В основе всего

***

Джон взбегает вверх по лестнице; в этот раз пакеты с продуктами кажутся не такими тяжёлыми. Дверь в квартиру, как водится, открыта. Шерлок, скорее всего, уже проснулся, но на всякий случай Джон не окликает его. Если он не спит, то, едва уловив звук повернувшегося в замочной скважине ключа, уже понял, что Джон вернулся. Шерлока нет в гостиной. Поставив пакеты на кухонный стол, Джон прислушивается и со стороны ванной слышит плеск воды. Шерлок неторопливо и подолгу принимает душ по утрам в том случае, если в этот день не собирается никуда срочно бежать, и, возможно, сегодняшний день именно такой. Джон выходит в коридор и останавливается у двери ванной. − Шерлок? − Ммм? − Я только что прошёлся по магазинам. Я не смог найти тилапию, но лосось в продаже был, − говорит он. О да, это − настоящая сенсация, которую нужно сообщить немедленно. Особенно под дверью ванной, перекрикивая шум бегущей воды. Джон предаётся самоиронии, но не одёргивает себя и не злится. С некоторых пор он позволил самому себе понимать самого себя. Сейчас ему хочется простой вещи: поскорее поздороваться с Шерлоком. И он ухватился за обычный бытовой повод. Конечно, было бы неплохо выбрать другой вариант утреннего приветствия, но сейчас не до этого. − О? − голос Шерлока звучит заинтересованно. «Похоже, он не только сегодня никуда не спешит, но и не прочь нормально поесть», − делает вывод Джон. − Это у нас будет сегодня вечером? − спрашивает Шерлок. Шум воды прекращается. − Можно приготовить, − отвечает Джон, довольный таким поворотом дела: обычно у Шерлока неважный аппетит. − Кстати, можно по тому рецепту, который тебе нравится: с соевым соусом, сахарной глазурью и свежим лимоном. − Ммм! − В интонации Шерлока заинтересованность возрастает. Но лучше подстраховаться. − Ты голоден? − уточняет Джон. − Я не ел перед тем, как уйти. Собирался, но забыл. Приготовим поздний завтрак? − Мы могли бы пойти куда-нибудь, − предлагает Шерлок. Слышно, как он снова включил воду и открыл крышку флакона с шампунем. − Я купил продукты и для завтрака, − сообщает Джон. − Взял бекон? − Да, взял. − Джон ждёт. Больше плеска и брызг. − Хорошо. Я делаю омлет, ты делаешь бекон. И тосты. − Согласен, − улыбаясь, говорит Джон. − Кофе или чай? − Кофе. − Я сварю. Ты скоро выйдешь? − Скоро! − энергично откликается Шерлок. И Джон, всё ещё улыбаясь, возвращается на кухню. Убрав в холодильник купленные продукты, он оставляет на столе круглую баночку, наполненную густым, тёплым, красноватым мерцанием и тонким, изысканным ароматом: это дикий черничный мёд. Джон специально отыскал его для Шерлока, предвкушая, как тот, обнаружив любимое лакомство, радостно на него набросится. Шерлоку и трудно, и в то же время удивительно легко угодить: нужно просто потратить время на то, чтобы выяснить, что ему нравится. Он особенный, притягательный и сложный, и в нём есть тайна − и, похоже, именно за это Джон его и любит. И довольствоваться такими безусловными ценностями, как дружба, добрососедство, деловое партнёрство становится всё труднее. Мало. То есть само по себе − очень много. Но теперь − мало. Причём не давать хода этому настойчивому и требовательному «мало» становится всё труднее. И Джон, насколько он знает человеческую природу, всерьёз опасается, что дальнейшее молчание и попытки подавить чувства и желания приведут к взрыву, чреватому разрушениями. Джон не хочет разрушений. Их уже было достаточно. И ставя мёд в центр стола, он задаётся вопросом, тот ли сегодня день для разговора. Вот уже четыре месяца, целых четыре месяца, как он вернулся на Бейкер-Стрит. Развод был оформлен на прошлой неделе или, официально говоря, брак аннулирован. Поскольку Мэри вышла замуж за него под псевдонимом, брак может быть просто аннулирован, вместо того, чтобы ждать целый год, прежде чем получить развод. Она вернулась в Америку, откуда она родом, обман с беременностью растворился в воздухе, и теперь весь этот странный, запутанный, тёмный период его жизни похож на сон. Те два ужасных года без Шерлока, на которые наложился период с Мэри − смесь надежд на лучшее и мучительного внутреннего разлада. Он не понимал, почему иногда бывал так раздражён: это состояние вызывало такое недоумение, что он затруднялся объяснить его даже самому себе. Он же должен был быть счастлив: женщина, которой он сделал предложение (вроде бы) согласилась выйти за него замуж, и Шерлок вернулся из «мертвых». Но он не был даже наполовину так рад, как должен. Для человека, у которого, казалось бы, было всё, о чём он мечтал, у него было слишком много ночей, потраченных на то, чтобы лежать, уставившись в потолок. И сны о Шерлоке не исчезали − странные эротические сновидения, после которых он просыпался с эрекцией и с бóльшим желанием, чем когда-либо испытывал в своей реальной жизни. Он боролся со всем этим любыми способами − или перенаправляя сексуальную активность на Мэри, или запираясь в ванной, чтобы справиться с собой наедине, но в своём полусонном состоянии всё ещё чувствовал то, что пригрезилось, но чего он не знал наяву − прикосновения к обнажённому телу Шерлока, к его губам. Он знал с самого первого дня, что его влечёт к Шерлоку. Очень влечёт. Но он не был геем, никогда раньше не искал внимания других мужчин. Сексуальность − скользящая шкала для немалого числа людей, он всегда это знал, но сам никогда не задумывался над тем, чтобы исследовать и другую сторону. И он не ожидал, что сможет почувствовать романтическое влечение к мужчине. Ему нравились женщины. В принципе, нравятся и сейчас. И при этом любит Шерлока − уже так долго. И теперь, после того, как все неприятности с Мэри и с его катастрофическим браком остались позади, Джон считает, что оставить всё просто так, остановиться, словно застыв в мучительной позе, и ждать, ждать неизвестно чего − бессмысленно. Но всё это − область неосознанных влечений и сознательных, но абстрактных рассуждений. Что же может быть между ними в реальности? В том, что Шерлок его ценит, привязан к нему, выделяет среди всех других людей, Джон уверен. Это очевидно и не требует доказательств. Но совсем иное − романтические и близкие отношения. Трудно и вообразить реакцию Шерлока на такое, например, заявление: «Теперь, когда мы снова живём под одной крышей и делаем всё вместе, включая общую работу, домашние хлопоты и в значительной степени всё остальное, что ты думаешь о том, чтобы мы добавили к этому кое-что ещё, а именно − стали любовниками?» Джон надеялся как-то обойтись без подобной прямоты. И уже с полдюжины раз пытался намекнуть. Но останавливал сам себя. То, что сейчас между ними − уже фантастично. В тот день, когда Джон вернулся, Шерлок встретил его буквально с распростёртыми объятьями. И они постояли в обнимку в течение некоторого времени − а ведь детектив никогда не был большим любителем объятий − и это было очень хорошо, но потом Шерлок отпустил его, чтобы помочь занести в квартиру его вещи. Джон оставил клинику, потому что он хотел, чтобы Шерлок знал: для Джона он − приоритет, даже если между ними только дружба. И единственная серьёзная работа, которую он делает теперь − расследования с Шерлоком. И её сейчас гораздо больше, чем до того, как Шерлок спрыгнул с крыши Бартса. Они редко ругаются, хотя почти каждый день весело препираются по пустякам. Шерлок откровенно рад, что Джон вернулся, и прилагает заметные усилия для того, чтобы тот был всем доволен. Все биологически опасные материалы для исследований убираются в контейнеры и маркируются, от тех, что просрочены − вовремя избавляются. Квартира обычно содержится в чистоте − Шерлок даже разрешает миссис Хадсон вытирать пыль. Словом, вся домашняя жизнь стала чрезвычайно удобной и приятной. Джон очень счастлив и, как ему кажется, Шерлок тоже. Поэтому он не решается раскачивать лодку, сделать хоть что-то, что могло бы этому всему повредить. Но он всей душой любит Шерлока, и единственная вещь, которую он хочет так же, как не разрушить чудесную, полностью удовлетворяющую его дружбу, которая у них есть сейчас − получить ещё и физическую сторону близости. Чтобы не сопротивляться влечению, а иметь возможность не только заниматься чем-то рядом с Шерлоком, но поцеловать его, когда захочется − например, когда он за столом передаёт солонку. Чтобы можно было запросто войти в ванную, а не разговаривать через дверь. Но в первую очередь хочется просыпаться рядом с ним. Желание всего этого становится всё мучительнее. И это при том, что, не теряя здравомыслия, Джон абсолютно уверен, что не захочет снова съехать, чтобы искать кого-то ещё. Если всего этого не случится с Шерлоком, он не оставит его. Он просто научится довольствоваться тем, что Шерлок может и готов ему дать. И всё же для того, чтобы получить определённость, ту или иную, нужно поговорить. Но как это сделать? Джон выныривает из своих мыслей о Шерлоке, когда тот босиком заходит на кухню, одетый в белую рубашку и чёрные брюки, которые как всегда идеально сидят на стройных бёдрах. Улыбнувшись Джону, он идёт налить себе чашку кофе, потом наливает вторую и приносит её к плите, где Джон выкладывает полоски бекона на сковородку. Джон благодарит его и снова жалеет, что не может выразить свою благодарность чем-то большим, чем дружеское похлопывание по плечу, в то время, когда Шерлок ставит другую сковородку рядом с его, прежде чем начать нарезать овощи для омлета. Вскоре запахи жареного бекона, грибов и чеснока заполняют кухню, наряду с роскошным ароматом кофе, который ещё остался в ёмкости кофеварки, и Джон снова чувствует прилив удовлетворения настоящим. Ему кажется всё настолько идеальным, когда Шерлок выливает взбитые яйца из миски на свою сковородку и начинает тереть на тёрке чеддер с точно такой же серьёзной сосредоточенностью, которую уделяет микроскопу или месту преступления. Джон действительно не хочет рисковать и разрушить это. Он помещает четыре кусочка мультизернового хлеба − из пекарни вниз по улице − в тостер, и снимает с конфорки сковородку с беконом, когда Шерлок, добавив зелёный лук и свежий помидор к омлету, затем подбрасывает и переворачивает его. Джон накрывает на стол и вновь наполняет кофе их чашки, а Шерлок приносит обе сковородки, чтобы есть прямо из них. Тосты выпрыгивают из тостера, Джон достаёт их и думает, что всё это − действительно прекрасно. Будет ли действительно жадностью хотеть что-нибудь большее сверх того? Они садятся за стол, и Шерлок, обнаружив черничный мёд, радуется как ребёнок. − Где ты его нашёл? − хочет он знать, и Джон рассказывает ему о сезонном фермерском рынке, открытом на углу Tesco. Шерлок подробно изучает этикетку, и Джон задаётся вопросом, нужны ли будут ему очки для чтения, когда он станет старше, и надеется, что сможет это увидеть; увидеть, как на его висках седеют кудряшки, более жёсткие под его пальцами, чем сейчас, если бы только он позволил прикоснуться к ним... Джон одёргивает себя и обращает своё внимание на завтрак. Черничный мёд восхитителен, они оба согласны с этим, и омлет Шерлока прекрасен. Они едят в тишине, и когда заканчивают, Шерлок встаёт, чтобы включить чайник, а Джон относит посуду к раковине. Потом они оба возвращаются и садятся за стол. Прежде чем Шерлок потянется к бумагам, Джон небрежным тоном спрашивает: − Итак, что у нас на сегодня? Шерлок улыбается: − Как ты уже правильно вычислил, ничего особенного. − Как ты это понял? − Джон хочет это знать. Шерлок пожимает плечами. − Общий темп утра до сих пор. Кроме того, ты уже хорошо знаешь мои привычки. И, − он снова набирает полную ложку мёда, − мои вкусы. Мой самый любимый сорт мёда, − Шерлок слегка взмахивает ложкой. − И ты помнишь об этом. Спасибо. Это кажется таким хорошим поводом к разговору. Джон немного наклоняется вперёд и откашливается. − Послушай, Шерлок, − начинает он, уже чувствуя себя заговорщиком, − я бы хотел с тобой поговорить... Шерлок поднимает брови. − Поговорить? − повторяет он мягким тоном, но настороженное выражение появляется в глубине его глаз. Эта настороженность сковывает язык Джона. Джон наклоняет голову на секунду и спрашивает себя, уверен ли он, что хочет продолжить. Он нисколько не убеждён, что это хорошая идея. Он смотрит на Шерлока и снова прочищает горло. Во рту пересохло. Но, сделав глоток воды из недопитого стакана, он продолжает: − Я всего лишь хочу сказать... То есть прежде всего я хочу сказать... Послушай... я действительно не знаю, как начать. Но это важно... в определённом смысле важно, чтобы не возникли... не возникло... − Джон, − решительно перебивает Шерлок, выражение его лица непроницаемо, − ты уверен, что этот разговор необходим? − Я думаю, да, − Джон сам слышит в своём голосе излишнюю резкость и тут же старается смягчить её. − Просто я хотел сказать... что если мы решим, что всё должно остаться так, как и было − это возможно. Абсолютно возможно. Хм. Джон ещё не сказал ничего особенного, а Шерлок уже смотрит на него так, будто он отрастил антенны и принялся трансформироваться в инопланетянина. Не пугается, надо отдать ему должное, не готов вот-вот фыркнуть и прекратить невнятную болтовню, даже не отодвигается, но выглядит так, будто оценивает опасность и собирается принять бой. Да, теперь не закончить разговор ещё хуже, чем продолжить. И кроме того в Джоне вдруг вскидывает упрямую голову непреклонность, а по телу пробегает краткая, но острая искра жажды обладания. − Послушай, − внезапно низким, хрипловатым голосом произносит он и смотрит исподлобья, потому что напряжён и сдерживает себя: слишком требовательна тяга к человеку, который сейчас так сосредоточен и смотрит ему прямо в глаза; но сейчас Джон с ней справится и продолжит. − Одну минуту, я... − Джон переводит дух, в окно проникает луч солнца, Шерлок моргает, смеживает ресницы, его глаза утрачивают холодный стальной оттенок, и Джону становится легче. Он продолжает: − Не знаю, как ты, а я считаю, что у нас теперь уладились многие проблемы, прошлое ушло... в прошлое, похоже, мы пришли к тому образу жизни, который нас обоих устраивает. Так? − Возможно, − отвечает Шерлок; его глаза чуть прищурены, пальцы соединены кончиками, ноги скрещены в лодыжках − он закрыт. Всё равно нужно идти дальше по этой крутой дороге, на которой можно нарваться неведомо на какую опасность. На секунду Джон позволяет себе представить как целует этот скульптурно вылепленный, упрямый рот, и это придаёт ему сил и мощно толкает вперёд. − Вот, − говорит Джон. − Но в нашей жизни может быть что-то ещё. Не буду от тебя скрывать, что задаюсь этим вопросом и хочу узнать, не рассматривал ли ты сам такую возможность или не готов ли её рассмотреть. Всё это звучит официально, натянуто-дипломатично, но сказать всё прямо, без обходных манёвров − огромный риск. Не то, чтобы Джон не готов к риску, готов, но Шерлока он не только хочет, но и любит − и опасается загнать в угол или, напротив, вывести из себя чрезмерным напором. − Какую возможность? − тихо уточняет Шерлок, и Джон вздрагивает. Не отводит взгляд. Он совсем не уверен, что Шерлок догадывается, о чём идёт речь; скорее всего, у него, как обычно, возникло несколько версий возможного продолжения разговора, и явно среди них есть те, которые ему не по душе. И поэтому теперь уже точно нельзя отступать или говорить намёками, порождая путаницу и недоразумения. − Вот то, о чём я пытаюсь сказать − ну, прошло уже четыре месяца, как я вернулся домой, и я просто задался вопросом, могли ли бы... ну, есть ли возможность того, чтобы мы могли бы быть... − Джон замолкает и рискует посмотреть на Шерлока. Тот ждёт, его губы сжаты очень плотно, а пальцы сцеплены в замок на столе между ними. − Кем? − спрашивает Шерлок, выглядя ещё более настороженным. Голос в голове Джона сейчас говорит ему идти на попятный и как-то вывернуться, пока он всё ещё может. Но другой голос твердит, что Шерлок теперь обо всём догадался, и если не продолжить, то это будет более неловко, чем просто сказать. Проигнорированный чайник выключается, когда закипает, ни один из них не обращает на него никакого внимания. И Джон говорит, стараясь, чтобы его взгляд не убегал, а голос звучал тепло и серьёзно: − Речь о нас... о наших отношениях. − Это трудно, но Джон упорно идёт вперёд. − Я хотел бы знать, существует ли хоть какой-нибудь шанс, что ты когда-либо думал о том, что мы могли бы быть... ну... больше, чем друзьями. Ну вот. Он сделал это. Джон пытается не дрогнуть, когда опять смотрит в глаза Шерлоку. Потом переводит взгляд на его руки на столе: пальцы разжались, замка больше нет, но зато кисти постепенно соскальзывают со стола и твёрдо упираются повыше колен. Джон не может однозначно истолковать этот язык тела. Шерлок что, хочет вскочить из-за стола и сбежать? Но Шерлок не делает ни того, ни другого: он остаётся на месте и ждёт. Молчит. Тишина затягивается и становится просто оглушающей. − Никакого давления, − быстро добавляет Джон, пытаясь успокоить Шерлока. − Я просто... я подумал, что мы могли бы поговорить об этом. Вот и всё. Если ты вообще не заинтересован в этом − всё прекрасно... я просто... − Ну, а ты? − задав вопрос, Шерлок бросает на Джона быстрый взгляд из-под ресниц и, прежде чем они смогли встретиться глазами, снова его отводит. − Заинтересован? Ещё один глубокий вздох. − Я − да, − твёрдо говорит Джон. − И... ну... на самом деле уже давно. Очень давно. − Он пытается выглядеть так, чтобы Шерлок не догадался, что он ждёт ответ, затаив дыхание. Шерлок выпрямляется, глубоко вздыхает − и, пожалуй, Джон впервые наблюдает, как тот старается подобрать и взвесить слова. Но вслух он говорит вновь простую, напоминающую о не слишком-то приятных эпизодах в их жизни, но требующую расстановки точек над «i» вещь: − Джон, полагаю, ты ничуть не сомневаешься в том, что я мужчина. А ты неоднократно утверждал, что ты − не гей. − Я не знаю, кто я, − быстро отвечает Джон, предупреждая дальнейшие фразы, возможно, язвительные, а затяжные выяснения и обмен колкостями сейчас совсем не нужны. − Скорее всего, так оно и есть − я не гей. Но существует... ну... одно-единственное исключение. Ты. Всё дело не в твоей половой принадлежности, а в тебе. Шерлок приподнимает одну бровь. Недоверчиво? − Только я? Джон кивает: − Да, это так. Полагаю, что я... ну, не знаю, обращал, конечно, внимание на других парней, но я никогда не... я имею в виду, я никогда не хотел... ну, ты единственный, понимаешь? Меня никогда так не... привлекал никакой другой мужчина. Никогда. Шерлок смотрит на него острым, считывающим информацию взглядом, но по его ясным серо-голубым глазам невозможно понять, какие мысли бродят у него самого в голове. В конечном счёте он говорит: − Джон... Скажи мне всё-таки, что ты на самом деле имеешь в виду. У тебя что-то не складывается в м-м... том, что принято называть личной жизнью? − на лице Шерлока снова мелькает насмешливое выражение, но он изгоняет его и возвращается к своей манере задавать прямые вопросы, не считаясь со смущением или недовольством того, к кому они обращены: − Тебе не хватает секса? Неожиданно Джон чувствует, что краснеет. Но отвечает так же откровенно: − Нет. То, что я тебе сказал, совсем не значит, что я просто хочу заняться сексом. Если бы было только это, я бы давно решил эту проблему. Мне нужен не секс сам по себе. Мне нужен ты. Шерлок сглатывает, непроизвольно хватается за воротник своей рубашки, будто ему становится душно. Открывается больше белой кожи, и Джон едва удерживает себя, чтобы не прикоснуться губами к его шее, не прижаться языком к жилке пульса. Но у Шерлока на уме совсем, совсем другое. Он на самом деле и со всей серьёзностью пытается понять происходящее, раздумывает и теоретизирует: − Не означает ли это, что ты хочешь отношений такого рода, но при этом не желаешь снова испытать боль и поэтому ищешь человека, которому, как ты чувствуешь, можно доверять. Или... возможно... ты не хочешь снова со мной расставаться и потому пытаешься соединить свою потребность со своим желанием остаться, изменив природу нашей дружбы. Всё это выглядит так логично и одновременно так далеко от истины, что Джон начинает терять терпение. − Нет, − говорит он. − Какая часть из слов «дело в тебе», тебе неясна? Я не просто ищу выход или что-то такое... и я, конечно, не собираюсь связываться ни с кем, кроме тебя. И дело не в том, что я не хочу с тобой расставаться... То есть, конечно, не хочу, но сейчас речь не о том. Случилось так, что ты стал для меня важнее всех на свете. И... ты меня очень волнуешь. − Это звучит слишком слабо. Джон немного понижает голос: − То есть, − он медленно чеканит слова, − я... люблю тебя. Вот уже в течение долгого времени. От произнесённого его самого кидает в жар, но, чем бы всё ни кончилось, он не жалеет. Никогда не был трусом, и тут не отступит. Даже если Шерлок вздумает пошутить или сказать что-то резкое − он не дрогнет и приведёт их обоих к какому-либо определённому решению. Ведь неопределённость изматывает больше всего. Но Шерлок выглядит совершенно выбитым из колеи. Точно так же, как в тот день, когда Джон попросил его стать шафером. В течение долгого времени он просто моргает. Спустя какое-то время, когда Джон уже собирается встряхнуть его, он открывает рот, намереваясь что-то сказать, затем закрывает его снова. Потом вздыхает и говорит мягко и задумчиво: − Джон... мне кажется, что ты, возможно... чрезмерно романтизируешь это понятие. Я не думаю, что смог бы быть тем, кого ты захочешь, когда дело дойдёт до... этого. Джон, нахмурившись, смотрит на него. − Что ты имеешь в виду? Шерлок снова сцепляет руки в замок. − Я имею в виду, − медленно говорит он, − что как я могу предложить тебе что-либо или соглашаться на что-либо, о чём пусть я имею представление, но не настолько полное и всеобъемлющее, чтобы... − Шерлок запинается, а Джона пробивает нервная дрожь догадки: как он мог этого не учесть!.. О чём он только не размышлял − а об этом нет! «Подружки − не моя сфера»... − Шерлок! − восклицает Джон, выставляя вперед ладони, будто они способны остановить речь. Уж лучше он сам скажет. − Погоди!.. Одну минуту! Я должен был сразу спросить, но... всё равно я бы тебе сказал, что сказал... но я должен был. Тебя самого... не влечёт к мужчинам? Женщины для тебя более привлекательны, да? − И в этот миг жар заливает лицо, хотя он сам был готов к тому, что именно сейчас произнесёт. Господи. Почему он об этом не думал? Да, была Ирэн Адлер, а затем Джанин... ну, ладно, это не бог весть какое доказательство, и Шерлока всегда больше, гораздо больше интересовала работа, чем что-либо другое, так ведь? Но что, если Джон слишком самонадеянно скинул со счетов и этих девушек, и, возможно, кого-то ещё... Шерлок сводит брови: − Я же сказал тебе в самом начале нашего знакомства, что женщины − не моя сфера. Я не представляю, как я могу выразиться яснее, если только «не моя сфера» для тебя не значит что-то, отличное от того, как это могли бы понять другие. Нет, дело не в этом. Безапелляционная точность его формулировок − защитная реакция, Джон знает это. − Хорошо, − говорит он, немного отступая. − Таким образом − тебя привлекают мужчины? Повисает пауза. И длится, кажется, целую вечность.