Мгновения

На самой окраине Эдо, спрятавшись в зарослях сорняков и скрывшись за ветвями деревьев, стоит маленький одноэтажный домик. Никто никогда не видел, чтобы кто-то жил в нем, но все равно ни у кого не возникает желания проверить обитаем дом или нет. Тем более, если там еще и остались духи прежних хозяев, то их лучше не тревожить. Со временем домик стал своеобразным дополнением в пейзажу, открывающемуся каждому, покидающему Эдо. И домик просто стоит, в одиночку встречаясь с невзгодами природы, стоит, ожидая новых посетителей. Ключик от маленькой обители на самой окраине Эдо есть только у двоих. Для Тсу Теракадо, поп-идола Эдо, этот домик значит намного больше, чем старая развалюха на окраине. Можно сказать, что это даже не просто ее убежище от шума и славы большого города, не просто тайная база, где ее не найдет ни один журналист. Это место ее тайных встреч с одним потрясающим человеком. Раз в месяц или несколько месяцев – не так уж часто, к сожаленью Отсу – в Эдо наведывается один человек, встречи с которым она так ждет. И когда приходит короткое послание – «Я в городе» – Отсу плюет на графики с высокой колокольни, извиняется перед фанатами в только ей свойственной манере и, замаскировавшись, спешит на окраину города. Неузнанная, неизвестная, ненужная никому – вот такой она становится, когда в город приходит этот человек. Мать сетует, злится, кричит и трясет графиком, планами и всей этой прочей ерундой, которая в такие дни Отсу до лампочки. Девушка просто улыбается, обнимает мать и обещает скоро быть дома. Женщина не расслабится и от слов «Все будет в порядке, ты же знаешь» и лишь тихо поднимется к себе в комнату переделывать, перекраивать все расстроившиеся планы. И, конечно же, сидеть на телефоне, извиняясь перед всеми организаторами концертов, фан-встреч и хвататься за голову при мысли, какие убытки несут эгоистичные желания дочери. Сама Отсу об этом тоже задумается, но уже после того, как пролетят эти несколько дней в обществе этого человека. А потому она – блондинка невысокого роста с бутафорными очками – крадется по маленькой заросшей дорожке по двору перед домиком. Ступает она осторожно, бесшумно, словно бы она здесь всего лишь маленький воришка, а не ожидаемый гость. Но насколько бы она тихой ни была, этот человек всегда почему-то знает, когда она приходит. Он словно бы чувствует ее, и Отсу безумно нравилась эта мысль. В одном из окон горит свет – маленький маячок среди темной обители дворика, путеводная ниточка к двери и желанному для Отсу человеку. Подойдя к фасаду домика девушка замирает, сердце вот-вот выскочит из груди, а все потому, что этот человек играет на сямисене. Это было тем, что каждый раз по-новому пленяло Отсу. Игра этого человека была не просто прекрасной, она была волшебной. Это мелодия словно проникала во все уголки души, накладываясь на самые разнообразные воспоминания. Музыка льется нежная, ласковая, словно первое признание в любви, и Отсу почти чувствует, как теплые руки обнимают ее за плечи. Отсу этой мелодии не знает, хотя ей казалось, что она выучила все, что только могла. Значит, сомнений не остается: она новая. Девушка нерешительно приоткрывает седзи и говорит не прерывающему игры мужчине: – Бансай-сан, это новая песня мне? Бансай вкладывает еще немного нежности в последние мгновения мелодии и поднимает глаза на девушку. С его губ срывается нелепый смешок, и Отсу краснеет, потому что понимает, что вызван он ее странным видом. Девушка закрывает седзи и сразу же снимает и надоедливый противный парик, и очки, становясь собой. – Нет, это песня для тебя, – отвечает Бансай, откладывая сямисен в сторону. – А в чем разница? – спрашивает Отсу недоумевающе и берет в противоположном углу старую гитару. Она усаживается на татами напротив Бансая и ждет ответа. Не краснеть рядом с ним нельзя – особенно, если ты молодая девушка, а перед тобой привлекательный молодой мужчина, который к тому же тебе и нравится. Бансай разминает пальцы, а затем поднимается – Отсу знает, что он идет делать чай. Она обиженно поджимает губы, ведь молчание Бансая задевает ее, хотя, наверное, она должна была привыкнуть к нему такому. Она откладывает гитару в сторону – даже не начав ничего разучивать или показывать свои наработки – и плетется за Каваками на маленькую кухоньку. – Бансай-сан, ну скажите, – тянет Отсу, наблюдая за ловкими движениями пальцев Бансая. – Что тебе сказать, Тсу? – словно бы по-настоящему недоумевая, говорит Бансай. Отсу краснеет – уже не столько от смущения, сколько от недовольства. Всегда он так: любит что-нибудь сказать со скрытым смыслом, а потом играть в молчанку. И тогда давай, дорогая Отсу, догадывайся, мучайся. Она обхватывает его спины и прижимается крепко-крепко, бормоча: «Ну скажите, Бансай-сан!» Отсу знает, что Бансай Каваками не хороший человек. В его жизни есть много темных пятен, о которых она не знает и не должна знать, но эти тайны не делают его менее притягательным в ее глазах. Когда-то давно она решила для себя, что, что бы ни скрывал этот человек, тайна должна остаться тайной, а если она откроется, то Отсу не отвернется от него. Для Отсу он не просто первая любовь. Он как то окно среди темного дворика – путеводная ниточка в этом мире, выведшая ее наверх. Бансай осторожно выпутывается из ее рук, когда заливает в чайничек кипяток, и даже так предусмотрительно предупреждает Отсу, что чай горячий. Девушка не может злиться или обижаться на него дольше пяти минут – на такого точно не обидишься, если он весь такой обходительный, пусть даже и молчаливый. И когда она берет в руки гитару, обида уходит и остается только музыка, написанная Бансаем ей. Чтобы она могла играть, чтобы она могла творить и оставаться самой лучшей, самой прекрасной. Когда Бансай хвалит ее за ее наброски несостоявшихся песен, Отсу расцветает. Когда он советует ей что-то изменить, показывает как, она с жадностью ловит каждое слово. С перерывами на чай, с перерывами на разговоры – на щебетание Отсу, – с перерывами на долгие мечтания и тайные поглядывания на него так и пройдут несколько дней. А потом он снова уйдет из города и прости-прощай до следующей весточки «Я в городе». А до тех пор Отсу вновь будет бережно всего лишь хранить один из двух ключиков от старого домика, потерявшегося на окраине Эдо. Отсу будет петь по планам и графикам матери, будет один за другим давать концерты и устраивать фан-встречи, с нетерпением ожидая возвращения Бансая в город и размышляя над его словами и нежно-любовной мелодией, написанной им для нее. Песня, написанная только для ее ушей. Песня, всколыхнувшая ее сильнее, чем любая другая, и до невозможности пропитанная лаской и нежностью. Что же значит это «написал для тебя, а не тебе?» Отсу злится, потому что разгадка плавает на поверхности, но ответ ей кажется слишком простым и ненастоящим.