И лед способен обжигать

Енгук мало что мог сказать о Чунхоне. Тот приходил с Чонопом уже третий раз, но все так же сторонился его. Если бы не Чоноп, они, наверное, вообще бы и не заговорили друг с другом ни разу. Так и сидели бы в смущающей неловкой тишине. Бан не понимал причин не клеящегося общения с младшим. Хотя, возможно, догадывался, но не считал это чем-то таким ненормальным и препятствующему обычному общению. Ему, отчего-то, не нравилось то, как всеми силами Чхве старался его сторониться. Особенно глядя на то, как хорошо они сблизились вдвоем с Чонопом. Чунхон чувствовал себя странно. Не то, чтобы это было невозможно, подружиться с кем-то, но, отчего-то, до этого момента ничего не выходило. И, в итоге, он и пытаться перестал. Зато с Чонопом было легко и спокойно. Они будто бы говорили на одном языке, хоть и болтали-то довольно редко. Им помогал язык танца. Наверно, поэтому понимать друг друга выходило без слов. Они все свои эмоции и чувства вкладывали в предстоящий номер. И Чунхон действительно был уверен, что он выйдет у них удивительным. Если все пройдет хорошо, возможно, они и первыми среди всех окажутся, а это для новичка Чунхона огромный шанс. Он впервые поверил в свои силы. Впервые считал, что слова отца о бесполезности своего увлечения окажутся неправдой. Он так давно смирился с тем, что родители оставили его, не в силах совладать с чунхоновским упрямством, что чувствовал подобный этап в жизни чем-то нереальным. Все было в его руках, он не упустит этот шанс, но… Бан Енгук. Этот мужчина просто выбивал почву из-под ног одним своим присутствием. Смущал, волновал и приковывал к себе внимание юноши так, что не наблюдать за ним уже казалось чем-то нереальным. И Чунхон честно пытался держаться в стороне, но, видя непонимание и немую растерянность, и обиду в глазах музыканта, медленно, но верно сдавал позиции. Выступление с Чонопом и он, было все, о чем Чхве размышлял в последнее время. - Чоноп сказал, что сегодня не сможет вырваться, так что нам придется поработать над треком вдвоем, - Енгук виновато улыбнулся, уже заранее понимая, что ничего путного у них не выйдет. Он себя, правда, не понимал. Почему продолжает желать сблизиться с этим мелким засранцем, если тот вовсе не заинтересован в подобном? Бан честно думал, а не заставил ли его Чоноп, пригрозив чем-то или кем-то, выступать с собой. Хотя, кем-то вряд ли, Бан, сколько они общаются, ни разу не видел, чтобы ему кто-то звонил. Даже родители. Это создавало множество вопросов у него в голове. - Да? Жаль, - немного потерянно говорит Чунхон и нервно ерзает, сидя на стуле в студии Бана. Перед ним стоит чашка ароматного чая, пар от которого поднимается вверх. Чунхон приковывает свой взгляд к нему, не поднимая глаз на музыканта. Енгук лишь вымученно улыбается и возвращается на свое место. Он открывает сохраненный проект, намереваясь показать несколько спорных моментов на танцевальных частях Чунхона. - О, а это что такое? – Внезапно раздается рядом с правым плечом, после чего Бан может лицезреть появившуюся заинтригованную моську, сунувшую нос в монитор. - Микшер звуков. А то, куда ты смотришь – программа, с помощью которой я создаю музыку, - улыбнувшись, объявляет Енгук, решая не журить ребенка про то, что так беззвучно подкрадываться нельзя и Енгук чуть инфаркт не получил. - Ну, хен, я же не совсем глупый, - недовольно бурчит паренек, садясь рядышком и внимательно наблюдает, как Бан крутит этими всеми приспособлениями. Бан чуть не падает со стула, слыша «хен» в свой адрес. Это, наверное, чуть ли не впервые, когда Чунхон так к нему обращается. На лице сама собой расползается довольная счастливая улыбка, заметив которую, Чунхон слегка краснеет, чувствуя, как на собственном сердце становится тепло. Она преступно стреляет в самую душу так, что хочется повесить на этого хена табличку «мое», чтобы никто и близко не смел подходить. Потому что Чунхон жуткий собственник. Потому что Чунхон сдался и теперь будет хуже только ему, если все это волшебное время внезапно закончится. Потому что Чунхон не может не улыбнуться в ответ и вновь расспрашивать о какой-то чепухе, слушая этот низкий бархатный голос, от которого все внутри переворачивается и чуть ли бабочки в животе не порхают. Они не замечают, как быстро пролетает время. В студии освещение искусственное, поэтому, не ясно - день ли на улице или ночь. Енгуку, привыкшему к ночам без сна за пультом, это вовсе не важно. Но вот Хон засыпает, когда они замолкают, пока Бан прослушивает часть записи, устраняя шероховатости в сведенном треке. И, обернувшись, чтобы сказать, что он все закончил, замечает, как его донсен уже мирно посапывает, примостив голову на клавиатуре одного из компьютеров. Он так безмятежен, что музыканту вовсе не хочется его будить. Взглянув на экран мобильного телефона, где значится куча пропущенных звонков и сообщений, на которые Енгук решает ответить утром, замечает, что уже около полуночи. «Неудивительно», - думает Бан, это для него время еще детское, а вот Чунхон явно привык засыпать раньше, утомленный сложными тренировками. Он поднимается из кресла тихо, стараясь не шуметь, делает несколько шагов в сторону, чтобы размять плечи и шею. После чего так же аккуратно вытаскивает плед и подушку из дивана и, положив их на него, возвращается к задремавшему пареньку. Чунхон слегка хмурится, когда Бан садится перед ним на корточки, вглядываясь в спящее лицо донсена. - И все-таки ты очень теплый, Чунхон. Как бы ни хотел казаться холодным, - тихо шепчет он, убирая прядь выбившейся из-под кепки, волос. После чего и вообще снимает ее, чтобы убрать куда-нибудь и дать голове младшего больший комфорт и отдых. Он укрывает его пледом и аккуратно подкладывает подушку под голову, оставляя Чунхона в царстве Морфея. На сердце спокойно и тепло, будто бы лучи полуденного солнца согревают. Именно так он бы мог описать его редкие улыбки, которые, все же, несколько раз появлялись за этот вечер. Вдохновленный приятно проведенным вечером, Енгук уже к трем часам заканчивает трек. Им остается только последние штрихи в присутствии Чонопа. А потом они с Дэхеном и Ендже запишут вокальные партии. Енгук сонно откидывается назад, зевая и потягиваясь. - Проснулся? – Немного виновато спрашивает он, замечая, как блестят в полумраке зрачки донсена из-под полуопущенных ресниц. - Да. - Давно? - Ну, полчаса как, наверное… - А чего не сказал? – Спрашивает Енгук. Они говорят негромко, словно боятся разрушить ночную тишину. - Наблюдал. Хен так увлеченно работал, - тихо признается Чунхон, умалчивая о том, что никак не мог совладать с собственным сердцем. Ночью ведь эмоции воспринимаются острее. Ночью кажется, что ты готов свернуть горы, не то, что хотя бы поддаться чувствам и натворить глупостей. - Да? Наверно… - Енгук улыбается, беря в руки наушники и, обернувшись на Чунхона, интересуется: - Хочешь послушать результат? – Спрашивает он, ожидая ответа с неким волнением в груди. - Хочу, - Чунхон отвечает так быстро и тихо, что Бану кажется, будто бы он и ослышался вовсе. Но, все же убедившись, что слова Чунхона ему не послышались, он подкатывает кресло, в котором сидит Хон, к себе. Они оказываются близко друг к другу, слишком близко. Енгук надевает наушники на блондинистую голову донсена и включает трек, который уже имеет название «1004». Чунхон погружается в мощные биты, которые переплетаются с прекрасной музыкой. Мелодия нравится ему от и до и он уже представляет, как двигается в такт под нее же, легко покачивая головой и постукивая пальцами по поверхности стола. Это ощущение действительно прекрасно. Енгук лишь внимательно следит за эмоциями донсена, но видя такую положительную реакцию на свой трек, успокаивается. Сердце Чунхона замирает, когда он замечает, как хен смотрит на него. После чего сердцебиение ускоряется, готовое выдать его еще не совсем осознанные им самим чувства, и Хон улыбается немного неловко, но искренне. Так, как он может улыбаться своей израненной взрослыми душой. Енгук первый, кто сделал для него так много. Поверил в него и помог. Это только добавляет в глазах Чунхона ему хороших качеств, которые и так, как магнит притягивают его к Бану. - Ну как, нравится? – Енгук все же не выдерживает и спрашивает, когда донсен стаскивает с себя наушники. - Очень. Он шикарен, хен. Я очень благодарен тебе, - отвечает младший, взглядом натыкаясь вновь и вновь на губы старшего, который все еще сидит так близко к нему, что становится жарко. - Я рад, - довольно улыбается Енгук и только теперь замечает, как близко к себе подкатил кресло Чунхона, на котором тот до этого располагался. Он невольно сглатывает образовавшуюся слюну, ощущая внезапно накатившее на него волнение, и замирает. Они будто бы гипнотизируют друг друга внимательными взглядами, не говоря ничего и не отрываясь друг от друга. В воздухе возникает напряжение. Ни Чунхон, ни Енгук сами не могут понять, но и без того небольшое расстояние между ними стремительно сокращается, пока его не остается совсем. То, что происходит дальше, Чунхон и вовсе представить себе не может. Енгук первый накрывает его губы своими, аккуратно целуя, а Чунхон позволяет этот поцелуй углубить, вовсе не понимая, что с ним происходит и почему сердце так трепещет. Он чувствует, будто радость и волнение заполняют его полностью до самых краев. Минуты тянутся долго, а они никак не могут оторваться друг от друга, пока, наконец, обоим не перестает хватать воздуха и сделать вдох становится жизненной необходимостью. Но и после этого поцелуи продолжаются, становясь более требовательными и грозясь перейти во что-то более серьезное и опасное для них двоих. Первым в себя приходит Чунхон. Младший одним усилием воли отрывается от губ Бана, тяжело дыша: - Стой, подожди.. Енгук будто бы читает мысли младшего и глубоко выдохнув, продолжает за него: - Мы торопимся, да? – Спокойно спрашивает он и, дождавшись кивка со стороны Чунхона, тихо извиняется. Тогда же он поднимается из своего кресла и утягивает Чунхона с пледом и подушкой на диван. - Тогда давай просто будем спать, уже очень поздно. Чунхон кивает, вовсе не против этого предложения. Однако получается так, что спать им придется вместе. Это слегка конфузит младшего, на что старший клятвенно обещает не распускать руки. Может быть… И, смеясь, устраивается на самом краю, пропуская Чунхона к стенке. Диван, как отмечает Чхве, если убрать тяжелые кожаные подушки, что служат спинкой мебели, довольно широкий и вдвоем тут спать вполне можно. Но, в итоге, он все равно оказывается в объятиях Енгука, который удивительно быстро проваливается в спокойный сон, после чего младший засыпает и сам, позволив себе уткнуться Енгуку куда-то в область шеи.

***

С того дня или, точнее, ночи успевает пройти почти две недели. Чунхон начинает действительно скучать и нуждаться в старшем. Все его мысли занимает только этот человек, Бан Енгук. И Хон вовсе не понимает, почему они так и не могут увидеться друг с другом. Словно блондину что-то мешает признаться и себе и, конечно же, Енгуку в тех чувствах, что возникают в нем из-за него. В середине первой недели Чоноп приносит уже полностью готовый трек на их тренировку, и они впервые подстраивают свои движения под музыку. У них это получается очень хорошо. Возможно, за исключением некоторых связок, которые они уже до конца недели оттачивают чуть ли не идеально. Время идет неумолимо быстро. День сменяется ночью, а ночь днем, но Чунхон все продолжает ждать чего-то. Чего-то такого, что вновь подтолкнет его к Бану, вместо того, чтобы взять все в свои руки. Он боится подпускать кого-то к себе настолько близко, насколько может приблизиться к нему Енгук. Боится, но от этого самому становится только хуже. Но Чоноп, будто бы зная все его душевные терзания, по окончании второй недели, когда ребята уже уверенны, что музыка идеально слилась с поставленными ими же движениями, предлагает навестить хена и поблагодарить. Он уже даже торт подготовил, уверенный в том, что Чунхон обязательно поддержит эту его идею. Чхве только остается гадать, почему, но он действительно с ним соглашается. Закончив тренировку и заскочив в душ, что расположен рядом с их залом для репетиций, ребята отправляются к Енгуку в студию. Никто не сомневается, что тот сейчас находится именно там, зная любовь Бана к работе и часто накатываемое на него ночное вдохновение, хотя сейчас и был еще лишь ранний вечер. Енгук встречает их удивленным взглядом, но доброй улыбкой, приглашая войти. Чоноп тут же организовывает им небольшой стол, расставляя несколько тарелок и приборов, а Чунхон лишь нервно мнется на диване, вспоминая проведенную тут ночь с Енгуком и их последнее расставание. - Мы хотели поблагодарить тебя за трек. Правда, торт купил Чоноп заранее, не сомневаясь в том, что я поддержу его предложение, - говорит Гуку Хон и, слегка приподняв уголки губ, изображая что-то наподобие улыбки скорее через силу. – Правда, спасибо. – Добавляет он и пристально смотрит старшему прямо в глаза. - Да, спасибо, хен, - Мун благодарно кивает, подтверждая слова Хона и раздает им по кусочку торта на тарелках. - Да не за что, в общем, я был рад вам помочь. Не забудьте, главное, пригласить на ваше выступление. Вы просто обязаны взять первое место, - смеется старший, пытаясь не обращать внимание на вновь слегка холодное поведение донсена. Они не виделись достаточно долго, что Енгук стал беспокоиться. Он даже Химчану успел нажаловаться, и тот, в итоге, уже в курсе того, что Бан, кажется, нашел себе человека, о котором хочет заботиться и быть вместе с ним. Только вот, как оказалось, придумать внятный предлог для встречи ни Чхве, ни Бан никак не могли. Из-за чего Енгуку кажется, что идея Чонопа с тортом появилась у того неспроста. Но, в действительности, сейчас это не так важно. - Мы уже подогнали все движения под музыку, так что, думаю, если все хорошо отрепетируем, это будет замечательное выступление, - донсен сияет своей счастливо улыбкой, и Енгук вновь вспоминает, как же сильно любит танцы Мун Чоноп. Даже сильнее собственного парня, и Бану впервые жаль Химчана, который так и не смог уговорить того поехать с собой в Америку. Хотя бы с условием того, что Мун попробует поступить в университет искусств уже и там. Чоноп не хотел рисковать, но вот если бы его туда пригласили с гарантией принятия, Бан думает, тот бы точно согласился. Потому что Чоноп тосковал не меньше Химчана. И это было для них довольно предсказуемо. Тяжело вздохнув, Енгук съел несколько ложек угощения и отставил его в сторону. Он не особо любил сладкое, да и поел недавно, так что лакомиться тортом совсем не хотелось. А вот донсены с радостью уплетали за обе щеки, выглядя при этом достаточно удовлетворенно. - Надеюсь, вас заметят на этом конкурсе. И Химчан, Чоноп, наконец, перестанет жаловаться мне каждый день о том, как скучает по тебе, - Бан смеется, наблюдая за краснеющим Чонопом и удивленным Чунхоном. Который, наверное, и не знал, что его партнер состоит в отношениях с кем-то, да еще и с этим загадочным Химчаном, которого здесь нет, но он как фея-крестная успевает всегда и везде. Енгука вот этот вовсе не удивляет. Это же Химчан, в конце-концов. -Да уж, я не сомневаюсь в этом, хен, - вздыхает от смущения Чоноп и качает головой, обиженно смотря над подтрунивающем над ним хеном. Уж от него он этого явно не ожидал. - Кстати, сегодня он должен позвонить мне по скайпу, так что мы недолго у тебя задержимся. Мне нужно вернуться домой к семи. Енгук бросает короткий взгляд на левое запястье, где у него как раз красуются наручные часы, и отмечает, что уже целых пятнадцать минут седьмого. У Чунхона внутри все будто бы замирает от разочарования. Он так надеялся побыть подольше вместе с Енгуком, пусть тут и был бы рядом Чоноп. А теперь ему придется вместе с ним уйти. Он вовсе не хочет этого. - Да? Жаль, я давно вас не видел, хотел показать свои новые наработки, - разочарованно выдыхает старший, замечая, как Чунхон вмиг принимает огорченный вид, который ему никак не удается скрыть. Слыша спасительный предлог, Чхве решает, что ему пора хоть что-то придумать, сделать, неважно. Он ведь тоже должен двигаться навстречу, хоть это ему и кажется чем-то невероятным. Он не хочет уходить. - Я бы не отказался посмотреть, это действительно интересно, - тихо проговаривает парень, надеясь, что это не покажется странным Чонопу. Мун виновато и неловко улыбается, тяжело вздыхая. - Ты можешь остаться, я вовсе не против, - добродушно заявляет Гук. Чоноп облегченно выдыхает и прощается с ними, оставляя наедине друг с другом. Когда дверь за танцором закрывается, Бан оборачивается к Чунхону, одним взглядом давая понять, что вид юноши так и говорит о том, что у того есть вопросы к старшему. - Мы давно не виделись, - как бы, между прочим, говорит Енгук. – Мне не хватало тебя. Но ты не отвечал на сообщения… - Я, - Чунхон замирает, обдумывая, что же ему стоит придумать на такое свое поведение, но решает, что это бессмысленно, поэтому говорит все, что в голове у него на самом деле. – Не знал, что ответить. Запутался. Все слишком странно… Парень, чувствуя тяжки груз сомнений, садится на диван, взлохмачивая свои светлые волосы, и нерешительно заглядывает в глаза старшего, будто бы надеясь найти там ответы на свои вопросы. - Все очень просто, Чунхон, ты мне нравишься, а я нравлюсь тебе. Но ты это упорно стараешься отрицать и игнорировать. - Не отрицаю. Енгук удивленно вскидывает брови вверх, пораженный ответом младшего. Все-таки, похоже, не будет так сложно с этим ребенком, как думал он. Чунхон внезапно вскакивает с места и решительным шагом сокращает расстояние между ними. - Хен, - неуверенно тянет он, беря его за руки собственными ладонями, которые дрожат и становятся влажными от волнения парня. - Хен… - Глупый. Енгук тянет его на себя, крепко обнимая. - Просто будь со мной. Все будет в порядке. И Чунхон верит, впервые улыбаясь так лучезарно, что Бану слепит глаза от такой счастливой и искренней улыбки его «ребенка». И он готов отдать все богатства мира, чтобы она всегда играла на его устах, рядом с ним и из-за него.