Язык Ада

Всем известно, что Дьявольский квартал — от проезда Доносчика до улицы Медяшки — одно из самых безопасных мест в Павшем Лондоне. Здесь путников не поджидают Короли-рыбаки, головорезы крадутся дальше на восток — к докам, и даже игроки в Нож-и-Свечу считают Дьявольский квартал нейтральной территорией. В центре этой зоны благополучия, у подножья Латунного Посольства, лежит улица Молоха, визитная карточка Ада: прелестная, ухоженная и способная предложить вам все, чего бы вы не пожелали — и за такую умеренную цену. Латунные газовые фонари, освещающие улицы и подъезды, всегда горят ярко и слабо испускают пар холодными ночами — такими, как эта. В подобную ночь тебе хочется бокала вина и хорошо прожаренного куска бифштекса. Два дьявола — мелкие чиновники, если ты верно запомнила их лица за время своей работы в архиве в подвале Посольства — покидают Длинную Ложку как раз когда ты подходишь ближе. Один из них, дьявол таинственного и неопределенного пола с такой же таинственной улыбкой, похоже, узнает тебя. Они с усмешками приподнимают в приветствии шляпы, придерживая для тебя дверь. Ты благодаришь их и ступаешь внутрь. Длинная Ложка охватывает тебя знакомым запахом теплой латуни, почти подгоревшего мяса и едва пахнущего серой свечного дыма. Твой друг Любящий Дьявол сидит, как обычно, за своим столом. Он поднимает взгляд почти сразу, как ты переступаешь порог, и лучезарно улыбается, показав рукой на место напротив него. — Я так рад, что вы пришли, моя дорогая. — Он вопросительно поднимает бутылку (Фермы Теллермана, твое любимое, разумеется), а ты приподнимаешь бровь, словно говоря «и вы еще спрашиваете?» К тому времени, как вы покончили с привычным обменом любезностями — похвалили вино, поинтересовались здоровьем друг друга, заказали бифштекс — ты удостоверяешься, что другие посетители довольно далеко от вас и увлеклись собственными разговорами, что даёт вам немного уединения. Ты вытаскиваешь из внутреннего кармана пальто бумажный сверток и передаешь своему другу. Он подцепляет его и прячет под столом с небрежностью опытного карманника. Раздается шорох бумаги, и выражение его лица меняется, когда он смотрит вниз, очевидно, изучая содержимое пакета. Он улыбается, и его зубы сверкают в отблесках пламени свечей. — Я знал, что могу рассчитывать на вас, моя дорогая. Ты прячешь улыбку за бокалом вина, а затем поднимаешь его в тосте, признаваясь: — Надеюсь, что я заработала себе хорошую репутацию. Твой друг передает тебе кошель, который звенит, когда ты убираешь его во внутренний карман. Это согревает душу. — И вправду, — говорит он. — Терпеть не могу смешивать работу и удовольствие, но когда появилось дело, что ж... ваше имя было упомянуто не раз — и даже не мной! Всегда приятно быть оцененной по заслугам — даже агентами Ада. Особенно агентами Ада, которые могут подбросить тебе пару заданий. Подобное расположение явно приносит хорошую прибыль. — Вы льстите мне, сэр. — О, вовсе нет, — он подливает тебе вина. — В этом городе полно сведущих людей, но немногие из них настолько надежны и благоразумны, — он встречается с тобой взглядом, и в его желтых глазах ты видишь одновременно удовлетворение и расчет. — И немногие так стойко блюдут наши интересы. Ваша помощь в деле с констеблями в прошлом месяце не осталась незамеченной. Так же, как и некоторые предложения от... других заинтересованных сторон — которые вы открыто отвергли. Ты делаешь вид, что поражена: — Неужели вы, сэр, следили за мной? — тебе едва удается произнести эти слова с серьезным выражением лица, и веселье в глазах вашего друга явно говорит о том, что он об этом знает. Он экспрессивно поднимает руки в перчатках. — Не я, уверяю вас, моя дорогая! Мои коллеги, однако, менее доверчивы и, конечно же, обеспокоены личностью того, с кем мы ведем дела, — он делает пригласительный жест рукой, когда официант пребывает с заказом. Последним, что ты ела, был купленный на улице кекс сегодня рано утром, и аромат бифштекса будит зверский аппетит. Твой друг заказал то же, что и обычно: копченый свиной желудок с гарниром из умбиликарии* в настолько остром соусе, что он, даже находясь на другом крае стола, жжет твои глаза. Твой друг в предвкушении потирает руки и с наслаждением вдыхает слезоточивый аромат. Ты берешь в руку нож, проверяешь его остроту, находишь ее удовлетворительной для разделки прожаренного бифштекса и начинаешь с жадностью поглощать еду. После ужина твой друг тянется за счетом и опережает твой протест поднятой рукой: — Я настаиваю. Друзья мы или нет? Вы можете заплатить в следующий раз. Он полагает, что будет следующий раз, но ты считаешь, что на нынешний момент это справедливое допущение. Ты, еще ни разу не отказывавшаяся от бесплатной еды, сменяешь гнев на милость и снова обхватываешь ладонями чашку с грибным чаем. Некоторое время твой друг наблюдает за тобой с необычайно нерешительным выражением, затем достает маленькую ювелирную коробочку из своего пальто. — Также мне поручили предложить вам это, — он кладет шкатулку на стол и выглядит при этом почти что смущенным. — У моего начальства иногда... не слишком верное представление о современных реалиях уличной политики. От вас отнюдь не требуется носить его. Ты тянешься за коробочкой, почти догадываясь, что увидишь внутри: одно латунное кольцо на подложке из черного шелка. У камня — цвет крови, а само украшение согревает коробочку и делает ее теплой на ощупь. Ты разглядываешь символ, выгравированный с внутренней стороны. Он выглядит знакомо, но ты не подаешь виду. Твой друг внимательно следит за тобой. — Это символ, — он говорит, — и ничего больше. Само кольцо не имеет ценности. Половина наемных головорезов в городе носит их, и это ничего не значит. Этот подарок просто... знак того, что если бы вы пожелали его носить, у вас было бы на то право. Ах, решения. Кажется, ты никогда не перестанешь их принимать. И всё же твой друг выглядит полным надежды. Ну еще бы — если твои подозрения верны. Ты благодаришь его и улыбаешься, закрыв коробку и убрав ее в карман. Твой друг лучезарно улыбается в ответ и кладет руку тебе на плечо. Ты чувствуешь жар его ладони даже сквозь его перчатку и твоё пальто. — Должен признать, я надеялся, что вы примете его. Всегда есть желающие работать за нашу латунь, но настоящая верность... ах, это просто изумительно. — Верность? — ты одариваешь его поддразнивающей улыбкой. — Какое старомодное понятие. Он смеется и откидывается назад, хлопнув рукой по столу. — И в самом деле. И все же оно постоянно отравляет умы, прорастает, как поганый сорняк, не правда ли?

***

Всем известно, что Дьявольский квартал — от проезда Доносчика до улицы Медяшки — одно из самых безопасных мест в Павшем Лондоне. Однако ходят слухи про то, что так было не всегда; шепотом рассказывают про времена, когда Лондон только пал и вокруг царил хаос. Когда Мастера и Ад еще не достигли соглашения по поводу того, что разрешено и что запрещено в Подземье. Тогда, говорят, не было торговцев душами. И не было ограничений: агенты Ада свободно бродили по улицам, забирая плоть, кровь и души когда угодно, где угодно и у кого угодно. Тогда странствование по улице Молоха оборачивалось смертью разной степени обратимости — или чем похуже. Ты размышляешь об этом, пока идешь домой, вертя рукой маленькую коробочку в кармане. Ты ни на секунду не веришь, что разница между «тогда» и «сейчас» — заслуга самих дьяволов. Тот факт, что они стали изящнее в своей жадности, не меняет их природы. Тебе стоит помнить об этом. С человечеством, однако, все несколько иначе. Это ты тоже стараешься держать в голове, пока избавляешься от одной дурной банды головорезов, устроившей на тебя засаду на Кривокостной улице. Когда ты добираешься до дома, то вешаешь пальто на крючок и оставляешь маленькую коробочку в его кармане. Ты зажигаешь лампы у рабочего стола и достаешь из запертого ящика простую на вид книгу. Ты усаживаешься за стол и листаешь страницы. Просьба Любящего Дьявола была проста: вернуть зашифрованные заметки археолога, которая встретила свою окончательную смерть из-за несчастного случая на раскопках в Забытом квартале. Ты бы ничего не заподозрила, если бы не получила похожее поручение от другого дьявола несколько месяцев назад. Тогда заданием было помешать экспедиции, что ты проделала довольно ловко и без лишних вопросов. Просьба твоего друга касалась другого археолога, и все же... общие черты намекали на нечто интригующее. Почему Ад так заинтересован в реликвиях из Забытого квартала? Этого хватило, чтобы разбудить твое любопытство, и ты проделала очень осторожное расследование касательно неудачливого археолога. Ее специальность? Филология, криптология и симвология языка. Емкие и меткие публикации, здравые и проверенные гипотезы, образцовая репутация среди коллег. Но самое интересное ты узнала из беседы с секретарем, которая мимоходом посетовала на то, какой большой досадой стала смерть археолога. Она показала на стопку книг на стуле возле двери офиса. «Она всегда была полна идей, всегда что-то исследовала. Видите, она даже не добралась до этих книг. Полагаю, мне стоит отправить их назад в библиотеку...» Уходя, ты бросила взгляд на названия. Перед своей смертью археолог читала книги про Адский алфавит. Следующей ночью в подвале у ее сына ты сосредоточенно перебирала ящики с ее вещами. Рабочие журналы удалось легко отыскать и унести с собой. Взломать шифр, на котором они были написаны, оказалось сложнее. Намного сложнее. Но не невозможно. Расширенный частотный криптоанализ и последующий перевод с разговорной латыни на английский обеспечили тебя примерно пятью часами наедине с открытиями археолога перед твоей встречей с Любящим Дьяволом. За это время ты узнала многое из того, что она обнаружила в Забытом квартале... и в точности поняла, почему Ад ею интересовался. Извлечение из земли, исследование и составление указателя истинных имен дьяволов (глифы, транслитерации и оригинальное произношение на адском прилагались), как и заметки про то, как короли-воины Четвертого Города использовали их в борьбе против вторжения Ада, не могли не заставить Латунное Посольство нервничать. Если они не приложили обе руки к ее смерти, ты готова сама съесть все журналы. Ты провела час, лихорадочно переписывая самые важные части работы археолога своим собственным шифром, а затем завернула журналы и отправилась в Длинную Ложку. Теперь, три часа спустя, твоя рука все еще ноет, и ты просматриваешь те заметки. Тебе не нужно снова смотреть на глиф на внутренней поверхности латунного кольца. Как и все адские письмена, он ярко запечатлен в твоей памяти — на многие дни. Ты переворачиваешь страницу, и — да, здесь. На ней дрожащей рукой начерчен глиф, а с ним — имя. Имя длиной в тринадцать слогов и содержащее пугающе большое число согласных. Ты облокачиваешься на спинку стула, закрывая глаза. Это имя твоего друга? Метка, возможно? «Это — мое, запишите, пожалуйста, на мой счет...»? Вероятно. Весьма вероятно. И все-таки ты надеешься никогда не проверить эту теорию. Как показал пример Четвертого Города, в знании имени дьявола куда меньше пользы, чем можно предположить. В конце концов, знание бесполезно, если ты не можешь его использовать, а использование навлекает на тебя гнев Ада. Ведь тот, кто знает имя одного дьявола, может узнать и имена других, а этого допустить нельзя, не так ли? Ты трешь глаза. Ты не спала почти целые сутки. Ты задумчиво созерцаешь огонь за решеткой камина, но в итоге снова запираешь свои заметки в столе. Может быть, утром ты их сожжешь. Может быть и нет. Это решение лучше принимать на свежую голову. Ты зеваешь, потягиваешься и ложишься в кровать. Буквы алфавита Ада преследуют тебя во снах и пылают перед твоими глазами, даже когда ты спишь.