Мистер Сегундус и непредсказуемая Английская магия

Джон Сегундус бегло просмотрел карту больного. - Занятный случай, - пробормотал он вполголоса. Детектив, которого звали то ли Дэвис, то ли Левис - Сегундус не расслышал и постеснялся переспрашивать, а потому старался обращаться к нему вежливым покашливанием - этот самый детектив нахмурился и сказал. - Никакой он не занятный. Здесь что-то нечисто, и этот парень определенно должен знать больше, чем говорит. - Разве он ничего вам не сказал? - Сегундус поднял удивленный взгляд от бумаг на детектива. Тот нахмурился еще сильнее и сложил руки на груди, делаясь похожим на нахохлившегося встрепанного воробья. - Сказал. Много чего. Что жил в позапрошлом веке, что умеет расседлывать лошадь с закрытыми глазами и что путешествует в магический мир. Но это никак не объясняет, как он словил пулю и как оказался в Лондоне. - Если он подозреваемый, то почему его перевели сюда? - недоуменно проговорил Джон Сегундус, потому что любопытство было его главным пороком - что бы занимательное и загадочное, на его взгляд, он ни услышал, его начинал точить изнутри интерес о том, как же все было на самом деле. - Доктор, - устало вздохнул детектив, перестав, наконец, хмуриться и став обычным измотанным служителем закона. - Мы не можем считать его подозреваемым. Хотя бы потому, что нет никакого состава преступления. Ну, кроме того, что этот несчастный нарушил общественный порядок, выпав из холодильника в Теско. Да и сам он ни на кого не заявил... - Из холодильника? - с тенью сомнения в голосе переспросил Джон. Он решил, что ослышался, потому что картина раненого в плечо человека, появляющегося из холодильника посреди продуктового магазина никак не укладывалась у него в голове. Даже несмотря на то, что воображение у него было богатое, и работал он психиатром, в чьи обязанности входило выслушивание множества в самом деле экстравагантных историй. - Именно, - кивнул детектив Дэвис или Левис. Он потер лоб тыльной стороной ладони, будто этот разговор вызывал у него головную боль. - Послушайте, - сказал он, наконец. - Я не совсем в праве рассказывать Вам подробности дела. Но раз уж Вы будете его лечить - и, очень надеюсь, что вылечите - Вам стоит знать пару деталей, - мужчина снова замолчал на пару мгновений и перевел взгляд на доктора Сегундуса. Тот кивнул, подтвердив тем самым свою готовность слушать дальше и принять ответственность за то, что ему раскрывают важные детали дела. - Он пробудет здесь до тех пор, пока не сможет дать показания, хоть как-нибудь содействующие расследованию. Потому что одно дело - огнестрел, который случается чаще, чем хотелось бы, но все-таки случается, и никто не будет... В общем, за висяк такого рода начальство не намылит никому шею сильнее, чем обычно. А другое дело - вон он, - детектив наклонился ближе к столу и постучал по карточке новоприбывшего пациента. - У него в плече пуля, отлитая в начале 19-ого века, как нам сказали эксперты. А сам он лопочет о какой-то мистической чуши. Дэвис-Левис бросил на Сегундуса укоризненный взгляд, будто это он сам, Джон Сегундус, был во всем виноват. Однако же, Джон быстро понял, что ему полагается просто кивнуть, соглашаясь с невысказанной мыслью детектива о том, какой подлец этот его свидетель, что ничего не может свидетельствовать, а только нарушает спокойствие простых граждан и усталых детективов. Тем временем служитель закона продолжил. - Мы, конечно, можем выбить у суда постановление и созвать комиссию мед экспертов, чтобы признать его невменяемым, но расследованию это не поможет. И держать в больнице не можем - плечо-то зажило, - казалось, будто детектив глубоко сожалеет об этом факте, хотя Джон искренне считал, что детектив не жесток - он просто делает свою работу и вполне правомерно расстраивается, если обстоятельства складываются не в его пользу. - Так что, черт с ним, пусть полежит в гос лечебнице, раз страховки у него нет. Направление мы выбили у психиатра той больницы, где ему заштопывали плечо. Согласие на госпитализацию этот несчастный дал, хоть и с неохотой, и будет зарегистрирован в Лондоне, как свидетель. Доктор Сегундус снова кивнул, по чистой инерции, но детектив молчал. - Это все, что я должен знать? - уточнил он нерешительно, когда молчание затянулось. Детектив осмотрел стол, за которым они разговаривали, ища глазами что-то, затем остановил взгляд на карточке пациента, о котором они говорили все это время. - Посмотрите, там должны быть бумаги на освидетельствование, - махнул он рукой в направлении тонкой папки. - Он их подписал, и сказал, что постарается помочь нам чем сможет. Сомневаюсь, что он поможет. Но поможете вы. Как только его можно будет принять за вменяемого человека - проводите освидетельствование и передавайте его нам. - Но детектив! - возмущенно воскликнул Сегундус. - Это немного... - незаконно, хотел было сказать Джон, но вспомнил, что служитель закона, в общем-то, сидит перед ним и просит об этом. - Послушайте, - перебил Джона детектив, прежде чем тот успел придумать подходящий синоним слову "незаконно". - Я прошу Вас отойти от правил для того, чтобы облегчить жизнь всем нам: вам - со сбором этой дурацкой комиссии, мне - с расследованием и лишней бумажной волокитой, и самому бедняге, которому явно не доставляет удовольствия пребывание в дурдоме. Понимаете меня, доктор? - тон у него был доверительный и усталый, и Джон согласно кивнул. - Конечно, - ответил он. - Звоните, если что, - добавил детектив, уже поднимаясь из-за стола. - Что-то уточнить, или, может... - Я буду извещать вас о прогрессе в лечении, - снова кивнул доктор Сегундус, учтиво избавив детектива от необходимости просить его снова о не совсем законном деле. - Большое спасибо, доктор Сегундус, - пожал ему на прощание руку то ли Дэвис, то ли Левис. - Хорошего дня. - Непременно, - пробормотал Джон Сегундус вполголоса. - День должен быть хорошим, если уж он так начался. Едва ли в этом его замечании была хоть нота сарказма, потому что Джон относился к тому типу людей, что в высшей степени ценят все необычное, что происходит в их жизни. Загадочный пациент и тайный сговор с детективом Скотланд Ярда прекрасно подходили под определение необычности в жизни Джона Сегундуса. Джон, как главврач отделения, был любим всеми, за исключением пожилого, дородного, но чрезмерно брюзгливого доктора Фокскасла, заведовавшего отделением экспертизы, в котором пару лет назад работал и доктор Сегундус. Так что, пока Сегундус добирался до палаты новоприбывшего через коридоры стационара, он выслушал с десяток разной любезности приветствий, приглашение на ужин вечером пятницы от своего доброго друга доктора Ханифута, слезную просьбу медсестры Джейн о том, чтобы ей все-таки дали выходной на этой неделе, чтобы проведать кузин, и еще множество разного сорта информации, которая казалась ему важной, но при этом начисто выветрила из головы мысли о том, что же он хотел сказать некоему Джону Чилдермассу, ставшему их пациентом не далее как сегодня утром. Через десять минут, уже почти добравшись до западного крыла, где располагали обычно тихих и бессловесных стариков с деменцией, доктор Сегундус постарался очень вежливо завершить диалог о погоде с мадам Лэнгби, которая в очередной раз навещала своего мужа, содержащегося в лечебнице Старкросс еще с тех пор, как доктор Сегундус не был доктором, а всего лишь студентом, и до сих пор никак не идущего на поправку. Мадам Лэнгби все говорила и говорила что-то, желая Джону хорошего дня, когда тот понял, что уже у цели - в двух шагах от него была дверь в нужную палату. Он все еще кивал и желал мистеру Лэнгби скорейшего выздоровления, когда начал подбираться все ближе и ближе к заветной двери, так, чтобы она оказалась у него за спиной. Он уже положил руку на ручку двери, когда его собеседница внезапно вспомнила об очередном прогнозе синоптиков и начала подробно его пересказывать. Именно тогда Джон и решился поступиться своими хорошими манерами ради хотя бы трех минут в тишине. Он коротко извинился, пробормотав что-то о новом пациенте и неотложности его обследования, и юркнул за дверь. Затем он прислонился к ней спиной, будто ожидая, что мадам Лэнгби начнет штурмовать палату, но ничего не произошло. Джон облегченно выдохнул, а после сообразил, что все это выглядит крайне невежливо - врываться в чужую палату в поисках убежища и даже не представиться ее обитателю. Джон смущенно кашлянул, одернул полы халата и покрепче перехватил планшет с бумагами о некоем Джоне Чилдермассе, с которым ему предстояло познакомиться. - Добрый день, - проговорил он, делая пару шагов вглубь палаты, где в кресле у кровати, вполоборота к нему, сидел пациент. - Меня зовут Джон Сегундус и я... - И вы мой лечащий врач или как-то так, - без особого почтения перебил доктора Сегундуса мужчина, обернувшись к нему целиком. В руках он держал какую-то книгу, заложив пальцем то место, где остановился, и в целом оказался человеком крайне бандитского вида. - Я понял. Задавайте свои вопросы, и дело пойдет быстрее, - добавил он, пока Джон его рассматривал. Джон растерялся. Сначала потому, что никак не мог осознать, как это в его сознание пробралось слово "бандитский", потому что Джон никогда не составлял впечатление о людях так поспешно и в таких грубых выражениях. Но, по здравому рассуждению, Джон решил, что нет иного слова, более верно описывающего этого Чилдермасса - человека лет тридцати, с ниспадающими на лицо прядями длинных черных волос, с темным тяжелым и цепким взглядом из-под сведенных бровей и трехдневной щетиной самого непрезентабельного вида. Да и голос у него был низкий, достаточно грубый и с явным северным акцентом. - Определенно, - решил Джон Сегундус, - этот человек не выглядит законопослушным. И, тем не менее, даже составив для себя первое впечатление о Чилдермассе, Джон все еще чувствовал себя не в своей тарелке: не так часто его пациенты давали ему указания. Доктор Сегундус попытался сориентироваться в том, как стоит начать стандартный опрос, но ничего дельного не придумал, а потому просто уткнулся в бланк и, прочистив горло, начал зачитывать вопросы по пунктам. - Ваше имя? - Джон Чилдермасс. - Ваш возраст? - Тридцать шесть. - Вы знаете, где сейчас находитесь? - Лечебница Старкросс, третий этаж, западное крыло, палата номер 24. Доктор Сегундус сделал мысленную пометку о том, что пациент определенно внимателен к деталям, раз уж потрудился запомнить место своего пребывания с такой точностью, и продолжил. - Вы знаете, как здесь оказались? - Подписал бумаги и оказался. - Можете озвучить жалобы... - Пусть принесут книг. - Простите? - сбитый с толку, Джон поднял взгляд от бланков на своего пациента. Тот невозмутимо ответил. - Я жалуюсь на скуку, так что пусть принесут книг. - Больше ничего не беспокоит? - Старик за стенкой распевает сонеты. - Мистер Чилдермасс, - устало сказал Джон. - К сожалению, мне нужно записать не то, что вас не устраивает в Старкроссе. - Я знаю, о чем этот вопрос, доктор. Там дальше по списку будет еще вопрос о том, считаю ли я себя сумасшедшим. - Вас опрашивали раньше? - Нет, мне не доводилось быть у мозгоправов или в психушке. Я об этом читал. - Так, раз вы знаете вопросы, расскажете мне что-нибудь? Мне нужно заполнить бланк, и вы бы мне очень помогли... - Я бы так на вашем месте не думал. Сегундус взглянул на пациента настороженно. Такие фразы были типичны, и к ним стоило присматриваться - это могли быть признаки параноидального состояния, могли быть признаки навязчивой идеи, и Джону нужно было понять, в чем дело. Особенно, учитывая, что все предыдущие ответы не давали никаких подсказок. - Вам не хватит бланка, чтобы записать все, - усмехнулся пациент в ответ. - Я могу выслушать вас, а потом... - А потом поставить предварительный диагноз и начать кормить меня чудными таблетками. - Вы не согласны с тем, чтобы Вас лечили? - Я бы не подписал бумаги, если бы не был согласен. Джон ощутил, что разговор заходит в тупик. Где-то на периферии сознания он посочувствовал детективам, которые пытались добиться от Чилдермасса свидетельских показаний, и посочувствовал себе самому, потому что не мог придумать, о чем спросить еще. - Поймите, раз Вы согласны на лечение, то мне нужно знать, что именно мы должны лечить, - сделал еще одну попытку вразумить пациента Джон. - Выпишите мне снотворное, для начала. Джон вскинулся, как гончая, почуявшая след. Проблемы со сном это уже что-то. - Вас мучает бессонница? Кошмары? - Нет, - усмехнулся Чилдермасс. - Сонеты старика из соседней палаты. Джон понуро опустил плечи. След никуда не привел. Несколько минут они провел в молчании; Джон с настойчивостью, достойной всяких похвал, перелистывал бланки, закрепленные в планшете, в надежде найти там приемлемый вариант решения проблемы с угрюмым и молчаливым пациентом, увиливающим от всяких расспросов, а сам пациент смотрел за окно, на окружавший Старкросс парк - не слишком ухоженный и достаточно старый. - Доктор, - подал вдруг голос Чилдермасс. - А вы никогда не хотели преподавать? Джон поднял на него недоуменный взгляд, и Чилдермасс пристально посмотрел ему в глаза, будто в поиске какой-то реакции, будто ждал чего-то. - Да, - ответил Сегундус, решив, что поддержать разговор все-таки стоит - вдруг пациент скажет хоть что-то полезное, вовлекшись в беседу. - Да, было дело. - И чем все закончилось? - Поражением, полагаю. - Не ладите со студентами? - Не лажу с их родителями. - А с Ханифутом вы по-прежнему ладите? Джон нахмурился, озадаченный не самим вопросом, а его постановкой. "По-прежнему"? И откуда он знает доктора Ханифута? Вероятно, недоуменное выражение лица Сегундуса сказало о чем-то Чилдермассу, и тот, отведя взгляд за окно, негромко проговорил. - Извините, я мог что-то напутать, и мне не стоило... - Нет-нет, - придя в себя окончательно, перебил его извинения Джон. - Мы с доктором Ханифутом старые друзья, еще со времен моего студенчества. Все в порядке, - рассеянно добавил он, все еще не до конца уверенный в том, что происходит. Откуда этот человек мог знать? Услышал от медсестер? Знает самого Ханифута? Был здесь раньше и скрывает это? Но никаких записей о нем нет, и он тут всего пару часов, чтобы разговорить сестер, и сам Джон его раньше не встречал, потому что если бы встречал, то точно запомнил бы. Оставалось только спросить доктора Ханифута на обеденном перерыве, не встречал ли он этого угрюмого субъекта раньше. Пока Джон обо всем этом раздумывал, вышеназванный субъект поднялся, наконец, из своего кресла и, придерживая больное плечо, подошел к окну. - Ну, хоть что-то не меняется, - пробормотал он на грани слышимости, тем самым подлив масла в огонь домыслов доктора Сегундуса. - Вы же придете завтра, доктор? Задавать свои вопросы и заполнять бланки? - спросил Чилдермасс, все так же глядя на мрачный старый парк, окружавший лечебницу. - Да, полагаю, - понуро кивнул Джон. - Без этого мы не сможем начать лечение. - Тогда принесите книг, - обернулся, наконец, Чилдермасс. - Если Вас не затруднит, - добавил он, хотя вежливости в его тоне не прибавилось. - Я бы набросал пару названий, - продолжил он, - но мне не оставили ни ручки, ни бумаги. Джон поколебался пару мгновений. С разговорами у них не вышло, но, может, выйдет подкупить его за книги. И, заодно, узнать, чем он интересуется, этот Чилдермасс. И как выглядит его почерк. - Это может оказаться полезным, - решил для себя доктор Сегундус. - Особенно почерк. И он протянул Чилдермассу свой планшет с прикрепленной к нему ручкой на цепочке. - Напишите, что нужно, на обороте бланков. Я постараюсь найти. Тот кивнул, недолго думая, перевернул лист со своим недавним опросом - что заставило Джона сдержать горестный вздох - и начеркал пару строчек. - Спасибо, - он протянул планшет Сегундусу. - Жду Вас завтра. Джон попрощался с Чилдермассом, пожелав ему хорошего дня и спешно покинул палату. На обороте бланка размашистым уверенным почерком было написано "Засните пораньше, доктор Сегундус, и Вы увидите интересный сон". Джон в очередной раз понуро вздохнул, перевернул бланк и отправился в свой кабинет. Переписывать злополучный опрос злополучного Чилдермасса. По необъяснимой причине Джон действительно уехал домой пораньше - работы в отделении не было, доктор Ханифут исчез еще в середине дня, отправившись на конференцию где-то в Йорке, и Джон так и не спросил у него о своем пациенте, и задерживаться в Старкроссе не было решительно никакой причины. Спустя десять минут пешей прогулки Сегундус добрался домой, в квартиру на углу Кимберли Гарденс и Грин Лейн, которую он умудрился снять за бесценок у какой-то давней знакомой своей прежней хозяйки, мисс Плезанс. Джон возносил хвалу небесам за то, что по протекции его добрейшей лендледи он смог снять жилье всего в двух шагах от лечебницы, но все это омрачалось тем, что жил он теперь посреди шума, суеты, ресторанов и кондитерской лавки прямо напротив. Все это искушало Джона пойти и действительно вкусно поесть, а не научиться, наконец, готовить самому хоть что-то, кроме овсянки и тостов. Дома, после ужина, он позвонил Ханифуту - узнать, как там его конференция, но Ханифут, вероятно, был чем-то занят, и Джон просто оставил сообщение. Затем, в поисках нового занятия, он бесцельно побродил по комнатам - не то, чтобы их было много, но прежде у него была только одна комната, а теперь стало несколько, так что он мог наслаждаться расхаживанием туда-сюда сколько ему было угодно - но все равно на ум ничего не шло. Уже готовясь ко сну, он вспомнил, что еще утром обещал дать отгул Джейн, потом вспомнил еще о каких-то мелочах, которые должен будет сделать. И, погрузившись в составление плана на день, он лег и совершенно незаметно для себя уснул, все еще пролистывая в сознании список важных дел. Вскоре список дел сменился на страницы старой книги, со странными знаками и полуистертыми гравюрами, и его окружил шелест ее листов. Книга обретала очертания в его сне, шелест становился громче, напоминая отчего-то хлопанье крыльев, и два неясных абриса, склонившиеся над книгой, стали фигурами двух мужчин. Один из них был сед, невысок и смотрел сквозь стекла очков сосредоточенно, а второй был заметно моложе, выше, и усмехался дерзко и задорно. Мужчины переговаривались о чем-то негромко, шелест листов скрадывал их слова, но Джону было не до того - он смотрел во все глаза, и видел витающие вокруг них потоки - золотистые, переливающиеся, со всполохами прочих цветов, складывающихся калейдоскопом и рассыпающихся обратно в вихри из солнечного света. Двое, наконец, подняли глаза от книги и взглянули на Джона - высокий улыбнулся ему, а тот, что ниже, сдержанно кивнул. И тогда Джон понял, что потоки, которые его так очаровали, исходят от них - от этих двоих людей, что это их сила. Их магия - вдруг озарило Джона. - Магия, - повторил Джон про себя. - Звучит так, будто я всю жизнь желал ее увидеть. Однако оба мага склонились над книгой снова, и видение начало затухать и темнеть - будто вперед вышла высокая черная фигура, и она надвигалась на Джона, вытесняя его из этого момента. Вместо шагов Джон слышал лишь хлопанье крыльев, которое теперь стало отчетливее, и когда темный силуэт заслонил собой все, надсадный каркающий звук заставил Сегундуса отшатнуться, и он начал падать. Падение длилось краткий миг, словно он лишь переплавлялся в новое видение, которое проступало сейчас перед его глазами. Он видел молодую женщину в кресле у камина. Черты ее сложно было различить, потому что сидела она вполоборота к Джону, и была так бездвижна, что показалась ему спящей. Женщина тяжело вздохнула, и этот звук разлетелся по комнате, словно по огромной зале. Звук начал дробиться и множиться, и стал казаться Сегундусу воем ветра и скрипом веток в лесу, треском, что издают старые деревья, и гулом пустых коридоров заброшенных замков. Женщина в кресле обернулась, и Джон увидел ее - бледное усталое лицо, обрамленное спутанными волосами, потухшие глаза, и ярчайший бутон розы, что она держала в губах. Звуки леса, и ветра, и гула в вековых сводах стали громче и ближе. Тень за ее спиной вдруг стала темнеть и становиться все гуще и материальнее, и оказалась вовсе не тенью. Оказалась копией, точным отражением женщины в кресле, какой она могла бы быть, нарядись она в платье, расшитое бисером, надень она нитки жемчуга на шею и атласные ленты, чтобы те скрепляли ее высокую прическу. В устах той женщины не было розы, но глаза ее были так же печальны и так же безжизненны ее черты. Джон попытался сделать к ней шаг, но какофония скрипов, и стонов, и воя набирала обороты. Стены комнаты стали исчезать, а за ними проявляться то место, которому и принадлежали эти звуки - своды заброшенного дворца, оплетенного ветвями деревьев, и чаща, непроглядно густая, обступающая его, в которой гулял ветер, завывая между разросшимися, покореженными временем корнями, похожими на вгрызающиеся в землю когти. Джон посмотрел под ноги, и эти корни уже оплели его, ухватили за лодыжки и тянули вниз, будто и в самом деле были когтями. В начале он еще пытался сопротивляться, но понял, что сила, утягивающая его под землю, непреодолима, и обреченно зажмурился. Когда он раскрыл глаза, перед ним не было никого - ни двух женщин, ни сводов разрушенного зала, ни леса оживших деревьев. Перед ним было зеркало, из которого на Джона смотрел незнакомец. Джон обернулся, окинув взглядом почти пустую комнату, в которой оказался, а после вернулся к зеркалу. Комната была та же, но вместо Сегундуса в отражении был некто другой - мужчина удивительной внешности, привлекательной и отталкивающей в равной степени. Его белые, отливающие расплавленным серебром волосы были зачесаны назад, так, что ни единая прядь не выбивалась и не спадала на высокий лоб. Брови вразлет были так же белы, а глаза, светлые как рассветное небо, казались холоднее льда. Мужчина улыбался, но улыбка не трогала эти нечеловеческие глаза, и оттого казалось, что тонкие губы сложились не более чем в усмешке - угрожающей и опасной. Джон коснулся зеркала рукой, и оно расплавилось под его пальцами, и по отражению пошла рябь. Мужчина нахмурился, весьма недовольный тем, что его потревожили, но Сегундус не придал этому значения, коснувшись зеркала и другой рукой, погружая кончики пальцев в плавящееся стекло. Отражение исказилось еще одной волной ряби, и тогда лицо беловолосого мужчины окончательно стало гримасой гнева. Он стремительно вскинул руки и ударил по зеркалу со своей стороны. Раздался звук бьющегося стекла, столь громкий в царившей до этого тишине, что Джону показалось, будто рушится вся комната. И прежде, чем Джон успел среагировать, его отбросило толчком к противоположной стене, а острые осколки разбитого зеркала полетели прямо в него, протыкая его грудь насквозь и прибивая к стене, будто он был бабочкой, которую насаживают на иглу. В тот момент, когда последний осколок, со смеющимся в нем беловолосым человеком, воткнулся Джону прямо в сердце, он проснулся. В первые несколько секунд он судорожно хватал ртом воздух, будто еще до конца не осознавая, что нет ни боли, ни осколка зеркала в сердце, ни смеха, звенящего в ушах в унисон с бьющимся стеклом. Джон стер подрагивающей рукой холодный пот со лба, откинул с лица слипшиеся пряди и пару раз глубоко вдохнул. На часах было без двадцати шесть. Спать Джону Сегундусу больше не хотелось. Хотелось избегать зеркал, роз и любых деревьев, выглядящих старше, чем сам Джон Сегундус. Джон глубоко вдохнул еще пару раз, откинул одеяло и побрел принимать душ.