Мгновения

Таэ и не думала, что прощаться это так тяжело. И еще она совсем не знала, что прощаться с тем, кого больше никогда не увидишь, это невыносимо. На самом деле в свои последние часы вечерней смены в кабаре она и не думала, что грустному виду Кондо Исао есть какое-то другое логичное объяснение, кроме смерти Токугавы Шигешиге. Она и не догадывалась, как было тяжело у него на сердце, когда он говорил: «Берегите себя, Отаэ-сан». И совсем не понимала, что в этом есть скрытый смысл. Таэ даже не подметила самого странного: Кондо не следил за ней до самого дома. Она удивлялась, хмыкала, но списывала все на неудачный день Исао, на свой счастливый случай. А утром телевиденье и газеты кричали: Мацудайра Катакурико и Кондо Исао вскоре будут казнены, а Шинсенгуми расформированы. Это, наверное, какая-нибудь плохая шутка – так думает Таэ, пока не видит на экране двух мужчин под стражей. Кондо Исао казнят не как воина, не как самурая. Ему не позволяют сделать сеппуку, и Таэ сердце рвется на части, когда его гордость – гордость самурая, командующего Шинсенгуми – втаптывают в грязь вместе с его лицом. Он не выглядит жалко даже в грязной и порванной одежде. Он выглядит как мужчина, сражавшийся за свою правду и идеалы и… проигравший за них. Последние слова Мацудайры Катакурико о хороших сигаретах, которые будут на том свете. Последних слов Кондо Исао нет. Кондо Исао улыбается в лицо смерти, а Таэ кажется, будто он знает, что прямо сейчас она смотрит на него. Его улыбка такая же как всегда: добрая и глупая. Таэ видит в этой улыбке тайное послание для Шинсенгуми о важности их жизней, которые он, их командующий, спасает. А еще – быть может это верх глупости – Таэ кажется, будто у себя в голове она слышит ласковый и одновременно печальный голос Кондо: – Не смотрите, Отаэ-сан, пожалуйста, не смотрите. А Таэ просто не может отвести взгляд от его напускного спокойствия. В эту самую минуту Кондо Исао ей кажется самым большим дураком из всех, что она знает. Только дураки и храбрецы встречают смерть без страха. И Кондо – без сомнений – просто дурак. Таэ замечает, что плачет, только когда на губах появляется соленый привкус. Она не утирает слезы, даже не смахивает, но зато пытается перестать плакать, глядя на такого глупого Исао Кондо. Почему-то хочется, чтобы у его палача руки дрогнули в последнюю секунду и он не смог бы снести голову глупой гориллы. Почему-то хочется, чтобы появился хоть кто-нибудь и спас его, их. Потому что хорошие люди не должны умирать из-за чужих ошибок. Потому что хорошие люди… Потому что Кондо… Потому что Таэ… Палач заносит меч над головой Кондо Исао, а Таэ даже не в силах вдохнуть. – Кондо-сан… – с мольбой произносит она, будто это какое-то заклинание, которое спасет его от смерти. Но оно не спасает Кондо Исао от тяжелой руки его палача. И в тот момент, когда сверкающее лезвие опускается на Исао, в комнате появляется Шинпачи, который сразу же бросается к сестре, обнимая ее. Он прижимает мокрое лицо Таэ к своей груди, не давая ей смотреть на экран, с другой стороны которого обрываются жизни двух хороших людей. – Не смотри, сестра, не смотри! – говорит Шинпачи, не давая сестре вырваться. Таэ плачет по хорошим людям. Таэ бьется в истерике по влюбленному мужчине. Таэ всхлипывает и заливается слезами с новой силой по любимому мужчине. Брат обнимает безутешную сестру.