Во славу Самаэля, конечно

Тяжко вздыхает прикованный к камню, Капельки пота стекают к губам. Он — невоздержанный грубый мятежник. Он — воплощённое буйство и срам. Он не хозяин своим глупым мыслям, Лжёт, словно дышит, и так же хамит. Брызгает ядом в почтенные лица, Огненный дерзкий божок-паразит. Круто вздымается грудь, словно волны; Дрожь пробирает увёртливый торс. Женщина с чашей склоняется к богу, Камень холодный к коленям примерз. Женщина с чашей сменяет слезами Жгучую жидкость из зева змеи. Узник у скал да кишки, как верёвки — Всё, что осталось от бедной семьи. Вы ведь, Милорд, это видите тоже: Змей, что над чашей, как сам сатана. Огненный бог озорства и обмана И его кроткая жертва-жена. Чаша над пленником, как покрывало, Нежно хранит от чумной пелены. Гляньте, Милорд, ведь заслон от мучений Держит рука верной, стойкой жены! Что же, мой шустрый и бедненький Локи, Мой самый верный правдивейший врун. Можно я буду держать эту чашу? Буду той самой извечной Сигюн. Что улыбаешься так плутовато? Ой, не к добру, чую, эти смешки. Только смотри, мой любимый, не вздумай Трогать у нашего сына кишки.