Галерист

      Вместе мы провели ещё одни беззаботные выходные.       Объездили на мотоцикле почти весь Бостон, бродили по самым старым улочкам, один раз даже затесались в толпу туристов и прокатились по Чарьзу на пароме. Обедали в забегаловках, почти на ходу, не сидели в кино, ресторанах, театрах. В эти выходные мы были отчаянными бродягами, почти обычными людьми, которые на мгновение забыли обо всем на свете. Я чувствовала Эрика… иначе. Своим, родным, близким. Я уже не трепетала, не робела, не дрожала от одной только его улыбки. Я была твердой и сильной в своей любви, я была уверенна в себе и в том, что Эрик, этот неземной красавец, этот парень с обложки, - мой. Я видела это в его голодных глазах, в жестах, в том трепете, с которым теперь он смотрел на меня. Эта власть одновременно и срывала оковы, и набрасывала новые. Ведь и я была его.       Уже почти не удивляюсь, тому, как нежность между нами сменилась какой-то… борьбой, соперничеством. Будто я стала иной, выпустила другую себя и наконец обрела вторую половинку. Но не в лице Эрика, а в лице темной, сильной и жестокой стороны меня самой. Любовь заставила раскрыться, и теперь казалось, что мир вокруг стал куда понятнее и осознаннее. Потерянное – нашлось, слабое – стало сильным, призрачное – реальным. Никогда, никогда в жизни я ещё не чувствовала себя такой цельной. И уже за это готова была целовать Эрику руки.       Я видела, как иногда он смотрел на меня с некой задумчивой осторожностью. Лэнг тоже почувствовал эти перемены. Думал, открывает музыкальную шкатулку, а на деле оказалось, что ящик Пандоры. Теперь ему осталось только принять это. Или бежать без оглядки.       Но тогда на пароме, под неразборчивые выкрики туристов, порывы влажного ветра и свет блеклого осеннего солнца, он смотрел на меня с улыбкой человека, который уже давно все знал. Я ждал тебя всю жизнь, говорили эти лукавые карие глаза.       В понедельник на работе я старалась быть той самой Бэкки, которую все знали. Но Чарли все равно смотрела на меня с каким-то подозрением, качала головой и боялась что-либо спросить. В какой-то момент мы просто переглянулись, улыбнулись друг другу, и, кажется, она все поняла. Столь искренней радости я ещё не видела ни в чьих глазах.       Но вместе с тем, чувствовала, что хочу передохнуть. Мне нужно было время, чтобы всё осознать и свыкнуться с новой версией себя и новым миром вокруг. А когда сказала об этом Эрику по телефону, он надолго замолчал. Я с улыбкой представляла, как Лэнг стоит сейчас за кулисами поодаль от сцены, прохаживается туда-сюда, беспокойно кусает губы, но потом, решаясь, кивает и говорит:       - Хорошо, Бэкки. Я дам тебе время.       И я окунулась в рабочие будни. Статьи вылетали из-под пальцев, как из-под конвейера, я успевала всё – поболтать с ребятами, прогуляться вечером с Чарли, прибраться дома, даже наконец-то позвонила маме: «Господи Иисусе, Бэкс? Я уже и забыла, что у меня есть дочь!»       За всей этой бытовой суетой из головы напрочь вылетело сообщение Рэйчел, и я зашла к ней только ближе к концу недели.       - Много работы, да? – Рэй улыбнулась, увидев в проеме двери в свой кабинет мою виноватую мину.       - Да, черт, прости, я так забегалась с этим юбилейным выпуском…       Биллс, смеясь, махнула рукой.       - Ничего, давай заходи.       Меня вдруг охватило жуткое волнение, когда я опускалась на стул рядом с Рэйчел. Словно бы на мгновение вернулась в студенческие будни, на экзамен по французскому, который сдала только со второго раза. Я нетерпеливо терла влажные ладони, пока Рэй спешно заканчивала с делами.       - Так, вроде всё, - начала она, снимая очки. – Ну, что могу сказать. Мне понравилась стилистика, у тебя отличное чувство языка, погружаешься почти с первых строчек. Описания серого Лондона, мрачных улочек Уйатчепела – все как надо. И верность классике. Написано в духе старых детективных романов. Даже каноничность некоторых сцен…       - Да, знаю-знаю, каноничность в детективе - зло, но…       - Дай договорить, - засмеялась Рэй, жестом обрывая меня. – Я не говорю, что это плохо. Уверена, стилистика и сложность отношений между героями, с лихвой покроют некоторые огрехи в сюжете. Например, одна из последних сцен в синопсисе, где героиня является в галерею, требуя у Рика объяснений – ход, конечно, типичный, эдакая закольцованность, замыкающая круг всех событий. Но весьма и весьма эффектная. Однако, есть одно «но».       Тут меня прошиб холодный пот.       - Что не так?       - Убийства, которые описываются у тебя в тексте. Они слишком явно перекликаются с недавними событиями в Бостоне. Это может не очень хорошо сказаться на репутации романа.       - О, - я поморщилась, - неужели все так очевидно?       Рэйчел недоуменно вскинула бровь и как-то неуверенно развела руками.       - Ну… да. Вплоть до деталей. Белый венок на одной из первых жертв, золотая накидка на второй, смерть в театре. Кстати, а такие картины в самом деле существую или…       Я уже не слышала Рей. В ушах зашумело, руки отчего-то начали подрагивать, мир вокруг сузился до одной точки и вдруг лопнул.       - Подожди… ты сказала, белый венок и золотая накидка?..       Рэй Биллс смотрела на меня как на сумасшедшую.       - Да, так я и сказала. Ты что не читаешь статьи, которые публикуют в нашей же газете?       Нет, не может быть. Это какой-то бред. Это… даже не совпадение, это просто сон. Чудной, бредовый сон. Проснись, Бэкки, немедленно проснись!       - Эй? – Рэй потрепала меня по руке. – Все в порядке?       Не помню, что именно случилось потом. Вроде бы я вылетела из кабинета главного редактора, по пути едва не сбила с ног Джона Симмонса. Бежала прочь со всех ног, минуя лифт, прямо по лестнице, вниз, вниз, а когда выбежала на улицу, наконец затормозила. Отдышалась. Мысли в беспорядке крутились в голове, мне никак не удавалось вычленить оттуда хоть что-то связное. Я вдруг снова метнулась в наш офис, и, игнорируя Чарли, которая пыталась поймать меня в коридоре, прямиком рванула в отдел криминалистики.       - Джон!       - Бэкки? – Он выпрямился, недовольно поглядев на меня. – Что ты хотела? Кстати, смотри куда летишь в следующий раз, я чуть шкаф не снес, и вообще…       Я резко схватила его за рукав и оттащила в сторону.       - Ты видел статью о последнем убийстве? В «Бостон Университи»?       - Пха. - Он горделиво подбоченился. – Дарлинг подняла какие-то свои связи, и «бостонцы» теперь не пишут об этом деле. Я как раз сегодня утром отнес свою статью на стол редактору.       - Этого не может быть, не может, Джон!       Он удивленно отсранился.       - Не знаю, как там в вашем Неверленде, мисс, а у нас в Бостоне дела обстоят именно так.       Мне поплохело настолько, что Чарли пришлось везти меня домой на машине посреди рабочего дня. Миссис Дарлинг дала пару выходных и даже посоветовала хорошего врача. Все решили, что я беременна или у меня случился нервный срыв. Чес пыталась поговорить, когда её «тойота» сворачивал на Арлингтон-стрит.       - Может заскочить в магазин? Хочешь чего-нибудь? Эй, Бэкки? Ответь, ради всего святого, что с тобой произошло?..       Но я молчала, прибывая где-то в себе и абсолютно не веря в происходящее. Встревоженная блондинка за рулем казалась мне совершенно незнакомой, виды за окном – чужими, даже люди на улицах походили на каких-то пришельцев. И только оказавшись в стенах родного дома, я немножко пришла в себя и даже стала откликаться на вопросы подруги – коротко и односложно. Рассеянно бродя по квартире, сама себе напоминала какого-то призрака. Чарли пробыла со мной все эти дни, неотлучно и преданно, как родная сестра.       Первый день я провалялась на софе в гостиной, потому что не могла и шагу сделать за порог своей комнаты, где ещё не остыли простыни, смятые нашими с Эриком телами. Как Чес только ни уговаривала переодеться, сходить в душ и лечь в постель – все без толку. Её слова звучали в какой-то другой плоскости, слишком далекой от той, в которой прибывала я. Вечером меня одолел безумный поверхностный сон, где не было ничего кроме пустоты и безвременья. Посреди ночи я проснулась от того, что свесившиеся до самого пола босые ноги едва не коченели. К тому же жажда гнала на кухню. Заслышав ещё в коридоре голос Чарли, я тенью замерла на пороге.       Подруга сидела за столом в моем халате, подобрав под себя ноги, и бросала в бронзовую дедушкину пепельницу уже пятый окурок.       - Я не знаю, что с ней происходит. - Она шмыгала носом, прижимая телефон к уху дрожащей рукой. – Бэкки почти никак не реагирует. Даже врача вызвать не хочет. Я ужасно боюсь за неё, просто ужасно. Что?.. Не знаю, её мать в Париже, что она сможет сейчас… Думаешь? Да, наверное, надо попробовать… Или знаешь, может я позвоню её парню? Эрик наверняка должен что-то знать…       - Нет!!!       Чарли в ужасе шарахнулась в сторону, стул с грохотом рухнул на каменный пол, а телефон и вовсе вылетел из её рук. Я дрожала всем телом, меня бил озноб, каждую клеточку пронзала боль и ярость. Злые, обжигающие слезы водопадом потекли по щекам, я упала на пол и беззвучно прорыдала весь остаток ночи.       - Ладно, как скажешь… если тебе это очень нужно… сделаю все, что смогу…       Джон, Чарли и я сидели на моей кухне вокруг стола, как заговорщики, замышляющие убийство короля. Но в этом заговоре только я четко осознавала, что происходит. Джон смотрел с опаской, хотя и старался быть дружелюбным и даже шутил. Чарли была рада уже тому, что я вроде бы более-менее пришла в себя, хоть и оставалась замкнутой.       Повисла гнетущая тишина, Джон и Чес неловко переглядывались, пока я перелистывала в телефоне все непринятые за эти дни вызовы. Эрик Лэнг звонил пятнадцать раз, и оставил одно сообщение: «Пожалуйста, набери меня, как сможешь». Я хмыкнула, отложила телефон на стол и закурила. Ребята смотрели на меня, как будто видели первый раз.       - Когда мы сможем поехать к твоему другу-следователю?       - Ну, - замялся Джон. – Я позвоню ему сегодня во время обеда и постараюсь назначить встречу…       - Нет. - Я не узнавала свой собственный голос. – Ты позвонишь ему и предупредишь, что мы уже едем.       Джон облизал пересохшие губы и очень деликатно начал:       - Понимаешь, Бэкки, это не делается так быстро…       - Мне плевать. Я всего лишь хочу взглянуть на эти чертовы фотографии. Мне не нужны их копии, рапорты и отчеты следствия. Только один взгляд. И всё.       Симмонс неуверенно кивнул, потом ещё раз – уже более твердо.       - Хорошо, я все сделаю. Обещаю.       - Спасибо.       На кухне снова воцарилась тишина.       Я старалась думать, о чем угодно, только не об Эрике. Как только его образ всплывал в голове - начинали дрожать губы и холодели пальцы. Одной моей половине ужасно – просто ужаснейше – хотелось увидеть его, обнять, прижаться, расцеловать. Ей было одиноко, тоскливо и больно, словно бы Атропос уже занесла свой кинжал над нитью, что связывала нас с Эриком, и вот-вот перережет её. А вторая половина жаждала встречи с ним только ради одного – заглянуть в глаза и сунуть тупой нож промеж ребер. Но я знала, что пока позволяю разуму полностью контролировать мои действия и эмоции, все будет в порядке.       После полудня мы уже сидели в машине Чарли и ехали в участок, который занимался делом Бостонского Джека-Потрошителя. Чес пыталась уговорить меня хоть чуточку привести себя в порядок, но я отмахивалась. Наверное, вид у меня был устрашающий. Третий день нечёсаные волосы, синяки под глазами, отяжелевшие от мигрени веки. Меня все ещё не отпускал озноб, поэтому даже несмотря на более-менее хорошую погоду, пришлось одеться тепло.       Всю дорогу мы ехали молча, и только, когда «тойота» остановилась на углу Хокинс-стрит, подруга спросила:       - Милая, мне пойти с тобой?..       - Нет, спасибо. - Я захлопнула дверцу авто. - Идем, Джон.       Симмонс осторожно взял меня под локоть и повел внутрь участка. На проходной нас уже ожидал молодой человек в очках, нервно теребящий костяшки пальцев.       - О, наконец-то, быстрее, - протараторил он, и мы с Джоном двинулись в сторону архива, следом за ним. Парень шел быстро, не оглядываясь, вперед по коридору, потом вниз по лестнице – пролет, другой, третий, - дальше снова коридор, поворот, решетчатая перегородка с табличкой «Архив» за которой пустовал черный офисный стул.       Когда мы собирались зайти внутрь, парень нас притормозил и пошел один. Через минуту вернулся с увесистой папкой, плюхнул её на стол и бросил:       - Только быстрее, Энджи может вернуться в любой момент.       - Хорошо, - кивнул Джон. – Давай, Бэкки.       Я опустилась на стул. На безликой папке приговором зиял номер дела, на второй странице более подробное описание и классификация, в углу листа чьим-то размашистым подчерком значилось «Бостонский Джек-Потрошитель». Я медлила. Рука, застывшая над страницей с описанием дела, дрожала. Эрик, мысленно шептала я, мой славный, мой родной, мой любимый…       - Бэкки, поторопись, пожалуйста…       Глубоко вздохнув, я собралась и перелистнула страницу, не вдаваясь в чтение подробностей, заметок и описаний. Дальше, дальше, к фотографиям, прикрепленным скрепками к краю листа.       Две девушки на берегу в расслабленных позах, одна подле другой. Черная косичка, перехваченная фиалковой ленточкой. Белый венок. Глаза закрыты, кожа синюшная, на мертвом лице загадочная улыбка.       Театр. Старинное ложе. Рыжая девушка, согнувшаяся в сладострастной позе, прижимает к груди золотистое покрывало. На лице будто умелым гримом нарисовано блаженство.       Парк Эдмондс. Девушка лежит на собственной одежде, голова обращена к фотографу. Блондинка со следами иглы на венах и синяками на шее.       Пальцы снова задрожали, а в следующую секунду подрагивало уже все тело.       - Ну, закончили? – нетерпеливо осведомился парень, я отрывисто кивнула, и он спешно забрал папку.       В квартиру меня заносили уже в полусознании. Помню только, как суетилась Чарли и какой-то мужчина. Наверное, врач. Они говорили о чем-то, а мое воображение рисовало безумные картины. Убийца поднимает нож над спящей Мари, Джек-Потрошитель смеется, скрываясь в тени переулка. Сладкая улыбка. Непослушные кудри щекочут щеку. Мягкие женственные губы касаются кончиков пальцем. «Эрик Лэнг, отныне ваш вечный должник».       Очнулась рано утром с полным осознанием того, что собираюсь делать. Потянувшись к телефону, я набрала сообщение и отослала его Эрику:        «Встретимся вечером. Ты знаешь, где».