alone together

Вдох, выдох, не смотри на Кота, улыбайся на камеру, не смотри на Кота. Просто. Не. Смотри. ЛедиБаг выдохнула сквозь сжатые зубы и улыбнулась. Кот, на которого она не смотрела, продолжил разговор с незнакомым альфой. Если бы она могла мыслить трезво, это не было бы проблемой. ЛедиБаг не имела никакого права указывать Коту с кем ему общаться, более того она к этому и не стремилась. Он прекрасно мог позаботиться о себе сам, и она это знала. Она не была его защитницей, и тем более — его альфой, она была другом, не больше. К сожалению, трезвые мысли сегодня были в дефиците, потому что запах Нуара вытеснил весь здравый смысл с ее головы и завел в темный переулок, где пырнул его самодельным ножиком, в то время как ее гормоны забрали себе контроль над телом и смеялись. Чертова течка. (Период течки у Нуара полностью совпадал с циклом Адриана, а это означало, что Маринетт была на взводе еще до того, как вляпалась в это. А все из-за того, что они с Адрианом и Хлоей оказались закрыты в кабинете. Еще раз, чертова течка.) Так что из-за этой пресс-конференции и ослабевающего действия подавляющих таблеток, которые наверняка принимал Кот, здравый рассудок ЛедиБаг висел на одном изношенном, побитом жизнью волоске, и незнакомец-альфа. Не. Помогал. Это всего лишь разговор, напомнила себе ЛедиБаг, ее улыбка с каждой секундой становилась все более натянутой. Всего лишь разговор, и ты не его партнер. У тебя нет никакого права противиться этому, так что перестань. Перестань. Этот альфа был старше Маринетт как минимум на десять лет; если она выльет на него свое дерьмо, то проблем потом не огребешь. ЛедиБаг отвернулась, подавляя желание покалечить этого парня, но позволяя себе кинуть последний взгляд на Кота, оправдываясь тем, что всего лишь хочет убедиться, что он действительно в порядке. Первое, что она заметила, это его руки, которые он держал, как барьер между собой и притуляющимся к нему парнем. Затем — неловкую искривленную улыбку, и наконец, сгорбленные плечи, выражающие замкнутость. Кипящая в венах кровь превратилась в лед. Альфа положил руку на плечо Кота, вынуждая того сделать шаг назад в запоздалой, оборвавшейся попытке отступления. Это стало последней каплей. ЛедиБаг чувствовала, что комната начинает плыть перед глазами, что внутри что-то дико горело, что вокруг собралась толпа журналистов, но все это меркло, в сравнении с тем одиноким, беспомощным взглядом, что кинул на нее Нуар. Мир вернулся на круги своя, только когда она оказалась возле Кота, а наглый альфа — в другой стороне помещения. У ЛедиБаг ушло несколько секунд, слишком много, чтобы понять, что альфа валяется среди обломков столика с закусками, а Кот держит ее за руку. — Какого черта, ЛедиБаг? — прошипел он, удерживая ее, готовую разорвать глотку того парня зубами. — Что ты творишь? Она попыталась огрызнуться, крикнуть нерадивому альфе «Мое! Отвали!», но лишь осознала, что бессознательно сорвалась на рычание. Ну что ж. Во всяком случае, свою мысль она донесла. Кот убалтывал толпу, извинялся (что казалось ЛедиБаг крайне несправедливым; это они должны были просить прощения у него за то, что пропустили сюда этого урода) и потихоньку уводил ее подальше от любопытных взглядов, а ЛедиБаг лишь позволяла себя вести. *** Когда Кот привел их в безопасное и относительно уединенное место, она успокоилась достаточно, чтобы формировать предложения (но не больше). Нуар вздохнул и сложил руки на груди, вглядываясь в ее лицо. ЛедиБаг пыталась не обращать на него внимания, вперившись взглядом в горизонт и радуясь, что стояла с подветренной стороны. Одна из действительно нечестных вещей в работе с Котом, это то что он всегда был готов остудить ее, когда она вела себя неразумно и безрассудно, и он был единственным, кто действительно это делал. И это раздражало до чертиков. (Так же это заставляло ЛедиБаг хотеть поцеловать его, уже только за то, что он всегда был готов показать ей, в чем обстояло дело, но думать об этом было опасно, когда он пах, как поцелуи на ночь и ленивые утра опосля, и поэтому она игнорировала это всей своей сущностью.) Ветер обдувал высокие шпили города и ручьи людей, что бушевали внизу. Кот заговорил первым, нарушая тишину. — Зачем? Это была пресс-конференция. Он был одним из журналистов. — Он был козлом, — прошипела ЛедиБаг, кровь вскипала только при мысли о том уроде, — и не должен был быть допущен в первые ряды. Кот как-то поник и сгорбился, и ЛедиБаг, видя это, пыталась не повторить этот же жест. Он был разочарован в ней. Она ожидала гнева, но не разочарования. — ЛедиБаг. Ему сорок два, альфа, руководитель известного журнала и лидер авторитетной стаи, а ты кинула его через всю комнату. На его собственной территории. ЛедиБаг видела в его словах смысл, но факт того, что альфа рассказал Нуару все это, значило, что он пытался подкатить к нему, как к какой-то шлюхе в баре, и она отчаянно, отчаянно желала разорвать ему глотку. (Кот был ее ее ее ее. Может, и не официально, и, возможно, никогда и не будет официально, но Кот принадлежал ей, и если тот подонок думал, что может просто…) Кот сжал пальцами виски и вздохнул опять. — Я просто хочу знать почему. ЛедиБаг прикусила губу и не ответила. — Ты, так же как и я, знаешь, что будут последствия. — Какие последствия? Для кого? — отрезала она, разочарование сдавило ее горло. — У нас нет стаи, у обоих. Ему не на кого жаловаться, некому мстить. Даже нам. Кот вздрогнул, и ЛедиБаг заметила свою ошибку, уже совершив ее. — О, — Кот потер ладонью свое предплечье, и внезапно сложенные на груди руки больше не выглядели как выражение неодобрения, казалось, он просто обнимал сам себя. — Точно. ЛедиБаг не могла дышать. Каждый инстинкт кричал ей защититьзащититьзащитить, погладить по золотистым волосам и умолять о прощении, и впиться когтями и зубами в то, что причинило ему боль, и рвать это пока не умрет и не исчезнет. Но она не могла. Он не принадлежал ей. Не мог принадлежать. Они оба знали это. Ей стало плохо. Кот вздохнул, выпрямляя плечи (— сильный, храбрый, непринужденный — нет —) и упирая руки в бока (— позволь мне исправить это, позволь помочь, уложить в кровать и позаботится о тебе, любить тебя вплоть до того момента, когда ты не будешь способен вспомнить, что такое боль —), сказал: — Ты могла поговорить с ним, знаешь. — Тебе было неуютно, — пробормотала ЛедиБаг, сплевывая признание, как обвинение. Кот моргнул, загнанный в тупик. — Что? — Тебе было неуютно, — сказала она более громко, чувствуя, что ее лицо горит от стыда. — И я сорвалась. — Она потерла затылок. — Извини. — О, — снова моргнул Кот. ЛедиБаг медленно втянула воздух сквозь сомкнутые зубы и еще медленнее начала его выдыхать, ожидая вердикта. Чертова течка. Он повторил ее жест, а затем задумчиво и неторопливо сказал: — Ну, ты все еще могла просто поговорить. — Я знаю, — тихонько ответила ЛедиБаг, сглатывая комок боли и гнева и чувствуя, как ее начинает мутить. — Но… Она подняла взгляд. Кот наградил ее маленькой, кривоватой улыбкой. — Спасибо. Она почувствовала, как ее грудь буквально сдавливает от веса облегчения. Он подставил свой кулак, и она ударила по нему своим, опасно близка к слезам. — Миссия провалена, — сказал он легко, почти дразня. — Но все нормально. Мы решили это. Голос пропал, ЛедиБаг смогла лишь улыбнуться.