Их четверо. Всегда четверо. Но трое из них таковы, что четвёртому хочется кусаться. А ещё у них, вроде как, должно быть одно сердце на всех. Только оно всё время куда-то исчезает.
- 1 –
19е Осенних Скал, конец дня, руины Надора
Склонившееся к горизонту солнце ярко сияло в небе, где редкие облачка бродили подобно заблудившимся овечкам. Света ещё было много, а вот тепла уже не хватало. Лучи согревали тёмную одежду, но воздух стал прохладным. Он не давал обмануться – сейчас осень, не лето. Камни вокруг быстро остывали, особенно те, что возле провала. Из тёмной бездны тянуло холодом, настоянным на ужасе и смерти. Рыжеволосый, подтянутый молодой человек в зелёной одежде вздрогнул, зябко обхватил себя за плечи и отошёл от края обрыва. - Мне жутко думать, что она могла погибнуть здесь, - сказал он блондину в чёрном, сидевшему на одном из валунов. - Ну, она-то осталась жива, а вот три хороших девочки здесь погибли. И один неплохой юноша, - ответил зеленоглазый блондин. - Кстати, почему ты не отправил сюда его? - Причин несколько. Одна из них – он не справится. - А я? Почему ты думаешь, что справлюсь я? - Потому что в тебе это есть – хозяйская жилка. Тебе надо было стать тессорием, а не генералом. Рыжий невесело усмехнулся: - Отец думал иначе. - Он о многом думал иначе. И продолжает думать. - Хочешь, чтобы я попытался его переубедить? - А разве ты сам этого не хочешь? - Хочу. Мне совсем не нравится, что нашу семью будут вспоминать, как ворюг, которые даже во время Излома гребли под себя, - нахмурился рыжий. – Вот только, как объяснить моё появление? Люди знают, что я был убит. Зеленоглазый отмахнулся: - Они решат, что произошла ошибка. Легенду помнишь? - Да. Я был тяжело ранен. Меня посчитали мёртвым. Я очнулся, но попал в плен. Бежал, но снова был ранен. Меня подобрали добрые люди. Я у них отлежался, вылечился… - рыжий коротко рассмеялся. – А ведь последнее – правда. И я был бы не против снова вернуться туда. Да и Скворчонка с Игривым мне будет не хватать. - Тебе не будет их не хватать. Рыжеволосый намёк понял, огляделся вокруг. К ним из-за груды скальных обломков вышли рыжий черногривый конь и совсем юный грифон – чёрный, но с пестринами, как у скворцов. Леонард – а рыжеволосый и был он – с радостным возгласом обнял одной рукой жеребца, а другой грифона, поднявшегося на задние лапы и положившего передние на плечи человека. - Я подумал, что парочка друзей тебе не помешает, - пояснил Ринальди. - Спасибо, - очень тепло поблагодарил Леонард. – Это здорово. Вот только…. Послушай, Игривый, конечно, запросто сможет прикинуться обычной лошадью, но как быть со Скворчонком? Люди здесь никогда не видели таких, как он, существ. Они будут бояться и могут начать охотиться на него. Грифон-подросток презрительно свистнул и покрутил головой. - Ничего с ним не случится, - успокоил Леворукий. – Малыш умеет прятаться и быть осторожным. Выделишь ему место на каком-нибудь тёплом чердаке. - Ага, - снова рассмеялся Манрик. – И придётся купить этому сластёне бочонок мёда. Крылатое существо довольно заурчало и засвистело, опустилось на четыре лапы и по-кошачьи боднуло друга. - Легче! Легче! – попытался угомонить грифона Леонард. – Свалишь ведь! - Хватит, наиграетесь ещё, - мягко остановил их Леворукий. – Нард, тебе пора. Да и мне тоже. - Да, - кивнул тот. – Ринальди… - и замолчал. - Что? - Скажи, а то, что ты мне подарил, здесь тоже будет со мной? - У меня не в обычае забирать обратно свои подарки, - строго сказал Повелитель Кошек. – А в твоём случае это даже невозможно. Так что летай себе на здоровье. Только постарайся, чтоб тебя за этим не застукали. Я думаю, закат – самое подходящее для такого время.Вечер, графство и замок Горик, Надор
Граф Леопольд Манрик сидел в своём кабинете, наслаждаясь поздним ужином. Компанию ему никто не составлял, но бывший тессорий одиночеством не тяготился. Его не особо огорчало даже отсутствие семьи. Не надо им быть здесь. Всё же формально Леопольд всё ещё под арестом, хотя Лионель Савиньяк и дал ему много свободы. Достаточно, чтобы Манрик мог заниматься восстановлением герцогства Надор. Он и занимался. Не ради Окделлов, естественно. Если они вообще ещё существуют. Замок провалился, и с ним сгинула вся семья Повелителя Скал. Жаль, что там не было Ричарда. Но последний из Окделлов неизвестно где. Вероятнее всего, тоже мёртв. А Проэмперадор Лионель Савиньяк очень занят на севере. Так что никто и ничто не мешало графу Манрику думать о благополучии и обогащении… собственной семьи. Правда, один его сын погиб. Средний. Но есть два других. У старшего – четверо детей. Два сына и две дочки. Иоланте давно пора замуж. Да и Лионелла уже подросла. Эх, как было бы здорово выдать их за Савиньяков! Увы, увы! Теперь об этом можно забыть. Ну, ничего. Если девочкам сделать достойное приданое, то и женихи найдутся. Вот вернётся Константин, надо будет мальчишку приобщить к устройству будущего его сестёр. Зря он, что ли, в оруженосцах шатается?! Какие-никакие знакомства должен завести, не дурак всё-таки. И ему надо будет невесту присмотреть. А помолвку Арнольда с девицей Колиньяр лучше расторгнуть. Вот только где найти замену?! Кого сосватать?! А ведь найти надо двух – ему и Константину. Хорошо, хоть Леопольду-младшему всего двенадцать! Но наследство для мальчика надо готовить уже сейчас. Заботы, заботы…. Леопольд-старший глотнул вина и досадливо поморщился. Не кэналлийское. А ведь так всё хорошо складывалось, пока удача не повернулась крупом и не начала лягаться! Всё было – и деньги, и власть. А теперь он вынужден выкручиваться под угрозой повешения. И можно не сомневаться, что белобрысое черноглазое чудовище своё «обещание» выполнит. Если поймает на воровстве. Но – если поймает…. Если…. Хорошее слово. Граф ухмыльнулся. Гадкое северное вино уже не казалось таким противным. Ничего, всё у него ещё будет. Он только начал и уже многого добился. А Савиньяк пусть грозится. Он всего лишь хороший солдат. Чтобы поймать за руку Манрика, этого мало. За дверью послышались шаги. К кабинету подходили двое. Один из них – какой-то слуга. Он что-то невнятно лепетал. - Я сам о себе доложу, - ответил ему второй. Странно знакомый голос. Лионель? Нет, совсем непохоже. И интонация не его. Возражение было одновременно мягким и решительным. Кто же это?! Дверь после короткого стука открылась, и в кабинет шагнул тот, кого Леопольд меньше всего ожидал увидеть. Граф поднялся, поперхнулся именем визитёра и мёртвенно побледнел. - Здравствуй, отец, - сказал давно уже оплаканный и почти забытый сын. - Ле… - прохрипел и снова поперхнулся Манрик-старший. – Как же это?! - Долго рассказывать, - улыбнулся Леонард. – К столу-то пригласишь? Я не прочь выпить бокал вина. Леопольд стоял столбом, ошеломлённый, не в силах ни шевельнуться, ни произнести хоть слово. Сын снова улыбнулся и сделал ещё шаг вперёд. С губ Манрика-старшего едва не сорвалось имя. Но он вдруг зажал себе рот ладонью. Страшная мысль посетила его. Выходец! Его сын стал чудовищем и пришёл за отцом! - Изыди! – срывающимся голосом вскрикнул граф, вскидывая руку в останавливающем жесте. - Отец! – Леонард посмотрел на него с укоризной. – Я совсем не то, что ты думаешь. - Уходи! – Манрик-старший не собирался ему верить. – Иди прочь! Он попятился, шагнул за кресло, отгораживаясь им. Леонард остановился, не желая пугать отца ещё больше. - Я не выходец. Я – живой. Ну, посмотри же на меня. Прикоснись. Я тёплый. Я - человек. - Не подходи! Не приближайся! Граф с ужасом понял, что не знает ни одного изгоняющего заклинания, ни одной молитвы. Его сердце бешено колотилось и уже сбоило. А ещё он понял, что Леонард почему-то выглядит гораздо моложе. Лет на десять, если не на все пятнадцать. - Отец! – глаза сына стали грустными. – Поверь мне! – почти умолял он. – Ну, как же мне убедить тебя?! Что мне сделать, чтобы ты поверил?! Его взгляд упал на подсвечник. - Хочешь, я подержу руку над огнём? Это убедит тебя? Леонард решительно шагнул к столу, протягивая ладонь к огонькам. Но тут почему-то открылась дверь. Кажется, кто-то из слуг хотел о чём-то доложить. Сквозняк ворвался в кабинет и погасил свечи. В темноте раздался вопль Манрика-старшего и шум падения тела. - Отец! – Леонард бросился к нему. – Свечи! – закричал он слуге. – Скорее зажгите свечи! - Отец! Отец! – звал Манрик-младший. – Ну, неужели ты не чувствуешь моё тепло?! Неужели не слышишь, как бьётся моё сердце?! Я живой…. Свечи уже снова горели. В их свете Леопольд растерянно смотрел на сына, не в силах хоть что-то понять. Ни одно слово Леонарда не доходило до сознания отца. Манрик-старший хрипло дышал в объятиях сына, потом закатил глаза. Его сердце остановилось. Дрожащий слуга стоял, по-прежнему держа зажжённую лучину, и молча смотрел на плачущего Леонарда. - Я не хотел этого, - шептал тот. – Я не хотел…. Почему же ты мне не поверил?! Почему, отец?!- 2 -
Начало месяца Осенних Волн, Таннервальд
Маршал и Проэмперадор Лионель Савиньяк, злющий, как потревоженная гадюка, мчался по коридорам замка, не замечая отпрыгивающих с его пути людей. Ворвался в кабинет Рокэ Алвы и, наконец, остановился. - Ты здесь, - многообещающе протянул он с нотками рычания. - Ли?! – Ворон смотрел на друга, мягко выражаясь – удивлённо. – Какой ызарг…? - Вот этот! – оборвал его Лионель, гневным жестом указывая на сидящего в кресле Повелителя Кошек. Тот ухмыльнулся: - Я тоже рад тебя видеть, - и спокойно глотнул вина. - Вот это что?! – рявкнул Савиньяк, припечатывая к столу сложенный, но слегка помятый лист бумаги. - Похоже на письмо, - невозмутимо ответил Ринальди. – Или я ошибаюсь? - Нет, ты не ошибаешься, - сказал Савиньяк с оскалом, имитирующим улыбку. Алва глянул ему через плечо: - Судя по печати – от Манрика. Он ещё успел подумать, что в Надоре, должно быть, что-то случилось, раз Лионель такой злой. Но спросить не успел. Друг повернулся к нему, разворачивая послание так, что оно едва на клочки не разлетелось. - От Манрика, - всё с той же интонацией едва сдерживаемого бешенства подтвердил Лионель. – Вот только – от какого?! Алва глянул на подпись и почти пожал плечами: - От Лео… - и замер на вдохе. Синие глаза округлились, а потом с недобрым любопытством посмотрели на Леворукого. - Рино?! - Я за него. - Кажется, тебе стоит объясниться. - А что не понятно? - Леопольд сошёл с ума? - Нет, - ответил Савиньяк. – Если верить письму и доставившему его слуге, он умер. А вместо него Надором с двадцатого Осенних Скал управляет его сын. ЛЕОНАРД! - Всё верно…. - Год как покойный! - У всех у нас есть недостатки…. - РРИИИНОО! Леворукий заржал: - Вам надо петь дуэтом, - он отсмеялся, смахнул выступившие слёзы. – Так чем ты недоволен, Лионель? Разве Нард плохо справляется с обязанностями? - Прекрасно справляется, - почти пропел по-прежнему злой Савиньяк. – Но как он вообще оказался здесь, если ему положено пребывать в Рассветный Садах?! - Присоединяюсь к вопросу, - сказал Ворон. – Мне помнится, ты говорил, что не можешь вернуть нам тех, кто умер. - Я сжульничал, - без единой капли раскаяния признался Леворукий. - В этом мире оттуда не возвращаются. Но Леонарда из игры вывели, и я сделал так, что его «усыновил» другой мир. Теперь этот Манрик здесь такой же чужой, как и я. И его возвращение – не награда. Но и не наказание, конечно. Кому бы, что ни был он должен, смерть все счета обнулила. Его пребывание здесь – искупление, но не его собственных грехов. Леонард пришёл исправить то, что натворила его семья. Он как бы платит за них. За младших, которым ещё жить и жить. А он сам уже никакой доли в этом мире не имеет. Здесь ему ничего не светит – ни дом, ни семья, ни будущее. Когда Леонард сделает то, ради чего пришёл, ему придётся уйти. – Ринальди отпил вина, помолчал, снова гаденько ухмыльнулся. – Ещё одна маленькая деталь к портрету. Нард теперь только выглядит, как обычный человек, но…. - Что ты с ним сделал?! - Оно тебе надо? Росио, тебе других забот мало?Ренкваха
Осенний дождь наполнил болото водой. Теперь оно скорее напоминало лабиринт озёр, соединённых протоками. На некоторых из них отдыхали остановившиеся на ночлег стаи северных гусей. Гладь иных не тревожило ничто, и они, словно зеркала в оправе камыша, отражали небо. Между облаками – настоящими и отражёнными в воде – летела огромная птица. Во всяком случае, на птицу это существо походило больше всего – оно имело крылья, покрытые перьями. Крылья цвета заката. «Птица» на хорошей скорости промчалась через почти половину Ренквахи и приземлилась на небольшом островке. На много хорн вокруг не было ни одного человека, так что некому было увидеть, кто же это на самом деле….- 3 –
17е Осенних Волн, графство Рафиан, Эпинэ
Сводный марикьярско-кэналлийский конный отряд числом около полусотни приближался к замку. Откуда-то сбоку им наперерез выехали пятеро. Остановились, вглядываясь в приближающихся всадников. Те тоже изучали встречающих. Альберто Салина узнавающе охнул. Себастьян вопросительно глянул на друга. - Это Бласко! – радостно поделился Берто. – Бласко Дельгадо! - Твой «однокорытник»? - догадался Бастиан. Так уж получилось, что с братом маркиза Дьегаррона они нигде раньше не пересекались. Негде было. Один на суше, другой на море. - Ага. Жив! Особо близкими друзьями в Лаик Берто и Бласко не были. Дельгадо вообще в «загоне» ни с кем не сближался. Держался особняком. Почему - Салина тогда не выяснил. Да и хватало ему двух Катершванцев, Сэ и Окделла. Полгода пролетели, словно восемь дней, а потом жизнь развела их всех в разные стороны. Теперь же он всматривался в медленно едущего им навстречу Бласко, чувствуя, что готов сгрести того в охапку. Вообще, понял Салина, после всего, что произошло в мире, он даже Спрута обнял бы, как родного. Да, унарское братство что-то да значит. Или всё же это так Излом повлиял? Дельгадо возмужал. В плечах раздался, но фигура по-прежнему была поджарой, жёсткой. Взгляд отяжелел ещё больше, а лицо как было, так и осталось бледным. Из-под кэналлийской банданы выглядывал бинт. Так, похоже, совсем недавно здесь было жарко. Большой и малый отряды съехались. - Бласко, дружище! – приветствовал Дельгадо Салина. – Рад видеть тебя. - Взаимно, - кивнул тот. – А кто твой друг? По взгляду Бласко было заметно, что сходство Бастиана с одним очень известным человеком тот заметил. И это вызывает у него некоторое недоумение. Но Дельгадо превосходно умел держать себя в руках. Невозмутимый, как… как Спрут, чтоб их обоих кошки драли! - Теньент Себастьян Альмейда, - сам представился Бастиан. - Рад знакомству, - снова учтиво кивнул Бласко. – Теньент Дельгадо, к вашим услугам. - Да ладно вам расшаркиваться! – возмутился Луис-Альберто. – Бастиан! Бласко! Мы пока ещё не древние старики, чтоб политес разводить. Только что познакомившиеся юноши посмотрели друг на друга и чуть улыбнулись. - Ты тоже к Валмону с докладом? – поинтересовался Берто, когда они все продолжили путь к замку. - Что-то вроде. Мы здесь с дором Леопольдо. Формально я пока ещё его оруженосец, но на днях он меня уже отпустит. - И куда ты? - К брату. К Хорхе. - Так нам по пути! Может, вместе? - Возможно. Только вам-то, зачем в Сагранну? - Не, нам не так далеко. Самое большее – до Тронко. Но всё-таки. Дельгадо согласно кивнул. - Я могу показать вам более короткую дорогу. С одним только своим отрядом я, может, и не рискнул бы идти ею. Но ваших пятьдесят человек, моих двадцать – это уже серьёзно. Двадцать три, - задумчиво исправил себя он. - Здорово. Как ты думаешь, Бастиан? - Головой. А что, разве есть для этого другие части тела? Слышавшие это тихо заржали. Бласко тоже засмеялся. - Я думаю, дорогу надо обсуждать не на пальцах, а по карте, - всё же ответил на вопрос Альмейда. – И лучше на свежую голову. А то я как подумаю, что мне сейчас после целого дня пути тот самый политес разводить перед Проэмперадором и герцогом в довесок…. А ещё и есть хочется. Дельгадо хмыкнул: - Так вы как раз к ужину. - Ага, главное, чтоб нас не съели, - встрял Салина. – Бласко, а ты хоть о ком-то ещё из наших не слышал случайно? Мы вот Северина встретили. - Не только слышал. Трое из них сейчас здесь, в моём отряде. - КТО?! Дельгадо загадочно и немного лукаво улыбнулся: - Пусть это будет сюрпризом. Сюрприз получился ещё тот. Бастиан заинтригованно смотрел на уронившего челюсть и напрочь лишившегося дара речи друга, ожидая продолжения. - Дор Себастьян, позвольте вам представить, - словно бы ничего такого и не происходит, сказал Бласко. – Капрал Карл Тротта-ур-Фрошенбах, корнеты Анатоль Мей и Луитджи Фариани. Господа, перед вами теньент талигского флота Себастьян Альмейда. Троица обалдело смотрела на юношу, убийственно похожего на первого адмирала Талига. Потом они всё-таки отмерли и поклонились. Бастиан ответил учтивостью на учтивость. - КАК?! – наконец выдавил из себя Берто. Альмейда с интересом посмотрел на Бласко и его подчинённых, совершенно не понимая причину таких эмоций Салины. Ну, «однокорытники», и что?! Это же не повод отбивать колени челюстью. - Долгая история, - ответил Дельгадо. – Но у нас ещё будет время для беседы.- 4 –
Около года назад, Кольцо Эрнани
В таверне было немного людей. День. Вот вечером подтянутся – выпить, обсудить то, что происходит в Олларии. А пока лишь человек пять заглянули перекусить. Одним из них был худой юноша лет восемнадцати. Бледный и уставший. Он упрямо ел, а хотелось ему упасть на стол и уснуть. Или уж скорее – проснуться. Потому что происходящее в Талиге напоминало самый дурной сон, какой только можно было себе вообразить. И он никак не кончался. Юноша вздохнул, поправил шляпу, пряча лицо в тени. Надо было бы снять, только теперь и здесь – не до этикета. Быть дворянином сейчас опасно. Конечно, он всего лишь барон, но кто знает, на что можно напроситься у здешней публики. А он совсем один, и шпагой владеет так себе. В Лаик был вторым. С конца. Но какой бы ни был кошмар в «жеребячьем загоне», теперь он выглядит невинной детской страшилкой. Потому что началось ТАКОЕ…. Мятеж, предательство, Ракан, арест Кэналлийского Ворона…. Если Алва – в Багерлее, на что вообще можно надеяться?! На Савиньяков и Ноймаринена? Но они связаны войной. Смогут ли они прийти, чтобы освободить столицу от узурпатора? Анатоль Мей очень надеялся на это. Хотелось, чтобы всё стало, как прежде. Только верилось в это с трудом. Куда же ему податься? Не в столицу, как решила сделать его семья. От Олларии почему-то хотелось держаться подальше. Юный барон не мог себе объяснить, в чём именно дело. Просто, при одном воспоминании о городе у него внутри всё сжималось. Нет, туда он не поедет ни за что. Даже не смотря на то, что там два его бывших «однокорытника». Но они на стороне Альдо Ракана, а это значит, что Анатолю с ними не по пути. Он не предатель. Сбежав от всех своих, кто направился в город, барон Мей оказался в этой таверне. Тихо сидел, через силу запихиваясь едой, и пытался думать. Ничего умного в голову не приходило. Скорей уж оттуда уходили последние связные мысли. Анатоль едва слышно вздохнул и незаметно скользнул глазами по полутёмному помещению. Взгляд в очередной раз споткнулся на одной и той же фигуре. Этот посетитель тоже почему-то прятался в сумраке. Полноватый. Судя по движениям – молодой. Он неторопливо и аккуратно ел. Не простолюдин. Те не так управляются со столовыми приборами. Мей смотрел на загадочного посетителя, и его охватывало чувство, что это кто-то знакомый. КТО?! Огарок свечи на столе у неизвестного вдруг потянулся вверх язычком пламени. Золотистый свет затрепетал, вспыхнул ярче. Барон Мей встал и пошёл к заинтересовавшему его посетителю, потому что узнал. Юный барон Тротта-ур-Фрошенбах заметил, что к нему кто-то идёт. Он остался спокойно сидеть, даже не повернув головы в сторону приближающегося человека. Но его левая рука скользнула под стол, пальцы коснулись рукояти пистолета. - Унар Карл? - очень тихо спросил подошедший. Барон Тротта удивлённо вскинул голову: - Унар Анатоль?! Тот порадовался, что «однокорытник» тоже предпочитает говорить негромко. - Позволишь? – Мей указал на второй стул у стола. Карл кивнул: - Конечно. Рад видеть вас, барон. Анатоль сел. - Я думаю, здесь нам лучше не светить титулами, - по-прежнему тихо заметил он. - Согласен. Я снял здесь комнату. В ней две кровати. Если вы… ТЫ… если ты ещё не договорился с хозяином о ночлеге…. - Да, хорошо, - Анатоль понял, что это прекрасная возможность спокойно поговорить. Истории унаров оказались схожими. Карл, как и Анатоль, не смог понять родню, устремившуюся в столицу в такой сложный момент. Не бороться с узурпатором, а как раз наоборот. Он тоже предпочёл остаться один, только бы не идти в Олларию. Двигался по Кольцу, и всё ему казалось, что он идёт по краю пропасти. Анатоль обратил внимание, что Карл, пока рассказывал, проверил свои пистолеты – привычно и спокойно. Их у барона Тротта оказалось два. Очень хорошие, хоть и не морисские. Карл заметил внимание «однокорытника». - Когда я понял, что фехтовальщик из меня, как из козы арфистка, то решил научиться стрелять, - пояснил он. – Как можно лучше. - Получилось? – спросил Мей. - Да, - очень просто ответил Карл. Юноши помолчали. - Что дальше делать будем? – спросил Анатоль. - Сегодня – уже ничего. Надо отдохнуть. - Ну, это понятно. А завтра? - Я думаю, убираться надо подальше от Олларии. Здесь от нас толку никакого. Барон Мей подумал, есть ли такое место, где от двух худших учеников Школы Оруженосцев может быть толк. Хотя, Карл на месте не стоял. Вот, стрелять научился. - Так куда же? - На юг. - К Сабве? – с сомнением спросил Анатоль. Тротта сдвинул брови: - Нет. Это не самый лучший вариант. Я предпочитаю Валмона. Ещё есть герцог Фиеско. И генерал Эчеверрия. Любой из них. Мей не собирался с этим спорить, но не удержался и заметил: - Погода сейчас не самая подходящая для путешествий. - Да, - согласился Карл. – Но ждать до весны мы не можем. Я не могу это объяснить, но от одной мысли об Олларии у меня каждый волосок на теле становится дыбом. - Я тебя понимаю, - сказал Анатоль. – Я чувствую то же самое.Несколько дней спустя
Два бывших унара ехали верхом по Урготскому тракту. Уже смеркалось, а постоялого двора всё не было видно. Ночёвка под открытым небом зимой – то ещё испытание. Ни один из юношей не выдержал бы такого. Анатоль встал в стременах, чтобы осмотреться, пока ещё хоть что-то можно было увидеть. - Там дым, - сказал он, указывая направление кнутом. – Не как пожар, а как из трубы. Несколько. - Деревня какая-нибудь, - предположил Карл. – А вон и дорога туда сворачивает. И, правда, примерно в трёх сотнях бье в тракт вливалась узкая просёлочная дорога. Там росли кусты, и барон Тротта на всякий случай вытащил из ольстры один пистолет. Очень уж место для засады подходящее. Мей взялся за шпагу. Может, в Лаик он был и не особо хорош, но для какого-нибудь деревенщины само по себе оружие – повод призадуматься. Глядишь, и откажется от желания поживиться, если поймёт, что добыча не будет лёгкой. Грабители обычно не жаждут пасть смертью храбрых. Подъезжая к зарослям, друзья услышали слабый стон. Присмотревшись, увидели под низким навесом ветвей кустарника чуть шевелящийся силуэт в изодранной белой рубахе. Пьяный? Раненый? Оба юноши, склонившись из сёдел, усиленно всматривались в неизвестного. Это был кто-то маленького роста и худощавый. Ребёнок?! Похоже, какой-то мальчишка. Но что с ним случилось?! Почему он без камзола, без плаща?! Ведь сейчас не жарко. Ограблен?! Карл вытащил и второй пистолет. Кивнул Анатолю. Тот его понял и спешился, а Тротта остался в седле, по-прежнему тщательно осматривая окрестности. Мей нырнул под кусты. - Эй, - тихо позвал он стонущего мальчика. Тот вздрогнул. Анатоль тронул его и понял, что бедняга здорово замёрз. Сколько же он тут лежит?! Распустив завязки, барон сбросил свой плащ и накрыл им мальчика. Завернув, потащил его из зарослей на дорогу. Карл тоже спешился, чтобы помочь Анатолю. При этом один из пистолетов барон Тротта оставил при себе, сунув его за пояс. На небе светила половинка луны. В её неярком сиянии юноши смогли рассмотреть лицо подобранного мальчика и ахнули. Да, побили его здорово, но всё же они узнали того, кто вместе с ними принадлежал к унарскому братству. - Луитджи?! – выдохнул Анатоль. Да, это был юный виконт* Фариани. Из-за маленького роста его легко было принять за ребёнка. Но что он делает здесь?! И кто напал на него?! - Луитджи, - позвал юношу Тротта. – Очнись. Посмотри на нас. Ты узнаёшь? Карл и Анатоль. Мы – Карл и Анатоль. Юноша с усилием сконцентрировал взгляд на склонившихся к нему лицах. В его взгляде мелькнуло узнавание с удивлением. Тротта снова осмотрел найденного товарища. Похоже, он не был ранен, только избит. Карл отцепил свою флягу и дал Луитджи выпить рябиновой настойки. Фариани глотнул, кашлянул. Проморгался. Тротта укутал его ещё и своим плащом. Согреваясь, Луитджи смог заговорить. - Откуда вы? – прошептал он. - Это сейчас не важно. Скажи лучше, что с тобой произошло. - Напали…. Забрали лошадь, плащ, камзол…. - Мы отвезём тебя в деревню, - сказал Карл. – Она здесь недалеко. - Нет, - выдохнул Фариани. – Они оттуда…. - Ясно. Тротта задумался. - Анатоль, похоже, нам придётся ехать всю ночь. Ты сможешь взять Луитджи к себе на лошадь? А я вас прикрою, если что. Мей кивнул. Взобрался в седло. Карл поднял найденного «однокорытника» и помог Анатолю втащить его на лошадь. Луитджи усадили впереди, потому что сам он не смог бы держаться. Тротта тоже сел верхом. Так они и поехали дальше. Быстро передвигаться они не могли. И сами устали, и лошади. Да и Луитджи был очень слаб. Но худо-бедно отмотали около хорны. Фариани почти спал. Карл тоже всё чаще ронял голову. Вскидывался и снова клонился к луке седла, уже с трудом удерживая себя. Анатоль держал глаза открытыми, но его разум давно уже спал. И тут их остановили четыре всадника. Тротта вздрогнул и схватился за ольстру, но его руку с силой накрыла ладонь незнакомца. - Тихо, мальчики, - сказал мужчина. – Бояться не надо. Мы детей не обижаем. - Мы не дети, - попытался огрызнуться Карл. - И этот? – незнакомец кивнул на Луитджи. - Это наш «однокорытник», - ответил Мей, - просто он роста маленького. - Болен или ранен? – спросил другой из четвёрки. - Его избили и ограбили, - снова ответил Мей. - Что ж вы не защитили? - Мы были не вместе, - пояснил Карл. – Нашли его совершенно случайно. Четвёрка кавалеристов понимающе закивали. - Замёрзли? - Да, - устало выдохнул Анатоль. Карл промолчал, но по его осунувшемуся лицу и так всё было видно. - Кто вы? – спросил он. Оказалось, эти всадники – кэналлийцы. Разъезд, посланный генералом Эчеверрией. Собственно, они были разведчиками. Часть их отряда встала лагерем в хорошо укрытом от случайных глаз месте, а четверо отправились в объезд. Заметили странных путников. Решили поинтересоваться, с чего вдруг те прогуливаются в безлюдном месте зимней ночью. Час спустя трое бывших «однокорытников» грелись у мастерски разожженного костерка в небольшом овраге, густо заросшем кустами и небольшими деревцами. Кэналлийцы отпаивали их горячим травяным отваром и кормили из своих припасов. А юноши охотно делились тем, что они видели и слышали в своих скитаниях вокруг столицы. Правда, усталость взяла своё. Ей помогли тепло и сытость. Юноши заснули, где сидели. На следующий день Луитджи смог уже внятно рассказать, что и как произошло с ним. Кэналлийцы задумались, что можно сделать. Им в любом случае надо было продолжать разведку. Но деревня, куда уехали грабители, была неподалёку. Заскочить туда мимоходом? Под вечер. Не всё получилось, как планировали. Но в чём-то даже лучше. Отряд вместе с приблудными юношами осторожно подобрался ближе к деревне. Выбрав удобное место для наблюдения, они присматривались к происходящему во дворах. И кое-что привлекло внимание разведчиков. Возле одного дома происходило нечто странное. Во-первых, там стояла осёдланная лошадь, слишком дорогая для деревни. Полумориска. Чтоб такую купить, не только той семье, но и всем их соседям пришлось бы копить деньги в течение пары лет, не меньше. Рядом с этим чудом стояли отец и сын-подросток. На мальчишке был надет камзол, настолько же не соответствующий окружающей обстановке, как и лошадь. - Это моя лошадь, - тихо сказал Фариани. – И камзол мой. В это время отец, который не очень твёрдо стоял на ногах, и два его друга – тоже подшофе – стали подначивать мальчишку сесть в седло и прокатиться на трофейной кобыле. - Зря они это, - занервничал Луитджи. – Ой, зря. Розочка у меня с норовом. Ещё и хитрая. Как бы не убила мальчишку. - Они, видно, совсем пьяные, - сказал Тротта. – Этому мальчику лет двенадцать, не больше. Куда его на такую лошадь? Тем более что всадник он, похоже, никудышный. Кэналлийцы с этим мнением согласились. Видно было, что мальчик не уверен в своих силах, да и желанием покататься не горит. Он вообще не выглядел счастливым от «подарков». Но трое взрослых продолжали подзуживать его. Из дома выскочила мать. Стала кричать на мужчин. Похоже, возражала против поездки сына. Но от женщины отмахнулись, а мальчишка таки полез в седло. Судя по всему, насмешки взрослых задели его за живое. Ну, а дальше произошло то, о чём и предупреждал Фариани. Крапчатая светло-серая красотка поначалу вроде бы полностью подчинилась мальчику. Его отец беспечно отпустил уздечку. Кобылка чинно сделала несколько шагов, остановилась. Подросток неумело тряхнул поводьями, а потом осторожно дал ей шенкелей…. Полумориска зло взвизгнула, взбрыкнула и понесла. Женщина заголосила. Мужчины заорали. Двое схватились за пистолеты, но отец ударил их по рукам, так что пули ушли в землю. Протрезвел, что ли? Понял, что стрелять в лошадь нельзя. Даже если пуля попадёт в неё, а не в мальчишку, он всё равно погибнет. Упасть из седла на такой скорости…. А ведь это было делом времени. Скорей уж удивляло, что мальчишка ещё держится. Кэналлийцы вылетели из укрытия и помчались наперерез. Когда полумориску поймали, мальчик уже едва держался, съехав набок, как плохо закрепленный тюк. Он даже не смог поблагодарить, задыхаясь от испуга. Один из кавалеристов стащил его с седла и пересадил к себе на лошадь, а Фариани успокоил крапчатую. Та узнала хозяина и сразу же потянулась к нему, требуя ласки. Словно не кобыла, а кошка. Отец и мать недолго радовались, что им вернули сына живым и невредимым. Мужчины узнали пересевшего на свою лошадь юношу, которого они вчера ограбили и бросили замерзать. Женщина и мальчик тоже поняли, что сейчас будет. Он молча стащил с себя ворованный камзол, а она попыталась причитать, но словно бы захлебнулась, затихла. Повалилась на колени. Теперь уж точно протрезвевшие грабители бежать и не пробовали: их сразу же взяли на прицел. - Эти люди напали на вас, виконт? – спросил командир разъезда. - Да, - кивнул Луитджи, - но мальчика с ними не было, - поторопился добавить он. - Что они забрали у вас? - Лошадь, одежду, - стал перечислять Фариани. – сумку, а в ней – деньги… оружие…. - Оружие сейчас надо держать наготове, - строго сказал кэналлиец. – Под рукой, а не в сумке. Луитджи слегка покраснел. - Оно было на мне…. Только я не ожидал нападения…. Эти люди сначала вели себя… дружелюбно…. Я спросил, где можно переночевать, и они обещали проводить… в безопасное место… - опустив голову, он замолчал. - Ясно, - кивнул командир. Он послал пару человек в дом – найти сумку и оружие. Те быстро вернулись с украденными вещами. - В мирное время вы отправились бы на каторгу, - сказал арестованным кэналлийский теньент. – Но сейчас война. Я могу расстрелять вас прямо здесь, а могу вывести за деревню. Что вы выбираете? Мужчины замешкались, и теньент решил сам. Он приказал женщине с сыном уйти в дом и запретил Карлу, Анатолю и Луитджи смотреть на казнь. Мей не особо и рвался. Фариани выглядел совсем несчастным. И только Тротта остался спокойным, хотя и помрачнел. Задерживаться в деревне кавалеристы не стали. Им надо было возвращаться к своему генералу. Не до сантиментов. - Взять вас с собой мы не можем, - сказал юношам теньент. – Вашему другу надо подлечиться. Мы проводим вас до ближайшего приличного постоялого двора. Там вы дождётесь того, кто заберёт вас. Это будет или кто-то из наших, или человек герцога Фиеско. А одни больше не шатайтесь. Время сейчас слишком опасное. «Однокорытники» не возражали. Луитджи действительно плохо себя чувствовал. А ещё и расстроился из-за того, что произошло. Ему сложно было желать смерти даже тем, кто едва не убил его самого. Но гораздо больше он жалел мальчика, лишившегося отца. Жалел, хотя и понимал, что иначе было нельзя. А вот те трое, в отличие от него, не мучались раскаянием и забыли о жалости. Фариани отдавал себе отчёт в том, что, если бы не Карл и Анатоль, к утру он замёрз бы насмерть. Неизвестно, был ли он первой жертвой этих грабителей, но то, что не стал бы последним – это точно. Негодяям понравилась лёгкая добыча. Они наслаждались своим «подвигом» и дальше охотились бы на путников. Их надо было остановить, и это сделали. Но сыну-то каково? Мальчишке трудно ненавидеть отца. И понять его можно. Разве Карл и Анатоль не продолжают любить своих родственников, хотя те и решили присоединиться к узурпатору? С ними не пошли, но и возненавидеть не в состоянии. Настроение после всего произошедшего у Луитджи, Карла и Анатоля было не радужное. - А вы чего ожидали? – сурово спросил их командир отряда. – Что мы начнём взывать к совести этих ызаргов? Или в дёсны их целовать? Поучения о доброте они и раньше слышали. Только выбрали другое. За что и получили. Сейчас война, и спрос с людей за их дела строже. Юноши согласно кивнули, по-прежнему мрачные. - То, что вы увидели, ещё не самое страшное, мальчики, - невесело хмыкнул один из солдат. – То ли ещё будет? Карл, Анатоль и Луитджи это прекрасно понимали. И на этот раз они даже не обиделись на обращение «мальчики». Кэналлийцы в деревне не остались. Отряд умчался прочь. Сначала открыто, но едва деревья скрыли их, стал петлять, запутывая следы. Сумерки помогали разведчикам. Заката подданные Ворона не боялись. Как и ночи. Трое подобранных юношей очень старались двигаться так же, как кэналлийские всадники – быстро, тихо и осторожно, тщательно следуя всем указаниям. Судя по одобрительным взглядам разведчиков, это у них более-менее получалось. «Не безнадёжные», - оценил юных аристократов солдат – тот самый, что иронично называл их мальчиками. Трио «однокорытников» молча, но единодушно, посчитали это самой большой похвалой. В Лаик их оценивали тем же словом, только без частицы «не». Сутки отряд передвигался почти без остановок. Трое друзей и сами не понимали, как они это выдержали. Ни один из них не пожаловался, не начал скулить и ныть. Даже Фариани молча стиснул зубы, покрепче вцепился в поводья и луку и ни о чём не просил. Но кэналлийцы всё же зверями не были. Они всю дорогу приглядывали за юными аристократами, особенно за потрёпанным Луитджи. Временами пара всадников брала его «в клещи», подпирая с двух сторон. Так и добрались до постоялого двора. Приличного, как и обещали кэналлийцы. Хотя трём юношам на тот момент было уже глубоко безразлично, где упасть и заснуть. Они даже о еде не мечтали. Но заботливый хозяин быстренько сунул им по кружке бульона и по пирожку. Тёплый ужин окончательно свалил трёх друзей. Едва покончив с едой, они повалились на стол и заснули. Кэналлийцы тихо поржали, переволокли своих подопечных в кровати и оставили отдыхать. Ранним утром теньент растормошил юного барона Тротта. Этого парня он считал наиболее подходящим на роль главного в тройке друзей. Ему и передал указания: оставаться в этом месте и сидеть тихо, пока за ними не приедут. Невыспавшийся Карл согласно кивал, а глаза его неудержимо слипались. Но он всё же нашёл в себе силы повторить то, что говорил ему командир отряда. Кэналлиец хмыкнул, хлопнул барона по плечу и ушёл. А Карл повалился обратно на кровать. По его ощущениям, он ещё четыре дня не сможет шевельнуть даже пальцем, не то, что встать или – о, ужас! – куда-нибудь ехать.- 5-
Пару дней трио друзей, как им и приказывали, сидели тихо на постоялом дворе. Не столько из послушания, сколько по причине усталости, которая медленно и неохотно отпускала их. Но уже на третий день в них проснулся интерес к окружающему миру. Постоялый двор стоял на окраине маленького городка. Место выглядело мирным и даже симпатичным. Аккуратненько, хоть и просто. Даже не верилось, что где-то севернее наливается гнойником сошедшая с ума столица. Здесь жизнь текла по-прежнему. По зимнему времени – тихо и неспешно. Луитджи заглянул к своей Розочке. Вывел её на недолгую прогулку. Смотрели за лошадями на постоялом дворе хорошо. Крапчатая была довольна. Она шла, почти танцуя, игривая, как котёнок-подросток. Фариани улыбался, ведя в поводу своё главное сокровище и – до недавнего времени – единственного друга. Он ласково поглаживал морду лошади, а та то дышала ему в ухо, то осторожно трогала губами за одежду. Юноша и не замечал, что за его прогулкой пристально наблюдают. На обратном пути задумавшийся Луитджи едва не налетел на четвёрку местных парней. Удивлённо посмотрел на них. - Хорошая у тебя лошадка, - сказал один из четвёрки. - Спасибо, - ответил на «комплимент» Фариани, внутренне напрягаясь. Он уже догадался, для чего его остановили. - Слишком хорошая – для такого, как ты, - продолжил всё тот же парень. - Для какого «такого»? – вежливо уточнил виконт. - Грубишь? – ощетинился задира. Луитджи в недоумении поднял бровь и захлопал длинными ресницами. Это он грубит?! Хотя, ясно же, что остановившим его парням на самом деле без разницы, огрызается он или изысканно вежлив. У них есть цель, и они к ней идут. Задирам хочется подраться. Точнее – им хочется кого-нибудь побить. Маленького роста чужак, одиноко гуляющий по улице – идеальная кандидатура. Он слаб и беззащитен. На счёт первого они правы, а вот на счёт второго…. Но главное, в чём ошиблась четвёрка, так это в том, что Луитджи один. Неожиданно по бокам от него встали двое – Карл и Анатоль. Первый направил на двоих задир свои пистолеты. Второй выхватил шпагу. Но, как оказалось, сам Фариани не собирался просто стоять и ждать, когда его спасут. Даже друзья не поняли, откуда в его руке появился метательный нож. Причём виконт держал оружие привычно и – на удивление - умело. - Какие-то вопросы? – неожиданно низким голосом прогудел барон Тротта. Четвёрка оценила арсенал. Особенно портили настроение пистолеты. Чувствовалось, что их обладатель не промахнётся. Да и малыш с пушистыми ресничками озадачил своим ножичком. Почему-то была стойкая уверенность, что «рыбка», которую он держит, не одинока. Проверять меткость дворянчиков на себе никто из четвёрки местных не хотел. - Да мы чё. Да мы ни чё, - пошли в отказ забияки. – Лошадка, говорим, красивая. Парень кивнул на крапчатую. Розочка тут же оскалилась и зло всхрапнула, очередной раз напомнив, что у таких цветочков, как она, есть шипы. В её случае – зубы и копыта. Окончательно деморализованные, задиры предпочли удалиться. Трио проводило их взглядами. Потом Карл убрал пистолеты и с интересом посмотрел на Фариани. - Луитджи, друг, ты умеешь метать ножи?! - Ну… да… - смущённо потупился тот. – Это, наверное, единственное оружие, с которым я умею обращаться. Ни шпага, ни пистолет юному Фариани так и не покорились. Вернувшись домой из Лаик, никому не нужный и несчастный, он частенько уединялся где-нибудь. Казалось, жизнь его кончилась, не начавшись. Горюя над своими бедами, Луитджи однажды поймал себя на том, что бездумно и неосознанно играется ножом. Бросает его, втыкая в землю, вытаскивает, снова бросает. Юноша попробовал делать это целенаправленно. Получилось. Луитджи усложнил задачу. Дело пошло. Пусть и не очень быстро, но всё-таки. Теперь у юного виконта было то, чем он смог занять своё очень свободное время. Потом появились и другие интересы, но метание ножей осталось главным. И насобачился он в этом, будь здоров. А с теми тремя грабителями у Фариани оплошка вышла, потому что они очень умело изображали приветливость. И напали, когда он от усталости окончательно потерял бдительность. Вернувшись на постоялый двор, «однокорытники» впервые за время их пути разговорились о том, как жили после Лаик. За окном опустился ранний зимний вечер, тронул инеем ветки. Юным постояльцам подали ужин, а они всё болтали и болтали. Вино из графства Савиньяк согрело их. Вспоминая последние несколько дней, Карл, Анатоль и Луитджи развеселились. Теперь их смешила даже собственная смертельная усталость. Подливая вино, они хохотали, перебирая моменты путешествия с кэналлийцами Эчеверрии. - В Лаик никто бы не поверил, что мы это сможем, - чуть заплетающимся языком сказал Анатоль. Карл согласно кивнул отяжелевшей головой. С горьким вздохом припечатал стаканом стол. Луитджи подтверждающе икнул. - А как мы этих… местных… с-сегодня… - светло-голубые глаза Фариани сверкнули шалым огоньком. - Хотя их было больше, - напомнил довольный Анатоль. И его взгляд был талой водой. - Н-нет, - не согласился Карл. – Нас тоже было четверо. Друзья непонимающе воззрились на него. - Это ты о Розочке? – догадался Фариани. Тротта угукнул. - Да, она девочка боевая, - закивал Луитджи. От этого простого телодвижения его почему-то повело. Фариани интуитивно вскинул голову, уравновешивая её, словно деревенскую куклу-неваляшку. Вот только у него центр тяжести находился высоковато и перемещался между лбом и затылком. Тогда Луитджи оперся локтем на стол, а подбородок уложил в ладонь. Шевельнул бровями, стараясь придать лицу умный и сосредоточенный вид. Карл и Анатоль его манёвры не заметили. Они и сами уже были, как песня о Рассанне. - Эх, - вздохнул Мей с преувеличенной горечью, - вот, если бы нас и вправду было четверо! - Зззачем? – пожелал услышать внятный обоснуй Тротта, концентрируя расплывающийся взгляд тёмных глаз на друге. - Ну, так…. Стихий - четыре? Четыре. Аб-ыг-вениев – четыре? Четыре. Повелителей? - Чччетыре, - включился в подсчёт Тротта. – И чё? - Надо, чтоб и нас было че-ты-ре. - Ззачем? – вернулся к началу Карл. - Ууу! Ну, тогда мы вааще ух! - Мммм! – понял Тротта. Луитджи попытался кивнуть, но вынужден был спешно ловить голову и водружать её на «постамент». - А чё?! – разошёлся Мей. – Ты, Карл – Вода. Фариани – Ветер. А я… Молния… наверное. - Не, - не согласился Тротта. – Я не чувствую себя Водой, друг, - грустно воздел брови он. – Я себя ощщучаю камнем. Ба-а-льшим таким. Тяжё-о-олым. Я – Скалы. И наш друг Луитджи – не Ветер. Он – Вода. Маленькая такая капелька…. Росинка…. А вот ты – точно Молния. - П-чему? – спросил вообще-то довольный Анатоль. - Б-стро ездишшшь…. - Мммм! - А Ветер? – моргая, как совёнок в дупле, спросил Фариани. – Нету?! - Нету, - огорчённо покрутил головой Тротта. - А я стихи пишу, - вдруг совершенно не к месту признался Анатоль.-6-
Юный барон Мей очнулся и осознал, что спал, зависнув где-то вблизи потолка. Он смотрел на его доски и думал, как же это он с друзьями умудрился вчера так натоптать. Анатоль совершенно не помнил, чтоб они бегали по верху. А сейчас кто-то шёл по этому самому потолку. Кто-то, обутый в добротные кавалерийские сапоги. Шаги отзывались грохотом и взвизгиванием досок. Мей поморщился. Точнее, попытался. Но любое мимическое движение отдавалось болью в запрокинутой к потолку голове. У топота появилось эхо. Какое-то хаотическое. В безвольном теле Анатоля оно отозвалось мучительной вибрацией. Юноша даже не мог вспомнить, что это называется «дрожь». Не мог он и пошевелиться, кем бы ни был обладатель кавалерийских сапог. Мей не смог бы двинуться, даже если бы в зал постоялого двора вломился Зверь Раканов. - Так-так, - сказал незнакомый хрипловатый голос, - и кто тут у нас? Рука крепко ухватила Анатоля за волосы на затылке, а перед глазами появилось чьё-то лицо. Мей не успел рассмотреть его. Неизвестный гость перевернул мир. Ну, может, и не мир. Но зал уж точно крутанулся волчком, вставая с ног на голову. А потом куда-то поплыл. Когда Мей проморгался, то понял, что сидит на лавке, на которой, видимо, перед этим спал. Вот почему тело так затекло и почти не ощущалось. Утро заглядывало в окна, ещё бледное и холодное. И такой же бледный стоял рядом с Анатолем юный теньент, мрачно поблёскивая тёмными глазами. Мей узнал это лицо. Напрягся и вспомнил имя. - Бласко, - сипло произнёс Анатоль. Пересохшее горло не желало издавать звуки, а язык едва ворочался. Взгляд бывшего «однокорытника» не смягчился ни на чуть-чуть. - Да. Бласко Дельгадо, оруженосец герцога Леопольдо Фиеско и теньент его кавалерии. Оказалось, немного хриплый голос принадлежал ему. Но в Лаик унар Бласко был весьма неразговорчив. Так что не удивительно, что Анатоль его не узнал. - Я – Анатоль Мей, - борясь с головной болью и не вовремя подкатившей тошнотой, сказал юноша. – Вы помните меня? - Я помню, - сдержанно кивнул Дельгадо. В это время один из прибывших с ним солдат тормошил тихо похрапывающего лицом в стол барона Тротта. - Подними его, - спокойно приказал Бласко. Солдат потянул Карла за плечи, усаживая ровно на лавке, а Дельгадо налил из поданного хозяином кувшина в стакан холодную воду. Почти нежно полюбовался на прозрачную жидкость, а потом выплеснул её в помятое лицо бывшего «однокорытника». Тротта вскрикнул, просыпаясь. Ошалело осмотрелся по сторонам. - Доброе утро, - приветствовал его Дельгадо со Спрутовским выражением лица. - Прошу прощения… - Карл попытался встать. - Сидите, барон, - разрешил, а точнее – приказал кэналлиец. – Будете прыгать – и вас вывернет. А я не желаю портить себе аппетит перед завтраком. Теньент Дельгадо скрестил руки на груди, скептически разглядывая двух страдающих похмельем друзей. - Как я понимаю, вы и есть те, о ком просил Рамиро. - Рамиро?! – успел удивиться Анатоль, но тут же понял, что Бласко говорит не о легендарном Вешателе, а о теньенте-разведчике из армии генерала Эчеверрии. – А… да…. На физиономии Дельгадо крупными буквами было написано, насколько он «в восторге». - Дор Бласко, - окликнул его ещё один из солдат. - Что? - А разве не о трёх твоих «однокорытниках» говорил Рамиро? По алебастровому лицу Дельгадо скользнула тень воспоминания. - Точно, Хосе, их должно быть трое. - Где же ещё один?! Все, включая и Карла с Анатолем, начали смотреть по сторонам, заглядывать под столы и лавки. - Может, он в комнату пошёл? - предположил Мей с сомнением в голосе. Поверить, что Луитджи сподобился на такой подвиг…. Тротта напряг память, но последнее, что он помнил, было то, как Анатоль читал какие-то стихи. Кажется, свои. Всё. И тут один из кавалеристов обратил внимание на ворох одежды, лежащий на соседнем столе. Похоже, это были плащи. Их венчала шляпа с пером. - Ваши вещи? – спросил солдат. Двое друзей кивнули, угукнув. - А его плащ здесь или…? – кавалерист, задавая вопрос, хлопнул рукой по вороху одежды и округлил глаза. – Это ещё что?! Заинтригованные солдаты быстро разгребли плащи. Из-под них, словно заспанный котёнок, поднялся и сел на столе Луитджи. Похлопал своими длинными ресницами, концентрируя взгляд на незнакомых людях. - А вы кто? – спросил он. Кавалеристы вместе со своим командиром так и согнулись от хохота. Для страдающих похмельем это было подобно грохоту камнепада. Резкая боль в голове отозвалась спазмом желудка. - Тащите их на двор, парни, - скомандовал Дельгадо, - пока они тут всё не облевали. Трёх друзей выволокли туда, где их «общение с природой» могло пройти без вреда для окружающих. Отдав земельке ужин, Карл, Анатоль и Луитджи смогли прийти в себя. Они увидели, как их «однокорытник» Бласко разговаривает с небесами. Кэналлийского никто из этих трёх не знал, так что улавливали только то, что могли понять без перевода. В длинном монологе звучали обращения к Четверым – по отдельности и разом. - Интересно, это кэналлийцы так молятся? – шёпотом спросил своих друзей Фариани. - …О, Четверо! Ну, что за шутки?! Что я буду делать с этими тремя несчастьями?! Разве мало у меня забот в это безумное время, что я должен ещё и стать нянькой?! У меня есть монсеньор. Есть мой отряд. Мне есть о ком заботиться. Анэм, Астрап! Лэйе! Может, вы передумаете, а? Я солдат, а не дуэнья. Никогда не просил жалости к себе, но сейчас…. Чуть-чуть…. Самую малость…. Ну, подумайте сами, как мне таскать за собой этих троих?! Они же взвоют через три-четыре дня. И мне придётся подтирать им носы, утешать, рассказывать сказки и петь колыбельные. Я не выдержу…. - Вот так мы и оказались вместе, - подытожил рассказ Дельгадо. – Скоро уже год. Но всё оказалось не так страшно, как я себе представлял. Парни молодцы. Конечно, пришлось подучить. Но я бы ничего не смог с ними сделать, если бы они сами не старались. Так что звания корнетов Толио и Сито получили не за ясные глаза. А Карло дослужился до капрала…. Бласко скромно умолчал о том, каких усилий ему стоило превратить трёх неудачников в приличных солдат. Герцог Фиеско вообще не верил, что это удастся. Всё же армия – не просто забавы с оружием. Но юноши действительно старались. Трудности были с выносливостью. А ещё с тем, что война – не дуэль. Пришлось научиться убивать. Пришлось…. Карлу это далось немного легче, чем Анатолю и Луитджи. Но Мей оказался хорошим всадником. Дельгадо поручил его разведчикам и, ещё поднатаскав в верховой езде, сделал гонцом. А Фариани неожиданно нашёл общий язык с одним из военных лекарей герцога Фиеско и стал его помощником. Лечить Луисито, как виконта стали называть кэналлийцы, нравилось больше. Дельгадо хмыкнул, вспоминая, как эти трое его ненавидели уже через неделю после того, как он взялся за них всерьёз. Бедняги! Как только они смогли всё выдержать?!-7-
18е Осенних Волн, графство Рафиан, Эпинэ
Заболтавшаяся далеко заполночь компания заснула вповалку прямо на полу в большой тёплой комнате, где они собрались. А разбудил их запах шадди. Дельгадо по-волчьи встряхнулся, потёр пятернёй лицо, прошёлся пальцами по смоляным волосам, зевнул. Принюхался, недобро сощурившись. Встал, потянулся, всё ещё насторожённо втягивая носом воздух. Рядом заворочались остальные. - Шаааааддии, - зевнул Берто и довольно улыбнулся. Но Бласко почему-то раздражённо зарычал. Поднялся, качнулся, выровнялся и пошёл в соседнюю комнату, где кто-то варил морисский напиток. Оттуда донёсся невнятный разговор, а потом…. - КТО ТЕБЯ ПРОСИЛ?! В ответ раздался какой-то лепет. Берто переглянулся с Бастианом. Что там происходит?! Альмейда встал и пошёл разбираться. Возле стола с жаровней стояли Бласко и ещё кто-то. Теньент своими плечами загораживал второго человека. Тот был невысокий, рыжий. И перепуганный. - Я же говорил: не умеешь – не берись, - продолжал рычать Дельгадо. - Но я…. Я…. – тихо вякал рыжий юнец. - Это не шадди, это помои, - припечатал кэналлиец. Юнец всхлипнул. - Бласко? – окликнул того Себастьян. – Что случилось? Дельгадо повернулся к марикьярскому гостю, злой и мрачный. А Бастиан смог лучше рассмотреть рыжеволосого мальчишку. Тот стоял, закрыв лицо ладонями и сжав узкие плечи. - Друг, - юный Альмейда подошёл к ним, - за что ты так ругаешь своего порученца? У мальчика не получился шадди? - Я не мальчик, - всхлипнул порученец. - А кто? Девочка?! – усмехнулся Бастиан. Рыжий кивнул, по-прежнему всхлипывая в ладони. А потом отнял руки от лица. Но ещё до того, как он повернулся, марикьяре понял, что порученец на самом деле не мальчик. Фигура, форма кистей, нежная кожа…. Ну, конечно! Можно было бы и раньше догадаться. Но кому бы такое в голову пришло, что в отряде кэналлийских стрелков – девушка?! Альмейда удивлённо посмотрел на Бласко. - Дориту зовут Лионелла, - представил её кэналлиец. – Нэлли, это Себастьян. Девушка кивнула, прерывисто вздохнула, вытирая крупные слезинки, что катились по её бледным щёчкам. - Рад познакомиться, дорита, - учтиво поклонился Альмейда. – И ты можешь называть меня Бастиан. Он тепло улыбнулся. - Так что тут у вас не получилось? – Себастьян подошёл вплотную, и девушка отшагнула. – Не бойся. Думаю, мы всё сможем исправить. Марикьяре оценил уже готовый напиток в морисском кувшинчике для шадди, выплеснул его в ведёрко. - Зёрна слишком крупно смолоты, - сказал он. - Я думала, что уже достаточно их перемолола, - призналась девушка. Себастьян посмотрел на то, что осталось в мельничке. - Я научу тебя, как определять, достаточно ли смолоты зёрна, - обещал он. Засыпал шадди в мельничку и предложил Нэлли взяться за ручку. - Может, у меня не хватает сил? - предположила девушка. - Сила тут не при чём, - сказал Бастиан, накрывая её ладошку своей и помогая вращать ручку мельнички. – Надо чувствовать. Ты ощущаешь, как двигается жёрнов? Чувствуешь маленькие толчки? Он словно бы спотыкается. - Чувствую, - кивнула девушка. Кажется, процесс её увлёк. А может, всё дело было в юноше с тёплым взглядом тёмных глаз и в его мягкой улыбке. В осторожном касании его руки и завораживающем тембре голоса. Процесс помола продолжался. Шуршали растираемые зёрна. Нэлли улыбнулась. Её уже совсем не тревожило то, что она почти в объятиях марикьяре. - Легче идёт, - обрадовалась она. Себастьян усмехнулся. А стоящий в нескольких шагах от парочки Бласко, наоборот, нахмурился. Вроде бы совершенно невинное действие в исполнении юного Альмейды и Лионеллы почему-то выглядело очень чувственным, а в словах чудился подтекст. - Верно. Всё легче и легче…. Мягче…. - Уже? - Ещё чуть-чуть…. Ещё…. Да. Давай посмотрим, что получилось. Открываем. Высыпаем. Видишь? Девушка радостно вздохнула и оглянулась на Бастиана. А озадаченный Бласко вдруг заметил, что рядом с ним, улыбаясь, стоит Берто Салина. Тот хлопнул «однокорытника» по плечу и кивком позвал за собой. - Да, Баст умеет успокаивать, - сказал Берто кэналлийцу, когда они вернулись в комнату. – Так что не волнуйся, шадди скоро будет. - Шадди меня мало волнует, - сказал на это Бласко. – Я и сам могу его смолоть и сварить. Но я бы не хотел, чтобы твой друг…. - Что? – спросил Салина, так как Дельгадо не закончил фразу. Кэналлиец молчал, подбирая слова. Но Берто уже догадался, что тревожит «однокорытника». Марикьяре зло сощурился: - Не беспокойся. Баст плохого с девочкой не сделает. Рядом с ним она в полной безопасности. Не станет он отбивать у тебя пассию, не ревнуй. - Она не пассия, - огрызнулся Дельгадо. – И я не ревную. Но я обещал позаботиться об этой девчонке. И не хочу, чтобы кто-то поигрался с ней мимоходом…. - Бласко! – с тихой яростью оборвал его Салина. Кэналлиец отвернулся. Юноши помолчали, успокаиваясь. - Я же сказал, Бастиан девочку не обидит, - взяв себя в руки, негромко сказал Берто. – И, если тебе так будет спокойнее, я скажу ему, что эта девочка тебе очень дорога…. - Она не дорога мне! – снова огрызнулся Бласко. – Эта девчонка – самая большая моя головная боль. Но я дал обещание и не собираюсь его нарушать. Озадаченный Салина помолчал немного, собираясь с мыслями. - А кто она вообще такая? «Куница»? - Фламинго, - всхрюкнул Дельгадо. - В смысле? - Она – Манрик. Лионелла Эммануилсберг. Хотя она предпочитает фамилию брата - Манро. - Наш «однокорытник» виконт Константин Манро – её брат?! - Да. - Но… как она вообще оказалась у тебя?!- 8 –
Месяц Зимних Молний, где-то в Талиге
Иоланта вернулась в комнату, где её ждала младшая сестра. - Что? – испуганно спросила та, встревоженная выражением лица старшей. - Лиа, мы завтра уезжаем…. - Почему?! Куда?! – растерялась Лионелла. Иоланта села рядом с младшей на кровать, обняла сестру. - Мы больше не можем прятаться у этих людей, Лиа. Они не обязаны умирать за нас…. Лионелла кивнула. Да, она понимала, что сестра права. Они не могут и дальше подвергать опасности семью, что приютила их в своём доме. А девушка так надеялась…. Лионелла всем сердцем надеялась, что разверзшийся кошмар закончится. Что их семья снова соберётся вместе. Увы, не вся, ведь Леонард погиб. Но остальные…. Остальные ведь могут выжить? Девушка надеялась, что в поместье, где они с сестрой оказались, им удастся переждать тревожное время, пока всё не наладится. Не получилось. Значит, придётся уехать. Но куда? На север – к Ноймаринену? Или на юго-запад – в Кэналлоа? Второй вариант Лионелле нравился больше. Вот только Рокэ Алва сейчас в плену. А на севере – оба Савиньяка. И даже третий – Арно – тоже где-то там. Но захотят ли они взять под свою защиту внучек того, кто бросил своего короля и сбежал?! Было время, когда граф Леопольд Манрик очень желал видеть Иоланту и Лионеллу замужем за близнецами Савиньяками. Но теперь об этом лучше забыть. Олени ни за что не породнятся с Фламинго. Младшую из виконтесс Эммануилсберг такой поворот не слишком огорчал. Ей хватало ума понять, что, даже окажись она женой кого-то из близнецов, любимой ей не быть. Может ли что-то быть ужаснее такой жизни? Так что на замужество с Савиньяком она не надеялась. И даже больше – она его не желала. Только защиты. Только чуть-чуть милосердия. - Ложись спать, - сказала Иоланта. – Завтра нам придётся выехать ещё затемно. Отдохни перед дорогой. Лионелла послушно забралась под одеяло. Старшая сестра задула свечи и присела на свою кровать. Пальцы девушки переплетали в косу длинные рыжие волосы, а мысли в это время были очень далеко. Иоланта не всё сказала младшей сестре. Позвав старшую, хозяева поместья дали ей понять, что не собираются защищать представительниц семьи Манриков. Они не желали рисковать собой ради двух девчонок из ныне опального рода. Иоланте поставили условие: или она со своей сестрой немедленно уезжает, или хозяева сами выдадут их новой власти. То есть Альдо Первому. А он пусть что хочет, то с ними и делает. Вот такой была правда. Но и это ещё не всё. Когда старшая виконтесса пошла поговорить с солдатами, что сопровождали их с сестрой, то оказалось, что только двое из них и дальше готовы защищать девушек. Остальные отказались. Часть их предпочла отправиться в армию кого-то из Савиньяков. Часть сказала, что хочет остаться в поместье. Иоланта заподозрила, что эти солдаты на самом деле хотят перейти на сторону Ракана. Выспаться девушкам не довелось. Они едва задремали, как в их комнату бесшумно скользнули две тени. Солдаты. - Сударыня, - один из них тихо разбудил Иоланту. Виконтесса испуганно вздрогнула. - Что?! - Нельзя ждать утра, сударыня, - шепнул мужчина. – Надо уходить прямо сейчас. Будите сестрёнку. Иоланта поднялась, подошла к постели Лионеллы и зажала сестре рот. Младшая девушка проснулась, но закричать ей не дали. - Тихо, Лиа, - успокоила младшую Иоланта. – Вставай. Они именно что бежали. И Лионелла сама догадалась о том, о чём умолчала старшая сестра. А вот о чём никто из них и подумать не мог, так это о том, что своим побегом они спасли жизни людям в поместье. Но опасность была как раз не там, откуда её ожидали хозяева дома. Никто из них, включая и беглянок, ещё не слышал слов «чума» и «бесноватые». Виконтессы понятия не имели, что собой представляют люди, бросившиеся за ними в погоню. Они понятия не имели, насколько преследователи уже НЕ ЛЮДИ. Нелюди. Преследователей было раз в пять больше, чем защитников. Выстоять в открытом столкновении не представлялось возможным. Понимая это, солдаты, сопровождавшие девушек, устроили засаду. И всё почти получилось. И проредить ряды врагов. И вызвать у них замешательство. Вот только лошадь Лионеллы испугалась стрельбы и воплей. Она понесла, не слушаясь поводьев. Солдаты и старшая виконтесса помчались следом, но не успели догнать. Иоланта в ужасе закричала, когда младшая сестра вылетела из седла и скатилась в овраг. Глянув вниз, старшая виконтесса увидела безжизненное тело Лионеллы с окровавленной головой. - Всё, - выдохнул солдат. – Кончено…. Он схватил забившуюся в истерике Иоланту, перетащил к себе в седло. Зажал девушке рот, чтобы преследователи не услышали её рыданий. Другой солдат перехватил поводья лошади виконтессы. Они умчались прочь от того места, спасая Иоланту. И в этом им помогла лошадь младшей сестры. Лишившись всадницы, она бежала, не разбирая дороги. Поотставшая погоня последовала за ней, видя лишь мелькающий в зарослях лошадиный круп. Зимнее солнце усталым путником клонилось к своему ночлегу. Алым глазом сердито смотрело сквозь густое переплетение голых ветвей. А по дну широкого оврага двигалась телега, запряжённая парой мулов. Её, прихрамывая, вёл мужчина в добротной одежде сельского жителя. В телеге сидела его жена и пилила. Мужа. - …И зачем ты полез в этот овраг? – тихо шипела и скрипела она. – Рядом нормальная дорога, а мы…. - Тихо, женщина, - негромко, но жёстко оборвал её супруг. – Сейчас дорога опасней бездорожья. И запомни: чтоб я больше не слышал от тебя «поедем в Олларию». Я в этот проклятый город ни ногой. - Да кто ж знал! – насупилась женщина, виновато поглядывая на мужа. – Я ж думала…. - Думала она, - передразнил мужчина. – Все эти дворцовые перевороты для простого люда – зло. Те не хороши были, а новые пришли – ещё краше. «Повелители»! Сопляки непоротые! Ума – как у цыплят. А этим всякая шваль, ох, как умеет пользоваться. Повылезли на свет, один другого гонористее. Не ызарг, так змея, не змея – так крыса. А чтоб они там все друг друга сожрали, поганцы! – И он зло сплюнул, словно точку поставил в своём «благопожелании». После этого пару сотен бье семья продвигалась молча. А потом вдруг мужчина остановился и охнул. Женщина в телеге вскинулась, испуганно глянула вокруг. Но ни разбойников, ни солдат – тоже разбойников, только в мундирах – в овраге не было. Всего лишь девочка. Одежда богатая. Видать, дворянка. Лежит у самого дна оврага, не шевелится. На лице кровь. А на ветках редкого, растущего на склоне кустарника кое-где – обрывки плаща и платья. Несложно догадаться, что упала девочка да, похоже, разбилась насмерть. А может, убили её и в овраг сбросили – чтоб не нашёл никто. Мужчина перебросил поводья жене и пошёл посмотреть. - Стой! – женщина боялась кричать, и потому пыталась остановить мужа отчаянным шёпотом. – Куда попёрся, дуралей несчастный?! - Цыц! – осадил супругу мужчина. Он склонился над девочкой. Коснулся щеки – холодная. Таки мертва, бедняжка? И вдруг замети, как на мраморно-белой шее чуть бьётся жилка. - Ох, ты! Жива! – обрадовался мужчина. Осторожно ощупал руки и ноги девочки. Снова обрадовался, потому как целые. Ещё более осторожно приподнял её под плечи, молясь, сам не зная, кому, чтоб и с позвоночником у бедняжки тоже был порядок. Сумбурная молитва была услышана. Мужчина поднял девочку и на руках понёс к телеге. - Ума лишился?! – в конец перепугалась его жена. – На кой она нам?! - Цыц, женщина! – сурово оборвал её муж. – Не я, а ты, видать, ума последнего лишилась. Или чего в столице подцепила. Хворь ихнююю, которая бездушием зовётся. Как у тебя в сердце такое родиться могло, чтоб мимо проехать?! Хочешь, чтоб ребёнок этот здесь умер?! - А если мы из-за неё, из-за девчонки этой, умрём?! – обозлилась жена. – Вдруг не просто так она тут валяется? Может, ищет её кто. - Это ты дело сказала, - кивнул мужчина. – Ну-кась, сено разгреби. Спрятать девочку надо. Вдвоём они уложили найдёну в телегу, прикрыли сеном и одеялом. Перед тем, как ехать дальше, мужчина поднялся по склону, собирая обрывки одежды девочки, разровнял лесную подстилку, присыпал сухими листьями, ветки кое-где бросил. Управился быстро. Видать, навыки солдатские в кровь и в кости вошли. Не забылись. А ведь уж двенадцать лет, как списали разведчика из армии Арно Савиньяка в мирную жизнь после ранения, из-за которого он охромел. Но за маршала своего он отомстить мятежникам успел. Проезжая мимо стремительно бегущей речушки, мужчина остановился. Задумался. - Ну-ка, жена, расплети-ка девоньке косу, а ленту её мне дай. Да поторопись: зимний день короткий. Женщина на этот раз спорить не стала, догадалась, что муж собирается сделать. Мысль хорошая – бросить в стремнину ленту. Если ищут девчонку враги, решат, что утопла. Но бывший разведчик не только из таких соображений ленту найдёны взял. Просто следы запутать и обрывков одежды хватит. Но он вспомнил об астэрах. Для чего-то же создатель Кэртианы поселил в их мире этих существ. Слышал мужчина ещё в бытность солдатом истории всякие. На севере много чего помнят, что юг забыл. Вот и решил мужчина для девочки заступницу поискать. Бросил ленту с моста, мысленно попросив: «Уведите от бедняжки желающих ей зла». Ветер подхватил зелёную полосу плотного шёлка, расшитую розовым жемчугом. Лента мелькнула змеёй и исчезла где-то в береговых зарослях. То ли в воду упала, то ли за ветку зацепилась, не понять. А семья продолжила свой путь. К дому своему они добрались уже в сумерках. Мужчина завёл мулов вместе с телегой в большой сарай, а жена пошла открывать дом. И тут через забор заглянула соседка. - Как расторговались? – спросила она. Интерес был не праздный: в деревне хотели знать, стоит ли везти товар в столицу. - Ой, да какое там! – всхлипнув, отмахнулась женщина. – Не до выторга. Рады, что хоть ноги унесли. - Это как же?! Отчего же?! – растерялась соседка. - Да вот так, - мрачно ответил мужчина. – Отобрала у нас всё солдатня барсинская. А мы им ещё и в благодарность поклонились… за то, что живыми нас отпустили. Оно и конечно, вешать-то, похоже, в столице нашей уже негде. Такая вот она, новая власть. - Молчи, дурак, - испуганно огрызнулась жена. – Может, король обо всех этих безобразиях и не знает ничего. - Какой король? – тёмные глаза мужчины сверкнули мрачным юмором. – Который на троне? Или который в Багерлее? - Ой! – зашипела на него жена. – Иди уже! - И пойду. Да и ты не задерживайся. Ужинать пора. И отдыхать. - Это он от обиды болтает не весть что, - виновато заюлила женщина. Улыбнулась заискивающе. - Э, подруга, - покачала головой соседка, - не скажи. Мужик у тебя с головой. Не хотелось мне верить, но раз уж и он говорит… - женщина сокрушённо покачала головой, отмахнула рукой на прощание и пошла к себе. Из сарая в дом вёл отдельный ход, так что девочку мужчина перенёс втайне от соседских глаз. Уложил её на кровать в комнате, которую когда-то семья мечтала сделать детской. Не сбылось. Десять лет уж женаты, а так и не прижили ни единого ребёночка. Вошла жена. Недовольно глянула на мужа. - А ты у меня умница, - похвалил её он. – Не сболтнула подруге своей о найдёне. - Я жить хочу, - буркнула в ответ женщина. – Только как мы подкидыша этого скрывать будем? И сколько? Поросёнка под лавкой спрятать можно, только долго ли он промолчит? Мужчина почесал за ухом: - Да, жена, перехвалил я тебя. Главного-то ты не уловила. Женщина насупилась: - Это чего это? - А того это, - передразнил её муж, - что нам и самим здесь оставаться нельзя. Или хочешь дождаться, когда столичные сюда явятся – грабить и убивать? Нет, жена, уходить нам надо. И как можно скорее. Вот девчоночке полегчает, сразу же соберёмся – и ходу отсюда. Подальше от Олларии. - Куда? – растерянно спросила женщина. - Ну, на север мы мимо города не пробьёмся. Лучше уж на юг, - мужчина усмехнулся, приобнял жену. – А пойдём-ка мы к морю. - Угу, в Кэналлоа, - передразнила женщина. - Может, и туда дойдём. - И девчонку с собой потащим? - Как знать, - пожал плечами мужчина и взялся растапливать камин. – Может, и придётся. Эх, жена, чем же ты недовольна? Подумай лучше. Своих деток мы не родили, а тут нам раз – и дочку подарили. - Кто?! Леворукий с кошками?! - А хоть бы и он. Ты не бухти, ты стол накрывай. И вот, что я тебе скажу, жена: о добрых делах жалеть не надо. Они зачтутся. «Отпусти свой хлеб без сожаления. Пройдёт время, и ты найдёшь его там, где и не ждал».*- -
- Барышня…. Барышня…. Лионелла никак не могла понять, кто это так странно кого-то зовёт. Девушка не сразу осознала, что, вообще-то, это её пытаются привести в чувство. Виконтесса вздохнула глубже, повела взглядом. Испугалась, увидев рядом с собой незнакомого мужчину. Он успокаивающе вскинул руки: - Не бойся, ребёнок. Мы тебе зла не желаем. Приподнял девушку под плечи, поднёс к её губам кружку с горячим отваром из трав. - Пей, ребёнок. Лионелла очень хотела пить, так что отказываться не стала. После отвара ей стало немного легче. - Кто вы? Где я? – смогла спросить она. У мужа и жены оказались созвучные имена – Айвен и Иветта. Он – темноволосый с сильной проседью, кареглазый. На десяток лет старше отца Лионеллы. А может, так казалось. В прошлом - солдат, ныне – деревенский житель, Айвен имел обветренное, загорелое лицо с морщинками у внешних уголков глаз. Его жена была гораздо моложе. Правда, выглядела не на свои тридцать, а на почти сорок. У неё были роскошные тёмно-каштановые волосы и почти чёрные глаза. Мужчина был очень мягок с Лионеллой. Хотя виконтесса побоялась открыть, кто она такая. Подобравшая её семья на этом и не настаивала. Айвен по-прежнему называл девушку Найдёна, превратив это слово в имя. Иветта тоже старалась быть приветливой, но Лионелла чувствовала, что женщине сложно. Она и боялась, и, кажется, чуть-чуть ревновала. Для первого причины были. Для второго – нет. Айвен видел в подобранной девушке лишь нежданно подаренную дочь. Пока Лионелла набиралась сил, семья готовилась покинуть деревню и отправиться в путь на юг. Виконтессу направление устраивало. Ей подобрали одежду юной горожанки. А Айвен, потолковав с писарем, сварганил девушке документ, по которому она приходилась ему внебрачной дочерью. Мол, узнал о ней недавно, когда девочка уже осиротела, и решил забрать к себе. Жена не возражает. Писарь истории поверил. И он единственный в деревне, кто вообще знал о девушке. Айвен как привёз её тайком, так тайком и вывез.- -
Месяц Зимних Молний, юго-запад Талига
Кэналлийский генерал, словно хищная птица, смотрел на тех, кого вернувшийся из разведки отряд доставил к нему. Двое мужчин и молоденькая женщина. Пожалуй, даже девушка. Мужчины – солдаты. Из тех, кого умные командиры уважают. Девушка – бледненькая, не только от усталости, но и от природы. Зато рыжая-рыжая, как закат. - Иоланта виконтесса Эммануилсберг, - тихо, не поднимая головы, представилась неожиданная гостья. Эчеверрия не удивился, услышав это. Его озадачивало другое. - Что вы здесь делаете? – спросил генерал. - Мы с моей младшей сестрой оказались одни…. Так получилось… - сбивчивые объяснения прервались: Иоланта уткнулась лицом в ладошки и зарыдала. Эчеверрия посмотрел на мужчин, сопровождавших виконтессу. - Разрешите доложить, - попросил один из них и добавил: - А то барышня вряд ли смогут. Кэналлиец кивнул, и солдат начал свой рассказ. Эчеверрия внимательно слушал, а между тем предложил Иоланте вино и приказал адъютанту сварить шадди. Вином он также угостил и солдат, сопровождавших виконтессу. Те чуть смущённо поблагодарили. Манрики к своим подчинённым так не относились. Но кэналлийский генерал, хоть и строг, но не заносчив. Он решил, что двое верных солдат заслужили похвалу, и таким образом выразил её. А на ранги ему наплевать. - Мне жаль вашу сестру, дорита, - сказал генерал, когда солдат закончил свой рассказ. Виконтесса слабо кивнула, устало и обречённо. Этикет требовал от неё поблагодарить за сочувствие, и она это сделала. Но какой же опустошённой чувствовала себя несчастная беглянка. Ей не раскланиваться хотелось, а спрятаться под чьё-то крепкое крыло. Но Эчеверрия Иоланту обнимать не стал. Он ненадолго задумался. Потом отпустил солдат отдыхать, а виконтессе предложил разделить с ним трапезу. - Я не совсем понял, куда же вы хотите направиться, - сказал генерал, когда они уже приступили к обеду. - Я не знаю, - растерянно ответила виконтесса. – Может быть, в Эр-Сабве…. О Кэналлоа она не решилась даже заикнуться. - Вы уверены, что там… вам будет хорошо? – спросил рэй Эчеверрия. Иоланта намёк поняла. «Будут ли вам там рады?» - вот, что подразумевал вопрос. Она подняла голову и с плохо скрытым отчаянием посмотрела на кэналлийца. Нет, виконтесса не была уверена, что Сабве и Колиньяры будут ей рады. И она очень боялась повторения того, что с ней уже произошло. - Я не знаю, куда… - прошептала девушка. В её голосе вновь зазвучали слёзы. - Пожалуйста, помогите… - едва слышно попросила виконтесса. Она очень боялась услышать отказ, но…. - Именно это я и собираюсь сделать, - сказал Эчеверрия. В сердце Иоланты затеплилась надежда. Неужели ей предложат поехать в Кэналлоа?! Она не угадала. Генерал не считал целесообразным отправлять девушку так далеко. Вместо этого он предложил ей поехать в Улапп – под крыло племянницы соберано, наследной принцессы Ады-Марины. - Я дам вам письмо, в котором попрошу её высочество позаботиться о вас, - пообещал Эчеверрия. – Вас устраивает такой вариант? Устраивает ли её?! Да Иоланта и мечтать о подобном не смела! Виконтесса встала, чтобы, склонившись в реверансе, поблагодарить генерала. Он тоже поднялся из-за стола. - Вы нуждаетесь в отдыхе, - сказал кэналлиец. – У вас будет для этого несколько дней. Он позвал адъютанта и приказал: - Проводи дориту в её комнату. Больше генерал ничего не добавил. В том полку, который он взял с собой, все, до последнего солдата, знали, что за каждым, кто пришёл из Олларии, надо смотреть в четыре глаза. Прошла почти неделя, когда генерал дал разрешение виконтессе и сопровождавшим её солдатам отправляться в путь. Кроме письма к принцессе Улаппа Эчеверрия дал Иоланте и небольшой эскорт – капитана и четвёрку «закатных котов». Выделить больше людей генерал не мог: до подхода основных сил у него каждый солдат был на счету. Иоланта уезжала со смешанными чувствами. Она была очень благодарна рэю Эчеверрии, ведь он сделал для неё больше, чем девушка смела желать. И всё же Иоланта не могла отделаться от ощущения, что эти несколько дней она общалась с коршуном из чёрного гранита. А ей так хотелось хоть каплю тепла. Хотелось так сильно, что девушка, пожалуй, решилась бы на безумный поступок. Но гранитный коршун одним своим взглядом заставлял её держаться на расстоянии. Нет, он не ненавидел Иоланту Манрик, не презирал её. Просто ничего к ней не испытывал сверх обычного участия, которое и выражал в присущей ему манере. Не грубо. Но и не так, как это делали при дворе. Виконтесса затруднилась бы подобрать слово, чтобы описать поведение кэналлийца. Это как Ворон, только без иронии. От такого делалось не по себе. Если и были на свете люди, с кем рэй Эчеверрия становился улыбчивым и мягким, то Иоланта в их число не входила. И вот из-за этого ей почему-то становилось грустно.- -
Начало месяца Весенних Ветров, городок на левом берегу Данара, граница графств Фарнэби и Савиньяк
Весенний дождь закончился быстро. Облака разбежались, как стая голубей, распуганная ястребом. Солнце быстро прогрело воздух, подсушило землю. Можно было бы продолжить путь, но семья, остановившаяся в скромной гостинице, решила подзадержаться. Мужчина посчитал, что его женщинам – жене и дочери – надо отдохнуть ещё хотя бы один день. Хозяин этому был только рад. Всё же, по нынешнему неспокойному времени путников, а значит и постояльцев, стало заметно меньше. А дочурка у гостя хороша. Кожей светла. Ну, прям, дворянка! Фигуркой ладная. Глазища, правда, с зеленцой малость. Ну, да не хозяину постоялого двора трёхцветных кошек бояться. А девуля-то и впрямь из таких. Ну и пусть! Кошке что надо? Накорми, обогрей да за ушком почеши – она и замурлычет. А у хозяина-то есть, кому её по головке погладить. Два сына. Младший - Ги – чуток постарше гостьи этой. А старшому, Жоржу, за двадцать давно перевалило. Женить бы пора. Как знать, а вдруг у него с этой рыженькой кошечкой сладится. Только очень уж он нерешительный. Младший брат и то посмелее. Ишь, как в сторону девчонки поглядывает! Глаза горят. Как бы не натворил чего. Неприятности отцу не нужны. Юная гостья интерес к себе если и замечала, то никак на это не реагировала. Девочка была тихой, молчаливой и застенчивой. Даже немного грустной. Общения она не избегала, но умудрялась при этом сохранять дистанцию. Кто-нибудь понахрапистее старшего хозяйского сына, наверное, смог бы легко перепрыгнуть это расстояние. А этот то ли не мог, то ли не хотел. Гостья же даже не пыталась хоть немного покрасоваться, глазки построить. Очень нехарактерно для девушки её возраста. Для таких кокетничать – как дышать. Может, была в кого влюблена, да расстаться пришлось? Даже не предполагая, что её влюбили и уже разлучили, Лионелла просто тихо наслаждалась солнечным днём. Скучая по своей утерянной кобылке, она заглянула на конюшню и удивилась, обнаружив рядом с их мулами красивую крапчатую полумориску. Похоже, вчера поздно вечером в эту гостиницу прибыл ещё один постоялец. Утром девушка его не видела. Наверное, отсыпается. Лионелла принесла для мулов несколько морковок с яблоками и решила поделиться угощением с красавицей-крапчатой. Кобылка с задорной осторожностью покосилась на незнакомку, оценила подношение и согласилась его принять. Она даже позволила девушке себя погладить. Но пока Лионелла мило шепталась с полумориской, за ней горящими глазами наблюдал младший хозяйский сын. Девушка узнала об этом, только когда повернулась на непонятный шорох и хриплое дыхание. Юноша выглядел столь жутко, что виконтесса отшатнулась. В два прыжка оказавшись рядом, парень схватил её. - Что, девка, позабавимся?! Голос юноши сел, не то от ненависти, не то от возбуждения. Лионелла взвизгнула, попыталась вырваться. - Куда?! – продолжал хрипеть прямо ей в лицо ополоумевший юнец. – Куда ты от меня денешься?! С жутким тихим смехом Ги швырнул девушку на копну сена, что была аккуратно сложена в углу конюшни. Лионелла вскрикнула. - Помо… - её зов о помощи оборвался: хозяйский сын зверем бросился на свою жертву, зажал ей рот. Сорвал с головы девушки чепчик, попытался поцеловать в губы, но Лионелла отчаянно изогнулась, стараясь отвернуться и отпихнуть напавшее на неё чудовище. Снова попыталась позвать на помощь. Ги одной рукой жёстко запечатал ей рот, а другой стал срывать одежду. Виконтессу охватил панический ужас. И вместе с тем – отчаяние. Она осознала, что не может ни вырваться, ни докричаться. Инстинктивно она вцепилась ногтями в рожу насильника. Парень зло вскрикнул, дёрнул головой, на мгновение убрал руку от лица девушки, но лишь для того, чтобы влепить ей пощёчину. Лионелла коротко закричала, и – о чудо! – её услышали. - Ты что делаешь?!! Старший брат отодрал младшего от его жертвы. - С ума сошёл?!! – Жорж был в шоке. Ги в его руках извернулся ызаргом, вырываясь, а потом со всего маху врезал старшему брату кулаком по голове. Жорж отлетел к стене и остался лежать, оглушённый. Его младший брат с нечеловеческой яростью на лице схватил обеими руками вилы и замахнулся для убийственного удара. Заверши он движение, и грудь Жоржа оказалась бы пробита. Но, перекрыв отчаянный крик Лионеллы, грохнул выстрел. Ги дёрнулся, его немного развернуло. А второй выстрел добил. Виконтесса лишилась чувств. Барон Тротта, склонившись из седла, вглядывался в тело бесноватого юнца. Готов! А Фариани и Мей бросились к Жоржу. - Парень, ты цел?! Тот никак не мог прийти в себя. - Что с ним? – растерянно бормотал старший, силясь осознать, что же произошло. – Почему он…? Почему?.. Ответить ему юноши не успели. На конюшню примчались люди с постоялого двора: и хозяева, и гости. Загалдели. Закричала какая-то женщина. Но весь этот шум перекрыл хриплый рявк: - Что происходит?! Бласко Дельгадо отправил Карла, Анатоля и прибывшего ещё вчера Луитджи разместить и расседлать лошадей, а сам остался договариваться с хозяином, как вдруг…. Кэналлиец знал, что корнет Тротта – не истеричный мальчишка, и теперь желал услышать, по какой причине тот вздумал стрелять. Карл спешился. - Разрешите доложить, - попросил он. Бласко кивнул. - Тот, кого я убил, по всем признакам – бесноватый, - стал объяснять Тротта. – Он пытался заколоть вилами молодого человека, которому сейчас оказывают помощь корнеты Мей и Фариани. - Что?! – охнул хозяин гостиницы. – Не может быть! Жорж! Что ты молчишь?! - Это правда… - едва слышно ответил отцу старший сын. – Ги напал на нашу гостью…. Я… его оттащил. Он… ударил меня…. Потом схватил вилы…. Жорж закрыл лицо ладонями. У него обрывалось сердце от одного воспоминания, каким было лицо младшего брата, когда тот замахнулся на него. - Он не остановился бы… - прошептал Жорж. Сказал не отцу, не кэналлийскому теньенту. Себе. С трудом осознавая смысл. - Я не понимаю… - в голосе молодого человека звучало отчаяние. – ПОЧЕМУ?! - У вас были постояльцы из Олларии? – жёстко спросил Дельгадо хозяина гостиницы. Тот растерянно кивнул куда-то в сторону. Бласко посмотрел туда и увидел мужчину, склонившегося над девушкой. - Мы не из Олларии, - возразил тот. – Мы даже не с самого Кольца, а рядом. - Постояльцев не было… - старший сын хозяина обдумывал вопрос кэналлийца, понимая, что в нём кроется разгадка. – Ги несколько дней назад ездил в соседнее село. Там остановились какие-то люди. Они точно пришли из столицы. Ги рассказывал…. Он ездил туда к какой-то… девушке…. По тому, как Жорж отвёл взгляд, Дельгадо легко догадался о роде занятий той, кем заинтересовался младший, ныне убитый, хозяйский сын. - Сколько их было? Куда они отправились потом? – продолжил жёстко расспрашивать теньент. Жорж был не в состоянии отвечать. - Если это те, кого я видел… - встрял в разговор отец девушки. Дельгадо повернулся к нему. - Я, вероятно, видел этот обоз, - с молчаливого разрешения теньента продолжил Айвен. – Телег пять-шесть. Но людей немного. Человек двадцать. Часть из них – женщины. Я сначала хотел к ним присоединиться, но посмотрел, подумал – и даже приближаться не стал. - Почему? – спросил Дельгадо. - Сам не знаю, - пожал плечами мужчина. – Вот прям душа не лежала. Хотелось не к ним ехать, а от них бежать. - Куда они могли направиться, знаешь? - Ну, - задумался бывший разведчик, - к переправе они не приходили. Значит, либо юг, либо запад. Бласко повернулся к своим людям. Солдат у него было, не считая «однокорытников», двадцать. Выбрав четвёрку менее уставших, Дельгадо отправил их в разведку. Одним из них был Луитджи Фариани. Остальным юный командир приказал одновременно отдыхать и посматривать вокруг на всякий случай. Так что солдаты быстренько расположились в таверне, занимая удобные для наблюдения и обороны места. Сам же теньент решил подробнее расспросить Айвена. - …Врать тебе не буду. Девонька, которую парни твои спасли, не дочка мне, - признался бывший разведчик, когда уже никто не мог услышать их разговор. Дельгадо насторожённо прищурился, ожидая продолжения. - Она, похоже, из дворянок. Кто – не знаю. Сама не говорила, а я не спрашивал. Мы с женой нашли её в овраге чуть живую, когда из Олларии возвращались. Юный офицер подобрался: - Так ты всё-таки был в Олларии. Когда? - Да уж месяца два назад. Теньент заметно успокоился. - А почему это так важно? – не удержался от вопроса Айвен. Кэналлиец ответил: - Из Олларии растекается какая-то зараза. Вроде болезни. Люди разносят. Проявляется в течение нескольких дней. Двух-трёх, реже – четырёх-пяти. Заразившиеся ею звереют, бросаются на тех, кто не болен. Вроде этого мальчишки. - Вот оно что? – задумчиво протянул Айвен. – То-то мне на душе так неспокойно, муторно было. Гадко так…. Словно бы город весь помоями облили. Аж дышать тяжко. - Долго в столице пробыл? - Нет, - отмахнулся мужчина, поморщился. – Товар наш солдаты отобрали, а нас взашей. Да только я и сам рад был ноги оттуда унести. Жене сказал: в Олларию больше ни-ни. А на обратном пути девоньку эту нашли. С собой забрали. Как ей получше стало, так мы из деревни своей и уехали. Дельгадо понимал, что мужчина хочет поговорить о найденной девушке, но его самого больше интересовал город. Рыженькая красавица подождёт. Тем более что Бласко уже начинал догадываться, кто она. Похожее лицо он видел – в Лаик. - Ты ведь служил? – спросил он Айвена. - Да. Давно. У Арно Савиньяка. - Кем? - Разведка. Интереса в глазах юного командира прибавилось. - А я с его младшим сыном в Лаик учился. Теперь уже встрепенулся Айвен: - И как он? Кэналлиец усмехнулся. Только сейчас и стало видно, насколько он юный. До этой улыбки теньент выглядел года на три, если не на четыре, старше. - Многообещающе, - охарактеризовал своего «однокорытника» Бласко. - Далеко пойдёт? - Далеко, - улыбка кэналлийца медленно гасла. – Если выживет. Он сейчас на севере, с генералом Давенпортом. А там «гуси», говорят, весну очень ждут. - Слышал, - кивнул бывший разведчик, помрачнел. – Знают, гады, что Первый маршал в плену. - Расскажи мне об Олларии, - настойчиво попросил Дельгадо. – Ты – разведчик. Ты мог заметить то, на что другие и внимания не обратят. - Рад бы помочь, - вздохнул Айвен. – Так ведь, говорю же, недолго мы в городе были. И не Оллария теперь это. Ракана. И король там – Та-Ракан. А при нём – Эпинэ. Но он, вроде как, со своими людьми худо-бедно порядок поддерживает. Ещё двое, если не ошибаюсь, «однокорытники» твои – Окделл и Придд. Были – двое. Ну, Спрут отличился. Да ты, небось, знаешь. - О чём? - О том, как он Алву из-под носа у Ракана увел. - Слышал краем уха. Не знал, верить или нет. Значит, правда. - Выходит, что так. Одно непонятно: почему Ворон вернулся?! Бласко пожал плечами. Он тоже не понимал. - А что Окделл? - А Вепрь в гнезде у Ворона живёт. Та-Ракан с королевского плеча его особняком этим пожаловал. За верность. Дельгадо прикрыл глаза, на его лице так и заходили желваки. - Прости, если больно тебе сделал, - попросил мужчина, - но ты сам спросил. Юный командир взял себя в руки. - Продолжай. Что ещё в городе? - Что? Да хорошего мало. Вешают людей. Не глядят – молодой или старый. Да хоть бы и баба. Девок мнут. Грабят. Особо во всём этом, как я слышал, барсинцы отличаются. А народец простой нервный, пуганый стал. Как я понял, лишний раз на улицу нос высунуть боятся. - А что король с королевой? - Последнее, что я слышал: он – в Багерлее, она – в Нохе. Там «серые» голубятню устроили. - Голубятню?! – было, удивился Дельгадо, но почти сразу понял: - Орден Милосердия. - Они. - Что ещё? - Да, вроде бы, и всё… - Айвен призадумался, вспоминая. – Разве что… - он хмыкнул. – Стишок мне там случайно попался…. - Стишок?! – удивился теньент. - Ага. Про Та-Ракана. Суза-Муза какой-то сочинил. Тёмные глаза кэналлийца ошеломлённо округлились: - КТО?!! - Суза-Муза граф Медуза…. Да погоди, листочек этот со мной. Сейчас достану. Айвен полез в подкладку своего камзола, где у него был тайничок. - А ты, видать, знаешь, о ком речь-то, - предположил он, глянув на взволнованного теньента. - Если бы! – подосадовал тот. – Но это не может быть Окделл. Ричард слишком прост для такой игры. Выходит, Спрут? Сказал – и сам себе не поверил. - Да ну, - поддержал его сомнения Айвен. – Если бы Придд такое чудил, Та-Ракан его быстро бы к Ворону отправил. В Багерлее. Хотя…. Если уж он столько времени всем там голову морочил…. - Вот именно. Валентин – тварь скользкая. Я это ещё в Лаик понял. Себе на уме. Физиономию такую держать умел, что и Леворукий не догадается, о чём он думает. Вот только странно мне…. Шуточки в «загоне» были… слишком неуклюжие, как для Спрута. Грубая работа. Кроме последней. - Так, может, на то и расчёт был? - Да кто ж эту тварь глубинную поймёт?! Даст Леворукий, встретимся – спрошу. Ты листочек мне оставь. - Бери, - махнул рукой Айвен. – Он и раньше потрёпанный был, а у меня и вовсе изотрётся. Может, хоть у тебя уцелеет. Бласко аккуратно спрятал бесценный образец новой талигской поэзии в футляр для писем. Взглянул на собеседника: - Так что ты хотел сказать о девушке? Мужчина вздохнул: - Не уберегу я её. Видишь, как сегодня получилось. Пока я с ногой своей доковыляю, уж и поздно может оказаться. Кэналлиец понимающе кивнул. Резон в словах бывшего солдата имелся. - Ты хочешь, чтобы я взял эту девушку под своё покровительство? – этот вопрос Айвену задал не офицер, а дворянин. - Хочу. Ты лучше сможешь позаботиться о ней, чем я. - Кто знает? Я на службе, а не на прогулке. Ты должен понимать это. - Я понимаю. Но, может быть, ты найдёшь для девочки какое-нибудь безопасное место? - Возможно. Я постараюсь. А чего хочет сама девушка? - Я пока не говорил с ней об этом, - признался мужчина. – Чего зря обнадёживать, когда не ясно, согласишься ты или нет. - Как будто у меня есть выбор, - тихо посетовал Дельгадо. Айвен непонимающе посмотрел на него. Теньент устало провёл ладонями по лицу. - Я поговорю с ней, - обещал он. «Э, да ты совсем, бедолага, выдохся!» - подумал мужчина. Юный командир однозначно нуждался в пище и сне. Вот только хозяева трактира вряд ли сейчас в состоянии думать о постояльцах. Но, как оказалось, эти постояльцы сами способны позаботиться о себе. В дверь постучали. - Бласко, это я, - представился визитёр. Похоже, голос человека по ту сторону двери теньенту Дельгадо был хорошо знаком. - Заходи, - сразу же разрешил он. В комнату вошёл молодой офицер лет на пять старше Бласко. Приятной внешности. Не кэналлиец. В одной руке у него был кувшин, в другой – миска. Всё это офицер поставил на стол перед командиром. - Я распорядился приготовить еду, - доложил он. – Нам могут очень скоро понадобиться силы. Так что давай, ешь. - Наш врач, теньент Арсен Матэн, - представил офицера Дельгадо. Тот дружелюбно, хоть и сдержанно, кивнул Айвену. - Ваша дочь очень встревожена, - сообщил мужчине врач. – Я пытался успокоить её, но получилось плохо. - Пожалуй, мне стоит пойти к ней, - сказал Айвен. – С вашего позволения. Он ушёл. - Ешь! – напомнил своему командиру Матэн.