И лед способен обжигать

Чунхон боялся поверить в то, что допустил хена так близко к себе, позволил быть рядом, но Енгук упорно не оставлял его. Каждый его день был заполнен мыслями о старшем и им самим. Он был рядом, и этого было достаточно для того, чтобы хоть немного, но чувствовать себя счастливо. Улыбаться всем вокруг, не думая о том, что это все может закончиться так стремительно, как и началось, Чхве правда был благодарен Бану. За его теплые смс по утрам, чтобы тот поторопился встать и отправиться на занятия. Чтобы не забыл позавтракать, на что Хон закономерно отвечал, что Бану самому бы не помешало начать нормально питаться. Хотя, в один из дней Чунхон просто принес с собой полноценный ужин, с жареной курочкой, кимчхи и рисом. Бан, наверное, тогда вообще впервые так сильно объелся. Химчан бы был в восторге, думал тогда старший, но отказать этому невозможному ребенку, который смотрел так требовательно, просто не мог. Да и душу такая забота грела очень сильно. Бан привык проводить с Чунхон все свободное время. То, как танцор часто засыпал у него в студии, так и не дождавшись, когда же старший завершит очередной трек, чтобы оценить его и вместе разойтись по домам. А Енгук поутру засыпал рядом с ним, и младший закономерно просыпал учебу, не в силах поднять голову с подушки и оставить объятия музыканта. Иногда они гуляли по городу, целуясь у реки Хан под мостом. Так, чтобы их никто не мог заметить, ведь делиться с окружающими собственными чувствами хотелось меньше всего. Это все было только для них двоих. Будто бы маленький мир пополам друг с другом. Но дальше чем невинные поцелуи зайти им не приходилось. Чунхону казалось, что Бан ему и намекал ненавязчиво, приглашал в гости, только вот Чхве больше в его квартире, с того памятного вечера, когда сердце младшего впервые забилось из-за Бана так сильно, прошло достаточно много времени, но Чунхон туда к нему так и не пришел. Он боялся и желал этого одновременно. Но что-то будто бы сковывало его тело, не позволяло забыть обо всем и, наконец, полностью отдаться на волю чувствам. Он лишь неловко улыбался, обещая Енгуку заскочить в гости к нему в студию после тренировки с Чонопом, и шел домой, оставляя старшего наедине со своими переживаниями. В один из таких вечеров Енгук получил долгожданный звонок из Нью-Йорка. Мелодия мобильного телефона в квартире раздалась довольно внезапно. Бан в это время как-раз принимал душ и ответить смог с неким опозданием. - Бан Енгук слушает, - заметив незнакомый номер на дисплее, ответил музыкант, чувствуя, как сердце невольно начинает биться быстрее от волнения. - Здравствуйте, вас беспокоят из ньюйорк-мьюзик. Мы предлагали вам сотрудничество с нашим агентством. Помните? - А, да, конечно, помню. Именно в тот момент Бан понимает, насколько недолговечно может быть счастье. Именно в этот момент он понимает, насколько тяжело было его другу оставить родину, выбрав обеспеченное будущее с любимым человеком, только вот расстаться даже на время казалось ему просто невыносимым обстоятельством. Енгук не знал, что ему делать, когда компания, в которую он стремился попасть долгие годы, чтобы приобрести хороший опыт работы в любимом деле, чтобы научиться чему-то новому и вырасти профессионально, поставила сроки, в которые он должен был приехать в другую страну. Так выходило, что после выступления донсенов он уезжает, оставив их на целый год. Бан просто не представлял, как ему стоит поступить. Даже Химчан не мог дать какого-то определенного совета. Лишь то, что поступив почти аналогично, он теперь слишком сильно жалеет, вынужденный находиться вдали от Чонопа, видя и слыша его разве что только с помощью звонков. Но эта работа, большой шанс для музыканта. Имел ли он право отказаться? Чунхон же мог подождать его хотя бы год? Почему только сказать ему об этом Бан не решался. Последний месяц подготовки проходит достаточно быстро. Приходит знаменательный день, на котором ребята, наконец, покажут свой подготовленный номер. Концертный зал университета Ю*** понемногу начинал заполняться зрителями. Чунхон мог бы поклясться, кладя руку на сердце, что волновался очень сильно. Их с Чонопом предстоящее выступление будоражило кровь, разгоняя ее по кровяным сосудам очень быстро. Сердце гулко стучало в груди еще и потому, что Енгук тоже обещал прийти и посмотреть их выступление. Чунхона окликает Мун, уже облаченный в светлый сценический костюм. Они почти что белоснежные у обоих, а в сочетании с тем, что оба танцора светловолосые, то образы завершаются как раз гармонично и самому треку с его названием. За Чонопом следуют еще два человека, оба парни, несколько старше друга Чунхона. - Знакомься. Это Дэхен и Ендже хены, они записывали наш трек вместе с Енгук-хеном. – Радостно представляет их Чхве Чоноп и пропускает вперед. - А это Чунхон, мой напарник в номере. – Мун представляет своим друзьям и самого младшего. - Приятно познакомиться, - Чунхон низко кланяется хенам, а, выпрямившись, улыбается, благодаря, - большое спасибо за вашу помощь. Очень рад с вами познакомиться. - Это тот самый Чунхон, Чоноп? Такой милый, - парень, которого Мун назвал Дэхеном, тянется к чунхоновским волосам и взлохмачивает их, создавая ужасный беспорядок у него на голове. Танцор кивает в ответ и давит в себе смех, видя обескураженное лицо младшего. - Чоноп и Химчан много о тебе рассказывали, Енгук, в принципе, тоже, - более спокойно реагирует Ендже, но тоже не скрывает своей улыбки. - А где хен? Он же обещал прийти, - взволнованно спрашивает у Чонопа младший, пытаясь глазами отыскать искомый объект, но у него ничего не получается. Чоноп лишь неопределенно пожимает плечами и сам оглядывается по сторонам. Со сцены объявляют, что отчетный концерт начинается, и парни начинают заметно нервничать, им выступать в числе первых, а Бана все еще нет. Но Енгук успевает буквально за несколько минут до их выступления, появляется в зале и стремительно направляется к сцене. Он крепко обнимает ребят по очереди, задерживая Чунхона в своих объятиях несколько дольше и, подмигнув, желает им удачного выступления. Бан, Дэхен и Енджэ занимают места в зале, ожидая выступление ребят. И вот, наконец, их объявляют. Зал взрывается аплодисментами. Ребята являются самыми ожидаемыми артистами вечера. Подающий большие надежды Чунхон и уже известный своим мастерством Мун Чоноп. Они занимают свои позиции, и зал стихает, замирая в ожидании. И в этой тишине Чунхон чувствует, как на него обращены множество взглядов, но они ничто по сравнению с тем, как его обжигает внимательный любимый взор. Первые аккорды раздаются внезапно, привлекая к себе вниманием прекрасной мелодией гитары. Чоноп поддается музыке, отдаваясь ей, словно плывя по звуковым волнам. Он двигается неспешно и плавно, ступая в сторону и взмахивая правой рукой, словно вместо рук у него крылья. Голос Дэхена вплетается так гармонично в мелодию, будто бы они изначально одно целое. Чунхон закрывает глаза и отдается своей самой сильной страсти – музыке. В звуки скрипки врывается мощный бит, который Мун и Чхве быстро подхватывают, воспаряя над всеми, и зрительный зал взрывается вместе с музыкой. Движения, выверенные многочасовыми тренировками, идеальны. Оба танцора двигаются синхронно друг с другом, плавно перетекая из связки в связку, пока Чунхон не выходит на первый план, своими движениями оттеняя Чонопа, чтобы уже тот вышел вперед. Они взаимодействуют друг с другом, будто единое целое. Если один начинает движение, то другой обязательно его заканчивает и наоборот. Голоса Енджэ и Дэхена идеально вплетаются в общую гармоничную картину связи танца и музыки, дополняя, улучшая, делая номер еще мощнее, а низкий голос Бана, читающий реп, завершает эту идеальную картину. От него просто невозможно оторвать взор, и все зрители в зале увлечены этими ангелами танца. Один холодный, будто лед, с таким же тяжелым взглядом, который тоже способен обжечь любого, кто попадется в его капкан. И второй, сама страсть в танце, сгусток доброты и любви во всем своем проявлении. Они прекрасны. Енгук лишь жалеет, что подобной красотой он не в силах поделиться с Хичаном. Тот бы многое отдал, чтобы сейчас быть здесь и поддерживать парней так же сильно, как это делает он и Енджэ с Дэхеном. И они просто уверенны, что это абсолютный успех, который сулит младшим большие возможности в будущем. И они все это заслужили по праву, благодаря таланту, помноженному на собственное упорство. Бан действительно переполнен гордостью за своих донсенов. И не меньше переполнен любовью. Она обжигает его и все из-за Чунхона. Такого холодного снаружи, но горячего внутри. Последние движения ребят, последние аккорды, сопровождаемые высокими нотами, взятыми Дэхеном, и музыка стихает. Зал взрывается овациями, и ребята понимают, что это успех, полная и безоговорочная победа. Перед глазами Чунхона все мелькает, переворачивается, но обязательно сводится только к одному. Парень ищет глазами Енгука, но тот словно бы растворился в толпе, как только стихла музыка. Чоноп радостно приобнимет друга, замечая, что того все никак не отпускает пьянящая музыка и адреналин, что разгоняет кровь после столь удачного выступления. Мун уводит друга со сцены. За кулисами их уже ждут довольные ими хены. - Молодцы, шикарно выступили, - хвалит их Дэхен и тормошит все еще подвисающего Чунхона. - Спасибо. – Хону очень приятно слышать подобную оценку, ведь они с Чонопом приложили немало усилий. Да и все остальные тоже. Их помощь подталкивала их с Чонопом совершенствоваться больше всего. Ему хочет сказать особое спасибо Енгуку, который создал такую замечательную музыку, только вот найти старшего никак не получается. – А где Енгук-хен? Ендже лишь спокойно улыбается, показывая большие пальцы вверх, пока Дэхен уже переключился на объятия с Чонопом, чтобы и помучить того заодно. – Ему позвонили из нью-йоркской компании что-то уточнить, поэтому он вышел сразу же после вашего выступления. Зал был так громок, что ему пришлось перезвонить в более тихом месте. Чунхон не понимает, о какой компании идет речь, но что-то неприятное разливается в области сердца и будто что-то скребет изнутри, сея подозрения. - Да, трудно вам с ним будет. Он же скоро уедет, скорее всего даже через пару дней. Я вот совсем не понимаю, чего он медлит. Раньше уедет, раньше вернется, а он будто не решается никак, хоть и ждал этого шанса давно. Дэхен слишком болтлив, что подмечает Ендже и виновато окидывает младшего взволнованным взглядом, понимая по его виду, что Бан ему еще ничего не рассказывал. - Уедет? – Чунхон все равно никак не может понять его слов. Он слишком удивлен. Дэхен слишком поздно прикусывает собственный язык, замолкая. Он нервно мнется перед высоким юношей, только теперь осознавая, что успел натворить из-за собственной извечной болтливости. Чунхон торопливо покидает зал, минуя вестибюль так быстро, что его волосы, не выдерживая воздушных потоков, сразу же становятся растрепанными. Енгук удивленно застывает с телефоном в руке, обнаруживаясь парнем при входе в университет. Из трубки доносятся гудки уже завершенного звонка, и Бан удивленно наблюдает за тем, как быстро перед ним возникает младший, смотря с не скрываемой обидой в глазах. - Чунхон? – Удивленно спрашивает он, замечая, что младший выбежал из здания прямо в сценическом костюме, взмокший после выступления. – Ты чего на улицу выбежал, весь мокрый. Заболеешь еще, холодно же. Но Чхве пропускает эту мнимую, как он думает, заботу от старшего мимо ушей. - Почему ты мне не сказал? – Ледяным тоном спрашивает он, сквозь который проскакивают нотки обиды и недовольства. Бан просто не представляет, какой ураган бушует внутри, внешне казалось бы, спокойного танцора. Чунхону больно. Невыносимо больно и от этого никуда не деться. Он ведь верил Енгуку так сильно, впервые, наверно, не думая о последствиях. -Что? – Старший еще не совсем понимает, что могло расстроить его. -Почему не сказал, что уезжаешь? Бан теряет дар речи на несколько мгновений, явно застигнутый врасплох и не знает, что же ему ответить. Жар тела Чунхона после танца пьянит, и он накидывает ему поверх плеч собственное пальто, оставаясь лишь в теплом кардигане. Уже весна, но все еще прохладно. В голове Енгука нет мыслей и слов, тех, что могли бы объяснить, почему он так и не смог сказать Чунхону о своем возможном отъезде. Только мысль о том, что младшей может легко заболеть, до сих пор затмевает все его «прости» и «мне очень жаль». - Я не смог… просто не знал как, - наконец, говорит он, чувствуя, как сердце из-за волнения готово выпрыгнуть из груди. - Поэтому собирался исчезнуть, так ничего и не сказав? - Я, правда, не.. - Ненавижу. - Что? - Ты обещал мне, что все будет хорошо. Но ты даже такой важной вещью со мной не поделился! - Чунхонни.. Чхве лишь отмахивается от него, тяжело выдыхая и закрывая при этом глаза. Раз, два, три… но буря внутри все равно не утихает, хотя дышать становится гораздо легче. Чунхон открывает глаза, пристально вглядываясь старшему в лицо. Он словно обжигает Енгуга своим ледяным взором. - Видеть тебя не хочу. Уходи. – Слова бьют в самое сердце, разворошив душу Бан Енгука полностью. Чунхон разворачивается на пятках и возвращается, покидая Бана так же стремительно, как и появился в его жизни, оставляя Енгука лишь рвано вдыхать прохладный воздух, будто рыба, выброшенная на сушу, да сжимать в руках скинутое Чхве пальто. Где-то в районе груди нестерпимо больно и он просто не знает, что ему делать со всем этим. Он действительно поступил как дурак и теперь расплачивается за собственные поступки. Собственная квартира, как никогда, встречает холодом и одиночеством. После дождливого Сеула, на улицах которого внезапный ливень заставал прохожих врасплох, это еще дольше добивает музыканта. Настроение летит к отметки ноль и подниматься явно не собирается. Кто-то упрямо звонит на мобильник, но, не замечая на дисплее заветного «Чунхонни», Бан просто игнорирует всех звонивших. В голове пустота, которая разливается звоном в ушах. Енгук опускается в кресло, проваливаясь в какую-то полудрему. Шевелиться нет сил, словно апатия въелась ему под самую кожу и парализовала. В голове, как назло, возникали лишь образы улыбающегося Чунхона, или первые встречи и его с Чонопом танец. Младший был по-настоящему прекрасен во всех своих проявлениях, и Гук ощущал, как сильно успело укорениться чувство влюбленности в его сердце. Внезапно в дверь позвонили, Бан не хотел подниматься, чтобы открыть дверь, но что-то будто его подтолкнуло. На пороге он увидел мокрого с головы до пят Чунхона, его глаза горели решимостью. И тогда-то мир Енгука перевернулся. С первым злым поцелуем от младшего, с его отчаянными объятиями и собственным бешеным сердцебиением, которое они делили на двоих. Бан натыкается на стенку в собственной комнате, когда они плавно перемещаются в спальню, не отрываясь друг от друга. Чунхон целует его так отчаянно, будто старший вот-вот исчезнет, а он сам разлетится на осколки, разбиваясь изнутри. Почувствовав боль от удара, Бан крепко прижимает младшего к себе, стараясь успокоить. Глаза Чунхона блестят от непрошеных, еще не пролитых слез, и он утыкается носом ему куда-то в шею, не в силах совладать с собственными эмоциями. Все, что младший хочет, так это как можно ближе оказаться рядом с Енгуком. Это желание настолько сильно, что простых объятий становится мало. Бан бережно опускает Чхве на кровать, нависая сверху и любуясь разметавшейся светлой шевелюрой по подушке. Чунхон смотрит, не отводя от него взгляда. Енгук оставляет ощутимый засос у него на шее, когда расстегивает рубашку младшего, оголяя затем уже и его грудь. Чхве помогает ему, слегка приподнимаясь, и вот уже ненужный предмет одежды летит в сторону. В след за ним ту же участь постигает и одежда самого Енгука. Чунхон ловко избавляет их от последних ее остатков и льнёт к старшему максимально близко снова. Легкие поцелуи осыпают плечо Бана. Он ощущает, как собственная кровь приливает к паху, отчего разум застилает пеленой желания. Енгук бережно переворачивает Чунхона на живот, целуя каждый позвонок младшего, медленно спускаясь вниз. Ему сложно сдерживаться, но он просто обязан быть максимально аккуратным с Чунхоном в этот раз. Для него все эти ощущения новы. Когда Бан добирается влажными поцелуями до копчика, юрко спускаясь вниз и раздвигая ноги, целуя сжатое колечко мышц, младший тихо стонет, сжимая в руках покрывало. Он и не предполагал, что Енгук может оказаться так близко к нему именно там. - Хе-е-ен, - голос предательски дрожит от удовольствия. Хон своим собственным ушам не верит, но чувства его не обманывают, лишь кружат голову еще больше. - Я люблю тебя, Чунхонни, - шепчет ему на ухо Бан и обводит указательным пальцем вокруг губ младшего. Танцор понимает его без слов и с готовностью облизывает несколько его пальцев, хорошо смачивая их собственной слюной. - Хен, я.. Но Бан не дает ему сказать и слова, утягивая в очередной поцелуй, чтобы отвлечь от боли, когда он проталкивает один указательный палец внутрь него, тут же начиная двигать им внутри. Хон стонет, чувствуя, как Енгук находит какую-то волшебную точку там, из-за которой по всему телу младшего разбегаются мурашки. Он чувствует, как к одному пальцу добавляется второй, а затем и третий, что причиняет некий дискомфорт, но ему слишком хорошо в руках Бана, чтобы обращать на эти мелочи внимание. Когда же Енгук убирает пальцы, Чхве разочарованно выдыхает, пока в него не упирается что-то твёрдое и ощутимо большее, чем пальцы, по размерам. Младший замирает в ожидании, и Бан не заставляет себя ждать, тут же полностью входя в него на всю длину. Хону больно так, словно бы его насадили на что-то очень твердое и от этого невыносимо. Он пытается отстраниться, но Енгук целует его так нежно, глубоко и развязно, что мозг просто не успевает воспринимать все получаемые младшим ощущения. Постепенно младшей привыкает к ощущению такой заполненности там, внизу, и выгибается дугой, чтобы ближе прижаться к груди Бана. Енгук делает пробный толчок, затем еще один и еще, пока не слышит удовлетворенный стон своего любовника. Чунхон поджимает пальцы на ногах, чувствуя, как испытываемые ранее ощущения мурашек по всему телу возвращаются. Только теперь все в разы сильнее и ярче, до пятен перед глазами и закусанной губы, ведь он уже не в силах заглушать рвущиеся наружу стоны удовольствия. Бан растворяется в нем вновь и вновь, сходя с ума от узости танцора и накатываемого волнами удовольствия. Осознание того, что он внутри Чунхона, что он держит его в объятиях, и что младший отдается ему полностью и без остатка так сильны, как грозящийся накатить на него вот-вот оргазм. Он любит этого холодного парня и знает, чувствует, что Чунхон испытывает к нему то же самое и это обжигает так же сильно, как и их поцелуи. Лед тоже способен обжигать. Енгук крепче прижимает к себе Чунхона, осыпая его плечи поцелуями-укусами, и двигается быстрее и глубже, чем доводит Чунхона еще больше. Наслаждение, от которого Чхве уже совсем потерял голову, только усиливается, а когда рука Бана ложится на возбуждение младшего, мир перед глазами Чунхона взрывается, осыпаясь миллиардами звезд и он кончает, пачкая простыни и сжимаясь на старшем, обостряя все его чувства до максимума, после чего уже и Бан изливается внутри него, утыкаясь младшему в макушку и пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок. - Я люблю тебя, хен, очень люблю, - тихо шепчет Чхве севшим голосом. Бан ложится рядом с ним, обнимая и целуя его в лоб. - Я знаю, Хон, знаю, - он улыбается так ярко, что у младшего слепит глаза от такой теплой улыбки. Они лежат в тишине, слушая, как барабанят крупные капли дождя по соседней крыше небольшого одноэтажного магазинчика, что находится перед домом Бана. Енгук первым решает нарушить тишину. - Я уеду на год. Ты будешь меня ждать? Чунхон приподнимается на локтях и внимательно заглядывает в любимые глаза, которые смотрят на него с ожиданием и безграничной любовью. - Возвращайся. Но я не буду ничего обещать. – Но ему все еще больно, а если представить, что он проведет там много времени вдали от Енгука, становится еще тяжелей. - Значит ли это... - Ничего не значит. Сам подумай. С моей-то жизнью я не могу быть уверен в завтрашнем дне, а ты просишь прожить год без тебя. Уверен, что одиночество не сожрет меня раньше, чем ты вернёшься? – Ответ получается несколько грубее, чем сам Чхве того хотел бы. Но ему слишком больно, ведь старые раны все еще болят, хоть он и не говорит о них ничего. Но Енгуку все понятно без слов, он и так догадывается, что для Чунхона все это имеет очень большое значение. Он понимает. - Оно не посмеет, Чунхон. Я сильнее твоего одиночества, ведь смог пробить его крепкий лед и обжечься твоим пламенем. Бан целует младшего в светловолосую макушку, когда Чунхон засыпает разморенный и уставший, как и он сам, в его объятиях.

***

Высокий молодой человек переминается с ноги на ногу в ожидании. Вот-вот в аэропорту Инчхона должны объявить о чартерном рейсе из Нью-Йорка, и он, предвкушающий долгожданную встречу с дорогими ему людьми, уже просто не может переждать нескольких томительных минут ожидания. И, о чудо, рейс объявляют. Пассажиры начинают выходить из посадочной полосы. Розоволосый поправляет солнцезащитные очки и внимательно всматривается в каждое лицо. Трое парней выходят, весело смеясь над очередной шуткой одного из них. Темноволосый мужчина все пытается растормошить друзей, которые слишком спокойны внешне, хотя волнением могли бы затопить любой небольшой городок в пригороде Сеула. Благодаря этому он быстрее них замечает ожидавшего их парня и, быстро среагировав, спешит, выдвигаясь вперед своих попутчиков, и заключает юношу в крепкие объятия. - А вот и наш Чунхонни, - радостно заключает он, весело растрепав недавно выкрашенную макушку и уложенную в идеальную прическу. -Хеен! Я же не ребенок, - для виду дуется он, но не может скрыть собственной радости от встречи. Пока глаза не замечают неосознанно искомый объект. Зрачки в них расширяются, загораясь неподдельной радостью, и он сам бросается в столь желанные объятия. - Енгук–хен… - все еще не веря в происходящее, шепчет он, крепко обнимая старшего. - Да ты подрос, Хон… - тихо говорит старший. Бан рад не меньше своего ребенка, поэтому и обнимает крепко, хоть и боится от этих медвежьих объятий что-нибудь сломать младшему. Только вот поделать с собой ничего не может. Этот год казался ему адом вдали от любимого. Если бы не постоянные звонки, их долгие разговоры обо всем, то он, наверное, и не выдержал бы разлуки. Примчался бы на следующий день. - Совсем немного… я так скучал, хен… - Я тоже. Безумно. Но теперь все хорошо, Чунхонни. Я больше никогда не оставлю тебя. Шепот на самое ухо и обещание, в которое Чунхон теперь точно верит. Ведь, даже если и Бан был далеко от него физически, он все равно был рядом. - Так, влюбленные, поторапливайтесь, мне еще одну Дэжепу гостинцами кормить. Представляю, насколько тяжело с ним Ендже. Химчан смеется. Младший картинно закатывает глаза, показывая свое недовольство, что их воссоединение прерывают, но от нахождения рядом Енгука, да и весёлого гогота Кима и спокойной теплой улыбки Чонопа, внутри Чунхона разливается тепло, которое выжигает собственный лед.