Рутины игры

-Не волнуйся, милая, тебя не выберут на жатве, - успокаивала меня мама,- твое имя вписано в жребий всего раз. -Рута, Рута, можно мы пойдем с тобой? – наперебой затараторили Сем и Фенни – мои младшие сестренки. - Нет, дорогие, - обратилась я к ним,- с вами посидит Бен. – Сестры тут же замолчали, и лишь покорно закивали головами. Невольно меня посетило чувство гордости. Они беспрекословно слушались меня и выполняли все мои просьбы и поручения. Все время, свободное от работы, я посвящала пятерым моим младшим сестренкам и братишкам. Мне было больно смотреть на то как мои родственники голодают, как иногда обедом служит мучной клейстер, как сестренки от голода начинают жевать древесную кору, как мать отдавала последнюю еду, только ради того, чтобы малышка Тиффи перестала жалобно хныкать, хватаясь маленькими ручками за свой вспухлый живот. Несмотря на то, что мать с отцом работали не покладая рук, денег едва хватало, чтобы сводить концы с концами. И как только мне исполнилось двенадцать, я решилась... Несколько минут, в течение которых мама поправляла на мне старенькое ситцевое платье, прошли в немом молчании. Нарушали ее лишь отдаленные звуки перебранки рабочих, да звук серпа, срезающего очередной колос. Каждый день с раннего утра, как только занималось солнце, и до позднего вечера, трудоспособное население нашего дистрикта отправлялось на работу. Горбатя спины под палящим солнцем на грядках, собирая с кустарников и деревьев фрукты и ягоды, срезая колосья созревшей ржи и отвозя их в город. Каждый должен был выполнить ежедневную норму, увеличивающуюся из года в год. Несмотря на обильное количество продуктов питания собираемых в Одиннадцатом, почти все коренное население этого района страдало от голода – 90 процентов пищи вывозилось в нашу проклятую столицу – Капитолий. В отличии от нас, обитатели его никогда не нуждались в деньгах, еде, хорошей одежде и прочих удобствах. Все «любезно» поставлялось двенадцатью подчиненными ему районами - Дистриктами. Они располагались от столицы в своеобразной последовательности – чем ближе, тем богаче. Наш же, являлся одним из самых бедных, если не считать Двенадцатый округ, разумеется. Бедняги живут лишь добычей угля в шахтах- дела весьма опасного и рискованного. На сколько я помню, там около пяти лет назад произошел взрыв. - Ну вот и все, - оповестила мама, - платье сидит как влитое, даже и на старое не похоже. - Спасибо,- буркнула я, желая как можно скорей сорваться с места, но была остановлена шершавой рукой матери. - Постой, ты что пойдешь на жатву с такой головой? – с нотками усталости в голосе произнесла она. - А что не так с моей головой? – удивленно вскинула брови я. - А ну ка дай посмотреть, - заинтересованно пробормотала Сэм, и через секунду захихикала, роясь в моей густой, словно лесные дебри, и сбитой в плотную шапку шевелюре. - Да там у тебя настоящий лес, - продолжая смеяться, вынесла свой вердикт сестра. – Листик, еще один, веточка, - вслух комментировала Сем названия «добытых» «находок». – О, сухой абрикос! – радостно произнесла девочка, словно занятие ее было какой-то увлекательной игрой. - Я же просила хотя бы в день жатвы не залазить в самую крону, - с какой-то вымученной полуулыбкой выдохнула мать. - Ничего не поделаешь, - пожала плечами я, - такова моя работа. Через пятнадцать минут, мои волосы были приведены в более или менее относительный порядок, и собраны в два аккуратных пучка. И мы с мамой давали последние указания сестрам и брату. - Дождитесь нашего возвращения, - наказывала мама, - на улицу не суйтесь, миротворцы могут по ошибке принять вас за отлынивающих от церемонии участников, - женщина выдохнула, - ну вот вроде бы все. Протяжно и угрюмо прозвучал гудок, оповещающий всех о скором прибытии поезда. Если не выйти сейчас, то наверняка опоздаем, ведь от нашего дома до дома правосудия довольно таки далеко. Наш Дистрикт занимает второе место по площади после седьмого. Он устроен так, что состоит из двух частей: городская часть – там в основном проживают люди, менее бедные чем мы: пекари например; и рабочая зона. Этот участок целиком и полностью отведен под плодово–ягодные насаждения, по крайней мере так было раньше. Многим было неудобно каждый день ездить из одного в другой конец дистрикта, во-первых работы начинались чуть свет, во- вторых добираться приходилось на специально предоставленном для этого поезде, за проезд на котором так же приходилось платить. Постепенно, один за другим, жители стали обосновываться прямо рядом с полями. Наш дом располагается почти на самой окраине дистрикта. Отсюда отчетливо виден массивный железный забор, высотой не менее тридцати пяти футов, обнесенный сверху и снизу железной проволокой. А в паре сотен футов отсюда находится железнодорожная станция. Здесь проходят, в основном, грузовые поезда, которые доставляют ягоды, овощи и фрукты в Капитолий, пассажирскими мало кто пользуется. Исключения составляют редкие дни, одним из которых является церемония Жатвы. Жителей бесплатно доставляют на главный вокзал Одиннадцатого, откуда, до дома правосудия, возможные трибуты и их родители идут пешком. Всем велено одевать свою самую лучшую одежду, приводить себя в порядок – ведь день жатвы президент объявил праздником. Впрочем, у них в столице, что ни день, то, вечеринки и пиры. А родителям и близким несчастных ребят только и остается как вздыхать с облегчением , радуясь что на верную смерть выбрали не их ребенка. И так из года в год, пока удача не решит сыграть злую шутку. Она нас частенько обходит стороной, впрочем как и все бедные дистрикты. Хотя, виновата здесь далеко не одна удача… Из-за нехватки еды, подросткам, достигшим двенадцати лет, то есть возраста когда его могут выбрать на жатве, позволено брать тессеры – карточки на которые выдается ежегодная норма какого-либо продукта ( муки или картофеля, например). За один такой, твое имя лишний раз вписывается в жребий, чем больше наберешь, тем вероятней то, что твое имя вытянут на жатве. *** Я стою на площади возле дома правосудия. Это здание красивое и величественное в прошлом, ныне покосилось и обветшало. Массивные мраморные колонны вдоль и поперек испещрены маленькими, но глубокими трещинками. Тёмно-зелёный мясистый плющ кое-как прикрывает огромные дыры в стенах строения. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу. На сцене копошится ярко одетая капитолийка, с болотного цвета волосами, собранными в замысловатую прическу. Ее темно фиолетовые губы изгибаются в каком-то подобии улыбки, по моему мнению больше похожей на оскал. Она продолжает упорно спорить о чем-то со здешним мэром, совершенно не обращая внимания на то, что пора начинать. Внезапно взгляд мой улавливает в толпе девочку с толстой черной косой. Я узнаю в ней свою подругу. Осторожно пробираясь сквозь небольшую группку моих ровесников и одноклассников. Подруга, похоже, не замечает ничего вокруг. Ее глаза смотрят в одну точку, а руки дрожат. Я осторожно касаюсь ее холодной трясущейся руки. Девочка вздрагивает и резко переводит свой пустой взгляд на меня, такое ощущение будто она не понимает кто я и где мы находимся. Она боится, это даже мягко сказано, она обезумела от этого безудержного всепоглощающего страха быть выбранной. -Лия, - я крепко сжимаю руку подруги, - все будет, хорошо, слышишь, - я смотрю в ее уже посветлевшие глаза, в них плескается страх и отчаяние. – Ну, не бойся, тебя не выберут. -Да? – спрашивает она с какой-то детской наивностью. -Да не бойся, все будет хорошо, - отвечаю я ей с такой уверенностью, будто в моих силах что-либо изменить. *** -Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! – проголосила капитолийка, кокетливо поправляя свое фиолетовое блестящее платье, по форме чем-то напоминающее конфету. –Рада приветствовать вас на ежегодной жатве. Через пару минут мы узнаем имена участников 73 Голодных игр, а пока, предлагаю вашему вниманию фильм, привезенный из самого Капитолия. – Начался ролик о Темных временах, о бесчисленном количестве невинных жертв, голод, боль, страдания, жестокое подавление восстания, закон об учреждении Голодных игр как средства наказания. Зачем они нам это показывают, хотят запугать еще больше, или намекнуть, что если мы пойдем против власти, добром это явно не кончится? Возможно. Я старалась успокоить свою слабонервную подругу, так как у той на глазах начали появляться слезы. Когда ролик закончился, капитолийка вновь подала голос. – Итак, теперь настала пора узнать имена наших трибутов! – радостно прощебетала она. Все напряглись. Если до этого можно было услышать тихие перешептывания, то сейчас стояла абсолютная, звенящая, тишина. – Итак, сначала дамы, - произнесла женщина, опуская руку в чашу со жребиями. Она достала листок и медленно, будто бы специально заставляя нас волноваться еще больше, стала разворачивать его. – Все будет хорошо, не волнуйся, тебя не выберут, - словно мантру повторяла я подруге, находящейся в полуобморочном состоянии. – Итак, имя нашего счастливца… Рута Фейр. *** Моя рука тут же отпускает руку подруги. Я судорожно оглядываюсь по сторонам, и вижу что все взгляды устремлены именно на меня. Лия уже во всю глотает слезы и смотрит на меня обезумевшими глазами. -Ну, Рута Фейр, выходи к нам, дорогуша, - произносит сопровождающая. Я бросаю последний взгляд на подругу, и быстрым уверенным шагом направляюсь к сцене. – Отлично, есть добровольцы ? – как бы невзначай спрашивает капитолийка. Вверх, было, взметается рука какой-то мускулистой девушки, но тут же опускается. Что ж, - протягивает женщина с некоторым разочарованием, - Рута Фейр наш первый трибут. Теперь юноши. Итак, это…- она подцепила бумажку свои ногтем, - Цеп Бомбере! На сцену, из сектора восемнадцатилетних, выходит парень огромных размеров. Я сразу узнаю его. По его взгляду понимаю что и он тоже. - Итак, - провозглашает капитолийка, - Поприветствуйте наших трибутов, Руту Фейр, - она указала на меня, - и Цепа Бомбере! – ответом послужила лишь тоскливая тишина, и шелест листьев. И только когда мы уже скрывались в дверях дома правосудия, откуда-то из толпы раздался долгий протяжный крик.