Мистер Сегундус и непредсказуемая Английская магия

Несмотря на свою работу, а может, и благодаря ей, доктор Сегундус не считал необходимым препарировать себя и свои собственные мысли так, как он это делал с пациентами. Для начала, Джону не нравилось копаться и в головах пациентов и знать о них больше, чем они сами, но это хотя бы могло им помочь. Это помогало большинству из них, и Сегундус был рад этому - что его работа все-таки облегчает жизнь если не ему, то другим. Что касается копания в самом себе, он пришел к выводу, что, помимо неприятных ощущений и сомнений в собственной адекватности, это не принесет ничего. Неприятных ощущений в жизни Джона было и так немало, несмотря на то, что он был крайне вежлив, тактичен, неконфликтен и далее по списку. А может быть, и благодаря этому. Поэтому сон - кошмар, уточнил про себя Джон - он препарировать не стал. Он принял душ, приготовил завтрак, стараясь убедить себя в том, что если в овсянку добавить джем с другим вкусом, то это уже смахивает на разнообразие, и начал собираться в Старкросс, чтобы окунуться в работу с самого утра. Чтобы окончательно сбросить с себя морок не самого приятного сновидения, он снова прошелся пешком - по прямой до конца Кимберли Гарденс, а дальше по Сейнт Аннс Роуд до самого парка, напротив которого и находилась лечебница. Когда он добрался до ее ворот, увитых плющом, несмотря на активные попытки персонала его искоренить, на часах было чуть больше семи. Джон Сегундус понуро вздохнул и направился по узкой дорожке к служебному входу лечебницы Старкросс. Медбрат на посту тихо посапывал, укрывшись чьей-то мед.картой, но когда гулкие в пустых коридорах больницы звуки шагов Сегундуса приблизились к нему, резко вскинулся, чуть не потеряв равновесие и не упав с колченогого стула. - Доброе утро, доктор Сегундус, - прочистив горло, поздоровался он. Джон в ответ кивнул и виновато улыбнулся, будто извиняясь за то, что появился так рано, да еще и разбудил бедолагу медбрата. - Доброе, Реми. Как ночь? - Все в порядке. Правда, мистер Сауспик, кажется, сменил репертуар. Теперь он поет Nisi Dominus. - О, он перешел на Вивальди. Это хороший знак, вы так не считаете? - Лучше бы ему перейти на снотворное посильнее. Джейн всю ночь только им и занималась, ни минуты покоя, - со вздохом пожаловался добросердечный Реми. - Джейн! - Сегундус вдруг вспомнил о том, что составлял план на день, и медсестра Джейн в этом плане точно фигурировала. - Реми, будь добр, отправь ее в мой кабинет, когда увидишь, - попросил он. - Милая Джейн просит меня об отгуле уже который день, - добавил Джон рассеянно, будто недоумевая, как он мог такое допустить. Реми согласно закивал, и Джон решил, что вполне может закончить свой утренний опрос коллег на этом добросердечном медбрате, а потому отправился в свой кабинет. Дожидаться там Джейн и того времени, когда положено просыпаться и приходить на работу всем тем, кто соблюдает хорошие манеры, а не как сам Джон, будят своих коллег ни свет ни заря. Свой кабинет доктор Сегундус любил трепетно - и высокие стрельчатые окна, которые пропускали так много света, и массивные книжные шкафы, доставшиеся ему от прежнего обитателя кабинета и теперь обретшие новую жизнь и заставленные книгами, а не рамками с дипломами и наградами, которые собрал у себя предшественник Джона, и письменный стол, на котором помещалось так много всего - даже кактус, которого Джон называл Сократом, и который ему подарила миссис Плезанс в день его отъезда. Однако теперь на идеально убранном столе Джона лежал сложенный вчетверо листок и портил всю картину. Джон сел в кресло, поставил рядом свой видавший лучшие времена портфель и возмущенно посмотрел на листок. Тот, как и предполагалось, даже не думал исчезать, чтобы вернуть рабочее место доктора Сегундуса в первозданно-идеальный вид. Тогда Джон поднял его и развернул. Размашистым уверенным почерком там было написано "История и практика Английской магии, История Короля-Ворона для детей". Сегундус отстраненно подумал, что дефектов моторики у писавшего нет, и никаких искажений почерка, достаточных для того, чтобы предполагать психосоматику, тоже нет. Сегундус перевернул лист. Тот оказался бланком первичного опроса и был заполнен рукой самого Сегундуса. Пациентом значился Джон Чилдермасс. Джон недоуменно нахмурился - вчера на листе было написано совершенно другое. А что бланк был именно тот, Джон не сомневался: он хорошо помнил, как заполнял его, как отдал планшет Чилдермассу, а затем, горестно вздыхая, переписывал его заново, потому что на обороте тот написал... "Засните пораньше, доктор Сегундус, и Вы увидите интересный сон" - пронеслось в голове Джона, и он с полной уверенностью мог сказать, что фраза была произнесена голосом Чилдермасса - низким, раскатистым и с северным акцентом. - Бессмыслица, - тряхнул головой доктор Сегундус. Он повертел листок так и этак, посмотрел его на просвет, и не обнаружив ничего подозрительного, решил, что это его воображение сыграло с ним злую шутку. - Я не помнил о ней до этого момента, - решил Джон. - Не помнил о надписи. А теперь, после того, как я увидел кошмар, воспоминания исказились и заместили собой настоящие. Получалось очень логично. И очень научно. Джон любил логику и любил науку, и поэтому, тряхнув головой еще раз, вернулся к делам насущным. - Например, - подумал Сегундус, - почему бы мне действительно не поискать книги для этого Чилдермасса? Он написал всего два названия, и едва ли отыскать их будет сложно. Джон помнил, что где-то на территории Старкросса должна быть библиотека; для персонала и для тех, кому было позволено передвигаться по территории комплекса и иметь при себе книги. Таких было не слишком много, но читали они за десятерых, потому что чем еще заниматься человеку, идущему на поправку, в лечебнице, где его окружают те, кто на поправку никогда не пойдут? Джон открыл на рабочем компьютере электронный каталог библиотеки Старкросса, ввел первое название и ничего не получил. Он перепечатал название - ввел первую часть, про историю и практику. Каталог выдал список из нескольких пособий по иглоукалыванию и массажу. Никакого упоминания Английской магии или чего бы то ни было, близкого к ней, не нашлось. Сегундус не сдался и ввел название второй книги. Каталог услужливо предложил ему трактаты о том, как воспитывать детей, о белых воронах, о королях Англии всех эпох, но ничего, что содержало бы хоть намек на Короля-Ворона. Джон нахмурился, пошевелил пальцами над клавиатурой, задумчиво посмотрел на кактус, будто ожидая от него совета. - Ладно, - пробормотал Джон, откидываясь в кресле и признавая, что он все-таки заинтересован в дальнейших поисках. - Значит, они не такие популярные. Тем интереснее становится. Надеюсь, правда, Чилдермасс не букинист, и книги будут не трехсотлетней давности. Потом Джон вспомнил, как Чилдермасс выглядит, примерил на него образ букиниста и очень засомневался, что такое может быть. Тем более, по мнению Джона Сегундуса, в книжных коллекционеров не стреляли средь бела дня. Джон откопал в портфеле свой телефон, мельком заметил, что нет еще и восьми, и начал набирать в строку поисковика те же названия. Поисковик выдал множество ерунды на первый запрос, отправляя доктора Сегундуса на сайты очень сомнительного содержания, предлагавшие все виды магических услуг, которые неизвестный маг исполнял исключительно на территории Англии и только по предоплате. Второй запрос не выдал Джону ни информации о детской книге, ни вообще каких-либо сведений о Короле-Вороне, как таковом. Зато осчастливил его подробной инструкцией о том, как приручать ворон и как содержать их в домашних условиях. Ни то, ни другое Джону решительно не было нужно, и он раздосадованно отложил телефон в сторону. - Тем хуже для мистера Чилдермасса, - вздохнул доктор Сегундус. - Сам он не говорит ничего, книг я не нашел, а диагноз поставить как-то нужно. И пока что в голову мне приходят только неутешительные его варианты. В этот момент в дверь постучали, и Сегундус вынырнул, наконец, из своей задумчивости. Посетителем оказалась медсестра Джейн с бланком на отгул, и Сегундус, виновато улыбнувшись, начал искать в столе свою печать, чтобы заверить чертов листок, который, как он полагал, успели проклясть не только бедняга Джейн и сам Джон, но и все прочие, кто участвовал в его выдаче и еще будет участвовать в его последующем пути. Печать была найдена в кармане халата, который преспокойно висел на своем законном месте, на вешалке рядом с дверью. Джон был готов провалиться сквозь землю перед милой Джейн, которой пришлось воочию наблюдать, что он, Джон Сегундус, - тот еще нескладный и рассеянный болван, несмотря на должность главы отделения. Однако девушка не выказала никаких признаков недовольства, сделала комплимент галстуку Джона и упорхнула за дверь. Для надежности Джон подошел к зеркалу и поправил галстук еще раз. На всякий случай. Стоит ли говорить, что свой утренний обход Джон собирался начать с палаты Чилдермасса. И у него это даже почти получилось. Ровно в десять он выбрался из кабинета, чтобы, наконец, без угрозы разбудить и потревожить кого-нибудь, совершить свой утренний ритуал приветствий и разговоров, а после навестить своих пациентов, как ему перезвонил Ханифут. Он с искренним разочарованием в голосе сообщил, что конференция была скучной даже для него, и что он уже держит путь обратно. Спустя еще пару минут Джон встретил старшую сестру Гвинет Гроувз, которая дежурила в отделении в ночь, и та в очень красочных выражениях, весьма разительно отличавшихся от рассказа медбрата Реми, которого Сегундус встретил на посту, поведала ему о вокальных способностях мистера Сауспика. Старик был закреплен не за Джоном, и настаивать на изменениях в его лечении Джон не мог, но всегда мог пойти и посоветоваться. Джон искренне считал, что его коллеги-доктора прислушивались к его советам потому, что советы эти были разумны, а не потому, что на его халате висел бейджик с надписью "главврач отделения". На самом деле, нельзя было сказать, что доктор Сегундус опрометчиво считал себя умнее прочих, наоборот, он был самокритичен как никто другой, но именно это и делало его советы на самом деле ценными: если уж Джону хватало уверенности высказать предположение вслух, то очень велик был шанс, что это предположение окажется верным. Именно поэтому он остался у поста дежурных и попытался сделать вид, что заполняет что-то важное в своем извечном планшете, пока мисс Гроувз продолжала свой гневный рассказ. Джон мудро решил, что это заметно вежливее, чем тотчас же с ней распрощаться и отправиться решать ее проблему, но при этом не дать усталой женщине ни шанса на то, чтобы излить душу. Доктор Сегундус давно уяснил, что не все проблемы стоят того, чтобы их решать, но все стоят того, чтобы их выслушать или, на крайний случай, притвориться внимательно слушающим. Наконец, возмущенная тирада старшей сестры Гроувз исчерпала себя, Джон мельком взглянул в карту Сауспика, чтобы не забыть, к кому именно из врачей стоит идти с советом, и они с мисс Гроувз распрощались. Джон надеялся, что на этом все непредвиденные обстоятельства закончатся, и он спокойно сможет совершить обход, но раздался еще один звонок. Сегундус был не на шутку удивлен, потому что звонили ему лично, что было подозрительно не похоже на обычный ход событий. Обычно звонили на общий номер отделения, иногда к нему в кабинет, иногда на пост дежурных, но никогда - ему лично. Кроме Ханифута, но тот уже связывался с Джоном этим утром. - Вероятно, он о чем-то позабыл, - решил Джон и поднял трубку. На том конце взволнованно произнесли. - День добрый, доктор Сегундус, это Уолтер Поул. Сегундус ошарашенно моргнул пару раз, кивнул, забыв, что собеседник его не видит, а затем все-таки обрел речь. - Рад вас слышать, - с легкой опаской ответил он. - Чем я могу вам помочь? Столь нетипичная реакция доктора Сегундуса имела под собой весьма веские основания. Мистер Поул был человеком огромного влияния, занимавшим пост в правительстве, и слыл кем-то вроде благодетеля Старкросса, хотя официально вся его деятельность сводилась к благотворительности на нужды отделения NHS в Харинге, к которому принадлежала лечебница. Звонок от него мог означать что угодно, и Сегундус, хоть и был оптимистом, полагал, что исход их разговора может быть и не самым радужным. - Если Вас не затруднит, - начал Уолтер Поул нерешительно, затем, вздохнув, продолжил, уже более уверенно - У Вас найдется свободная палата? - Найдется. Если подумать, то даже не одна. - Моя жена... Я хотел бы привезти ее к Вам, если возможно. - В стационар? - уточнил Сегундус, потому что второго пациента, вроде Чилдермасса, прописанного в стационаре почти без всяких на то оснований, очень рядом с определением "не совсем законно", ему совсем не хотелось. Даже если это была жена человека из правительства. Тем более, если это была жена человека из правительства. - А, вы о документах, - рассеянно проговорил мистер Поул. - Да, врачи осматривали ее, есть направления. Я привезу ее на госпитализацию, - заговорил он сухо и сдержано. - До сих пор я отказывался подписать согласие, но ей становится хуже, и я боюсь, что... что она навредит себе. - Мы подготовим палату в течение часа, - заверил Джон, не зная, что еще можно сказать, и стоит ли говорить хоть что-то. Было заметно, что этот разговор и так дался Уолтеру Поулу нелегко. Мистер Поул - "Или к нему стоит обращаться сэр?" спросил сам себя Джон - ответил, что постарается привезти супругу как можно скорее, поблагодарил Джона и на этом попрощался с ним. Джон еще пару мгновений сверлил взглядом свой телефон, будто не до конца осознавая происходящее, а затем отправился давать распоряжения о том, чтобы наблюдательная палата в самом конце коридора была подготовлена в течение часа. Джон искренне ненавидел эту палату с мягкими стенами, единственной кроватью и окном, которое не открывалось ни в одну сторону. Доктор Сегундус проводил взглядом медсестер и санитарок, начавших готовить палату и сновавших теперь вдоль коридора со стопками нового постельного, с несколькими новыми фиксирующими ремнями, с аптечкой первой помощи, и поспешил прочь. Ему все-таки нужно было совершить своей затянувшийся утренний обход хотя бы полудню. В палате Джона Чилдермасса было накурено. Сначала Сегундус не осознал, что это за запах - в его окружении никто не курил, а затем он вдохнул поглубже, понял и нахмурился. - Очень надеюсь, что меня не отчитают и не поставят в угол, - вместо приветствия проговорил сам Чилдермасс, заметив каким-то чудом действия Сегундуса из своего кресла у окна. Джон Сегундус только пожелал ему доброго дня, начисто проигнорировав усмешку, звучавшую в тоне собеседника. - Вчера Вы просили меня принести книг, - сжимая планшет в руках чуть сильнее необходимого, сказал Джон немного погодя. - Увы, я не смог их найти. - Разумеется. Едва ли они будут в библиотеке лечебницы. - Боюсь, Вы меня неправильно поняли, - снова переложив планшет в руках, возразил доктор Сегундус. - Я не смог найти их нигде. Никаких упоминаний ни об одной из них. Чилдермасс обернулся к Джону так резко, что пряди, обрамлявшие его лицо, взметнулись и упали ему на глаза, делая его еще мрачнее и угрюмей. Он пару мгновений пристально смотрел на Сегундуса, но ничего не сказал. - Я думаю, Вам стоит рассказать, как Вы узнали об этих книгах, - сказал Джон, когда пауза затянулась. - Я держал их в своих руках, - пробормотал Чилдермасс. - Как они к Вам попали? - Посылкой, - все так же негромко, будто говоря с самим собой, ответил мужчина, и взгляд его был направлен куда-то мимо Джона, будто он думал о чем-то совершенно другом, находившемся очень далеко и от Джона, и от больничной палаты. - Расскажите подробнее, если... - Если меня не затруднит, ага, - Чилдермасс снова вернулся к своей бесцеремонной привычке перебивать, и взгляд его стал осмысленным и снова был направлен на Сегундуса. - В том-то и проблема, что меня это затруднит. И очень всерьез. - Чем именно? - Тем, что это была посылка от меня самого. Но я точно ее не отправлял. Сегундус пару мгновений молчал, все так же терзая края планшета. Это была нить, которая могла хоть немного, но распутать загадку недуга Джона Чилдермасса. И сейчас стоило найти то направление, в котором эту нить следовало тянуть, чтобы не превратить клубок этой загадки в Гордиев узел. - Как вы обнаружили, что посылка от Вас? И как обнаружили ее? - Мне отдал ее в руки курьер. С уведомлением о получении и прочей ерундой для заполнения. И она была подписана - на коробке значилось, что она от меня, от Джона Чилдермасса. - Почерк был таким же, как и Ваш? - Почерк был таким, как будто я писал это пером. Пару сотен лет назад. - Почему пару сотен лет? - Потому что на почтовой марке ставится дата, доктор Сегундус, - усмехнулся Чилдермасс. Видимо, его забавляло разъяснять все детали Джону, будто несмышленому ребенку. - Там был восемьсот двадцатый. Сегундус ненадолго умолк, но решил не возражать - концепция бреда у каждого пациента своя, и если Чилдермасс ожидает, что Джон не должен все схватывать на лету, то пусть так и останется. Вместо этого он задал другой вопрос. - А в каком году была изданы сами книги? - Я не помню, что было написано на корешках, - отрицательно покачал головой Чилдермасс, но после поскреб ногтем щетину на подбородке, мимоходом недовольно нахмурившись, и ответил с неохотой. - Книга Стренджа, должно быть, где-то между 15 и 20-ым, раз в 20-ом году она уже лежала в этой чертовой посылке. Истории Короля и того раньше, потому что это ведь мифы и сказки. Никто не знает, кто и когда их записал, - пожал он плечами. Доктор Сегундус сделал себе мысленную отметку о том, что в хронологии событий своего бреда больной не путается, и что первичную логику повествования удерживает достаточно хорошо. Однако для его будущего диагноза хорошего в этом было мало. Джон же решил пока уцепиться за подробности. - Кто такой этот Стендж? И почему такой точный промежуток во времени, когда он мог написать... - Стрендж, - оборвал следующий вопрос Чилдермасс, поднявшись с кресла. Он оперся спиной на край оконного проема и сложил руки на груди, поморщившись от боли в раненом плече. Джон готов был поспорить, что уже знает, куда тот поведет разговор - в очередной тупик. - Вам нет до него дела, раз никаких упоминаний о его книге не нашлось. - Почему? - все-таки решил гнуть свою линию Сегундус. - Невербальные знаки могут пока подождать, - решил он. - Сложи он хоть все конечности, что у него имеются, говорить он пока не перестал. - Потому что Вы не нашли ничего о его книге. А значит, не существует не только книги, но и Стренджа. - Может, он написал другую книгу? - хотел было предложить Джон, но вовремя прикусил язык: подкидывать больному новую идею - один из способов сильно ухудшить его состояние, и так до конца не ясное. - Но годы... Вы назвали промежуток в пять лет, - начал было Джон, когда раздался стук в дверь. - Простите, - он кротко кивнул Чилдермассу и прошел к двери. За ней оказалась очень встревоженная на вид санитарка, путано объяснившая, что его срочно требуют в приемное отделение. Джон обернулся внутрь палаты, где Чилдермасс так же недвижно стоял у окна, сложив руки на груди. - Я прошу прощения, - начал он. - Идите, доктор Сегундус, - кивнул Чилдермасс, по сложившейся уже традиции перебив Джона. - Тот пациент заметно важнее меня. По пути в приемное отделение перепуганная санитарка рассказала Джону, что это сэр Уолтер Поул с женой; он ее привез, но прежде, чем оформить госпитализацию, желает поговорить с Сегундусом. Джон почти бежал к нужному корпусу, и когда влетел в гулкий холл приемного отделения, почувствовал вдруг, как земля уходит из-под ног, перед глазами темнеет, а голова начинает кружиться. Джон только успел подумать, как это невежливо и прискорбно будет упасть в обморок перед таким значительным человеком, как сэр Уолтер Поул - все-таки его стоило называть сэром - учитывая, каким горем тот сейчас объят. Тем более, Джон пробежал совсем немного, и это явно не могло столь сильно повлиять даже на такой непривычный к нагрузкам организм, как его. Сегундус зажмурился, надеясь, что приступ чего бы там ни было, грозящего ему позорным обмороком, пройдет. Через пару мгновений ему действительно стало лучше, и он, медленно сделав несколько вдохов и выдохов, открыл глаза. В поле его зрения предметы все еще двоились, отбрасывая неестественно длинные и слишком темные тени, но такой оглушающей слабости, как в первые пару секунд, он больше не чувствовал. Стараясь не спешить, выравнивая с каждым шагом дыхание, Джон приблизился к стойке регистрации, кивнул знакомому доктору Харту, занимавшему сегодня пост, и огляделся в поисках Поулов. Они сидели на небольшом диване в дальней части холла - менее освещенной, но вполне комфортной для тех, кто не хотел привлекать к себе внимания. Уолтер Поул рассеянно гладил волосы жены, прикорнувшей у него на плече тревожным сном, с ног до головы укутанной в подбитый мехом плащ, словно в кокон, так, что даже лица ее не было видно. - Вы хотели меня видеть, - негромко проговорил Сегундус. Сэр Уолтер кивнул и жестом указал ему на свободный край дивана, приглашая присесть. - Я хотел рассказать о том, что вы делать ни в коем случае не должны. Не касательно ее лечения - здесь я некомпетентен, и всецело доверяю Вам. Но Вы не должны дать ни единого шанса репортерам, или полиции, или кто у вас тут еще бывает, узнать что Эмили в Старкроссе. Джон Сегундус ничуть не был удивлен этой просьбой. Наоборот, она была закономерна, и Джон уже готов был кивнуть, когда в голову в его разум закрались сомнения. - Я боюсь, есть вещи, которые я не смогу сделать, - ответил он, и затем спешно заговорил дальше, пытаясь объясниться. - Сейчас мы поместим ее в... палату с постоянным наблюдением, чтобы удостовериться, что она не будет опасна для себя самой. И на это время контактов с внешним миром можно будет избежать. Но в период реабилитации, который наиболее важен в лечении, обязательны будут контакты с внешним миром: свободное передвижение по отделению, прогулки и... - Я заберу ее домой, как только ей станет лучше, - категорично ответит мистер Поул, бросив на Сегундуса довольно сердитый взгляд. Джон смущенно опустил взгляд на свои руки, нервно комкающие так и не оставленный им планшет с бланками на утренний обход. - Я... Я понимаю ваше стремление не предавать дело огласке, сэр, - Джон старался говорить твердо, но голос подводил его, а отголоски головокружения делали эту задачу еще сложнее. - Это может навредить вам обоим. Но я должен сказать, что забрав ее домой сразу же после того, как мы купируем приступ, причините ей не меньше вреда. - С ней будут доктора, - возразил Уолтер Поул, все так же пристально глядя в лицо доктору Сегундусу. - С ней не будет людей. Вы оставите ее в окружении врачей, чтобы обеспечить ее безопасность. Но обеспечите ли вы ей должный круг общения? - Визиты к ней... нежелательны, доктор Сегундус, - горько сказал сэр Поул, отведя глаза. - Эмма плохо переносит любых гостей, кроме меня и Стивена, нашего друга семьи. - Хорошо, - вздохнул Сегундус, сдаваясь. - Мы изолируем леди Поул от контактов с кем-либо, кроме персонала. Но ее должны будете навещать Вы, и чем можно чаще. - Я был бы рад, - в тон ему вздохнул мистер Поул, - но я не всегда могу себе это позволить. Стивен будет навещать Эмили, как только это станет возможно. - Укажите в документах список лиц, которым позволено посещать больную, - Сегундус поднялся с дивана и направился к стойке регистрации. - А я пойду и попрошу доктора Харта поторопиться с оформлением. Харт долго возмущался насчет спешки и насчет привезенных мистером Поулом бумаг, направлений и результатов обследований, потому что со всеми этими многочисленными листами история болезни стала просто необъятна, хотя и начата была семейным врачом Поулов всего месяц назад. Но больше всего доктор Харт был недоволен тем, что никто не удосужился разбудить больную для осмотра. Джон немного посражался с ним и с его упрямством, все посматривая в сторону сидящих на диване Поулов, но после сдался. Через пару минут санитары привезли кресло-каталку, под полным отчаяния взглядом сэра Уолтера увезли его жену, все так же укутанную в кокон из плаща, на первичный осмотр к доктору Харту, и Сегундус снова остался с ним наедине. Джон всегда ненавидел это - общение с родственниками больных. Он ненавидел их беспомощное и подавленное состояние, которому никак не в силах был помочь, потому что точно знал, что фразы "все будет хорошо", "ей станет лучше" и "мы позаботимся о ней" не помогают, а только делают ситуацию хуже. Делают ее еще более неловкой и болезненной, молчание тягостным, а разговоры натянуто-наигранными. Однако же, через пару минут сэр Поул тактично избавил Джона от пребывания в столь некомфортной для него обстановке. Он поблагодарил его за помощь, очень вежливо попросил извещать его о состоянии леди Поул и добавил, что не смеет больше задерживать доктора Сегундуса, если у того все еще остались дела в отделении. Джон попрощался и побрел к крылу стационара. Головная боль проходила постепенно, пока он шел прочь от корпуса приемного отделения, и когда он поднялся в свои владения, от нее не осталось и следа. Почти у самой стойки дневного поста доктор Сегундус наткнулся на Ханифута, заглянувшего в отделение сразу же, как только он оказался в Лондоне. Командировочный лист покрывал его отсутствие в этот день, но доктор Ханифут и не помышлял о том, чтобы не выйти на работу и не обсудить в доктором Сегундусом все свои впечатления от конференции. Джон слабо улыбнулся своему доброму другу, и Ханифут резко прервал свою воодушевленную речь о его коротком путешествии в Йорк. - В чем дело, Джон? Ты выглядишь усталым. Только не говори, что опять засиживался допоздна... - Нет-нет, - покачал головой Джон. - Я сплю свои положенные 8 часов, иногда даже больше того. - Что-то с твоими пациентами? - доктор Ханифут как никто другой знал, что больше всего Джона может утомить не отсутствие сна, а отсутствие успехов в его работе. Доктор Сегундус был хорошим врачом и хорошим человеком, и именно потому часто случалось так, что почти бесперспективных пациентов направляли ему. Это шло на пользу пациентам, но никак не Джону Сегундусу, который изматывал себя попытками хоть как-нибудь облегчить чужие страдания и глубоко переживал поражения на этом фронте. Вот и сейчас Ханифут был готов биться об заклад, что бледный вид Джона - не что иное, как последствие ухудшения в состоянии одного из его пациентов. Однако Джон снова отрицательно покачал головой. - Нет, - ответил он. - Я устроил себе пробежку до главного корпуса, - смущенно опустив глаза, сказал он. - Но слишком переоценил собственные силы, и теперь слегка, - он сделал неопределенный жест рукой. - Словом, в голове слегка шумит прибой, - еще больше смутившись, завершил он. Ханифут мягко рассмеялся, похлопав Джона по плечу. - Так у нас новый пациент? - спросил он Сегундуса. - Даже два, - кивнул Джон. - Одного привезли утром, когда Вы уезжали. А второй... Жена Уолтера Поула. Доктор Ханифут изумленно охнул. - Неужели! Когда мистер Поул посещал нас в прошлом октябре, когда НМС устраивала этот весь шум... Так вот, тогда он еще не был женат, но я помню его невесту - чудная девушка. - Он сказал, что она больна не меньше месяца. Расстройства сна, фобии, галлюцинации. Но госпитализировали ее только сейчас. - Это для нее подготовили палату в конце коридора? - Да, доктор Ханифут. Мистер Поул сказал, что боится, как бы она не попыталась навредить себе. - Бедняжка, - вздохнул доктор Ханифут. - Но... Я хотел спросить Вас о другом своем пациенте, - проговорил Джон нерешительно. - Все что угодно, Джон, я буду рад помочь, - кивнул Ханифут. - Джон Чилдермасс. Прежде всего, меня несколько смущает тот факт, что его привезли к нам люди из полиции, - сказал Сегундус, жестом приглашая Ханифута следовать за собой. - Но я хотел поговорить не об этом. Кажется, он знает Вас. Или считает, что знал прежде. И вас и меня. - Он утверждает это? - Не совсем. Он спросил меня о карьере преподавателя. - О, Джон, эта история... - сочувственным тоном проговорил Ханифут - Я знаю, он мог слышать об этом из прессы, - не обратив внимания на сочувствие, продолжил Сегундус. - Но затем он спросил, по прежнему ли мы с Вами дружим. Ханифут чуть нахмурился в недоумении, а затем спросил само собой разумеющееся. - Медсестры? - Он у нас меньше двух дней. И едва ли его очарования хватит, чтобы разговорить сестер. Он человек немного... не того типа. - Я не могу вспомнить никого с таким именем, Джон, - вздохнул Ханифут, нахмурившись еще сильнее. - Я покажу Вам его карту, там есть фото, - ответил Джон, сворачивая к своему кабинету. - Может, Вам придет на ум хоть что-то. Ханифут согласно кивнул и прошел за Сегундусом в его кабинет. Джон открыл на рабочем компьютере все доступные сведения о Чилдермассе и развернул монитор к доктору Ханифуту. Тот с минуту вглядывался в хмурое лицо пациента, но затем удрученно покачал головой. - Нет, Джон, ничего. Тем более, я не так часто бываю в Йорке, а этот человек, судя по записям в карте, пробыл там большую часть жизни. Думаю, он просто услышал мою фамилию в разговоре, и - сам знаешь - она влилась у него в картину его представлений. Так что это просто... - Да, я понимаю, - согласился Джон, потому что это было очень похоже на то объяснение, что он готов был принять сам. - Это просто догадка, не более чем случайно оказавшаяся верной. Он развернул монитор обратно и случайно заметил, что на столе по прежнему лежит листок, исписанный все тем же Чилдермассом перечнем несуществующих книг. - И вот еще, - сказал Джон, подбирая листок и протягивая его Ханифуту. Тот взял бланк, пристально всмотрелся, пару раз перевернув его, а затем поднял взгляд на Джона - Он попросил меня принести эти книги, - объяснил Сегундус. - Этот самый Чилдермасс. - Но Джон, - со вздохом сказал Ханифут. - Здесь же какие-то неразборчивые каракули. Даже на буквы не похоже. Уж точно не на английский алфавит, или вообще реально существующий. Джон вздрогнул и подавил в себе желание выхватить листок из рук Ханифута, чтобы перечитать еще раз и убедиться воочию. Он ошарашенно молчал пару мгновений, а мысли лихорадочно мелькали в голове. Джон был уверен, что воспоминания о книгах и о том, как он их искал, правдивы. И о том, как он их обсуждал с пациентом тоже правдивы. Оставалось только предположить, что кто-то заменил лист, и сейчас у Ханифута в руках действительно бланк с неразборчивыми каракулями на обороте. Но кто это мог быть? И зачем? Подшутить над ним, Джоном? - Джон, - обратился к нему, наконец, Ханифут, положив записку обратно на стол. Он истолковал молчание Джона по-своему. - Не отчаивайся. Я понимаю, это сложный пациент, психосоматика на лицо, но, я уверен, мы найдем, как ему помочь. - Я тоже уверен, - нерешительно улыбнулся ему Сегундус. Он был рад знать, что в любой ситуации Ханифут его поддержит и найдет слова одобрения. - И извините, что побеспокоил зря всем этим, - он неопределенно взмахнул рукой. - Мелочи, Джон, сущие мелочи, - улыбнулся ему в ответ Ханифут уже у двери кабинета. Джон последовал за ним, чтобы пойти и проследить, как расположат леди Поул в ее палате. Взгляд Джона на несколько секунд упал на стол, выхватив в поле его зрения тот самый злополучный листок. На нем по-прежнему размашистым уверенным почерком было написано "История и практика Английской магии, История Короля-Ворона для детей". Джон зажмурился, помотал головой и решительно вышел за дверь, запретив себе даже думать об этом злополучном клочке бумаги. Санитары втроем тащили леди Поул к палате. Та вырывалась яростно и ожесточенно, пытаясь дотянуться руками до всех препятствий на пути. Медсестра металась вокруг нее со шприцем галоперидола наготове, но пока безуспешно - девушка металась в хватке санитаров, и не было никакой возможности зафиксировать ее хоть на миг. - Узнаю работу доктора Харта, - недовольно проворчал стоящий рядом с Джоном Ханифут. - Вечно от него пациенты в острой фазе прибывают. Что он с ними только делает? - Он настоял на том, чтобы ее разбудили для осмотра, - вздохнул Джон. На фоне миссис Поул кричала что-то о заброшенном проклятом замке, звала Стивена и грозила страшной карой некоему Норреллу, который сделал это с ней. - Пойдете на первичный осмотр, доктор Сегундус? - спросили откуда-то сбоку. Джон повернул голову и встретился глазами со старшей сестрой Гвинет Гроувз. - Чуть позже, мисс Гроувз, - ответил Джон. - Боюсь, что от больной в таком состоянии индуцируюсь даже я. - Ее успокоят, доктор, - усмехнулась Гвен. - И очень быстро. Десять миллиграмм галоперидола редко кого не могут успокоить. - Подготовьте пока что ее карту, - перевел разговор в рабочее русло Сегундус. - Насколько я знаю от доктора Харта, там достаточно хорошо описана клиническая картина. - Да уж, - согласилась Гвен. - Там целая бухгалтерская книга, если вы хотите знать. И действительно, очень скоро крики миссис Поул утихли, и дверь наблюдательной палаты захлопнулась за ней. Джон же, сидя на кушетке напротив поста дежурной сестры, внимательно читал карту больной. Врачи, что обследовали миссис Поул, были вполне уважаемыми докторами в своей области, и потому посчитали необходимым провести множество различных обследований: ММРI, психологические тесты на ассоциации, энцефалограммы, электропунктурное обследование - Джона оно особенно позабавило. Также в карту были вложены листы с обширной и цветистой симптоматикой приступов, которая, тем не менее, не привела ни к какому диагнозу, несколько страниц с подробным обследованием неврологического и психического статуса, снимки КТ и МРТ. В целом, у Джона создавалось впечатление, что сэр Уолтер показал свою жену всем специалистам, которые могли хоть чем-то помочь, но никто из них не добился никакого результата. Предварительный диагноз в направлении значился "Бредовое шизофреноподобное расстройство в связи с неуточненным заболеванием". Сегундус вздохнул. - "В связи с неуточненным заболеванием", как же, - подумал он. - Десяток докторов делили меж собой бедную леди Поул, и так и не смогли согласиться друг с другом и назначить ей лечение. В строчке ниже под вопросом значилось "Синдром психического автоматизма, в частности моторный автоматизм". Ничто из этого Джона не обнадежило, и он вчитался подробнее в единственный более-менее внятно описывавший состояние больной листок - в подробнейшее - тут Джон отдал должное некому доктору А.М. Лавгуду, отличавшемуся завидной дотошностью - описание бреда больной. "Больная считает себя проклятой или, вероятно, находящейся под влиянием магического воздействия, заклинания. Утверждает, что оно наложено на нее неким Норреллом, по словам больной - магом. На вопрос о том, как было совершено воздействие, отвечает, что вышеуказанный Норрелл воскресил ее, совершив сделку с некими силами, магическими по своему происхождению. Таким образом больная оказалась под воздействием данных сил. Религиозных корней данных идей больная не описывает. Попытка описать воздействие магических сил на нее приводит больную в крайне возбужденное состояние, характеризующееся сбивчивой речью и ярко выраженным синдромом Кандинского - Клерамбо, в частности циклом речедвигательных псевдогаллюцинаций. Больная старается прервать речь, как только осознает свое состояние, которая она же характеризует как "принуждение говорить не то, что ей хотелось". Чаще всего впадает после этого в состояние подавленности. Считаю необходимым подчеркнуть, что больная в большинстве случаев выказывает глубокую фобию ко сну, к любого рода отражающим поверхностям, к звукам музыки и колокольного звона, к большим скоплениям людей. Фобии проявляются постоянно, не прослеживается никаких травмирующих воспоминаний о событиях, связанных с объектами фобий." Сегундус вздохнул снова. Затем посмотрел на часы, и решил, что сорока минут, что прошли со времени инъекции галоперидола достаточно, чтобы больная пришла в более-менее спокойное состояние, и понадеялся мимоходом, что сестры или санитары не проявили излишней инициативы и не вкололи никакого снотворного. Он хотел все-таки побеседовать с миссис Поул и откладывать этот разговор считал недопустимым. Сегундус поднялся с кушетки, снова почувствовав легкое головокружение, сделал себе мысленную пометку начать все-таки бегать по утрам, чтобы не развалиться на куски годам к сорока, и побрел в конец коридора, в так нелюбимую им палату. Дежурящая подле миссис Поул медсестра, которую звали Зои Браун, негромко поздоровалась с Джоном, сказала, что больная стабилизировалась, и что снотворного ей не кололи. Сегундус поблагодарил медсестру, а про себя и силы небесные за то, что у него все-таки будет шанс провести беседу, приблизился к кровати миссис Поул. Та лежала, зафиксированная ремнями, повернув голову к стене, и растрепавшиеся волосы падали ей на лицо, шевелясь от ее размеренного дыхания. - Добрый день, миссис Поул, - сказал Джон. - Меня зовут Джон Сегундус... - Вы не сможете мне помочь, - негромко и горько произнесла миссис Поул. Джон вздохнул. Пациенты взяли за привычку перебивать его, и с этим нужно было что-то делать. - Почему я не смогу Вам помочь? - терпеливо спросил Сегундус. И тогда леди Поул обернулась к нему, стряхнув волосы с лица. На ее губах алело расплывчатое пятно. Леди Поул молчала, а Джон, преодолев свое недоумение, стал всматриваться в пятно пристальнее. Головная боль резко усилилась, и перед глазами снова стало двоиться. - Что это? - пытаясь превозмочь накатывающую пульсацию в висках, задавался вопросами Джон. - Кровь? Аллергия? Поражение тканей? Почему нет записей в карте? Он обернулся к медсестре, чтобы уточнить, но от резкого движения головой предметы стали двоиться еще сильнее, а боль в висках стала похожа на раскаленные иглы. Джон зажмурился и глубоко вдохнул. С закрытыми глазами боль была не такой острой, и он постоял так пару мгновений, приходя в себя. Затем он распахнул глаза, и на короткий миг предметы в комнате снова сошлись воедино, и алое пятно стало цветком розы. Джон отшатнулся, даже не отдавая себе отчета. Осознание обрушилось на него, как лавина, погребая под собой: сон, во сне он видел это. Во сне он видел леди Поул. И видел розу в ее губах. И тот самый проклятый замок, о котором она кричала, когда санитары тащили ее в палату... Мысли в голове Сегундуса кружились бешеным вихрем. Он пытался выловить в этом вихре хоть одно разумное объяснение происходящему. - Я мог наложить свои воспоминания о кошмаре на... на объективную картину реальности, перемешать их так, чтобы сложилась ожидаемая картинка, - думал он. Такое случалось в его практике. Не с ним, конечно, с больными, но Джон был достаточно квалифицированным врачом, чтобы признать наличие симптомов у самого себя. После Джон решил, что это действительно так, и что вдобавок ко всему его еще изрядно индуцировало чтение о бреде больной, и на выходе он получил то,ч то получил - зрительные галлюцинации во всей красе. Джон все-таки нерешительно обернулся к медсестре, что сидела в углу комнаты у двери. - На ее губах ничего нет? - спросил он, уже зная наперед ответ, но не желая прощаться с надеждой на то, что это не его воспаленный мозг сыграл с ним злую шутку. Медсестра слегка недоуменно взглянула на Сегундуса и ответила. - Нет, доктор, ничего. - Они не видят, - отозвалась с кровати леди Поул. И добавила, на грани слышимости, словно не решаясь произнести это. - А вы видите, доктор? Розу? Сегундус застыл вполоборота к ней, почувствовав как паника пробирается в его сознание, обхватывая за горло когтистыми лапами и мешая дышать. - У нас не может быть общей картины бреда, - обреченно подумал он, пока еще мог думать связно. - Такого не бывает. - Я все еще галлюцинирую, - сделал неутешительный вывод он, пытаясь сохранять трезвость рассудка. - И на этот раз, это слуховая галлюцинация. Снова зажмурился, снова вдохнул глубоко, пытаясь унять дрожь в кончиках пальцев. Затем спрятал их в карманы халата и, почти без дрожи в голосе, произнес. - Прошу простить меня, миссис Поул, миссис Браун, мне нездоровится, и я вынужден вас покинуть. Он стремительным шагом вышел из палаты и так же стремительно прошел по коридорам в уборную, стараясь не сорваться на бег. Ледяная вода в лицо помогла, но недостаточно. Джону хотелось окунуться в нее целиком, чтобы унять дрожь, жгучее чувство стыда, противную слабость во всем теле и головокружение. Но хотя бы дышать стало легче и паника отступила. Джон достал из кармана халата телефон. Варианта было два - позвонить Ханифуту как другу или позвонить доктору Грэмму как врачу. У последнего Джон бывал нечасто - раз в полгода для обязательной проверки, но вполне доверял его квалификации. Рука, сжимавшая телефон, все еще предательски подрагивала. Звонок Грэмму был заметно более разумен. Он бы записался на прием в кратчайшие сроки и, если с ним что-то более серьезное, чем просто переутомление, начал бы лечение, чтобы не запустить дело. Но на его карьере можно было бы поставить крест. Преподавать он больше не мог, от работы в Старкроссе его бы отстранили, и Джон Сегундус окончательно оказался бы за бортом всего того, чем он мог и хотел заниматься. С этой точки зрения звонок Ханифуту выглядел куда более привлекательным. Тот тоже врач, сможет диагностировать что-то серьезное, но зато сохранит все в тайне. Однако, Джон хорошо это понимал, это будет неправильно. Неправильно, неэтично и очень опасно для самого Джона, его совести и психического состояния, которое и так его беспокоило. За спиной хлопнула дверь, и в уборную кто-то вошел, тяжело протопав к кабинкам. Джон взглянул еще раз на телефон в своей подрагивающей руке и решил отложить звонок.