Мистер Сегундус и непредсказуемая Английская магия

Джон пытался испечь оладьи на завтрак. Стоит сказать, что застать его за таким занятием можно было нечасто: у него достаточно редко было свободное время, чтобы тратить его на готовку. Сегундус охотнее тратил его на изучение новых публикаций по интересовавшим его проблемам психиатрии, чем на что либо другое. Да и снова же: кондитерская прямо напротив манила его слишком сильно, чтобы оставаться у плиты после третьей испорченной партии чего-то прогоревшего до хруста, что в оригинале должно было быть съедобным. Однако этим утром Джон был полон решимости освоить кулинарную стезю. На самом деле, проснувшись непозволительно рано и в непозволительно бодром расположении духа для человека, находящегося на грани безумия, он просто не нашел, чем еще себя можно занять до часов десяти, когда можно будет, наконец, позвонить Грэмму. Тот занимался как частной практикой, так и консультировал по лицензии, выданной НМС - проводил обязательные осмотры персонала государственных психиатрических клиник и лечебниц. Джон был в его офисе на Эбби-Роуд несколько раз и доктор Грэмм ему понравился: своей ненавязчивой манерой разговора, внимательным и цепким взглядом, под которым, однако, Джона не обуревало ощущение дискомфорта, и достаточно мрачным чувством юмора, которое можно было считать профессиональной привычкой. По здравому рассуждению, Джон решил, что такой человек как Грэмм едва ли станет жалеть его и скрывать его неутешительный диагноз, если он окажется таковым. А потому, как только стрелка часов подобралась к десяти, Сегундус предусмотрительно снял со сковороды партию оладий, на этот раз не слишком сильно пострадавших от его рук, и набрал номер офиса доктора Грэмма. На том конце провода его поприветствовала секретарь. - Могу я записаться на прием? - поинтересовался Джон и уточнил. - Как частный клиент. Это не направление от НМС. - Я могу записать вас на 12 ноября, - ответила секретарь. - В час сорок. Вам подойдет эта дата и время? - Но... - Джон слегка растерялся. - Это же через две с половиной недели. Нет ничего поближе? - с надеждой в голосе спросил он. - Я очень сожалею, - ответила девушка, которой, вероятно, приходилось слышать этот вопрос чаще многих других. - Доктор Грэмм в отъезде, - пояснила она, сжалившись над Сегундусом. - Он на важной конференции в Штатах, и приедет в десятых числах. Если Вам необходима срочная консультация, я могла бы порекомендовать несколько коллег доктора Грэмма... - Нет-нет, - перебил ее Джон, а затем замолчал на несколько мгновений, рассуждая, насколько может ухудшиться его состояние за более чем две недели. По его расчетам выходило, что не на много; быстро прогрессирующего заболевания, сопряженного со зрительными и слуховыми галлюцинациями он придумать не смог. Джон вынырнул из своих размышлений, когда секретарь несколько раз его о чем-то спросила. - ...ставить на очередь? - донесся до него отрывок фразы. - Да, будьте добры, - ответил Джон, спохватившись. - Двенадцатое ноября, верно? Девушка еще раз уточнила ему дату и время, и Сегундус, поблагодарив ее, повесил трубку. Картина выходила не слишком радужной, и Джон, подобрав с тарелки наиболее прилично выглядящий блинчик, побрел собираться в Старкросс: предстояло поговорить с начальством не только по поводу больничного, но и вероятного отпуска. Джон верил, что ему, отработавшему без единого отгула больше года, с горем пополам дадут пару недель внепланового. Погода начинала портиться, и за время пешей прогулки до лечебницы Джон продрог до костей в своем легком плаще. Он купил себе стаканчик горячего чая в крохотном кафе на краю парка Честнатс, прямо напротив главного корпуса Старкросса и поблагодарил богов за то, что меркантильные хозяева кафе никуда не переместили свое крохотное и обшарпанное заведение. Грея руки о теплые бока стаканчика, Джон прошел на территорию Старкросса, неспешно прогулялся до своего отделения, благополучно не встретив никого из персонала или пациентов, и поднялся на привычный ему третий этаж, где располагался стационар. Почти сразу он свернул к кабинету Ханифута, надеясь, что его деятельный друг еще не успел уйти к пациентам. Доктор Ханифут оказался у себя и был несказанно удивлен визиту Джона. - Больничный предполагает, Джон, что ты сидишь дома и читаешь книгу в свое удовольствие, - с притворным возмущением сказал он, хотя глаза его смеялись. - Я, честно говоря, так и собирался сделать, - слегка виновато улыбнулся Сегундус. - Так что в моих планах следующим пунктом значится библиотека. - Это звучит как хорошая идея, - согласно кивнул Ханифут и жестом предложил Джону сесть. - Но я все еще не верю, что ты зашел в отделение просто так. Неужели успел соскучиться по работе? - Нет, - покачал головой Джон, устраиваясь в глубоком кресле напротив соего давнего друга. - Я решил, что... - он вздохнул, нахмурился, а после устало прикрыл глаза. Лгать Ханифуту очень не хотелось, и Джон решил, что проще и менее постыдно будет сделать иначе: рассказать картину в общих чертах. - В общем, я подумал, что мое это "переутомление" может быть не просто так, - начал Сегундус и добавил смущенно. - Я знаю, возможно, это прозвучит очень ипохондрично... - Нет-нет, Джон, забота о своем здоровье всегда звучит разумно, - заверил его Ханифут. Он выглядел обеспокоенным, но был готов выслушать Джона. - И я собирался взять неделю-другую внепланового отпуска, - продолжил Сегундус. - Чтобы... Чтобы без спешки и обстоятельно обследоваться. Не знаю, хотя бы на сердечно-сосудистую. Ханифут в ответ только кивнул, соглашаясь с его решением. После добавил. - Я мог бы помочь тебе с несколькими направлениями. Из кардиологии, или... что тебе еще будет необходимо. Джон залился краской до самых кончиков ушей. Он чувствовал себя ужасно виноватым по многим причинам - потому что соврал своему другу, потому что, даже солгав ему, пришел просить его об одолжении, и потому, что несмотря на все это, Ханифут был готов помочь ему даже в том, о чем Джон не стал бы и просить. Сегундус замотал головой, пытаясь согнать с себя краску стыда. - Н-не стоит, что вы, - пробормотал он. - Я пришел вовсе не за этим, - голос его был приглушенным и неуверенным. Ханифут посмотрел на смущенного до крайности доктора Сегундуса с отеческой заботой. - Я рад буду тебе помочь в чем только смогу, - заверил он его. - Я не уверен, что мне позволят взять неделю отпуска, - наконец, обрел способность к связной речи Джон, и стал сбивчиво объяснять. - Но, прежде чем я пойду писать заявление, мне важно знать, смогли бы Вы... если это Вас не затруднит, и я ни в коем случае не настаиваю... взять на себя управление отделением? - О, Джон, - пробормотал Ханифут. - Ты же знаешь, как я бываю рассеян, - он развел руками, будто говоря "это же очевидно, что иногда я забываю, где мои очки, в то время, как они у меня на носу". Сегунду, не готовый капитулировать перед этим аргументом, горячо возразил. - Доктор Ханифут, - сказал он твердо. - Я уверен в том, о чем прошу. Никто не справится лучше Вас. Вы знаете персонал, знаете большую часть пациентов, их истории болезни, и Вы умеете разрешать конфликты во много раз лучше прочих, и подавно лучше меня, - на этом его запал иссяк, и интонации его снова стали смущенными и неуверенными. - Но я, разумеется, пойму, если это затруднит Вас с точки зрения загруженности графика... - Хорошо, - просто ответил Ханифут, прервав извинения Джона. - Хорошо, - кивнул он для верности. - Я смогу заменить тебя столько, сколько потребуется. Миссис Гроувз, если что, не позволит мне слишком многое забывать, - по-доброму усмехнулся он. И, прежде, чем Сегундус начал рассыпаться в благодарностях, доктор Ханифут добавил. - И, если позволишь, я бы взял и твоих пациентов. Меня очень беспокоит леди Поул. И мрачный мистер... - Чилдермасс, - подсказал Джон. - Верно. С точки зрения загруженности графика, как ты выразился, меня только порадует возможность вести твоих пациентов, потому что до этого я был занят разве что подготовкой к очередной конференции по... - тут доктор Ханифут нахмурился, пытаясь воскресить в памяти нужное название. - Постой-ка, сейчас вспомню, как точно... - он прошелестел бумагами на своем столе и извлек на белый свет презентабельного вида буклет. - "По взаимному влиянию расстройств восприятия и случаев фиксации паранормальных явлений", - зачитал вслух доктор Ханифут. - Так что ты можешь себе вообразить степень моей "загруженности", - иронично заметил он. Джон улыбнулся ему в ответ, ощущая, как рассыпается в прах гора на его плечах. Он все еще чувствовал себя виноватым перед доктором Ханифутом, но и безмерно благодарным ему - за то, что тот оказал ему помощь и не задавал больше вопросов, чем приличествовало ситуации, не провоцируя Сегундуса на очередную ложь. Они поговорили еще немного о пустяках, затем Джон попрощался с ним и в сотый раз поблагодарил за помощь, и направился в административный корпус: известить о больничном и написать заявление на часть отпуска. Некстати в памяти всплыло воспоминание о том, как долго с листком на отгул мучилась медсестра Джейн, и Джон втайне надеялся, что пост зав.отделения в этот раз сыграет ему на руку, и волокиты станет чуть меньше. Стоит ли говорить, что Джон очень ошибался на этот счет. Прежде всего в процессе написания заявления ему снова пришлось соврать: там не было ничего, похожего на графу "в связи с тем, что я слегка схожу с ума, и потому не желаю выходить на работу в таком состоянии до тех пор, пока не узнаю свой диагноз". Не было ничего, связанного с обследованиями и прочими медицинскими манипуляциями. В графе "по медицинским показаниям" следовало приложить направления врачей, которых, ясное дело, у Джона не было. Зато был чудесный пункт "по семейным обстоятельствам". Сегундус долго ходил вокруг да около, не решаясь на ложь в официальном документе, но затем решил, что еще немного утаивания не повредят ему. Особенно если он действительно болен и не вернется на работу в Старкросс. В итоге Джон Сегундус в одночасье обзавелся пожилой родственницей в Европе, которая поехала туда смотреть на древние замки и пить молодое вино, но неожиданно заболела, а потому требовала, чтобы Джон немедля явился за ней и вернул неудачливую путешественницу обратно на земли Альбиона. Сегундус очень понадеялся, что миссис Плезанс, которая стала прообразам его родственницы, не обидится на это, и ни в коем случае не заболеет, как ее копия из заявления. Глав. врач каким-то чудом умудрился поверить в легенду Сегундуса и отправил его согласовывать внеплановый отпуск с остальными инстанциями. Затем следовал круг почета по кабинетам администрации, где каждый из неотличимых друг от друга сотрудников в серых костюмах спрашивал что-то у Джона, а тот что-то отвечал, хотя уже через пять минут не мог вспомнить, что именно. Затем был отдел кадров, где две дородного вида женщины, к которым обратился за помощью Джон, долго и кропотливо сверяли какие-то длинные таблицы и списки, от которых у него начали плясать черные точки перед глазами. Затем была бухгалтерия. Сегундус признал ее филиалом преисподней на земле, потому что такой суеты, шума, мельтешения, и в целом, страшнейшей неразберихи, он не видел с своей жизни никогда. В тот момент, когда все нужные ему кабинеты были пройдены, а бланк обзавелся десятком подписей и штампов, и осел, наконец, на столе секретаря глав.врача, которая пообещала известить Сегундуса об официальном распоряжении, сам Сегундус чувствовал себя вконец обессиленным, а на часах было послеобеденное время. Он мудро рассудил, что стоит навестить свое отделение еще раз, хотя бы для того, чтобы поставить в известность старшую сестру Гроувз о том, что теперь Ханифут исполняет обязанности глав.врача, и самого Ханифута о том, что Джон с горем пополам все-таки получил вожделенный отпуск. Ханифут его сердечно поздравил и пообещал, что к его возвращению все будет не хуже прежнего, и с усмешкой добавил, что он позаботится обо всем том, что сумеет вспомнить. Миссис Гроувз недовольно поджала губы, но переместила каталоги с историями болезни пациентов Джона на почти пустующую полку доктора Ханифута и заверила его, что отделение не развалится за время его отсутствия. На этом дела Сегундуса в отделении были закончены, но где-то в глубине души его грызло сомнение пополам с тоской. Причину этих чувств Джон анализировать не желал, а потому скрылся в своем кабинете, чтобы осмотреть его еще раз в надежде, что он вспомнит о чем-то важном. На глаза ему попался бланк опроса миссис Поул, и Джон тяжело вздохнул. Он только-только начал беседы с ней, и она вполне ему доверяла. Было неизвестно, как на ней скажется смена врача, даже если это будет добрейший и располагающий к себе человек, вроде доктора Ханифута. Джон посмотрел на бланк еще раз, пробежал глазами по собственным записям и решил, что навестит леди Поул еще раз. Для начала, ему стоило извиниться за то, что так напугал ее, а затем... Затем он извинится еще раз, и скажет, что отныне за ей будет закреплен другой врач. Практика Сегундуса показывала, что неожиданные новости влияют на пациентов заметно хуже, чем те неприятные события, о которых их предупредили. Сегундус накинул на плечи халат, убедившись при этом, что в кармане у него есть баночка аспирина, взял свой планшет с записями и отправился в палату в конце коридора. Леди Поул светло улыбнулась при его появлении, напрочь отмахнулась от его сбивчивых извинений, и рассказала, что в была добровольцем красного креста, и испугаться обморока для нее было бы смешно. Джон тоже был несказанно рад оживленному состоянию больной, что было добрым знаком, и точно так же был рад отсутствию головной боли, преследовавшей его в обществе Эмили до этого. Несмотря на все это, Сегундус старался не смотреть на цветок в ее губах, проступавший с каждым днем все отчетливее. Он смирился с тем, что его больное сознание рождает эту странную галлюцинацию, но убеждаться в этом каждую секунду его мужества не хватало. Сестра, находившаяся до этого на своем посту в углу палаты, нерешительно спросила, может ли она оставить их, и уйти на перевязку пациента из 32-ой, который как-то умудрился разбить себе колени, прыгая с кровати в воображаемый океан. Миссис Поул с улыбкой заверила ее, что да, пусть идет, даже прежде, чем Джон успел сказать хоть что-то. - Если вы упадете в обморок еще раз, - сказала леди Поул, обращаясь к Джону, - я просто позову на помощь, как вчера. И прослежу, чтобы они привели Вас в порядок чем побыстрее. Джон смущенно опустил глаза и отпустил слегка ошарашенную медсестру. - Миссис Поул, Эмили, - начал он. - Я должен Вам сказать, что мой вчерашний обморок... привел меня к неутешительным выводам о том... - Вы нездоровы? - обеспокоенно перебила его сбивчивые объяснения леди Поул. - Не совсем. Мне дали больничный на пару дней, но... - Джон вздохнул. - Я настоял на отпуске, чтобы обследоваться как следует. Леди Поул взглянула на него все с тем же беспокойством. - Очень надеюсь, что это не... - проговорила она негромко, но закончила фразу, кажется, совсем не так, как собиралась. - Не что-то серьезное. Джон поблагодарил ее за заботу, испытывая несказанное облегчение от того, что разговор дался ему так легко, и что пациентка выглядела более обеспокоенной его судьбой, чем расстроенной тем, что он не сможет ее посещать. - И долго вы будете отсутствовать? - спросила тем временем Эмили. - Официальный запрос я подал до двенадцатого ноября, - Джон не видел причин скрывать это. - А там все решится, - добавил он, все так же не солгав. - Вы можете и не вернуться? - нахмурилась девушка в ответ. - Я очень надеюсь, что вернусь. Я не так стар, чтобы уходить на пенсию из-за болячек, - неловко пошутил Сегундус, всячески пытаясь обойти тему того, что он мог не вернуться к работе. Леди Поул грустно улыбнулась ему. - Очень жаль, что мы не сможем видеться так долго. Я никого здесь не вижу, кроме Вас и сестер. - Если в Вашем состоянии не будет ухудшений, завтра Вас переведут в палату общего режима, - заверил ее Сегундус, зная, что трехдневный срок первичного содержания в наблюдательной палате подходит к концу, и что поведение леди Поул не вызывало подозрений. - Вас сможет посещать Ваш муж, и все, кого он внес в документы. - Уолтер не сможет, - покачала головой Эмили. - Я жду моего друга, Стивена. Он всегда был подле меня, - добавила девушка, - в горе и в радости. Хоть горя и было больше... - Стивен Блек? Я припоминаю, что мистер Поул говорил о нем. Мы известим его, как только визиты будут разрешены. - Вы хороший человек, доктор, - вдруг сказала леди Поул. Джон поднял на нее взгляд, чуть смущенный от такой прямоты. - Я знаю, у Вас нелегкая работа, и Вы каждый день слушаете множество... разных историй, вроде моей. И пытаетесь помочь. Сегундус засмущался еще больше, и ничего не мог с этим поделать. Он панически не любил комплименты, потому что терялся сразу же, не зная, как реагировать на них. Сейчас с ним происходило то же самое. - Но я хочу попросить Вас не как врача, а как... хорошего человека, как друга, - слегка нерешительно произнесла Эмили Поул, глядя при этом прямо на Сегундуса. Тот не мог отвести глаза не только потому, что это было бы невежливо, но и потому, что с каждым сказанным леди Поул словом, роза на ее губах становилась видна все более отчетливо, а цвет ее становился все насыщеннее. В голове начинало шуметь. - Я прошу Вас дослушать мою историю, - голос Эмили приобрел больше уверенности, чем раньше. - Можете записывать, как Вам угодно, но постарайтесь выслушать меня, - сейчас она говорила твердо, и просьба ее была не в интонации, а во взгляде. Джон видел на дне ее глаз упорство, отчаяние и почти что мольбу. - Чисто в терапевтических целях, - подумал Джон, - мне стоит выслушать ее. Записать все и передать Ханифуту. Но если вспомнить о том, что в терапии здесь нуждается не только она, но и я, то это может оказаться большой ошибкой. Однако же он вздохнул, потряс головой, прогоняя раздражающий звон, поселившийся где-то у висков, и согласно кивнул. - Хорошо, - сказал он. - И хоть я сейчас и не выступаю как врач, я стану вести записи. Эмили Поул одобрительно взмахнула рукой. - Вы спрашивали у меня о магах - где их можно найти, - начала она, - И я долго размышляла над этим. В те времена, когда... когда я получила это проклятие, их было всего двое. Один из них, Стрендж, был человеком крайне пытливого ума, и я пыталась связаться с ним, в надежде, что он сможет мне помочь. У меня не вышло, потому что я очутилась в Бедламе раньше, чем он вернулся с Пиренеев. - Он был на войне, - ответила леди Поул на молчаливое недоумение Джона. - Он был армейским магом Веллингтона, - пояснила она, видя, что Сегундус все так же не улавливает сути. - В то время они с Норреллом старались сделать магию широко используемой, и на некоторое время преуспели в этом. - На некоторое время? - уточнил Джон, и в его памяти всплыли строчки из письма Стренджа о том, что "Норрелл впал в немилость после смерти леди Поул". - Посмотрите вокруг, - сказала горько Эмили, взмахнув рукой. - Разве есть в мире вокруг хоть одно упоминание о магии? Разве то, о чем я Вам говорю, стало событиями из учебников? Если бы эти двое преуспели в том, чтобы вернуть магии былую славу, все бы знали их имена. - Так значит, им не удалось, - согласился с такими доводами Сегундус. - Верно, - кивнула миссис Поул. - Им не удалось. Большего об их истории я не знаю - вскоре, после того, как я очутилась в Бедламе, я умерла. На этот раз, окончательно, и никакой Норрелл не пришел, чтобы торговать моей душой еще раз. - Как вы очутились в Бедламе? - решил все-таки уточнить Джон. Леди Поул рассмеялась, и звук этого смеха еще долго звучал в сознании Сегундуса - горький, надломленный, отчаянный. - Я пыталась застрелить Норрелла, - ответила Эмили, отсмеявшись. - Старые книги говорили, что если убить мага, заклятие исчезнет вместе с ним. - Пытались? - нерешительно переспросил Джон. Мысли больной о том, что она кого-то убила, окрашивали ее диагноз в самые нерадужные краски, и обещание Джона о том, что ее выпустят из наблюдательной палаты, могло потерять свою силу. - Мне не удалось, - печально ответила Эмили Поул. - Я попала в его слугу. Говорят, этот слуга все-таки умер, но точно мне это неизвестно. Почти сразу же Уолтер поместил меня в лечебницу, и все, кроме Стивена, обо мне забыли. Сегундус ошарашенно молчал. Картина бреда Эмили Поул, перемешанная с бредом самого Сегундуса, создавала у него впечатление устрашающее и угнетающее. Не только с врачебной точки зрения, но и с точки зрения здравого смысла: Джон до сих пор недоумевал, как эти пазлы могли состыковаться. Он отгонял от себя навязчивую мысль, говорящую, что все это происходит только в его мозгу, и что никакой леди Поул может и не быть. И никакого Чилдермасса, говорившего ему вчера про магию. Последняя мысль натолкнула Джона на идею спросить у миссис Поул о заклинании, но та начала говорить прежде. - Даже если бы я и убила Норрелла, - сказала она, - это бы меня не спасло. Пусть соглашение заключал и он, но не он проклял меня. Роза - не его рук дело, и все прочее тоже. - Так что делает это проклятие с Вами? - наконец, задал терзавший его вопрос Сегундус. - И кто наложил его? Леди Поул вздрогнула от этих слов и побледнела. Голос ее стал звучать тревожней. - Каждый раз, стоит мне сомкнуть веки... - начала она, и вдруг, с той же интонацией, заговорила совершенно о другом. - Много лет назад на поляне в камбрии... Она замолкла на миг, часто заморгала, будто прогоняя слезы, и начала снова. - В заброшенном дворце под названием Утерянные Надежды каждую ночь... жил углежог, и он был беден, если не сказать, нищ, - миссис Поул снова остановилась, и уронила голову в ладони, пробормотав. - Простите, я вовсе не это хотела сказать. - Ничего, - ответил Джон, ошеломленный тем, как все, описанные Лавгудом симптомы, проявляются перед ним. Тем временем леди Поул попыталась еще раз. - Они собирают проклятый бал и я... Но был у углежога лишь поросенок, по кличке Уголек, - в этот раз она говорила быстро, будто стремясь обогнать свой недуг, но у нее ничего не вышло. Голос ее стал глуше, но девушка не сдавалась. - За зеркалами находится... Однажды на поляну углежога выбежал олень, а за ним свора собак, а за ними охотники верхом, - Эмили обреченно вздохнула, и перешла почти на шепот. - Стоит зазвучать колокольному звону, начинается...Всадники промчались по поляне, разрушив все имущество углежога, и остался лишь один... Я не могу!... - воскликнула она, и гневно вцепилась себе в волосы. - Простите, я ничего не могу поделать, я говорю не то, что хочу, это все проклятая роза, - забормотала она сбивчиво, и Сегундус бросился к ней, несмотря на то, что с каждой новой ее фразой, шум в его голове нарастал, а предметы снова начали казаться размытыми. - Тише, тише, - проговорил он, ослабляя ее хватку во встрепанных волосах. Он держал ее руки в своих и старался успокоить, как мог. - Если это причиняет Вам такие страдания, то не стоит... - сказал он. - Но я должна, - леди Поул подняла на него взгляд покрасневших глаз с непролитыми слезами. - Я должна... - Почему? - Потому что это может спасти кого-то. Дать им ту свободу, которой меня лишили. Если они... если Вы будете знать, что произошло со мной. - Тогда говорите, - ответил Джон, ободряюще улыбнувшись и сжав ее ладони. - Говорите, даже если получается не то, что вы хотели. Иногда даже в искаженных словах есть смысл. Сегундус знал, что те слова или рассказы, которые рождает психический автоматизм, когда больные заявляют, что говорят не то, что хотели, или что говорят по принуждению, тоже имеет смысл. И, чаще всего, он и раскрывает частично природу такого расстройства. Так что Джон по старой привычке принес себе стул, устроился напротив леди Поул и приготовился слушать. Миссис Поул вздохнула, утерла глаза тыльной стороной ладони и заговорила, ровно и заметно спокойнее. - Он не мог ускакать, потому что Уголек, поросенок углежога, возился у ног его лошади. Тем временем сам углежог начал бранить всадника, что есть сил, не обращая внимания на то, что незнакомец был не простым охотником. Одет незнакомец был во все черное, но с изыском, на ногах у него красовались сафьяновые сапоги, а лошадиная сбруя блистала самоцветами. Это был не кто иной, как Джон Аскгласс, именуемый Королем-Вороном, правитель Северной Англии и части Иных Краев, величайший из магов, каких рождала земля... Джон сначала решил, что ослышался. - Простите, - перебил он леди Поул. - Как звали короля? - Что? - недоуменно отозвалась Эмили. - Только что, в сказке, которую вы рассказывали. Про короля и углежога. Как звали короля? Леди Поул нахмурилась, будто вспоминала что-то, произошедшее достаточно давно, а не меньше минуты назад. - Джон Аскгласс, Король-Ворон, - ответила она, наконец. На этот раз слова прозвучали четко, и никаких сомнений у Джона не было: он слышал об этом. О Короле-Вороне и сказках. Никто иной, как Джон, безуспешно пытался разыскать книгу с этими сказками. По просьбе второго своего пациента. Знавшего слишком много и дававшего ему "советы". Слегка ошарашенный своей внезапной догадкой, Сегундус спросил. - И откуда Вам известна эта сказка? - Я... - растерянно начала леди Поул. - Я никогда не слышала ее до сих пор, - проговорила она нерешительно. Джон вздохнул. Судя по всему, леди Поул действительно не могла знать, откуда в ее сознании родилась эта сказка. Но Джон догадывался о том, кто мог знать - Чилдермасс. Сначала эта идея ему показалась безумной - безумнее всего, что происходило до этого. Но Сегундус был врачом, и не мог поверить в массовое помешательство с одинаковым бредом и схожими галлюцинациями. Он не мог поверить и в то, что все это лично его бред: слишком продуманным все было. На фоне этого идея о гипнотическом воздействии, пришедшая ему в голову, не казалась таким уж безумством. Внушить человеку ложные воспоминания гипноз мог, родить одинаковые картины бреда тоже мог, и оставалось только проверить свои догадки. И понять, как сам он мог попасть под воздействие. - Продолжайте, - кивнул он умолкшей миссис Поул, и та завершила свою историю, рассказывая об углежоге и Джоне Аскглассе, о магии и английских святых, и о поросенке Угольке. Джон вкратце записал историю и пообещал леди Поул попытаться расшифровать ее. Они попрощались, Эмили еще раз пожелала Сегундусу скорейшего выздоровления, и он, поблагодарив ее, вышел. Медсестра, ждавшая у двери, вернулась на свой пост в палату. - Может быть, мне и не понадобится выздоравливать, - подумал Джон, заглушая всякие сомнения о том, что цепляется за свою внезапную догадку, как за соломинку. В его случае даже соломинка могла спасти утопающего, и Джон собирался ей воспользоваться. - Хуже уже не станет, - решил он. В палате номер двадцать четыре снова было накурено, но Сегундус отмахнулся от этого, как он незначительной детали. - Я думал, Вы на больничном, док, - вместо приветствия сказал Чилдермасс, развернувшись к Сегундусу от окна. - Я думал, что в нашем отделении запрещено курить, - парировал Джон, слишком сконцентрированный на своих мыслях о том, что спросить у Чилдермасса, чтобы быть столь же безукоризненно вежливым, как обычно. Тот же в ответ только усмехнулся, промолчав. - Извините, - пробормотал Сегундус, выныривая из своих мыслей. - Я хотел спросить у Вас кое-что о тех книгах, которые Вы просили меня найти, - проговорил он, уже более уверенным тоном. - Я же сказал Вам, они не имеют значения, - нахмурился Чилдермасс, сложив руки на груди. - Я думаю, что имеют, - возразил Джон. - Книга о Короле-Вороне - Вы читали ее? - Читал, - после недолгой паузы согласно кивнул Чилдермасс. - О чем она? Вы говорили, что это предания и мифы, верно? - Да. Это что-то вроде... - Сказок? - подсказал Джон. - Можно и так сказать, - кивнул Чилдермасс еще раз. - Сказка об углежоге из Камбрии - одна из них? - собравшись с духом спосил Джон. Последовало недолгое молчание, и Чилдермасс, сведя брови, пристально вглядывался в Джона. - Да, - коротко ответил он, все еще глядя на Джона тяжелым взглядом. - Расскажите ее. Во всех деталях, которые помните, - попросил Джон, стараясь, чтобы в его голос не пробралась дрожь. Он не знал, дрожь ли это ликования от того, что его догадка может быть верна, или дрожь нервного напряжения, или неуверенности. Чилдермасс не сводил с него взгляда, что тоже изрядно заставляло Джона нервничать. - Прежде, чем я стану ее рассказывать, пообещайте, что тоже расскажете мне кое-что. - Смотря что Вы попросите, - предупредил его Джон. - Ничего предосудительного, - покачал головой Чилдермасс. - Только то, откуда узнали о ней. Джон вздохнул, сжимая в руках свой планшет. - К сожалению, я не могу... - начал он. - Значит, от кого-то из пациентов, - озвучил свои выводы Чилдермасс. - А точнее, от леди Поул, - добавил он, и удовлетворенно кивнул. Сегундус шокировано умолк. - Что это может значить? - лихорадочно думал он. - Что весь этот вертеп устроен им, и что он не скрывает своей осведомленности? Или что он тоже мог как-то попасть под влияние гипноза, убеждающего его в существовании магии и заклятия, наложенного на миссис Поул? Почему он не выглядит ни на грамм удивленным всему, то происходит? - Не расстраивайтесь, доктор Сегундус, - будто прочитав его мысли, заверил Джона Чилдермасс. - В некоторые моменты я понимаю в происходящем еще меньше вашего. - Едва ли меня это утешит, - вполголоса пробормотал Джон, обессиленно опускаясь в незанятое теперь кресло у стены. - Так вы хотите услышать сказку про углежога из Камбрии? - спросил тем временем Чилдермасс. - Я думаю, что уже знаю, что я услышу, - тяжело и обреченно вздохнул Сегундус. - Историю, как Джон Аскгласс, Король-Ворон, великий маг и прочая и прочая, был посрамлен ничтожнейшим из его подданных, жившим на поляне в камбрийском лесу. - Все верно, - согласно кивнул Чилдермасс. - Правда, историки сомневаются в ее подлинности, поскольку сходство с прочими легендами тех времен слишком уж велико. - Историки! - с горькой иронией в голосе сказал Джон. - Ни один историк не знает этой легенды, мистер Чилдермасс. Книги не существует, ровно как и сказок о Короле-Вороне, и любых упоминаний о нем. - Очень опрометчиво считать что то, о чем никто не знает, не может существовать, - с усмешкой возразил ему Чилдермасс, потянувшись к окну и распахнув одну из створок. Затем он вытянул из-под корешка книги, лежавшей там же, на подоконнике, сигарету, и щелкнул зажигалкой. - Здесь нельзя курить, - слабо возразил Сегундус. - Ровно как и нельзя с пациентами обсуждать вымышленные книги, - все с той же самодовольной, как показалось Джону, усмешкой ответил ему Чилдермасс. - Я здесь не как врач, я на больничном, - возразил Джон. - Тогда тем более, - хмыкнули у окна. - Вам нельзя даже говорить со мной, если Вы здесь не как врач, - Чилдермасс обернулся, выдохнув дым в сторону, и добавил, блестя своими темными глазами. - Так что будем считать, что Вас просто привлекло мое общество, и вы зашли меня проведать. Сегундус только вздохнул. Он был измотан догадками и домыслами, а потому все ограничения из здравого смысла, удерживавшие его до этого, благополучно растворились. Он взглянул на Чилдермасса, расслабленно стоявшего у окна и курившего, как ни в чем не бывало, и проговорил почти на одном духу. - Откуда Вам известно о сказках Короля-Ворона? Откуда известно о Стрендже и его книге? О леди Поул? - Хотите всю историю с самого начала? - спросил Чилдермасс, запахивая больничную рубашку поплотнее от осеннего ветра, порыв которого влетел в окно. - Хочу, - согласился Джон, не видя причин скрывать, что его до невероятной степени интересует все это массовое помешательство, в которое он оказался вовлечен. - Тогда приготовьтесь долго слушать и не перебивать, - ответил Джон Чилдермасс, отправив окурок в полет из окна. - Хотя, признаю, рассказчик из меня плохой. Чилдермасс устроился, за неимением большего количества стульев в палате, прямо на полу, нимало смутив Джона. Сидя по-турецки, прислонившись к стене под окном, Чилдермасс, даже несмотря на светлый окрас больничной одежды, напоминал Сегундусу бродягу, пересекшему страну вдоль и поперек, ведомый лишь ему известной целью. Джон помотал головой, отгоняя столь непрошеные мысли, и приготовился слушать. Грубый и низкий голос Чилдермасса, вопреки его же заявлению, добавлял в его рассказ больше деталей, чем сами слова. Словами же Джон Чилдермасс говорил о том, что в один день обнаружил, что помнит две версии прошлого. В обеих он был уроженцем Йоркшира, мрачным типом с достаточно неприятным прошлым, по имени Джон Чилдермасс. На этом сходства заканчивались. В одной из версий он родился в тысяча семьсот семьдесят третьем, а умер в восемьсот пятнадцатом, прожив большую часть жизни на слубже у мистера Норрелла, в то время, как в другой версии родился в тысяча девятьсот восьмидесятом, и никакого Норрелла никогда не встречал. Джон жестом прервал его и взволнованно спросил, кто такой этот Норрелл. - Вам уже должно быть известно это, - ответил Чилдермасс. - Первый в Англии маг, - добавил он, видя, что Сегундус сохраняет молчание. - Маг, вернувший к жизни леди Поул. Думаю, она не преминула упомянуть об этом. Джон схватился за голову и позорно простонал что-то невразумительное, в духе "этого просто не может быть". - Мне продолжать? - понаблюдав немного за самобичеванием Сегундуса, спросил Чилдермасс. - Как вы умерли? Там, в восемьсот пятнадцатом? - пробормотал Джон, почти уверенный в том, что услышит. - Меня застрелили, - просто ответил Чилдермасс, подтвердив все худшие ожидания Сегундуса. - Было покушение на мистера Норрелла, но пуля попала в меня. - Кто стрелял? - все-таки желал добиться точного ответа Джон. - Судя по всему, вы и сами знаете, док, - мрачно сказал Чилдермасс, но Джон в ответ только замотал головой, не желая отвечать. - Леди Поул, - сказал тогда Чилдермасс, и голос его стал глуше и грубее. - А как вы... Как вас подстрелили здесь? - спросил вдруг Сегундус, предполагая самое худшее - что Джон Чилдермасс снова скажет "Леди Поул", и тогда ему, Джону Сегундусу, придется отправить в наблюдательную палату и его, во избежание всякой возможности контакта с Эмили Поул. - Я не помню, - нахмурился пуще прежнего Чилдермасс, - Я, кажется, говорил это тому напыщенному Дролайту, но и это тоже помню плохо. Обезболивающих было слишком много, - он жестом указал на свое плечо. - Хотя вот детектива я помню, он личность колоритная. А часть своих показаний я благополучно забыл. Вероятно, там было что-то интересное, раз меня отправили сюда, - мрачно усмехнулся Чилдермасс. - Вы сами подписали бумаги на госпитализацию, - ответил Джон, еще не до конца поверив словам своего пациента о том, что он не помнит подробностей своего ранения. О прочем он пока решил не задумываться, ибо этого "прочего" было настолько много, и оно было настолько невообразимо невероятным, что у Сегундуса начинала болеть голова при одной лишь мысли, что в этом следует начать разбираться и искать логические связи. - Естественно, - кивнул Чилдермасс. - Во-первых, детектив Дролайт обладает воистину чудесным даром убеждения, - не без усмешки сказал он, будто знал о детективе что-то особенно неприятное, - а во-вторых, название лечебницы показалось мне знакомым, - тон его стал серьезнее. - Знакомым? - уточнил Сегундус. - Вы бывали здесь раньше? - Да нет же, - отмахнулся от его вопроса Чилдермасс. - Знакомым из тех, других воспоминаний. Там, правда, Старкросс Холл находился не в Лондоне, а в Йорке, и не должен был стать лечебницей... - И что, Вы нашли здесь то, что ожидали? - вдруг ни с того ни с сего спросил Сегундус, и, прежде, чем он успел извиниться, Джон Чилдермасс широко усмехнулся, и произнес то, что заставило Сегундуса стремглав выбежать из палаты. - Конечно, мистер Сегундус, - ответил Чилдермасс, и хоть усмешка его и не была угрожающей, на Джона она подействовала, как ушат ледяной воды, и он поднялся из кресла, отступив назад. - Я нашел Вас. Когда Сегундус захлопнул за собой дверь палаты номер 24 и прижался к ней спиной, будто ожидая, что его пациент начнет брать ее штурмом, сердце его почти выпрыгивало из груди, а кровь в ушах грохотала как набат. И он с полной уверенностью решил, что не появится в Старкроссе до тех пор, пока не пройдет все возможные обследования на собственную вменяемость. И, конечно же, он ошибался. Джон Сегундус пить не любил и не умел, и в трезвом состоянии хорошо об этом знал. Знал он также и то, что даже хороший виски, который подарил ему кто-то из коллег на какой-то из праздников, не сделает картину его настоящего радостнее и безоблачней. Пьяный же Джон Сегундус вполне логично рассудил, что уж если в настоящем он сходит с ума, то пару бокалов виски не навредят ни ему, ни его рассудку. Парой бокалов дело не ограничилось, и Джон продолжал подливать себе еще и еще. На журнальном столике перед ним стояла тарелка с испеченными с утра оладьями, которые пришлись очень кстати, потому что после третьего бокала плоды собственных кулинарных изысков показались Сегундусу вполне съедобными. Диван, на котором по-турецки восседал Джон, мерно покачивался, как на волнах, а звуки, доносившиеся из приоткрытого окна, становились все глуше и отдаленней, а бутылка виски неотвратимо пустела. Мысли в его голову приходили прелюбопытнейшие. Например, о том, что стоило расспросить Чилдермасса, почему тот был так рад - Джон решил, что кривая ухмылка последнего вполне могла обозначать радость - встретить его, Сегундуса, в лечебнице. Или спросить, что располагалось в Старкроссе той эпохи, о которой Чилдермасс обрел свои "вторые" вспоминания. Или о том, помнит ли Чилдермасс, как оказался в холодильнике магазина Теско, где его нашла полиция. После мысли Сегундуса медленно перебрались на тему полиции, в частности, детектива, имени которого он не помнил, но которому он собирался позвонить. - Я должен спросить его, - подумал Джон. - Может, он знает, что... А что он должен знать? - внезапно потерял мысль он. - Что леди Поул в 1815 году убила слугу мистера Норрелла по имени Джон Чилдермасс, - вдруг всплыла в его сознании догадка. - Но тогда он арестует бедную Эмили, - печально вздохнул Джон. - Нужно позвонить ему и сказать, что миссис Поул никого не убивала, - решил он. Эта мысль так захватила его, что он решил претворить ее в жизнь немедленно. Он уже потянулся за телефоном, лежавшим на другом краю дивана, когда тот непредсказуемо резко качнулся под ним, и Джон распластался на нем, уткнувшись носом в подушку из плюша. Подушка показалась ему очень мягкой и приветливой, и, немного передвинувшись, Джон уложил на нее голову, в которой тоже начали покачиваться волны, формируя водовороты и гребни, и он заснул спокойным сном пьяного вдрызг человека.