Связь

Много лет спустя Куро удивлялся, что на их с Кеем четырнадцатый день рождения гитару в подарок получил не он, а его брат. Это сейчас, будучи гитаристом довольно популярной группы, пусть и не лишенной проблем, он не мог представить кого-либо другого со своим инструментом, а Кея без его баса. Но тогда, в детстве, все было иначе. Тогда Куро и думать не мог, что свяжет свою жизнь с музыкой, а любимые песни брата считал шумным недоразумением, по ошибке заинтересовавшим того, с кем Куро надеялся делить увлечения. Поначалу все так и было, но с течением времени Кей стал меняться. Все началось с этой дурацкой гитары, и если бы в детстве Куро узнал, к чему приведет ее появление, обязательно уговорил бы родителей не дарить ее брату. Будучи же взрослым и обдумывая пройденный путь, Куро не желал ничего менять, как бы трудно им ни было. Изредка он нехотя признавал, что гитара мало в чем была виновата на самом деле... О том, что родители подарят Кею музыкальный инструмент, Куро узнал раньше брата, случайно обнаружив его в родительской спальне во время попытки стащить у отца пару сигарет. Сам же Куро, вопреки стремлению казаться старше, ради чего и начал курить, на свой четырнадцатый день рождения по-детски желал получить в подарок кота. И был уверен, что родители, купившие одному из сыновей дорогую гитару, исполнят и желание второго, более простое, но не менее важное — от котов Куро был без ума. Однако родители решили, что от гитары проблем будет меньше, нежели от животного в доме... Собственный небольшой телевизор тоже был потрясающим подарком. Но совершенно не тем, чего желал Куро. Он и телевизор-то практически не смотрел, просто такой уже был у Кея, и родители, видимо, решили, что Куро тоже хочет иметь собственный и что проводит большую часть времени в комнате у брата потому, что смотрит там телевизор. На самом деле телевизор Кея включался очень редко, обычно в его комнате братья вместе делали уроки, разговаривали или играли в карты. А теперь, как не без тоски думал Куро, об этом придется забыть, ведь Кей наверняка будет проводить все свободное время с гитарой... Дежурно поблагодарив родителей и сделав вид, что доволен подарком, Куро тем праздничным вечером первым сбежал из-за стола, соврав, что хочет получше рассмотреть установленный в его комнате, пока мальчик был в школе, телевизор. Вернувшись в свою комнату, Куро равнодушно прошел мимо блестящего подарка и завалился на кровать, обнимая подушку и утыкаясь в нее носом. Родители, наверное, думали, что сделали все правильно, но на самом деле с подарком они как никогда ошиблись. А если бы Куро и питал страсть к просмотру телевизора, он все равно ходил бы за этим к Кею. Ему нравилось проводить время с братом, он совсем не завидовал ему, и родители совершили глупость, купив этот телевизор. Они были неправы и раньше, выделив братьям разные комнаты. Они пытались наделить каждого из близнецов индивидуальностью, вычитав в каких-то книгах, что так будет правильнее, нежели одевать их в одинаковые одежки, и Куро это совершенно не нравилось. И хотя они с Кеем имели гораздо больше общего, чем другие братья, — одно лицо, одну душу, — ему хотелось быть максимально близким с братом, делить с ним все, что у них было, а не выражать свою индивидуальность и непохожесть. И Кей поддерживал его в этом. До некоторых пор... Но он всегда был тем, кто лучше всех понимал Куро, чувствуя его переживания даже на расстоянии. Связь близнецов. Кей также знал, как сильно его братишка хотел кота, он каждый вечер выслушивал мечтания Куро о том, как они вместе будут играть с пушистым комком. И хотя Кей к котам особой любви не питал, фантазии брата всегда старался поддерживать, зная, как для него это важно. И просто любуясь довольными, мечтательными глазами. Счастье Куро было для него важнее всего. Братская это связь или любовь, но когда счастлив Куро, счастлив и Кей. И сколько бы лет ни прошло, эта закономерность оставалась нерушимой. И потому Куро не удивился, когда на следующее утро проснулся из-за того, что по щеке его несильно ударила мягкая лапка. Открыв глаза, в первую секунду мальчик не поверил им: возле его кровати сидел улыбающийся Кей, держа в руках котенка и тыкая им сонному Куро в лицо. — С Днем рождения, братишка. Прости, я немного опоздал с подарком, — радостно произнес Кей, впихивая котенка раскрывшемуся и принявшему сидячее положение брату в руки. Куро не сразу сообразил, что происходит. С запозданием до него дошло, что у них с Кеем не было принято дарить друг другу подарки в день их рождения, но брат, видимо, захотел порадовать его, заметив, как сильно вчера расстроился Куро, не получив в отличие от близнеца подарка мечты. Несмело погладив рыжего котенка по шерстке, Куро настороженно взглянул на брата, радовавшегося так сильно, как следовало бы радоваться сейчас Куро. Но он все еще не верил, что эта сцена не снится ему и что, если это реальность, родители разрешат оставить кота. — А мама с папой... — Я возьму всю ответственность на себя! — уверенно заявил Кей, перебив взволнованного брата. Ему не хотелось, чтобы Куро переживал. Ему хотелось, чтобы тот улыбнулся. Куро почувствовал это, как иногда случалось, когда возникало ощущение, что он проникает в голову брата, и потянул вверх уголки губ. Это была его мечта, и Кей не позволит отнять ее, переживать не о чем. — Как назовешь? — А это девочка или мальчик? В комнате повисло минутное молчание. Кей растерянно почесал затылок, и Куро без труда понял, что тот даже не удосужился проверить пол своего подарка. — Ладно, я держу за передние лапы, а ты хватай задние... — Звучит так, будто мы его к жертвоприношению готовим... — усмехнулся Кей, и глаза его зло загорелись. В прошлый раз, когда они так светились, попугай Куро узнал много нехороших слов, после чего его пришлось отдать, а маленький хозяин был наказан на месяц, и никого не волновало, что случившееся было делом языка Кея. — Я сейчас тебя в жертву принесу, изверг. — Стану жертвой братской любви, как мило... Ай, он царапается!.. * * * Вопреки опасениям Куро, с появлением гитары Кей по-прежнему каждый вечер звал брата к себе, позволяя тому слушать, как он играет. А играл первые несколько месяцев Кей просто отвратно, несмотря на занятия с преподавателем. Но Куро никогда не смеялся над братом и ни в чем его не упрекал — он просто сидел на полу в комнате Кея, обнимая котенка и впитывая в себя каждый звук, издаваемый братом с помощью гитары. Котенка, оказавшегося девочкой, назвали Юмэ. Это имя придумал Куро, учитывая свое сильные желание и обстоятельства, когда оно исполнилось. Кей возразил, что имя не совсем подходящее для домашнего питомца, но все же сдался, потрепав брата по голове и заставив поскорее переодеваться, чтобы успеть поговорить с родителями, пока те не уехали на работу. Родители долго возражали, но в итоге сдались под давлением жалобного взгляда Куро и убеждений Кея, что они будут следить за каждым шагом котенка. Вскоре родители полюбили Юмэ, которую поначалу так отчаянно не желали принимать в семью. Но ревнивый Куро в своем присутствии разрешал играть с кошкой только брату, что тот делал редко и только для того, чтобы не расстраивать брата. И хотя Куро появился на свет на несколько минут раньше, старшим все называли Кея. Не в силу старой традиции, а потому, что тот вел себя более мужественно и по-взрослому и заботился о Куро с нежностью и теплом, не свойственными даже родителям. Вполне сносно играть Кей научился через год. Вернее, Куро гораздо раньше показалось, что занятия Кея приносят неплохие плоды, но брат не был доволен собой и объяснял, что пока ничего толком не умеет. Но на их пятнадцатый день рождения Кей решил преподнести брату необычный подарок. — Пойдем ко мне, хочу тебя кое-чем удивить, — шепнул Куро на ухо Кей, когда праздничный ужин был окончен и парни заканчивали помогать матери с уборкой стола. Прежде, чем Куро что-либо ответил, Кей опустил на стол тарелки, которые он держал, и, схватив брата за руку, потащил за собой. Приведя Куро в свою комнату, Кей плотно прикрыл дверь, включил свет и кивнул брату на кровать, куда тот и присел. Кей же вытащил неизвестно откуда свою уже порядком потрепанную акустическую гитару и уселся рядом с братом, заглядывая ему в глаза и тут же смущенно опуская голову. — Это, конечно, не моя песня, чтобы посвящать ее кому-то, но я выучил ее специально, чтобы сыграть тебе, — пробормотал Кей, явно недовольный тем, что не может пока самостоятельно писать песни. Но подбодрить себя Куро не дал, коснувшись струн, как только тот открыл рот, чтобы произнести успокаивающие слова. Играя, Кей разнервничался сильнее, чем ожидал, и множество раз ошибся, чего Куро, впрочем, не заметил. Брат был околдован песней, слушал очень внимательно, следил за пальцами Кея так же и с плохо скрываемым восторгом во взгляде. И пусть мелодия была сыграна не лучшим образом, для Куро она была самой замечательной, так как ее исполнял специально для него самый близкий и дорогой человек. Парень был настолько впечатлен, растроган и парализован окутавшей нежностью, что сам не заметил, как из его глаз хлынули слезы. Увидев их, Кей прекратил игру и не без облегчения отложил гитару в сторону. — Эй, братишка, ну ты чего? — тихо спросил он, неуверенно кладя ладонь брату на плечо. Куро редко плакал, несмотря на любовь к котикам и сравнительную мягкость. Не его было упрекать в девчачьем поведении, и поэтому Кей нехило испугался и растерялся в этот момент, когда по щекам брата, сидящего перед ним, катились горошины слез, а тот даже не спешил их вытирать. — Это было очень здорово, правда! Все лучшие подарки — от тебя... Благодарно улыбнувшись, Куро шмыгнул носом и подался вперед, заключая брата в крепкие объятия и утыкаясь влажным носом ему в шею. Кей, не привыкший к подобным проявлениям любви, несколько секунд сидел неподвижно, позволяя брату себя обнимать, а затем все-таки обнял в ответ, успокаивающе поглаживая Куро по спине. Отчего-то внутри все дрожало, а сердце колотилось как после долгой пробежки. Куро чувствовал это сквозь ткань одежды и искренне радовался тому, что лучший брат на свете достался именно ему. А вот Кей чувствовал себя крайне неловко, собственные чувства и странные мысли, полезшие в голову, сбивали его с толку. И эти внезапные объятия казались ему чем-то более интимным и значимым, чем обычные братские объятия. С его Куро иначе быть и не могло, он всегда был слишком особенным и слишком важным. * * * Каждый новый год жизни казался Куро все сложнее и сложнее, и когда он думал, что трудный период уже позади, это и было началом действительно трудного периода. Пятнадцатилетний возраст, а затем и шестнадцатилетний превратились для него в настоящую пытку. И не из-за приваливших трудностей в учебе или проблем в общении с девчонками, которых у него, собственно, никогда и не испытывал, будучи довольно популярным парнем в школе. А потому, что его самый любимый и дорогой брат начал от него отдаляться, и это причиняло Куро едва ли не физическую боль. Со временем Кей все меньше начал проводить времени с братом, все больше стал пропадать вне дома, списывая свое отсутствие на прогулки с одноклассниками или усложнившиеся занятия по игре на гитаре. И это было лишь началом беды, о чем Куро и догадываться не мог, ворочаясь ночью на подушках и думая о том, что вот и пришел конец их детскому счастью. Что Кей оставит его, разобьет их единое сердце на две части, и Куро не был уверен, что переживет это. Он называл недостаток общения с братом трагедией, а вскоре начал забирал свои слова обратно, присваивая их уже другим событиям... Сначала Кей осветлил волосы. В школе за это его по его светлой голове не погладили, но исключить или насильно перекрасить никто его, конечно, не мог. Родители были в восторге от того, что один из близнецов самовыражается таким... ярким способом. Мать сама помогла Кею покрасить волосы, хотя и предупредила, чтобы последствия сын расхлебывал самостоятельно. А вот Куро был в ярости и сильно обиделся, приняв это за предательство. Но Кею, кажется, было все равно, что расстроило Куро еще сильнее. Он не понимал, кто промыл мозги его заботливому брату, ни с того ни с сего превратившегося в глыбу льда. Пообижавшись несколько недель и смирившись с переменами, Куро подумывал тоже перекрасить волосы, но минусов у этой затеи было больше, чем плюсов. Куро не хотел косых взглядов, замечаний учителей, не был уверен, что ему пойдет, хотя Кея светлые волосы украшали. А еще Куро чувствовал, что если он это сделает, то Кей вытворит что-нибудь еще, чтобы отличаться от брата. В итоге, чтобы это произошло, Куро не пришлось даже красить волосы. Следующим шагом, следующей каплей в чашу терпения Куро стало то, что Кей начал активно качаться и стремительно набирать массу. Он и без того был слишком высоким и крепким как для его возраста парнем. Куро хотя и был на несколько сантиметров выше, любой, взглянув на близнецов, ответил бы, что Кей, на его взгляд, сильнее. А теперь различие становилось еще заметнее, чего Кей и добивался. Другой причины налегать на тренажеры в столь юном возрасте Куро просто не видел. Следующим потрясением стало то, что со временем Куро заметил, как его брат перестал играть на гитаре. Иногда он видел, как Кей, задумавшись посреди урока или дома во время просмотра телевизора, перебирает пальцами воздух, однако музыка из его комнаты по вечерам больше не звучала. И Куро был готов плакать от отчаяния, чувствуя, что через стены, старательно сооружаемые братом, ему уже не пробиться. Тот избегал оставаться с ним наедине, обращался только по надобности и весьма неохотно и уж тем более не делился с братом мыслями и переживаниями, как было раньше. Вечера Куро проводил в своей холодной комнате, поглаживая Юмэ, когда та от него не сбегала, и бездумно пялясь в свой выключенный телевизор. Куро чувствовал себя брошенным. Он был брошенным. А потом Кей сделал татуировку: изогнутые линии, охватывающие половину руку, плечо и грудь. Своими спонтанными переменами он раз и навсегда лишил близнецов возможности выглядеть одинаково. Они ведь не просто так родились такими... Но Кей от этого отказался, предал свою сущность. И с этим Куро уже не мог смириться. — Кей, нам надо поговорить, — без стука войдя вечером в комнату брата, объявил Куро. Кей лежал на полу в одних штанах и качал пресс. Куро мог с легкостью рассмотреть рисунок на его теле, который сейчас блестел от пота. — Я занят, — опустив туловище, тяжело дыша, ответил Кей и тут же опять потянулся к коленям. — Это важно, — не сдавался Куро, и Кей, к его удивлению, не стал спорить и прервал свое занятие, сев на полу, обхватив ноги руками и внимательно посмотрев на брата, давая понять, что готов слушать. Куро сделал несмелый шаг в сторону хозяина комнаты, но сесть рядом не решился, замирая рядом и глядя на Кея сверху вниз. — Зачем это? — скользнув взглядом по татуировке брата, Куро провел пальцами по собственному плечу и груди, повторяя изгибы татуировки. Кей, тяжело дыша, осмотрел свое влажное плечо и вздымающуюся грудь и вернул внимание брату. — Мне так нравится, — просто ответил он. — Ну да, — понимающе кивнул Куро, на самом деле не ощущая ни капли понимания. Развернувшись, как будто собирался уйти, он тяжело вздохнул и резко повернулся обратно. — Что случилось, Кей? За что ты меня так возненавидел, что избавляешься от того, что нас так прочно связывало? Волосы перекрасил? Татуировку сделал? Качаться начал? Я тебе отвратителен? Тебе противны наши тела, то, кем мы являемся? Истерика никогда не подкрадывалась так близко. Даже когда Куро сидел один в четырех стенах своей комнаты, он никогда не плакал и не бесился, не бил мебель, не дрожал от страха, не повторял имя брата за молитву. А сейчас его вдруг начало колотить, как будто он в одних шортах выскочил зимой на улицу. И голос дрогнул, а руки сжались в кулаки — не от ярости, а от бессилия. Он пытался собрать с силами, чтобы стоять гордо, но невозможно было ухватиться за то, чего не было. — Я совсем не ненавижу тебя, Куро... Неожиданно, Кей выглядел очень удивленным, как будто и подумать не мог, что Куро сделает подобные выводы. Но он слишком хорошо знал брата, чтобы не догадаться, чтобы забыть о желании того быть одним целым с Кеем. Он просто нагло игнорировал это, и будь в нем хоть капля любви, у него не получилось бы это делать — так думал Куро. — Как бы там ни было, у нас одна душа на двоих, и тебе этого не изменить. Чем больнее ты делаешь мне, тем сильнее страдаешь сам. Так что подумай хорошенько, прежде чем продолжать свой метаморфоз. Произнеся это и не веря, что смог, что не утратил голос, не сорвался на крик, наоборот, не расплакался, Куро рванул к двери и покинул комнату прежде, чем Кей успел его окликнуть. Он не бахнул киношно дверью, не хватало еще привлечь внимание родителей... — Куро, — бросил Кей ему вслед, но было поздно. И парень рухнул обратно на пол, хватаясь за голову. ...Куро не помнил, как оказался в своей комнате. Кажется, выскочив из комнаты Кея, он рванул в совершенно противоположную сторону. Вроде бы пытался умыться ледяной водой, но это его не привело в чувства, и на своей кровати он лежал в полной прострации, не думая уже ни о чем. Слишком сильный стресс он испытал несколько минут назад. Куда более освежающим, чем холодная вода, оказался внезапный глухой хлопок двери. Подняв голову, Куро увидел на пороге своей комнаты того, кого меньше всего ожидал и больше всего хотел увидеть. Это было правильно, что Кей пришел к нему сейчас. Ему следовало все объяснить, возможно, извиниться. Тот прежний Кей сейчас обязательно успокаивал и подбадривал бы брата, сидя у его кровати. Но в сложившейся ситуации то, что было нормой в прошлом, теперь казалось Куро фантастикой. Вечерний гость несколько секунд стоял у двери, пока его глаза привыкали к темноте и искали взглядом брата. Включать свет он не решился, дабы не рушить царящую в комнате атмосферу спокойствия, которая так нужна была ему для предстоящего разговора... Рассмотрев лежащего на кровати Куро, Кей пересек комнату и уселся на низкий подоконник. Куро тоже сел, понимая, что лежа разговаривать будет неудобно. Вскользь он отметил, что Кей вытерся и оделся — его кожа не блестела в свете уличных фонарей и неполной луны, нависшей над городом. — Куро, — наконец-то заговорил Кей. Его тихий голос звучал очень звонко в повисшей тишине, — ты правда думаешь, что у близнецов одни чувства на двоих?.. И уверен, что всегда готов разделить мои? — Конечно. Это давно доказано... И не только всякими там учеными, я думал, ты тоже чувствуешь... Куро разочарованно опустил голову, и Кею меньше всего хотелось видеть это разочарование, оно злило его. Как злило и то, что Куро прятал свое лицо, идеальные черты которого красиво освещались луной. Можно ли считать нарциссизмом любование своим братом-близнецом? — Конечно, чувствую. И я тебя не ненавижу. Просто слишком люблю, чтобы смириться с тем, что в нас течет одна кровь, что мы братья... близнецы. И когда я смотрю на тебя, я вижу себя, и это отрезвляет, и я не могу... Куро слишком плохо понимал, что Кей пытается ему сказать, нервно кусая губы и сжимая пальцами подоконник. Он смотрел на брата широко раскрытыми блестящими глазами, в которых читался вопрос. Конечно, Кей вряд ли видел это в полутьме... — Не можешь что? — Это. Спрыгнув с подоконника, Кей решительно направился к кровати брата, и в мгновение ока его лицо оказалось слишком близко к лицу Куро. Они чувствовали на щеках дыхание друг друга... и как те наливаются краской. Куро смог лишь зажмуриться и крепко сжать в кулаках простынь, когда губы Кея зачем-то коснулись его собственных. Нерешительно, неловко, всего на несколько секунд. Кей быстро отстранился, почувствовав напряжение Куро. Тот сидел неподвижно, но все его тело сопротивлялось происходящему. — Теперь ты понимаешь, что мне лучше быть в стороне... Забудь об этом. Это так, шутка... Куро долго не решался открыть глаза, даже когда почувствовал, что Кея в комнате уже нет. Он знал, что как только их откроет, придется жить дальше. Или умереть, позволив мыслям сожрать себя. Мыслям, которые мусолить совсем не хотелось... И именно потому они от него не отстанут. В темноте прозвучало вопросительное "мяу". Кажется, отдыхавшая на кресле в комнате Куро Юмэ была удивлена и возмущена подсмотренной сценой. Куро ничего не мог ей объяснить. Его самого переполняли вопросы. Ответ на все был один, но парень ужасался одной мысли о том, чтобы его принять... Их связь оказалась ненормально сильной. Их связь где-то дала сбой.