***
Утро Чунхона начинается сумбурно. Парень просыпает, «счастливо» нежась в руках Морфея, досматривая очередной, ничем не примечательный «серый» сон, да не слышит будильник вовсе. Лишь крик, который издает он сам, когда сердце во сне замирает, будит его, заставляя подняться. На часах 5:15, пятнадцать минут назад он уже должен был быть на репетиции с тренером. Рано. Но тренер сегодня возвращается обратно в Америку, к себе на родину, и это последняя его репетиция с их группой перед восьмичасовым полетом. А Чунхон безбожно проспал свой шанс узнать еще что-нибудь новое. Блондин вылетает из съемной комнатушке на окраине Сеула и мчится на всех парах в сторону университета, всей душой надеясь, что успеет хотя бы на час или половину до окончания тренировки. Не частый сон и переутомления в целом дают о себе знать, глаза то и дело слипаются, и Чхве вот-вот заснет прямо на скейте. Приходится зарулить в какое-то кафе по пути. Но Хон слишком расторопен, что создает проблемы и другим ранним посетителям. Все, что отпечатывается в его памяти, так это внимательный взгляд темных, будто горький кофе, глаз и его собственное «Извините». Посетитель растворяется в раннем осеннем утре так же стремительно, как и Чунхон влетает в универ, выбивая двери репетиционного зала. В помещении пахнет потом и чем-то приторно сладким. Может быть, что это духи одной из однокурсниц или даже целым скопом сразу, Хуну некогда разбирать столь богатый шлейф. На удивление, парень успевает даже на несколько часов. Тренер, уже было огорченный, что так запомнившийся и полюбившийся ему ученик не пришел, только рад парню и совсем не журит из-за опоздания. Так всегда, Чунхон приковывает внимание к себе и получает хвалебные отзывы, но, как только дело доходит до простого человеческого общения, они все растворяются, будто бы и никого и не было. Это ведь больно, осознавать, что помимо таланта в тебе не видят ничего. Если бы Чунхон так складно не двигался, хоть кому-то вообще был бы нужен? Он сомневается. Он собственным родителям даром не сдался, те счастливо себе поживают без него, не вспоминая и не интересуясь, как тот вообще поживает. Благо, иногда присылают денег, хотя блондин сомневается, что это продлится долго. Он уже совершеннолетний и, как однажды говорил ему отец, в этом возрасте будет сам о себе думать, не полагаясь на других. Ленивое утро в постели и торопливое после, плавно перетекает в активное. Чунхон быстро вливается в репетицию, занимая все свои основные позиции, и наслаждается танцами, отвлекаясь ото всех мыслей. Тренер довольно кивает, наблюдая за собственными учениками, и улыбается. Его улыбку Хон мог бы назвать тихой. И, что это? Теплой. Чхве невольно взглядом все время возвращается к ней. Не то чтобы окружающие его как-то волновали. Он привык довольствоваться в большей степени самим собой. Но вот этот человек, словно яркий блик, необычен на фоне остальных. За ним хочется наблюдать. Его хочется слушать и прислушиваться. Занятие подходят к концу, и Чунхону даже немного жаль. Все когда-нибудь заканчивается, как бы сильно нам не хотелось удержать подобные моменты дольше. Университет медленно оживает. Студенты толпятся у аудиторий и репетиционных залов, снуют туда-сюда, весело галдят и ждут своих преподавателей. Чунхон ловит себя на мысли, что ему до невообразительности тошно от всего происходящего вокруг него. Будто бы жизнь кипит, но обходит его стороной, оставляя загибаться в одиночестве. Будто бы он что-то пустое и бессмысленное, да и ненужное никому. Вовремя приходит мысль в голову, которая его хоть немного успокаивает. В чувства не приводит, но все же. Все, что у него есть – это танцы, они же и подобны лекарству. Просто стоит продолжить то, что он начал и идти до конца. Медленно он разворачивается. Окружающая его картина до мелких деталей врезается ему в память. То, как мимо него проносятся люди, оставляя его позади. Они уходят, но он продолжает стоять на одном и том же месте совсем один. В транс погружается, охваченный своими мыслями, будто выпадает из реальности, пока его тонкий слух внезапно не ловит оклик, собственное имя. Это выталкивает его на поверхность, заставляя воздух глотать, словно рыба, да легким больно слишком, но Хон терпит. Он привык. - Чунхон-щи? – Рядом появляется невысокий смуглый парень. Чхве видел его, возможно, от силы пару раз на парах по хореографии. - Что? – Холодным голосом откликается он и внимательно наблюдает, как легко и грациозно тот приближается к нему. За свободной рубашкой легко угадывается очертания мускулистого натренированного тела, что Хону даже немного завидно. Он, возможно, в силу своей еще недавно ушедшей юности подобным похвастаться не мог. Внезапно в памяти всплывает имя парня, что уже поравнялся с ним, да одарил слегка потерянной улыбкой. Мун Чоноп. И Хон помнит, что этот юноша чуть ли не любимец всея факультета, как у преподавателей, так и у студентов. Что же ему могло понадобиться от необщительного вчерашнего школьника, хоть и подающего большие надежды? Парень молча протягивает Чунхону смятый бумажный листок, где значится его имя и выжидающе смотрит. Чхве хочется приложить ладонь ко лбу и крупно профейспалмить. - Я не умею читать мысли, х-е-н, - слегка хмурясь, тянет он, но успевает разглядеть то, что на переданной ему Чонопом своеобразной записке что-то накарябано смутно знакомым почерком. - Я вытянул имя Чхве Чунхон. Оно твое? – Нисколько не смутившись или же наоборот, разозлившись, отвечает светловолосы парень, внимательно смотря Чунхону в глаза с легкой располагающей полуулыбкой на губах. - Да, имя Чхве Чунхон – мое. – Все еще не понимая в чем, собственно, дело, отвечает на вопрос Чхве Чунхон. - Значит, для семестрового концертного отчета мы готовим номер вместе. – Добавляет Чоноп и пожимает блондину руку, самолично хватая ее, чем заставляет опешить Чунхона еще больше. - Ч-что?***
Безжалостный звонок мобильного телефона застает Бана спящим на диванчике в собственной студии. Молодой мужчина запоздало понимает, что, задумавшись, на автомате, поддаваясь привычкам, пошел не домой, а в студию и уснул тут же, как только голова достигла подушки. Потянувшись за телефоном, Енгук во всей красе ощутил, как сильно затекли его мышцы из-за неудобного сна и, плюсом, проведенной бессонной ночи преимущественно в одной позе за компьютером. - Алло, - тихим, но довольно низким голосом ответил он и широко зевнул. - Боже, Енгук, ты опять всю ночь провел в студии и не пошел домой? – С укором послышалось на том конце. Бан виновато улыбнулся в надежде усмирить собеседника, однако, все было в пустую, и тот его не видел. Лишь продолжал возмущённо ворчать. - Небось, даже не позавтракал толком. Опять один кофе выпил, - вздохнул тот. - Ну, Химчан, не начинай. Просто заработался, с кем не бывает. – Бан принимает сидячее положение, обреченно выдыхая воздух из легких и зевает, взъерошивая и так находящиеся в беспорядке после сна волосы. - Да только с тобой и бывает, - вздохнул названный Химчан, прекрасно понимая, что не особо-то Енгук воспринимает его ворчание всерьез. - Зато я закончил его, так что после одобрения заказчика месяцок отдохнуть и помочь твоему Опу с отчетным номером могу. Дэ и Дже, кстати, тоже не прочь поучаствовать. Сказали, что я могу вновь рассчитывать на их голоса. – Довольно сообщает музыкант, спеша успокоить друга. - Ты неисправим. Не успел даже как следует выспаться, а уже за работу. Чертов трудоголик! – Однако, Химчан довольным, из-за подобного строго тона, с нотками обвинения, не ощущался. -Ну, Хим, не ворчи. Ведь если наш Опчон хорошо выступит, то сможет приехать к тебе на каникулы или даже вообще получить шанс на обучение за границей. Подумай об этом и о том, что осталось совсем немного, - Гук знал, как отвлечь и задобрить друга. - Не переводи тему, расхититель тигруль! – Вновь проворчали в ответ. – И ведь знаешь же, чем аргументировать. – Тяжело вздохнул Ким Химчан. Бан его понимал, хоть подобных чувств еще и не испытывал. Быть далеко от дорогого тебе человека очень тяжело. Химчан, да и сам Чоноп, наверняка, очень сильно скучают друг за другом. - Ладно, я ему передам. Чтобы он заскочил к тебе. Может, хоть покормит тебя нормально, - все-таки сменяет гнев на милость Химчан. – Кстати, там в его универе номера изменили, теперь выступать они будут в парах. Так что, возможно, он приведет с собой еще и напарника по номеру. Сегодня, как раз, должен узнать, кто это будет. Я слышал от Дэхена, что они хотят объединить старшекурсников с младшекурсниками для коллаба. - Хм, да не вопрос. Обсудим втроем. Думаю, что это даже хорошо, больше свежих идей и мнений, - Гук улыбнулся своим же мыслям и предстоящей для него весьма интересной работе. Он любил музыку и процесс ее создания так сильно, что готов был тратить все свои силы. К тому же, друзей он любил не меньше, а помочь им для старшего являлось чуть ли не святой обязанностью. Ведь и они всегда выручали его, если возникало такая необходимость. - Ох, этот твой вечный оптимизм. Кстати, что там насчет работы в штатах? Я бы был тут очень рад хоть одному родному лицу. - Пока точно ничего не ясно. Думаю, ближе к выходным они должны позвонить и уточнить все детали. Но одно точно, можешь готовить мне угол, мой друг, я прилечу к тебе на год или два, - подавляя смешок, ответил Бан. На том конце послышались счастливые возгласы. - Вот это я понимаю отличная новость. Что ж, не забудь потом мне все рассказать. Особенно, как там мой Чонопи. - Обязательно, - усмехнувшись, Енгук отключил звонок и, снова зевнув, поднялся. Что в студии, что дома, из еды был разве что сыр в мышеловке. Хотя, мышей у него в квартире не было, зато на извечные вопросы Химчана можно было отвечать правду. Еда в доме была. Правда, слегка непригодная для потребления в пищу, но Бан предпочитал опускать такие подробности. Ему нечасто хотелось есть, возможно, все дело привычки. На голодный желудок ему всегда работалось лучше, а потом он настолько привык, что и большой потребности не испытывал. Зато кормить других было его любимым занятием. Ему нравились улыбки его донсенов, которые тут же расцветали на их лицах, стоило им съесть что-нибудь вкусненькое. Особенно умилен был Дэхен. Но и чем угостить Чонопа и его возможного нового друга Енгук тоже знал. Надев серую толстовку поверх черной майки, он направился в супермаркет, который находился недалеко от его дома. Вечерело, поэтому на улице становилось прохладно. Енгук вяло расхаживает между рядов с продуктами, всматриваясь в них, чтобы найти то, что ему нужно. Взгляд цепляется за полку с овощами. Там, призывно поблескивая бликами на гладкой красной кожуре, ждут его маленькие помидоры. Бан вспоминает, что их можно отлично использовать в каком-нибудь легком салате и довольный своей находкой и тем, что это последняя оставшаяся упаковка, поспешно направляется к ним. Однако, когда он уже кладет руку и цепляется за картонную коробку, в которые упакованы томаты, их внезапно перехватывают. А следом недовольный возглас раздается над его головой. - Помидорки черри – они мои, - звонкий юношеский голос приковывает к себе внимание, и Енгук выпрямляется, поравнявшись с парнем. Бан слегка теряется, не понимая, что вообще происходит, и почему этот человек кажется ему смутно знакомым. - Ч-что? – Только и может вымолвить он. - Я первый их увидел, поэтому они мои. – Светловолосый юноша удобнее перехватывает упаковку и, отправив ее к себе в корзину, поспешно уходит. Енгук, отмерев и поняв, наконец, что у него сейчас просто нагло увели последние помидоры, лишь ошарашенно обернулся в ту сторону, куда исчез этот странный парень. Но того и след простыл. Зато Бан вспомнил, что сегодня утром его сбил как раз именно он. - Второй раз. Похоже, это входит у него в привычку, - задумчиво проговаривает он и, удивляясь таким странным встречам, взлохмачивает свои не слишком длинные темные волосы. Кто там говорил, что вторая встреча закономерность? Если они встретятся еще раз, Бан просто сразу же рассмеется. Странно все это. Енгук, усмехнувшись, продолжает свой путь, осматривая магазин уже на предмет вкусностей. Завтрашний приход Чонопа в гости никто не отменял, надо же как-то пустить ему пыль в глаза, чтобы Химчан больше не приставал со своими нравоучениям. Тяжело вздохнув, он продолжил путь.***
Сонное утро Бан Енгука разрушает внезапный звонок домофона. Он, нехотя, открывает глаза и идет открывать дверь. На пороге его уже ждут ранние гости. Чоноп привычно улыбается и приветствует хена, радостно что-то рассказывая о недовольном Химчане и куче его наставлений. Бан, как всегда, пропускает все мимо ушей, замечая за широкими плечами не особо высокого донсена второго гостя. Тот довольно высок, так, что макушка возвышается над головой Опа. Чоноп, заметив, как его хен задумчиво пытается разглядеть за ним стройного юношу, одетого в порванные на коленках джинсы, белую майку и темно-красную рубашку поверх нее, вовремя вспоминает, что так и не представил хозяину квартиры своего нового друга. - А, хен, - парень отступает в сторону, тем самым пропуская и приглашая своего спутника вперед, - это Чунхон, мы будем вместе выступать на итоговом концерте. – Представляет он младшего. - Чунхон, это Енгук-хен, он поможет нам с музыкой для номера. – А это он говорит уже своему новому знакомому. - Ага… здравствуйте, - тихо, нехотя, отвечает парень, слегка кивая головой в знак приветствия. Чоноп радостно улыбается, совсем не замечая, как его друзья удивленно смотрят друг на друга. Енгук хочет просто рассмеяться в голос, сетуя на случай или же судьбу, кто знает, но это вновь тот парень, что одним своим присутствием умудряется вносить суматоху в жизнь музыканта. Они вновь встретились, но Бан теперь даже знает, как его зовут. Бан же смотрит внимательно, не отводя глаз, из-за чего Чунхон нервно мнется на месте и не знает, чем же обязан такому повышенному вниманию старшего. Но следующее, что делает Енгук, вводит его в еще большее недоумение. Музыкант смеется так громко, что у Хона в груди сердце разбивается о ребра из-за этих глаз, которые и смотрят так по-доброму. - Я тебя уже несколько раз видел. Ну, точно, - поясняет свое странно поведение Енгук, но младшие его все равно не понимают, лишь странно посматривают на старшего. Бан смеяться перестает, лишь улыбается, чувствуя неловкость, да пропускает их в собственную квартиру. - Кажется… в магазине, ты.. – и Хон понимает, как и самому неловко, если вспомнить, что он отнял у старшего продукты и даже не извинился. Но ведь он, правда, заметил их первым. И все же, Енгук подавляет в себе желание нервно рассмеяться и, расплывшись в улыбке, проводит гостей в дом на кухню. Там их уже ждет небольшое представление того, какой же хен кулинар. - Спасибо, было очень вкусно, хен, - довольно улыбаясь, хвалит Енгука Чоноп. А тот отвечает ему улыбкой, явно довольный результатом. Бан уверен, на ближайшие несколько дней Химчан будет спокоен после разговора со своим любимым донсеном. - Да, спасибо за еду, - поддерживает Чунхон и неловко ерзает на стуле. Он заметно нервничает в этой малознакомой компании. И, конечно, если бы не причина его пребывания тут, вынужденная совместной подготовкой выступления с Чонопом, он вряд ли бы тут оказался. Бан чувствует, как атмосфера становится весьма напряжённой. Этот парень, несмотря на свой светлый образ и первое впечатление, довольно холодный. Будто бы закрытый ко всему и всем. Однако Енгук не понимает, почему не прекращает рассматривать его, стараясь определить его эмоции, он приковывает к себе его взгляд, однако, сам не особо интересуется происходящим. Будто думает о чем другом, далеком и необъятном. - Я рад, что вам понравилось. Мы можем остаться здесь и подумать над вашим треком, однако, здесь у меня не так много необходимого оборудования. Но в студии все есть, я даже смогу показать вам кое-какие наработки. Так как? - Поехали в студию, хен, - Чоноп задумчиво кивает головой, подтверждая свое решение. – Я там как раз давно не был. Окей, тогда.. Но договорить у него не получается. Чонопу внезапно кто-то звонит, и он оповещает всех, что это Химчан-хен. Извинившись, он выходит в другую комнату, чтобы поговорить. Когда же, проводив его взглядом, Чунхон замечает, что хозяин квартиры принялся убирать со стола, то стремится ему тут же помочь. Хон хватает чашку, из которой пил чай, как раз в тот момент, когда ладонь Бана накрывает ее,и его пальцы непреднамеренно слегка сжимаются. И их будто пронзает многовольтный разряд электричества. Будто искра пускается по телу, как по проводнику с током. Они никак не ожидали подобного, так, что это приводит в замешательство, и оба, не сговариваясь, скорее из-за того, что растерялись, выпускают чашку из рук. Чашка летит на пол и, повстречавшись с твердой поверхностью, разбивается. Хон, чувствуя, как неестественно быстро стучит сердце, прячет потерянный взгляд и алеющие от неловкости уши, тут же опускаясь, чтобы их собрать. Однако только дотронувшись до осколков, на его пальце появляется кровь. - Стой, - Енгук не успевает его остановить, поэтому, тяжело вздохнув, тянет парня вверх, осматривая рану. А когда Бан внезапно обхватывает указательный палец губами, слизывая остатки алой крови, Чунхон думает, что сердце точно выпрыгнет из груди. - Эх, ты, горе, надо же быть аккуратнее, - Енгук вытаскивает аптечку с верхней полки и, не замечая, как притих Чунхон, и не видя его уже алеющие щеки, принимается за дезинфекцию и клейку пластыря на многострадальный палец. На кухню возвращается Чоноп, оповещая всех, что уже закончил разговор с Химчаном, и передает от него привет, а также для «нового друга Чонопа», пародирует он, чем вызывает улыбку на лице музыканта. Чунхон поспешно ретируется в прихожую, обещая ждать их там. - Чего это он? – Удивленно спрашивает Чоноп у Енгука, но тот только неопределенно пожимает плечами. - Вы что-то разбили? – Замечает осколки он. - Да, чашку, случайно, - Енгук сметает осколки в совок и выбрасывает их в корзину. - Я переоденусь сейчас, а ты пока возьми свои вкусности в холодильнике. Я их специально для тебя приготовил. Когда Чунхон встречается взглядом с Баном, который быстро скрывается в собственной спальне, он чувствует себя более чем просто странно. Хочется провалиться на месте. Эти эмоции слишком необычны, а сердце так и продолжает биться как сумасшедшее и его ему никак не удается успокоить. Бану требуется не больше пяти минут, чтобы собраться. - Эй, мелкие, вы там готовы? И услышав дружное «да», Енгук отправляется с ними в собственную студию.