоило сделать это, как пришло странное желание проигнорировать услышанное и сбежать. То ли совесть не позволила (что весьма сомнительно), то ли любопытство. — У тебя всё хорошо? Не стоило и ожидать молниеносного ответа, но Тоун позволил Барри попытаться шмыгнуть носом как можно тише, протереть заплаканные глаза и довольно неудачно сымитировать уверенный голос: — Да. Слеза так и слышалась в детском тоне, а пройти мимо этого Эобард уж точно не мог, если планировал наладить контакт с ребёнком. Тем более, Гидеон наверняка выест ему весь мозг по этому поводу. Осторожно притворив дверь и дав Барри время закутаться в одеяло, что скорее оправдывалось желанием Тоуна быть неразумно медленным, Эобард вошёл в комнату; через секунду мягко щёлкнул ночник, озаряя недавно отремонтированную комнату слабым, тёплым свечением. Как и стоило ожидать, Аллен прижался к самой стенке, накрыв себя едва ли не с головой и иногда вздрагивал, сопровождая движения шмыганьем носа. Тоун чувствовал, что лишний для этой сцены, но заставил себя подойти ближе и аккуратно опуститься на край кровати. О чём говорить с заплаканным мальчиком, Эобард понятия не имел. О чём говорить с заплаканным будущем героем — тем более. — Барри, что случилось? Самый глупый вопрос, какой только можно было задать потерявшему родителей ребёнку. Другого Тоун вовремя не сообразил, а отправная точка уже была благополучно смазана. — Неважно, — тихо ответил Барри. — Можно я останусь один? — Я никуда не уйду, пока мы не поговорим. Аллену потребовались минуты, чтобы собраться с мыслями, и Тоун их любезно предоставил, не сгорая от желания сразу бросаться в омут с головой, чтобы разобраться с детскими проблемами. — Мне не о чем говорить с тобой, — наконец выдал Аллен и закутался в одеяло ещё сильнее; он вытирал им мокрые щёки — Слушай, я пытаюсь помочь тебе, Барри. Понимаю, как тебе тяжело, но… — Ни черта не понимаешь, — всхлипнул Барри, державшийся из последних сил, чтобы не заплакать снова. Он прикусил губу в отчаянной попытке оставаться хотя бы немного спокойным. — Никто не понимает. Никто не пытается найти их убийцу. На мгновение Тоун представил, чтобы было, знай Барри правду. Бросился бы на него с криками и слезами? Требовал озвучить, за что Эобард поступил так с ним? Обратный Флэш напомнил себе, какое будущее их ждёт, и мимолетная жалость прошла. — Я не полицейский, Барри. Лишь учёный. Интересно, а как посоветовать ребёнку просто жить дальше с таким камнем на сердце? Тоун обречённо вздохнул. Он не знал, о чём говорить с ним. Не знал, какие подобрать слова, чтобы не усугубить состояние Барри. Лучше бы он просто прошёл мимо, будто не слышал кротких всхлипов. — А вдруг это придёт за мной? — вдруг прошептал Аллен. — Об этом ты можешь не беспокоиться, — хоть в чём-то Эобард мог уверенно его заверить. — Откуда ты знаешь? Никто даже не верит, что мне не показалось! — Барри, я могу быть с тобой откровенен? — вздохнул Тоун, не сводя глаз со спрятанного в одеяло Аллена. Мальчик едва заметно кивнул. — Когда ты вырастешь, то сам поймёшь, что той ночью тебе лишь показалось. Пожалуйста, дослушай меня. Я скажу правду, нравится тебе это или нет. Мне бесконечно жаль твоих родителей, — и что в итоге Тоун так бездарно застрял здесь, — но их уже не вернуть. И убийцу вряд ли смогут найти. Не хочу лишать тебя надежды, но ты ведь умный мальчик и уже всё понял, правда? — Я надеюсь на лучшее, — сдавленно ответил Аллен. — Хочу знать, почему он это сделал. Наклонившись ниже к нему, Тоун осторожно потрепал Барри по волосам и тихо произнёс: — Некоторым людям не нужно повода, чтобы сделать такое. — Но почему? — разумеется, Аллен дёрнулся от его прикосновений, и Эобард моментально убрал руку. С вторжением в личное пространство придётся подождать. — Это несправедливо! Лучше бы он меня убил, — пришёл к ужасающему выводу Барри, от чего Тоун едва ли не был готов удариться головой об стену. Талантом дипломатии Обратный Флэш никогда не обладал, но сейчас он пришёлся бы очень кстати. — Эй, не говори таких глупостей. Сейчас у тебя отвратительные времена, Барри. И, не буду врать, боль вряд ли когда-то уйдёт, но ты научишься жить с ней. Я тебе обещаю. «По крайне мере, так у всех нормальных людей», — подумал, но не озвучил Тоун. Помолчав немного, Аллен вдруг поинтересовался: — А кого потерял ты? — Это очень долгая история, Барри, — попытался уйти от ответа Обратный Флэш. — Но я хочу её послушать. — Уже поздно, не кажется? — Тогда завтра. Эобард обречённо вздохнул, признавая своё поражение. — Хорошо. Завтра. А сейчас тебе нужно спать. Не дожидаясь комментария Барри, Тоун поднялся с постели и поспешно направился к выходу. Ему срочно нужно было оказаться наедине с собой, попытаться представить, что следует завтра сказать. Конечно, выдавать правду — не самое приятное для Эобарда. Тем более, что Барри слишком маленький, чтобы понять Тоуна. Тут Обратный Флэш лукавил: не только Барри маленький, но и сама жизнь учёного слишком неоднозначна. — Я вижу кошмары, — голос Аллена заставил его замереть у двери. — Каждую ночь. — Я буду охранять тебя от них, — не думая, ляпнул Тоун. — Постараюсь, по крайне мере. — Милая ложь, — горько хмыкнул Барри. — Спасибо, я старался, — буркнул Эобард и наконец выскочил в коридор, закрыв за собой дверь. Чёрт, последняя фраза не должна была быть настолько грубой.