Во славу Самаэля, конечно

На сцене чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда, но сквозь пространство льют года, а чуда как-то нет покуда. Мы — маги, нет у нас чудес, у нас бы ты сидел бы в луже. Мы знаем: ты ведь не воскрес да и не умирал к тому же. Мы знаем, ты ведь не ходил по землям старой Галилеи, и никогда тебя во след не проклинали назореи. Ты никого не исцелял, ты не алкал хлебов в пустыне. И не стегал кнутом менял, как не стегешь их и поныне. Ты не рождался и не жил, и не просил любви у мира. Кровь не текла из твоих жил, по коже не стекало миро. Слезами ты не был умыт. Ты не молился перед казнью, но что мне делать, как мне быть с неравнодушьем и с приязнью? Глади, у нас тут сатана, и он способный в плане чувства. На то и бездна, что без дна, но в нашей бездне есть искусство. Творенье в нашей бездне есть и Император Шемихаза. И граней в Ассии не счесть, и нет пределов у экстаза. Наш бой не ведает конца, в нём пыл и пламя, хитрость хода. И блеск победного венца, и прочее такого рода. В нём тактик осторожный путь, по рукавам на картах планы. Я смог Геенну обмануть, вдыхая пар марихуаны! И я смеюсь, смеюсь, смеюсь, ведь я вписался в эти строчки. И на свою ж брехню ведусь и вечно не поставлю точки! Но я смотрю в твоё лицо, в твои глаза без выраженья и в горле чувствую кольцо. И продолжается движенье… Мне что же, миг благословить, остановиться и замолкнуть? Тебя мне здесь не отловить, могу лишь пальцами прищёлкнуть. Тебя ведь нет, и нет, и нет, ты не лежал в пещере стылой. Но почему я вижу свет в тебе, жестокий и постылый! Но почему ты так стоишь на той испачканной иконе? И я молчу, и ты молчишь. Тебе нет места в пантеоне! Я знаю всё, что есть вокруг, мне ведомо устройство мира. Смерть — лишь одна из моих слуг, и то — забавная сатира, ведь ты разрушил смерть и ад. Так говорят. Не стоит верить. Но я бы встал у твоих врат. И постучал бы в твои двери. А, может, это ты стучишь, тихонько так, без спецэффектов, не тронув личностей моих, не тронув чувств и интеллектов? Ах, что же это за глаза! Мольба и сила, мощь и смута. А по щеке бежит слеза, до смерти лишь одна минута. До смерти смерти вон — три дня. Сжимает душу вдохновенье. Ах, неужели нет тебя? Постой! Остановись, мгновенье!