Мистер Сегундус и непредсказуемая Английская магия

Разбудила Сегундуса какая-то адская трель. Он разлепил веки, показавшиеся ему сделанными из свинца, и солнечный свет чуть было не ослепил его. Когда зрение вернулось, Джон решил, что уж лучше было остаться слепым. Он обнаружил себя на диване гостиной, наполовину свесившимся, так, что мышцы почти задеревенели от неудобной позы, а те, что еще сохранили чувствительность, извещали о том, что вокруг чертовски холодно, с ощущением пустыни Сахары во рту, и набатом, бившимся в висках. Адская трель, выдернувшая его из блаженства сна, повторилась, и оказалась всего лишь автомобильным гудком, доносившимся с улицы через приоткрытое окно. Загадка о том, откуда в его квартире взялся этот нечеловеческий холод, разрешилась сама собой. Джон глухо и отчаянно застонал. Стоит ли говорить, что вертикальное положение Сегундус принял лишь минут через пятнадцать отчаянной борьбы с собой. На одной только силе воли он добрался до душа, и долго стоял под прохладными струями прямо в одеже, решив, что такое сложное действие, как избавление себя от свитера и, тем более, от брюк, может закончится провалом. Когда колокол в голове перестал звучать так громко и так траурно, Джон все-таки стащил с себя вещи, и включил воду погорячее. Неискоренимая часть его сознания, отягощенная знаниями человеческой физиологии, говорила, что так будет лучше, иначе, в по-настоящему горячей воде у него есть все шансы упасть в обморок. Звучало неутешительно, хотя мысли о том, чтобы вернуться в блаженное бессознательное состояние были очень заманчивы. Сквозь шум воды до Сегундуса донесся телефонный звонок. Пока он выбирался из душа и, кое-как обмотавшись полотенцем, добрался до телефона, вызов уже сбросили. Джон перезвонил, и был встречен щебечущим голосом секретаря глав.врача Старкросса, которая с радостью извещала его о том, что его бумаги на отпуск уже подписаны, и что неплохо было бы зайти и забрать их, чтобы, как выразилась секретарь "они не канули в Лету". Сегундус мудро рассудил, что если к обеду его похмелье ослабеет хоть на йоту, он все-таки сходит за бумагами - слишком тяжким трудом они ему дались и слишком были важны. Едва Джон успел распрощаться с секретарем и положить трубку, телефон зазвонил еще раз. В трубке не представились, а заговорили сразу по делу. - Доктор Сегундус? Я звоню поинтересоваться здоровьем Вашего пациента, Чилдермасса. Сегундус пару мгновений рассеянно молчал и морщил лоб. Он уже понял, что ему звонил детектив Скотланд Ярда, которому он вроде бы обещал кое-что незаконное. Вспомнить же имя это детектива или подробнее предмет их соглашения не получалось. - Доктор Сегундус? - уточнили на том конце провода. - А, это вы... - пробормотал Джон, так и не придумав, что еще говорить. - Это детектив Дролайт из 96-ого, - наконец, представился его собеседник. - Вы можете сейчас говорить? Джон бы с радостью сказал, что нет, не может. Ни сейчас, ни в ближайшие пару часов, пока его мысли не придут в порядок и не перестанут плясать канкан в его голове. Но это было бы крайне невежливо. Тем более Джон ощущал, что это разговор может быть достаточно важным. - Добрый день, детектив, - уже более уверенно ответил Сегундус. - Да, я не занят. Что вы хотели узнать о мистере Чилдермассе? - Хотел узнать, как успехи с его выздоровлением. Джон вспомнил свой последний разговор с этим самым Чилдермассом и его, Джона, позорное бегство, и честно ответил. - Не слишком обнадеживающе. Пациент по прежнему разделяет определенные навязчивые идеи и говорит, что плохо помнит показания, которые давал. Его собеседник тяжело вздохнул. - Очень жаль, - сказал он. - Очень. Хоть на его прежние показания мы и не слишком рассчитывали, но... Тут такое дело, - резко сменил тему детектив и его голос стал тише и глуше, будто он шептал в трубку. - Мы нашли оружие, из которого в него стреляли. - О, я думаю, это очень... - собирался было поздравить детектива с продвижением в расследовании Сегундус, как тот его перебил. - Но наши эксперты пока возятся с отпечатками - они слишком старые и слишком затертые для тех, что остаются на оружии, из которого стреляли всего месяц назад. Из-за этого все может очень затянутся, - все тем же громким шепотом пожаловался он. - И я хотел привести этого Чилдермасса к нам в участок, - добавил детектив, и заговорил быстрее, будто оправдываясь. - Ну, знаете, чтоб он осмотрел нашу находку. Может, он что вспомнит, знаете, как это бывает. Шоковая терапия, - он чуть натянуто рассмеялся. - Но, конечно, все это только с вашего позволения, - вдруг спохватился и добавил Дролайт. Джон обдумывал эту затею пару мгновений и пришел к выводу, что она очень нетерапевтичная. Потом он решил, что затея может все-таки помочь если не излечению больного, то хотя бы расследованию обстоятельств его ранения. Потому что, как рассудил Джон, Чилдермасс определенно не тянет на легковозбудимого пациента, и от вида оружия точно не впадет в кататонию или припадок. Сегундус вообще слабо представлял, что вещи такого рода могут случиться с Чилдермассом, даже если это оружие нацелить в него и пригрозить спустить курок. Тут Сегундус словил себя на мысли, что представлять, как он целится в своего пациента и требует, чтобы тот перестал рассказывать ему все то, что сводит его, Джона, с ума, тоже очень нетерапевтично. Но к реальности его вернул голос Дролайта из трубки. - Так что вы думаете, доктор Сегундус? - спросил тот. - Понимаете ли, - начал Джон издалека. - Я мог бы рассмотреть вашу идею, как достаточно нетривиальный метод терапии, вполне имеющий шанс на существование. И, может быть, даже имеющий некоторый положительный эффект. Но, боюсь, сейчас решения касательно терапии мистера Чилдермасса принимаю не я. Судя по всему, из сказанного Сегундусом детектив понял только последнее предложение. - Как это не вы? - недоверчиво переспросил Дролайт. - Вы же глав.врач, и это ваш пациент. - Дело в том, что я на больничном, - со вздохом пояснил Сегундус. - И некоторое время не смогу выйти на работу. Если быть точным, до конца первой декады ноября. Вопреки ожиданиям Джона, детектив не стал рассыпаться сочувственной речью относительно его здоровья. - Значит, вы не у дел, - разочарованно сказал тот, затем помолчал несколько мгновений, и нерешительно сказал. - А если я попрошу Вас обсудить с коллегами мое предложение? Я думаю, к вашему мнению прислушаются, и мы сможем на пару часов забрать нужного пациента. Если, Вас, конечно, не затруднит, - все так же поспешно добавил он вежливости в свои слова. - Если нет, я сам свяжусь с Вашим заместителем, хоть это и может обернутся некоторой волокитой... Услышав фразу о том, что Дролайт может сам связаться с его коллегами, Сегундус похолодел. - Нет, - категорично ответил он. - Меня ни в коем случае не затруднит, - и сам уже представил, в каких выражениях ему придется объяснять Ханифуту, как Джон Чилдермасс, без оформленных в нужном виде документов, попал в отделение стационара Старкросса. Он также очень живо представил себе осуждающие взгляды Ханифута, направленные на него. И хищную ухмылку Чилдермасса, который, хоть ничего об этом и не знал, но определенно бы наслаждался сложившимся положением дел. На этот раз детектив рассыпался в благодарностях, попросил перезвонить ему и сообщить о результатах "беседы с коллегами" и, пообещав, что еще свяжется с Джоном, повесил трубку. Сегундус тяжко вздохнул в очередной раз за утро. День обещал стать тяжелым. Через пару часов Сегундус оклемался от похмелья ровно настолько, чтобы звук автомобильных гудков и гомон с улицы не казались ему трубами Апокалипсиса, и любой яркий свет, включая редкие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь пасмурное Лондонское небо не казались ему ослепляющими. Более существенных улучшений в его состоянии не произошло, и Джон решил, что пора собрать волю в кулак и отправиться все-таки в Старкросс. - Одно дело, - подумал он, - если я все-таки окажусь сумасшедшим, и не смогу больше работать в Старкроссе. Но совсем другое, если меня уволят оттуда еще раньше за нарушения в оформлении пациента. И Сегундус намеревался избежать столь неблагополучного исхода любыми методами. Прогулка до лечебницы показалась Джону чем-то сродни восхождению на Голгофу: путь был мучителен, и впереди ждало действо еще более мучительное. Обзавевшись стаканчиком с кофе в фойе - зайти в кафе напротив лечебницы Джон не рискнул, потому что там могла играть музыка и витать запах еды, который ныне очень плохо действовал на него - Сегундус побрел в свое отделение. На пороге кабинета Ханифута он тяжело вздохнул, провел ладонью по волосам и собрался с мыслями. Тут дверь перед ним распахнулась, и Джон встретился лицом к лицу с самим владельцем кабинета. - Джон? - удивленно поднял брови доктор Ханифут. - Доброе утро, - попытался улыбнуться он в ответ. - На тебе лица нет, - озадаченно проговорил Ханифут, пропуская его в кабинет и жестом приглашая сесть. - Что-нибудь случилось? - Можно и так сказать, - вздохнул Джон, обессиленно опускаясь в кресло и почувствовав, как начинают от смущения пунцоветь щеки. - Случился виски, - признался он, закрывая лицо руками. Ханифут пару мгновений молчал, глядя на эту сцену, а затем мягко рассмеялся. - И что ты праздновал, позволь узнать? - спросил он, все еще посмеиваясь. - Не помню, - пробормотал Джон. - Вроде бы ничего. - Нехорошо, мальчик мой, - назидательным тоном сказал Ханифут. - Пьянствуют либо от счастья либо от горя. Надеюсь, что достаточного горя у тебя нет. Джон отрицательно помотал головой и очень быстро понял, что это было плохой идеей: гонг, который бил в его голове, сменил амплитуду, и теперь звучал заметно громче. Ханифут вложил ему в руку стакан воды, а в другую - таблетку аспирина. Джон выпил таблетку и опрокинул в себя почти всю воду, счастливый оттого, что Ханифут больше не задает вопросов. Когда звуки гонга приутихли, Сегундус поднял глаза на своего друга и горестно проговорил. - Я бы был рад сказать, что пришел к вам за аспирином, но, увы, это не так. - Так в чем дело? - уточнил Ханифут. - Я... - начал было Джон, но замялся. - В общем, послушайте, - попытался он еще раз. - Я сделал кое-что не очень правильное. Я вполне пойму, если вы рассердитесь на меня, но для начала дайте мне возможность это исправить. Ханифут озадаченно посмотрел на Сегундуса, поправил очки, сползающие к кончику носа, и ответил. - Я верю, что у тебя были на то свои причины, Джон. Рассказывай, и мы посмотрим, что можно сделать. И Сегундус рассказал. Как детектив Дролайт пришел к нему с просьбой, как Джон без особых колебаний согласился, поддавшись на его уговоры, и как внес заявление Чилдермасса на госпитализацию в базу, минуя приемное отделение, и как не провел освидетельствование до сих пор. Также он добавил, что Дролайт очень хочет увезти их "нелегального" пациента в участок, чтобы тот поптыался вспомнить подробности того, как и кто в него стрелял. И что сам Джон совершенно не знает, что со всем этим делать. Ханифут во время рассказа несколько раз перебивал Джона, уточнял подробности, спрашивал о состоянии Чилдермасса и его успехах в лечении, и попеременно то кивал сочувствующе, то хмурился. Когда Сегундус, наконец, завершил свой рассказ, Ханифут задумчиво протирал свои очки и молчал. - Я думаю, Джон, этот детектив виноват в заметно большей степени, чем ты. Служитель закона, который уже второй раз пытается его нарушить! - он воздел руки к небу. - Подумать только! - И чужими руками! - добавил Ханифут осуждающе. Сегундус молчал, не зная, что на это сказать. Сам он виноватым ощущал себя в полной степени, и был более чем готов к гневной отповеди, если бы только доктор Ханифут был на нее способен. - Что касается того, как это исправить... - перешел на рабочий лад Ханифут, нацепив очки и приняв вид крайне сосредоточенный. - Из всего необходимого у нас есть направление на госпитализацию и его согласие. А недостает бумаг из приемного отделения и бланков с его первичного осмотра, - вполголоса проговаривал Ханифут. - В тот день дежурил доктор Харт, и я боюсь, что помочь он мне не согласится, - вздохнул Джон, который уже просчитывал такой вариант. - Доктор Харт? - переспросил Ханифут, выглядящий этим известием очень воодушевленный. Джон согласно кивнул, и его коллега, заметно приободрившись, заговорил. - Это очень хорошая новость, Джон. Доктор Харт еще более рассеян, чем я. Помнится, в прошлом месяце, трое из моих пациентов поступили в отделение даже без истории болезни, потому что он просто забыл их оформить. Невероятно, что он не забывает быть таким мрачным брюзгой, - добавил Ханифут иронично. - Так что я просто спущусь сейчас к нему и стану возмущаться, как это обычно и бывает, тем, что он забыл оформить этого Чилдермасса, - продолжил доктор Ханифут, которого до этого Сегундус и не мог подозревать в такой изобретательности и коварстве. - Думаю, еще одна запись о халатности его очень устрашит, и потому доктор Харт безо всяких возражений выдаст нам все необходимое и проставит нужные даты. Сегундус ошарашенно молчал, а Ханифут смотрел на него вопросительно. Затем Ханифут рассмеялся, видя замешательство своего друга. - Я подозреваю, что сейчас ты очень удивлен тем решением, что я тебе предложил? - спросил он с усмешкой. Джон нашел в себе силы только кивнуть. - Прежде всего, я работаю здесь больше двадцати лет, Джон, - начал разъяснять Ханифут по прежнему мягко улыбаясь. - И за эти годы я много раз делал так, чтобы документы выглядели благоприятно. И никогда - в ущерб пациентам. Я догадываюсь, что подвигло тебя согласиться на авантюру этого детектива: оформи ты все бумаги, как им следует быть, и мистер Чилдермасс, как бы он ни был болен или близок к выздоровлению, получил бы нелицеприятную запись в мед.карту. Нелицеприятную, и способную сослужить ему плохую службу в дальнейшей жизни. Джон снова смог только кивнуть. Ханифут был проницателен и знал Джона достаточно давно, чтобы разбираться в его мотивах. Правда, о том, что Сегундусом двигало еще и его неизбывное любопытство, тот не сказал. То ли не считал, что Джон пошел на поводу именно у этого чувства, то ли решил пощадить и так ощущавшего себя крайне виноватым Джона. - Спасибо, - пробормотал Сегундус. - Я так вам обязан, - еще тише от собственного смущения добавил он. - Что ты, Джон, - оборвал его Ханифут. - На то и существуют старые друзья вроде меня. - Тем более, я навещал сегодня мистера Чилдермасса, - добавил он. - И, мне сдается, он вполне идет на поправку. Сказал, что целиком определился с тем, что реально, а что нет, и, по моим наблюдениям, так и есть. - Все не так просто, - хотел было возразить Сегундус, но вовремя остановился. Он не мог в быть в полной мере уверен, что то, что говорил ему Чилдермасс еще вчера, не было его собственным бредом. Он даже не мог быть уверен, что все его беседы с этим человеком были не плодом его, Джона, больного сознания. И с этой точки зрения следовало всецело положиться на мнение Ханифута, который, определенно, был более квалифицирован, и определенно не сходил с ума, как Сегундус. Поэтому Джон вполне уверенно ответил, что очень рад за мистера Чилдермасса. После этого последовало немного суеты, пока Ханифут ходил в к доктору Харту за нужными документами, и еще немного, когда они приводили историю болезни Чилдермасса в надлежащий вид, и еще немного, когда старшая сестра Гроувз возмущалась тому, как ей надоело тасовать по полкам каталоги пациентов, которые всякие забывчивые врачи все время редактируют и дописывают, будто им больше нечем заняться. Когда все эти вопросы были улажены, Джон снова сидел в кресле в кабинете доктора Ханифута в компании владельца этого кабинета и пил свежезаваренный чай. - Так, говоришь, детективы нашли оружие из которого стреляли с мистера Чилдермасса? - спросил Джона Ханифут. - Именно, - кивнул тот. - Детектив Дролайт сказал еще, что у них какая-то проблема с отпечатками, поэтому делу эта находка, по видимому, помогла мало. Ханифут сцепил руки в замок и принял вид крайне задумчивый. - С одной стороны, - наконец, изрек он, - это может плохо повлиять на выздоровление мистера Чилдермасса - пытаться воскресить в памяти столь травмирующие воспоминания. С другой стороны, это может и пойти на пользу, если он сможет вспомнить. Думаю, эта травма - ключевая точка в его навязчивых идеях, - поделился наблюдениями доктор Ханифут. Джон не был целиком с ним согласен, но уже решил для себя, что коль его, доктора Сегундуса, мнению верить было нельзя, потому что мнение это вполне могло оказаться бредом или галлюцинацией, то выводам доктора Ханифута доверять стоит. - Так вы все-таки хотите позволить детективу забрать его в участок? - спросил вместо этого Сегундус. - Я размышляю над терапевтической стороной, Джон, - ответил Ханифут. - И я ничего не буду "позволять" этому злокозненному Дролайту, - возмущенно добавил он. - Прежде всего, без согласия самого мистера Чилдермасса. Никто в нашей стране не будет свидетельствовать против своей воли, и, тем более, наши с тобой пациенты. Джон улыбнулся в ответ на такую бравую тираду доктора Ханифута - тот был готов отстаивать всех и каждого, кто, по его мнению, в таковой защите нуждался. Не раз сам Джон бывал его подзащитным, и был крайне ему благодарен за заботу. Так они еще немного проговорили как старые друзья и коллеги. После некоторых совместных рассуждений Ханифут согласился поговорить с мистером Чилдермассом насчет его согласия содействовать расследованию. Затем он поделился с Джоном идеей о том, чтобы попросить миссис Поул рассказать сказку об углежоге, которую Джон так старательно записал, еще раз, на случай, если в ней действительно кроется что-то о фобиях или причинах навязчивых идей больной. Сегундус идею вполне одобрил, решив, что это поможет и ему - так хотя бы можно будет узнать, не бред ли этого самого Джона. Затем Ханифут напомнил Сегундусу, что на дворе уже пятница, и что ужин в пятницу, о котором они условились намного раньше, никто не отменял, и что миссис Ханифут ждет его и передает ему привет. - И постарается не кормить тебя жирным, когда ты придешь, - добавил Ханифут, смилостивившись над все еще похмельным состоянием Джона. Вскоре Джон засобирался домой, напрочь забыв о том, что бумаги с дозволением на его отпуск все так же ждут его у секретаря. Вместо этого ему предстояло привести себя в вид достаточно приличествующий тому, чтобы появиться на пороге Ханифутов к семи вечера. Тем временем, в девяноста шестом участке полиции, он же участок Хорнси, он же место несения службы детектива Дролайта, происходили странные события. Вышеозначенный детектив поднялся на второй этаж, где в его кабинете ждали его дрянной кофе и отчеты баллистиков, но встретил там только своего напарника - детектива Ласселза. Тот пил его кофе и читал его отчеты. - Эксперты прислали вот это, - он почти не глядя протянул Кристоферу Дролайту несколько листов. Дролайт пробежал глазами отчеты. - То есть ничего. Они прислали пару бумажек, чтобы подтвердить, что не нашли ничего, - обреченно вздохнул Дролайт - сил на то, чтобы злиться, не было. - Что там с твоим доктором? - спросил Ласселз. - Тоже ничего. Я ему перезванивал в обед, но вразумительного ответа не получил. Нетерапевтично, сблаговолил заявить наш доктор, и только с согласия пациента, - добавил детектив Дролайт раздраженно. - Не нравится мне этот пациент, - проговорил вполголоса Ласселз, но после добавил. - Собирайся, кстати, поедем к экспертам. Заберем у них этот раритет . Дролайт понуро вздохнул, но, тем не менее, надел пальто и стряхнул с него невидимые глазу пылинки. Затем бросил взгляд в зеркало и педантично поправил воротник. - Я думаю, - повернулся он к Ласселзу, - что этот раритет тоже непрост. Что его из какого-нибудь музея умыкнули, или из частной коллекции. И что дней черз пару о пропаже заявят. Ласселз подхватил свою куртку со спинки стула и усмехнулся, первым выходя из кабинета. - Зря ты думаешь, - ответил он на ходу. - У тебя плохо получается. - Почему это? - возмущенно спросил Дролайт, едва поспевая за широким шагом своего напарника. - Потому что стреляли месяц назад, - не оборачиваясь и стремительно лавируя по коридорам, ответил Ласселз. - Если бы его, как ты говоришь, "умыкнули", то это случилось бы тогда же. А раз за этот месяц о пропаже не заявили, значит и ждать нечего. Но вот отследить, у кого в коллекции мог быть пистолет, сделанный между 1805 и 1817, стоит. Потому что, скорее всего, стрелял как раз владелец оружия. - Сынок одного из этих толстосумов? - скептично переспросил Дролайт. - Скорее уж дочь, - никак не среагировал на сомнения в голосе напарника Ласселз. Они уже спустились к парковке, когда он все-таки снизошел до объяснений, видя недоумевающее выражение Дролайта. - Умники из лаборатории сказали, что отпечатки, вероятнее всего, принадлежали женщине. Однако вскоре всем сомнениям предстояло развеяться. Спустя чуть больше часа и побывав за это время в Шордиче, где, по какой-то нелепой случайности, затерялся их экспертный отдел, детективы привезли не дававшую им покоя улику обратно в участок. Ласселз отправился вниз за очередной партией кофе, а Дролайт все вертел в руках пакет с массивным пистолетом. Следовало сдать его обратно в хранилище, но детектива не отпускала мысль, что он что-то упустил. Говоря откровенно, если бы не абсолютная обыденность жертвы, Дролайт бы решил, что есть что-то ритуальное в этом случае. Кому еще, кроме сектантов может прийти в голову стрелять из раритета? Однако ничто не указывало на связь каких-нибудь оккультистов или прочих малоприятных личностей к покушению, и оставалось думать, что суть не в жертве и не в орудии несостоявшегося убийства, а в стрелявшем. Однако же, гонимый неким внутренним порывом, Дролайт натянул перчатки, достал пистолет из пакета с биркой, взвесил в руке. Потянул за ударник - пружины затворного механизма неохотно взвели курок. Спусковой крючок был гладким, словно отшлифованный чьими-то пальцами. Огниво мутно поблескивало, и Дролайт опустил его, удивляясь себе самому - откуда ему было знать, как все эти чертовы части называются и как действуют? Но он точно знал: и что внутри спускового механизма находится рычаг с обратной тягой, и что от пороховой полки, скрытой под сейчас огнивом, идет паз в хвост казенного болта... Кристофер Дролайт был себялюбив, а потому разумно посчитал, что все эти знания он почерпнул не иначе как из книг. В конце-концов, он был детективом, и знать, как работает оружие было в его обязанностях, рассудил он. И надавил на спусковой крючок. Кремень чиркнул по огниву и громко ударил по пороховой полке. В тот же миг, когда искра, высеченная кремнем злополучного пистолета, вспыхнула и угасла, не найдя ни грамма пороха там, где ему полагалось быть, Кристофер Дролайт почувствовал резкую боль в висках, а перед глазами его завертелся вихрь образов, приведших его в крайнее замешательство. Он увидел грязную комнатушку над магазином обувщика на Райдер-стрит, увидел пышные и изысканные приемы, где дамы сверкали драгоценностями и пышными платьями странного покроя, а мужчины ходили в бриджах и сюртуках, затем какого-то невзрачного невысокого мужчину, с которым он - Дролайт с трудом распознал самого себя в том человеке, который говорил, столь витиеватой была его речь - вел великосветскую беседу и приглашал представиться гостям... Образы мелькали, словно калейдоскоп: невзрачный человек оказался магом, Генри Ласселз оказался добрым приятелем Дролайта и заправским франтом - и вот это точно не капли не смутило детектива, а мертвая девушка по имени Эмили Поул - в девичестве Винтертаун - оказалась живой и сошла с ума. Видения все роились и становились то ярче, то темней: появился некий Стрендж, который улыбался чаще, чем казалось вежливым, и тоже был магом, появился серьезный и рассудительный сэр Уолтер Поул, сначала радостный воскрешению жены, а после убитый горем от ее безумия. Затем были лошади из песка и аукцион, где за целое состояние с молотка ушли какие-то потрепанные книжонки по магии, а затем Ласселз сел писать свою книгу, что тоже было очень в его духе. А затем - эта картинка возникла в его сознании предельно четко - был мистер Чилдермасс, такой же угрюмый, с той же трехдневной щетиной и спутанными смоляными волосами, но только мертвый. Он лежал на брусчатке перед домом на Ганновер стрит, и вокруг него было целое озеро крови. В паре метров от него надрывно кричала и сыпала проклятиями какая-то девушка, из рук которой слуги пытались вырвать пистолет - точно такой же, осознал детектив. Дролайт услышал, как за его спиной Ласселз сказал с усмешкой "Что ж, безумная леди Поул сослужила мне добрую службу - убила этого несносного бродягу". Фраза эта эхом зазвучала у Дролайта в сознании, но образы снова завертелись, и он против воли увидел крайне неприятный вещи: Уолтера Поула, отправившего собственную жену в Бедлам, мага по имени Норрелл, оказавшегося в немилости министров, во многом благодаря тому же Уолтеру Поулу, впавшего в неистовство и непримиримый гнев Ласселза, все не оставлявшего свою авантюру с магией, и самого себя, медленно, но упорно погрязающего в долгах. Последнее, что Дролайт видел - грязную камеру в тюрьме Клинк, которая выглядела гораздо более мрачной, чем экспозиции в одноименном музее. Дролайт не сразу осознал, что видения ушли, и что он по прежнему сжимает в руке злополучный пистолет. - Такой же, как и там, - пробормотал он рассеянно. - Нет, тот же, - решил он еще через миг. Странная уверенность, что обуревала его, пока он возился с этим пистолетом, вернулась. Кристофер Дролайт был себялюбив, и тот факт, что только что его посетила целая череда видений, хоть и слегка тревожил его, но не сокрушил его разум. - Я вполне мог сойти с ума, - решил Дролайт. - Но это сомнительно. Насколько я знаю, резко и внезапно с людьми такого не случается. А значит, это что-то другое, и оно не зря пришло ко мне. Уж я-то знаю, как воспользоваться теми знаниями, что имею сейчас. Разум его все еще был подернут легкой дымкой пережитого им путешествия в прошлую жизнь, завершившуюся так бесславно, но одно Кристофер Дролайт знал точно - ему нужно разыскать некую Эмили Поул, в девичестве Винтертаун. Дролайт поспешно спрятал принесший ему озарение раритетный пистолет обратно в пакет с биркой и отодвинул подальше. Стянул перчатки, поправил полы видавшего виды пиджака и стал записывать на листок все то, что помнил из своих видений. Как оказалось, образы эти прочно обосновались в его сознании, и с каждой новой минутой он мог добавить все больше деталей и подробностей в истории всех тех, кого видел и встречал. Он будто обрел воспоминания обо всех этих чудных событиях, и мог обращаться к ним безо всякого труда - память его хранила тончайшие нюансы, и некоторые фразы участников происходящего он мог повторить дословно. Обрадованный этим открытием, Дролайт не заметил, как в кабинет вошел Ласселз, и поднял голову только когда ощутил запах кофе. Ласселз действительно был привередлив и ходил до кофейни на углу, чтобы взять стаканчик ароматного капучино себе и - когда был особо благодушен - своему несчастному напарнику. В этот раз Ласселз явно был в добром настрое и, поставив стакан с дымящимся напитком на край стола Дролайта, спросил. - Что пишешь? - Да так, пришло в голову то, что ты говорил про коллекционеров, - отозвался Дролайт. - Записываю имена. Генри Ласселз привык, чтобы его советам следовали, а потому ничуть не удивился. - И как успехи? - Мне нужна Эмили Поул, - ответил Дролайт, ничуть не поколебавшись, что было не совсем для него типично. - В девичестве Винтертаун, - уточнил он, и после небольшой паузы добавил. - Или ее муж - Уолтер Поул. Ласселз поднял бровь в недоумении. Затем пару мгновений помолчал и, наконец, сказал. - Очень хорошо, - признал он, хоть обычно и не слишком охотно соглашался с чей либо правотой. - Поул достаточно известен не только своей политической карьерой, но и своим обширным наследством, включающим старинные побрякушки, - продолжил он. - Тем не менее, копать под него я не стану - себе дороже. Дролайт собирался было возразить что-то, но Ласселз еще не закончил. - Но вот его жену я найду тебе к вечеру, - добавил он и усмехнулся. И всякий, кто хоть сколько нибудь знал Генри Ласселза мог бы с полной уверенностью сказать, что усмешка эта не предвещала ничего хорошего. Сегундус стоял у витрины кондитерской напротив и выбирал пирожные. Миссис Ханифут с большой любовью отзывалась о выпечке из этого небольшого магазинчика, и Джон всегда старался привезти ей немного. Он почти уже остановил свой выбор, когда зазвонил его телефон. - Джон, дорогой, как я рада тебя слышать, - слегка простуженным голосом заговорила миссис Плезанс, и Джон против воли улыбнулся - он всегда счастлив был слышать эту женщину, невероятно жизнерадостную и доброжелательную. - Я тоже рад, - ответил Джон. - Полагаю, что могу поздравить вас с возвращением? - Не совсем, - тяжко вздохнула миссис Плезанс. - Я в Париже, - ответила она. - И благодаря этой ужасной простуде говорю, как парижанка, и они принимают меня за свою, - пожаловалась она. Сегундус искренне посочувствовал пожилой леди и посоветовал раздобыть пару таблеток Нурофена или чего-нибудь аналогичного противопростудного. Миссис Плезанс поблагодарила его за совет, но после удрученно сказала. - Боюсь, Джон, я звоню тебе не только за советом или чтобы пожаловаться на парижан. Я вынуждена завершить свои странствия и вернуться домой как можно скорее, - миссис Плезанс вздохнула, но дальнейшие слова заглушил ее кашель. - Ты бы очень меня обязал, если бы смог встретить меня на Сент-Панкрас... - проговорила она, придя в себя. Джон тотчас же заверил миссис Плезанс, что непременно встретит ее и очень настоятельно начал советовать сиропы от кашля. - О, дорогой Джон, - осторожно, чтобы не закашляться снова, рассмеялась миссис Плезанс в ответ, - ты ничуть не меняешься. Я уже в этом их Гар-дю-Нор, и мой поезд через десять минут, так что время пить сироп я уже пропустила. - Простите, - сказал Сегундус смущенно, мысленно согласившись с тем, что да, он не меняется - как был неуклюжим растяпой, так и остался, - я забыл спросить, когда вас встретить. Миссис Плезанс назвала Джону точное время прибытия и номер платформы, где он сможет встретить ее, и он с неопровержимой уверенностью подсчитал, что на ужин к доктору Ханифуту он не попадет. Пирожные остались в витрине, и Сегундус с чувством крайней вины по отношению к пирожным и к доктору Ханифуту, стал звонить последнему. Доктор Ханифут принял его сбивчивые извинения без всяких возражений - ему довелось свести знакомство с добрейшей миссис Плезанс, и сейчас он искренне за нее переживал. - Конечно, Джон, - сказал он взволнованно. - Езжай и встреть бедняжку. Яблочный пирог моей Мэри подождет. - И передайте мои извинения миссис Ханифут, - тут же нашелся Сегундус, чувствуя себя еще более виноватым. - Конечно, она будет... - тут доктор Ханифут прервался, и Джон слышал, как кто-то его окликнул - вероятно, кто-то из медсестер, потому что, судя по времени, Ханифут еще был в отделении. - Она будет немного ворчать, - вернулся к разговору тот. - Но быстро тебя простит, и мы устроим торжественное примирение, когда выдастся свободный вечер. Джон заверил своего доброго друга, что непременно свободный вечер образуется, и что он будет рад загладить свою вину. Доктора Ханифута еще раз позвали, и на фоне зазвучал недовольный мужской голос, показавшийся Сегундусу знакомым. - О, Джон, - вдруг торопливо заговорил Ханифут, - тут вдруг образовалась какая-то совершенно нелепая суматоха... - Да, конечно, возвращайтесь к делам, - поспешил заверить его Сегундус. - И еще раз простите за беспокойство. Голос на фоне стал громче и звучал очень схоже с голосом детектива Дролайта, с которым Джон имел несчастье говорить утром. Ханифут же тем временем передал пожелания скорейшего выздоровления миссис Плезанс и попрощался с Сегундусом. А тот, уже завершив звонок, еще несколько минут просил высшие силы о том, чтобы человеком, устроившим "совершенно нелепую суматоху" в отделении не был детектив Дролайт. Интуиция Сегундуса - которой он верил нечасто, но в свете последних обстоятельств полагал, что раз верить самому себе становится все сложнее, то внутренний голос, по крайней мере, сойти с ума не может, и потому прислушаться к нему не помешает - так вот, эта самая интуиция говорила, что от детектива Дролайта не стоит ждать ничего хорошего. В семь тридцать вечера Сегундус встретил миссис Плезанс и препроводил ее домой, выслушав по пути несколько историй из ее путешествий. Там же, на Стар-Кросс роуд - верно, Сегундуса это наименование почти преследовало, но места, носящие это имя, ему приходились вполне по душе - в знакомом ему до боли доме, он заварил ей большую кружку чаю, порылся в аптечке с молчаливого согласия хозяйки дома, и составил ей подробный перечень нужных лекарств с разъяснением того, как, что, когда и в каком количестве следует принимать. Затем он пообещал навещать миссис Плезанс и оставил ее отдыхать. Путь домой занял у него меньше времени, чем он предполагал, и в половине десятого Джон уже был там - на углу Грин Лейн и Кимберли Гарденс. Он взглянул на витрину уже закрытой кондитерской и мимоходом пожалел о том, что все-таки не купил пирожных - к концу дня аппетит вернулся, и ему почему-то неистово хотелось сладкого. Сегундус вздохнул и начал подниматься к себе.