De visu

Я помню тот день как вчера. Это было в прокуренном баре. Он тенью скрылся во тьме: дальний столик и тусклый торшер. Но он манил взгляд, будто волк — Среди глупой овечьей отары. Он был для всех невидимкой, окутанным в вечный рассвет. Он был как обточенный лед, и смертями, и болью обмытый, Склеенный бог вам не скажет в какой уже гребаный раз. Я знал, что он праведник, небом в помойке когда-то забытый, Ад, тот, в котором он жил, пустотой растекался из глаз. Улыбка была ярче солнца. Теплее воды в океане: Блондинка. Салфетка для цифр. И «в рюмку немного налить». Он мог одним пальцем девчонок водить за собой табунами... ...Тихо улыбкой просил он: «Пожалуйста, можно мне быть?» Я, знаешь, сынок, сразу понял, что он из забытых героев, Чья слава — сплошное проклятье. Чей меч был насильно вручен. И он — это тот, кем наш мир был по-новой из пепла отстроен. Святой, кого мир в благодарность за это нарек палачом. Я видел так много разбитых, потерянных, слабых и рваных, Я видел ошметки, осколки когда-то пришедших с войны. Он был не таким. Он был весь как сплошная смертельная рана. Сто раз умиравшим за нас. И все-таки он был живым.