Галерист

      - Господи Иисусе, в самом деле?..       - Да!!! – радостно завопила я.       Чарли всплеснула руками и завопила на пару тонов громче меня, поднимая на уши весь отдел.       - Эй, ребята! Ребята, вы слышали?! Бэкки наконец разродилась!       - Да не ори ты так!.. – шикнула я.       К нам подоспел Джон Симмонс, главный по криминалистике.       - Мальчик, девочка? – поигрывая бровями, заговорчески шепнул он.       Чарли насупилась и зло пихнула его локтем.       - Да иди ты… Бэкки начала роман!       Разом поскучнев, Джон протянул «а-а-а» и пошел по своим делам. Краснея, как майская роза, я закатила подругу обратно к компьютеру. На радостях она даже выехала на своем стуле в проход и чуть ли не приплясывала там румбу.       - Да боже мой, Чарли, - прошипела я, пригнув голову, с чувством будто бы на нас сейчас смотрит весь офис, - никому нет дела.       - Как никому? Мне есть! И это чертовски круто, милая. Я так рада. Уже не терпится почитать! А этот друг-гей симпатичный?.. А, впрочем, какая разница, он же гей…       Я покачала головой, с умилением глядя на ужимки Чарли. Хохотушка-блондинка с голубыми глазами и выразительными бровями вразлет, позволяющими ей выказывать эмоции неподдельно красочно, а иногда даже гротескно. Чарли любила яркие вещи, поэтому даже на работу ходила в красном пиджаке. Я не стала ей говорить, какую роль отвела для неё в романе. Чарли наверняка будет дуться, а мне нужно сделать именно так. В романе не должно прослеживаться никаких симпатий автора, поэтому я старалась быть как можно более объективной ко всем героям. И к тому же слишком хорошо знала свою подругу – она наверняка попросит сделать её героиню преуспевающей моделью или аферисткой, скрывающейся на Фиджи. Нет, нет и ещё раз нет.       - Слушай, - Чарли наклонилась ко мне, - а вы с этим, ну, как его… Эрик? Вы с ним ещё увидитесь?       Я вздохнула, убирая пальцы от клавиатуры. Нет, в этот свободный час мне точно не удастся закончить первую главу.       - Не знаю. Мы обменялись телефонами на всякий случай. Я же все видела. Ну, аварию, там. Если что, его страховой агент обратится ко мне за свидетельскими показаниями.       - Свидетельские показания, - Чарли поморщилась, поправляя пестрый шейный платок. – Жутко звучит. Будто кого-то убили.       - Да ну, - отмахнулась я, - не болтай чепуху, это обычное дело.       - А мне кажется, что ты просто ему понравилась.       - Ага, конечно.       - Почему нет? Погляди на себя, - Чарли вальяжно расположилась на стуле, окинув меня прищуренным взглядом и томно декламируя: - Темные густые локоны, ниспадающие на точеные плечи, глубокие зеленые глаза, как два изумруда, глядящие на мир с болезненной печалью подавленных страстей. Эти мягкие черты, озаренные коралловым румянцем, эти налитые губы, цвета спелой вишни, манящие, как…       - Ты увлеклась, Чес. - Я скептически уставилась на подругу, кривя эти самые вишневые губы.       - Разве?       - Да, я пишу не эротический роман для бульварных лавочек.       Отчего-то вопиющая неосведомленность подруги о тонкостях детективного жанра меня изрядно взбесила. Потому я отвернулась к компьютеру всем видом выказывая, что крайне занята. Чарли умолкла, и слава всем богам.       В этой главе моя героиня Мари как раз знакомится с геем Риком, владельцем лондонской галереи изящных искусств. Галерею он получил в наследство от отца и только-только взял бразды правления, когда Мари явилась к нему с предложением выставить здесь подлинники Гюстава Курбе и парочки других художников, писавших в жанре «ню». Картины достались ей по наследству от покойного дедушки, но в новой квартире Мари им попросту нет места. Я ещё не решила, кем в конце концов окажется этот Рик – другом или злодеем, поэтому приходилось жонглировать описаниями. Потом подумала, что возможно стоит играть на восприятии читателя – пускай по началу Рик кажется загадочным и в чем-то пугающим, потом можно либо добивать эту линию, либо неожиданно делать его не таким уж засранцем. В конце концов, как писал мой любимый Умберто Эко на тему исчерпанности детективных развязок: «остается написать книгу, в которой убийцей будет читатель». Я ещё не готова к подобного рода экспериментам, поэтому для начала пусть все будет банально: убийца – садовник, или в моем случае - галерист.       Ланч мы с Чарли провели в кафешке, недалеко от нашего издательства. Чес все тараторила по поводу своей статьи об ущемлении прав животных, о том, как её выгнали из офиса престижной фармацевтической компании, не позволив взять интервью у директора. Когда она сказала «взять интервью», я чуть не подавилась кексом. Скорее уж это походило бы на допрос с пристрастием. Я прямо-таки представляла Чарли в мужском костюме-тройке, наставляющей на несчастного директора лампу с яростными воплями: «Где мои деньги, Билли, я спрашиваю – где мои деньги?!». Хэх. Ну, разве что она допрашивала бы его на предмет того, проверяют ли они свою продукцию на несчастных зайчиках-лисичках. Фу, Бэкка. Где твое сострадание? Но Бэкка была слишком увлечена идеей и новыми героями. Нужно было поскорее придумывать фабулу, а руки так и тянулись к ноутбуку – хотелось писать-писать-писать, и пусть все идет своим чередом. Но разумная часть меня говорила: «Тпр-р-р, детка, притормози. Надо иметь хоть какой-то костяк, план, прежде чем бросаться в омут импровизации». Я испытывала какое-то первородное вдохновение, которое толкает писателей на всякого рода безумства, вроде того, чтобы побывать в какой-нибудь горячей точке для полного погружения в своего персонажа, или дикое желание раскопать всю нужную информацию, даже если бы пришлось вскрывать архивы НАТО. Ну хорошо, если не впадать в крайности, то по крайней мере мне очень хотелось позвонить Эрику и попросить о встрече. Он же мне должен в конце концов, разве нет? Это ведь его история вдохновила меня начать. Или… или это было просто желание снова увидеться? Почему-то Эрик казался мне очень необычным, интересным, притягательным. И чтобы выразить всю эту мистику в романе, мне нужно глубже проникнуться им.       - Эм… Эрик? – Я переминалась с ноги на ногу перед входом в издательство, Чарли стояла неподалеку и курила, болтая с Джоном Симмонсом и Рейчел из редакторского отдела. – Привет, помнишь меня? Это Ребекка. Ну, та девушка из дома с антиквариатом. Мне… ты мог бы оказать мне небольшую услугу. Это для моей… работы. От тебя требуется только приехать в субботу к часу дня в кафе «Монро» на Парсонс-стрит. М-м-м. Надеюсь, я тебя заинтриговала.       С этими словами я повесила трубку, надеясь, что сообщение на автоответчик дойдет целиком - иногда бываю чертовски многословной, особенно, когда нервничаю.       - Ну что, пойдем? – Чарли подхватила меня под руку и повела внутрь.       Когда мы поднимались на лифте, в голову вдруг пришла странная мысль. Кажется, Бэкки, ты отправляешься в горячую точку.       Интересно, он получил мое сообщение?       Этот вопрос уже с полчаса вертелся в голове, пока мимо моего столика проходила куча людей, и ни один из них не был похож на того парня, оказавшегося на пороге моей квартиры в осенний вечер четверга. Официант уже с явным неодобрением смотрел в мою сторону, почти физически изображая собой вопрос: «Чего закажете, мисс?». Моя неловкая улыбка как бы отвечала: «Простите, я все ещё кое-кого жду».       Нет, на самом деле Эрик вовсе не опаздывал, это сугубо моя привычка приходить загодя. Иногда за час, иногда за пол. Журналистские заскоки - если удастся раньше начать интервью, то можно потратить на него больше времени. А время – это деньги. Но, конечно же, не в этом случае. Сегодня я просто не могла вынести и часа сидения дома, в ожидании встречи с одним из главных героев моего романа. Если бы не проклятая потребность в отдыхе, я бы окопалась в «Монро» ещё со вчерашнего вечера, продумывая каждый свой вопрос и в целом моделируя диалог.       В пятницу после работы я шла домой и костерила себя на все возможные лады. Что вообще делаю? Зачем? Господи, как неловко! А если у него… жена? О черт! Правда, если он женат?! Если она услышала это сообщение?! Да чем я только думала, когда звала на встречу полузнакомого человека, о чем я буду с ним говорить, как все объясню? Топ-пять вопросов, которые задает себе девушка, думающая задним местом. Но за ночь я успела смириться с собственной смелостью и сказала себе – была не была, Бэкки, ты сможешь.       - Привет, - Лэнг явился так неожиданно, что я едва не вскрикнула. – Прости, что опоздал.       - Ты вовсе не опоздал.       Эрик недоуменно посмотрел на часы и хмыкнул:       - Действительно, не опоздал.       Сегодня он был одет в свитер и джинсы, волосы в кудрявом беспорядке падали на лицо, едва касаясь плеч. На подбородке уже проступила щетина, глаза щурились под ярким осенним солнцем. Он деликатно зевнул в кулак и, откинувшись на стуле, спрятал руки в карманы джинсов. И только детально зарисовав в голове сегодняшний образ моего Рика, я осознала, что, кажется, выдернула его из постели в выходной. Стыду моему не было предела.       - О-о-ох, черт…       - Что-то не так? – он с трогательным беспокойством осмотрел себя, будто побоялся, что забыл что-то надеть.       - Нет, ничего, - я прижала ладонь ко рту, посидела так минутку, потом неловко начала: - Слушай, я… точно не сильно тебя напрягаю?       - Ничуть. Мне приятно быть здесь.       - Просто… я совсем не подумала, как далеко тебе было добираться и вообще…       - О, нет, я живу рядом с Хантингтон-авеню, это в получасе езды отсюда.       - Правда? Просто… эм… просто у тебя…       - Что? – Эрик почти засмеялся, указав пальцем на свое лицо. – У меня жутко сонный вид? Да не беспокойся, это нормально. Слишком долго репетировали вчера, - он покривился. – Мне тяжело дается Отелло.       - Оу, - Это нужно записать! – Так ты актер?       - Да, в третьем поколении.       - Постой… ты играешь в Хантингтоне?       - Да, - повторил он, - в третьем поколении.       Черт-черт-черт! Актер-гей – это ведь куда интереснее галериста! Или наоборот слишком заезжено?..       - Погоди-ка, ты и Отелло?..       Эрик пожал плечами и кивнул.       - Ну да. В пятничном спектакле. У нас сезон Шекспира. На современный лад. Классика зрителю уже приелась.       - Нет, дело не в этом, - я засмеялась, - мне сложно представить тебя мавром.       Эрик фыркнул и вдруг преобразился. Брови сошлись к переносице, глаза блеснули какой-то первобытной яростью, он весь напрягся, и стул характерно скрипнул, когда Эрик всем телом медленно подался вперед, нависая над столом грозовой тучей. Верхняя губа дернулась в нервическом оскале, и Лэнг вдруг прорычал не своим голосом:       - Вы помолились на ночь, Дездемона?       Я инстинктивно вжалась в стул и пискнула:       - Да-а…       Взгляд карих глаз стал испытующе невыносимым и острым, а ладони сжались в кулаки, так что жилки на руках вздулись. Чуть рычащий голос зазвучал вкрадчиво:       - Не вспомните ль какой-нибудь вы грех, который милость божья не простила? – Выжидательная пауза, надменный взгляд человека, который уже обо всем знает. - Скорей о том молитесь.       Я мигом вскинула руки, вознося над постелью Дездемоны штандарт с белым флагом.       - Сдаюсь! Весьма убедительно.       Эрик широко улыбнулся, снова принимая расслабленный вид. Разгон от Отелло до модели Хуго Босс – в пару секунд. Казалось, сейчас ему на колени бросят флакончик с новыми духами, он откинется, отбросив волосы с лица, и замерцают вспышки фотоаппаратов. Незадачливую девицу напротив потом просто вырежут в Фотошопе. Тут я поняла, что Эрику в самом деле подошло бы блистать на билбордах. И все-таки удачная ли это идея с геем-галеристом?..       - Между прочим, у меня испанские корни. А хороший театральный грим сделает из тебя хоть Отелло, хоть Муссолини.       Я нервно хихикнула:       - Это все объясняет.       Эрик усмехнулся, а потом глянул куда-то мне за спину.       - Не хотите что-нибудь заказать? – гнусаво протянул возникший из ниоткуда официант.       - Да, кофе для меня и моей дамы.       Моей дамы. О Боже, Бэкки, дыши ровно, ради всего святого, дыши ровно.       - И кексик! – поспешно добавила я. - С банановым джемом.       Эрик кивнул официанту:       - И кексик.       Выяснив ещё пару подробностей наших предпочтений касательно кофе, парень в фартуке «Монро» наконец исчез. А я поймала себя на том, что сижу и улыбаюсь, как школьница, нервно теребя брелок на сумке.       Вздохнув, Эрик облокотился на стол и сцепил руки в замок:       - Ты хотела меня заинтриговать. У тебя получилось. Что теперь?       - Ох, ну, дело вот в чем… - и я выложила ему все под чистую. Всё, абсолютно всё, больше, чем собиралась. Все мысли, все идеи и задумки, даже небольшую справку о том, как я вообще дошла до осознания того, что хочу написать роман. Почему детектив, почему связанный с искусством, почему герой – гей, и так далее. Обычно мне сложно высказывать кому-то свои идеи, как-то неуклюже выходит. На письме куда проще передать все то, что хочется. Однако с Эриком было иначе. Он слушал внимательно, не перебивая, периодически кивал, а над кое-чем даже задумывался, глядя куда-то в сторону. Вдохновленная его реакцией, я говорила больше и больше. Все вырисовывалось так четко, так ровно выстраивалась идея в голове, что я даже поверила в магию озвученного слова. Как будто сформулированная и произнесенная идея становится почти материальной, вот-вот опуститься на мои ладони снежным шаром, где под стеклом сменяются описываемые мною события.       Когда идеи иссякли, а я почти хватала ртом воздух, поспешно заливая пересушенное горло подстывшим кофе, принялся говорить Эрик. Его мысли, как пробки, затыкали прорехи в моей идее. Если я была воплощением возвышенного творца, то он олицетворял разум и логику. Когда Лэнг говорил – нет, так не пойдет, я задумывалась, опускаясь с небес на землю, и в самом деле понимала, что так не пойдет. Он все говорил, говорил, а я записывала его замечания в блокнот, и думала – черт подери, как мне не хватало стороннего мнения. Наверное, за каждым созидателем, стоит вот такой вот критик, направляющий буйную реку вдохновения в правильное русло. Да, Эрик теперь мой серый кардинал, без которого наша империя потонула бы в распрях разрывающих друг друга идей.       Не знаю, сколько точно прошло времени, но в какой-то момент мы оба затихли, допивая уже по пятой чашке кофе и размышляя каждый о своем (или об одном и том же?).       - Хм, - вдруг снова начал Эрик, - ты говоришь, Мари приносила Рику картины в стиле «ню»?       Я опешила. Не из-за того, что Лэнг вдруг обратил внимание на эту маленькую пикантную деталь, а от осознания того, что его самого будто вовсе не смутило, что он стал прообразом героя-гея. Эрик-Рик. Нда, Бэкки, ты мастер конспирации. Впрочем, что уж теперь, карты раскрыты.       - Эм… ну, это рабочая идея, её ещё можно изменить…       - Нет, я не к тому… Может повязать убийства на картинах? Главный злодей убивает своих жертв, воспроизводя сцены из полотен Мари.       Я замерла, пронзенная стрелой неведомой музы.       - Черт подери, это прекрасная идея!       - Ага, - Эрик улыбнулся, довольный собой. – И все повязано на искусстве, как ты и хотела.       От внезапного прилива вдохновения, я чуть не подпрыгнула на стуле, мурашки табуном пробежались по телу. Вот-вот вся заискрю. Или наброшусь на Эрика с поцелуями.       - Спасибо, - растроганно выдавила я, сдерживая вопли восторга. – Ты мне очень помог, правда. Можно мне ещё тебя…       - Да, буду только рад стать твоим вдохновителем.       Ты уже давно им стал, Эрик Лэнг, проклятый Эрик Лэнг.       Мы сидели за столиком в самом романтичном кафе Брайтона и улыбались, как два заговорщика. За окном оживленно гудела улица, люди кутались в шарфы и прятались от порывистого осеннего ветра в узких переулках, ведущих в бостонские лабиринты из улочек, дорожек и тупиков.       Я открыла ноутбук и начала вторую главу.