Сбитые с толку

То была просто игра, бессмысленная, бесполезная игра без правил, которая нравилась мужчинам и вызывала удивление у женщин. И Боб начал её даже не нарочно. - Вам не кажется, что свет слишком яркий? – как-то спросил Боб посреди репетиции. Они были в заплесневелом театре – такие особенно нравились Алексу, несмотря на то, как плохо влиял застарелый запах мусора на его астму. Да, как иногда шутил Боб, Алексу нравилось рисковать. Ради фанатов он будет дышать спорами плесени. - Ну, кажется, - нараспев отозвался Ник. Этот темноволосый немец… хотя, если подумать, «англо-немец» было бы вернее… в любом случае, сегодня он говорил тихо, и благодарение небу за это. Боба сегодня особенно раздражал слишком… эм, светлый свет, и он знал, что сорвется, если какой-нибудь идиот снова вручит Маккарти оружие, замаскированное под детскую игрушку, - Но если бы они там включили свет тускло, это бы не прокатило. - Огни слишком яркие, - пожаловался тот, смотря на свою бас-гитару. До него донеслось бормотание Пола: - Да вообще всё слишком яркое. У всех четверых было ужасное похмелье. Как обычно, это похмелье казалось самым жестоким из всех, которые когда-либо с ними приключались – в точности как предыдущее. Бобу всегда было больше всех жалко Пола, которому приходилось постоянно молотить по барабанам – в дополнение к ужасающему грохоту в его затуманенном алкоголем мозгу. Бедняга Томсон. - Всё в порядке, Пол? – спросил Алекс, будто прочитав мысли Боба. Вообще, его голос звучал скорее насмешливо, чем обеспокоено. И подозрения Боба оправдались, когда Пол, ставший сегодня чуть более чувствительным к подколам, ответил Алексу кривой улыбкой. - Боб прав, - буркнул он. Сегодня утром его голос был медленнее, возможно, потому что вчера, выпив эля, он впечатляюще быстро бормотал какую-то фигню. Он просто израсходовал всю норму использования слов в день. – Слишком ярко. - Я же говорил, - невинно пробормотал Боб, украдкой улыбнувшись Нику. Гитарист, по-прежнему выглядевший утомленным, улыбнулся и кивнул, соглашаясь. - Если там кто живой есть, - без предупреждения крикнул Алекс, задирая голову. Остальные поморщились от громкости и с негодованием смотрели на их тощего вокалиста, который даже и не подозревал об их недовольстве. – Будьте так добры сделать свет послабее, чтобы не спалить чувствительную кожу моих коллег. - Глаза, черт возьми, глаза, - со смехом поправил Боб. - Ну не знаю, Боб, у тебя-то кожа младенца, - засмеялся Алекс, хлопая его по щеке. Наверняка, щека была ярко-розовой, подумал Боб, качая головой и снова сосредотачиваясь на игре. От жарких прожекторов и таких же обжигающих прикосновений его щеки всегда становились жутко румяными. Саундчек был завершен, инструменты настроены и всё, как обычно, было сделано за несколько часов до, собственно, концерта. Однако они, невзирая на усталость, остались на арене, болтая, обмениваясь шутками и обсуждая письма от фанатов. - Было одно письмо, - рассказывал Энди, - Меня на свидание приглашали. - Как мило, - отозвался Алекс, откидывая со лба рыжеватую челку. Больше никто комментировать не захотел – группа уже привыкла к потокам обожания в адрес их техника и неофициального пятого участника. Он был очарователен, и надо было признать, что их лохматый техник чаще показывался перед слушателями, чем любой другой среднестатистический лохматый техник. - Не-не, самое интересное, - засмеялся Энди, - Что это был ты. - Чего я был? – спросил Ник, встревожившись от того, что к нему вообще обратились. Боб заметил, что тот был всецело поглощен возней с чем-то мелким… о господи, это резиновый браслет. Прищурившись, Харди оглядел всех вокруг. Кто из этих идиотов дал Нику резиновый браслет? - Было подписано «Ник Маккарти», - объявил счастливый Энди, - Что, конечно, полный бред, потому что, во-первых, ты женат. А во-вторых – я для тебя слишком красивый. - Еще чего! – возмутился Ник. – Но даже если бы у меня не было моей милой жены, я все равно слишком крут, чтобы снизойти до придурка вроде тебя. Энди притворился глубоко оскорбленным, и Боб сочувствующе засмеялся. - Бедняжечка. Кто-нибудь утешьте его. - Кто бы то ни был, то не был Николас, - вздохнул Алекс с притворным сожалением, - И на самом деле… твою ж мать! Что это было? – морщась, он схватился за шею и злобно уставился на несостоявшегося кавалера Энди. Тот с невинным видом прикусил губу. - Не знаю… - Резиновый браслет, - любезно подсказал Пол. Пока Алекс испепелял Ника взглядом, Боб щекой почувствовал острую боль, но притворился, будто не заметил. Ник с одним резиновым браслетом был в некоторой степени опасен. Ник со множеством резиновых браслетиков был просто ужасен. Они уже собрались уезжать. Нагибаясь, чтобы забрать бутылку воды, Боб почувствовал еще один удар – по заднице. Ник уже нацелился на Пола и получил за это барабанной палочкой. Боб снова проигнорировал выпад, считая, что куда веселее смотреть на то, как Ник пытается понять – что-то не так с прицелом или с оружием – чем устраивать ответную атаку. - Вот дерьмо, - спустя несколько часов смеялся Ник, пока они ждали выхода на сцену к неистовствующим, бешеным фанатам. – Они бракованные или что? - Ты чего делаешь? – поинтересовался Алекс, озадаченный тем, как его товарищи по группе сосредоточенно рассматривали резиночки на открытой ладони Ника, - Как они вообще могут быть бракованными? - Ник меня весь день этими браслетами хлопал, - охотно пояснил Боб. Фанатские вопли в зале постепенно становились громче. Они либо скандировали «Франц, Франц, Франц» либо «Франция, Франция, Франция» - последний вариант нравился Бобу больше, потому что это означало бы, что их сегодняшние немецкие слушатели весьма дипломатичны. - Да неужели? - Ну да. Этот ублюдок еще и игнорирует меня. Но попал я неплохо, да? - Да, Ник, ты едва не устроил кровопролитие, - насмешливо поздравил его Боб. Быстро глянув на сцену, он отметил, что там снова горит неестественно яркий свет. Он как раз думал, есть ли у него время попросить осветителей притушить прожектора, когда его щеки коснулся мозолистый палец. Вздрогнув, Боб уставился на Алекса – тот внимательно рассматривал его щеку. - Господи Иисусе, Ник, след остался. Боб сглотнул – необъяснимая волна жара накрыла его и замерла где-то в низу живота. - Ха! – воскликнул Ник без следа раскаянья, - Знал же, что не промазал. Грубоватые, однако при этом нежные пальцы Алекса ненадолго задержались на щеке Боба, и тот срочно занял себя рассматриванием бутылки воды в руках. Почему у него дрожат ладони? - Может, стоит, показать кому-нибудь? Боб пожал плечами, неожиданно перестав считать ситуацию смешной. Весь его разум сосредоточился на этой странной реакции. Последнее время каждый раз как Алекс прикасался к нему или просто стоял слишком близко, Боба накрывало это теплое и сбивающее с толку ощущение. Раньше Боб чувствовал лишь дружеское тепло, которое обычно ощущаешь, хорошо проводя время с другом. Дружеская, платоническая любовь. Вовсе не этот жар, от которого краснеешь, а нервы искрят, и становится страшно – раньше такого никогда не бывало. Но в то же время Алекс раньше не вел себя так… так нагло. - Ладно, парни, вперед, - объявил Алекс, но прежде чем он сделал шаг в сторону, Боб быстро отобрал у него очки, висевшие в вырезе рубашки. Он не собирался объявлять войну. Честно. Он просто не хотел простоять весь концерт, щурясь. Однако какими бы ни были его намерения, Алекс принял поступок слишком близко к сердцу. Потому что, когда толпа в экстазе раскачивалась под «Майкла» Алекс непринужденно подошел к Бобу и. Расстегнул. Одну. Пуговицу. Так, как будто случайно, едва ли прикоснувшись. Его тонкие пальцы ненадолго задержались на оголившейся коже и он убрал руку, словно нехотя. Жест был совершенно простым, а взгляд Алекса – жизнерадостным и дерзким, но весь зал взревел в восторге. Боб, конечно, растерялся. Черт возьми, если бы Алексу нужны были очки, он мог бы просто забрать их. К счастью, темные очки отлично скрывали его глаза, и Боб сделал вид, будто это совершенно обычное дело, Алекс каждый вечер его раздевает. - У тебя щеки красные, - заметил Ник, когда они сошли со сцены. - А небо голубое, - небрежно бросил Боб, который, тем не менее, избегал взгляда Алекса. – Это нормальный порядок вещей, Ник. Святый боже, как было тяжело дышать. Боб не особенно двигался на сцене, так что понятия не имел, почему его светлые волосы просто вымокли от пота – как он отметил, взъерошивая шевелюру. Ну, окей, он догадывался, что это как-то связано с Алексом, стоящим – «эй, это ингалятор у тебя в кармане или ты просто рад меня видеть?» – слишком близко к нему, хотя раньше из-за Алекса температура его тела никогда не менялась. - Темно тут, - объявил Алекс. Пол в это время дразнил фанатов, выпрашивающих выхода на бис, делая вид, что их не слышит. - Сегодня вечер Капитана Очевидность? – огрызнулся Боб. Он был раздражен и его раздражительность его и бесила. Концерты всегда были делом веселым, как отдых от всего мира длиною в час. Ему не нравились стресс и пустота в сознании в эти моменты. - Я думаю, он хочет сказать, что ты можешь уже снять очки. Эй, это очки Алекса, да? Или вы купили одинаковые… - Алекс, они тебе нужны? – спросил Боб, не оборачивалась. Ник поджал губы, недовольный тем, что его перебили, но затем рассмеялся, когда Пол «вдруг осознал», что кроме него в зале полно народу. - Нет, Боб, ты их забрал по праву, - загадочно ответил Алекс. Ник, недовольный этим разговором, решил раньше времени присоединиться к Полу на сцене, оставив этих двоих за кулисами. Боб, раздосадованный странным напряжением и не понимающий, с какого черта оно вообще возникло, быстро последовал за ним. Но он успел услышать, как Алекс бормочет вслед: - А пуговицу не будешь застегивать? *** Алекс вел себя странно после того, как разошелся с девушкой из песни №7. Все ее так называли, хотя Боб считал, что это глупо, потому что Алекс-то знал, о чем песня №7. Он же её и написал. Иногда Боб думал, что стоит позвонить Элеанор. Их Греческий Бог последнее время пребывал в унынии, а американка как раз была тем, кто мог, не смотря ни на что, улучшить его расположение духа. А еще он много писал, пока они пытались убить время в автобусе, и Боб лишь надеялся на то, что их следующий альбом не будет состоять сплошь из меланхоличных баллад. Никто и не знал подробностей об их расставании, за исключением того факта, что они остались хорошими друзьями. Однако когда её имя появлялось на экране мобильника Алекса, он не торопился отвечать и косился на него усталым взглядом. Он не всегда был унылым. Недели через две после их расставания, Алекс по-прежнему шутил, дразнился, а на сцене по-прежнему устраивал практически эротичные танцевальные номера с Ником. Иногда он притаскивал свою угловатую (в буквальном смысле – полагал Боб – потому что Алекс Капранос, по его мнению, был ужасно тощим) задницу на его край сцены, и тогда Боб не знал, что делать. Раньше несложно было ответить на взгляд вопрошающей улыбкой, но после Инцидента с Пуговицей на концерте перед Дипломатичными Немцами, стало немного сложно смотреть ему в глаза, когда Алекс играл рядом с ним. В любом случае, напарником во всех затеях всегда оставался Ник – партнером в танцах, раздевании, чем угодно, - так что Боб решил не чувствовать себя виноватым, когда Алекс зависал рядом с ним на целую вечность, покачиваясь и сверля взглядом, ожидая ответа, которого не получал. «Иди к Нику уже, - иногда думал Боб, сосредотачиваясь на своих партиях, - У него как раз все хорошо с хореографией, от которой вы оба так тащитесь». Но Алекс, конечно же, никогда его не слышал и задерживался рядом намного дольше, чем необходимо. Вечерами, во время полусонных поездок на автобусах, он делал то же самое. Боб проснулся от стука клавиатуры и слез со своей койки, чтобы разобраться, что к чему. Он собирался убить Паркера, если этот придурок решил, что полтретьего утра – самое подходящее время, чтобы написать своей подру… - Алекс?.. Это было понятнее. Когда Алексу хотелось что-то написать, он это и делал, невзирая на время и место. Хотя обычно он использовал блокнот и ручку, из уважения к спящим. Но Алекс не печатал. Ну, как минимум не печатал ничего важного. Он, одним пальцем стабильно выстукивал ритм на клавише «Б». - Ты чего делаешь? – зевнул Боб, садясь на диван рядом с ним. - Думаю. - Мне тебе не мешать? – спросил он любопытно. После того как Алекс одобряюще кивнул, он Боб взглянул на экран. Тринадцать страниц «Б». - Нет, останься. Алекс выглядел рассеянным, и Бобу казалось, что ему действительно следует уйти. Но в то же время он выглядел крайне хреново, так что Бобу казалось, что ему действительно следует остаться. Алекс даже не переоделся, и басист видел, что ткань рубашки, почти прозрачная от пота, прилипла к его спине. - Почему «Б»? – спросил он после небольшой паузы. Алекс лишь сказал: - Это в середине. Бедный Алекс, с нежностью подумал Боб. Решив, как взрослый человек, забыть странное напряжение, возникшее между ними, Боб погладил его по спине. Кто ж знал, что вокалиста одной из лучших в мире групп могут так бросить. Да, судя по всему, Алекс страдал от разбитого сердца. Возможно, всё это из-за напряженного тура и расстояния и так далее… это, правда, не объясняло звонков от обеспокоенной Элеанор, но Боб ничего больше выдумать тогда не смог. Они часто оказывались в обществе друг друга, особенно когда Алекс снова приобрел статус холостяка. Когда милые женушки навещали Ника и Пола, именно Алексу и Бобу оставалось ужинать и тусить без компании одногруппников. Из-за этого Боб и чувствовал, что именно ему должно утешить Алекса. И никому больше. Со вздохом, Алекс завел руку за спину и коснулся ладони Боба. Он не стряхнул его руку, как ожидал Боб, но просто замер так. - Ты когда-нибудь думал, что это безнадежно, Боб Харди? Боб понятия не имел, о чем говорит Алекс, но ему больно было видеть Алекса таким удрученным. Это было не похоже на него. Каким бы Алекс Капранос ни был циничным, он всегда оставался ревностным сторонником идеи того, что всё можно улучшить. То не была наивность, то был его взгляд на жизнь. Боб – полусонный и запутавшийся – не имел ни малейшего представления, от чего Алекс сник, однако он знал, что лучше всего сейчас не усугублять ситуацию. - Конечно, нет, Алекс, - легко ответил он, - Ничто не безнадежно. - Уверен? - Нет, но надеюсь, я прав, - с усмешкой отозвался Боб, получив в ответ тихий смешок. - Какого хрена вы тут делаете? – пьяно спросил Ник со своей койки. - Думаю, философствуем, - отозвался Боб. – Третьим будешь? Устроим групповушку. - Готт, если я и поучаствую в групповухе, то точно не буду там о философии рассуждать, - угрюмо проворчал Ник, - Давайте потише там. - Йа-йа, Боб, - засмеялся Алекс, толкая его локтем, - Давай потише. - Ну извините, - иронично ответил Боб, - Я никогда не знаю, когда мне следует замолчать, - он поднялся, чтобы потянуться, и был очень удивлен, когда вдруг приземлился на диван. – Я что, упал? - Неа, я тебя усадил. Ты очень спать хочешь, да? - Есть у моего тела такая глупая привычка – стремиться перезарядиться, после захода солнца. Уже много лет пытаюсь с ней совладать. - Останься, Боб. Тихая просьба была очень серьезной и не особенно глупой. В любом случае, диван был просторнее койки. Пожав плечами, Боб улегся и сказал Алексу, что если тот тоже собирается спать, лучше бы ему переодеться. - Разве тебе не нравится, как от меня пахнет, Боберт? Боб терпеть не мог это прозвище. Это было хуже, чем «Роб». Не открывая глаз, Боб попытался нащупать в темноте сидящего рядом Алекса. Через несколько минут, его рука схватила ворот, и Боб подумал, что Алекс, придурок, должно быть, передвинулся поближе. Ценой невероятных усилий и при полном отсутствии какой-либо помощи, Боб умудрился расстегнуть три верхние пуговицы. Алекс засмеялся и пошел переодеваться. Спали они вместе. На разных диванах, стоящих достаточно далеко от друга, но Бобу приятна была мысль, что его общество чуть развеселило Алекса. Утром Алекс сохранил файл, полный «Б», и Боб не стал спрашивать, зачем. После этого Боб уже решил, что вся эта история с расстегиванием пуговиц подошла к концу. Начал её он сам, забрав очки, но не нарочно, и завершил сам – дружеским утешением. Пока на концерте в Греции Алекс не снял с него галстук. И он не просто снял галстук. Во время «Do You Want To», он провел пальцем по щеке Боба, затем по шее и только потом взялся за узел галстука. Застыв от изумления, Боб забыл, как дышать. Если бы он не таращился во все глаза на Алекса, то заметил бы, что и весь зал, загипнотизированный, следил за его движениями. Как будто все зрители одновременно задержали дыхание, когда Алекс – одной рукой! как это вообще возможно? Бобу иногда нужно было не просто обеими руками, но чуть ли не перфоратором узел долбить – снял галстук и прогулочным шагом пошел в другую сторону, нагло закинув лоскут шелка себе на плечо. Боб в шоке посмотрел на свою грудь и с опозданием вспомнил, что ему тут вообще-то надо партию играть. Святый боже! Что за чертовщина только что произошла? - У меня ты никогда ничего не отбираешь, - заявил Пол на вечеринке после этого концерта. - А что забирать-то, Пол? – легкомысленно поинтересовался Алекс, - Палочку? И вообще как мне до тебя добраться? Через барабаны лезть? - Ничто не мешает тебе домогаться Ника, - не удержался Боб. Его голос звучал достаточно весело, но куда красноречивее было то, как он старался держаться подальше от остальных. Необязательно было отходить на пару футов, Боб знал, что маловероятно, что Алекс снова решит устроить шутку с раздеванием, когда нет толп зрителей… но все равно. Держась на расстоянии, он чувствовал себя спокойнее, а щеки не так краснели. Ник тряхнул головой, одной рукой обнимая за плечи Мануэлу. - Когда дело доходит до раздевания, Алекс, конечно, предпочтет красавчика-херувима. Сегодня Ник был особенно беззаботен, сочетание греческой погоды, удачного концерта и визита жены всегда делало его исключительно разговорчивым. Как и следовало ожидать, его слова вызвали рев смеха, а Боб мученически вздохнул. Если бы только он мог убрать из английского языка слово «херувим»… - Если бы Алекс принялся раздевать меня на сцене, я бы не смог сосредоточиться на игре. До Пола не добраться, к тому же у него есть палочки, чтобы защищаться от нежелательных приставаний. Не, лучше Боба для этого дела не найти, ведь даже если Алекс оставит его в одних трусах, Харди скорее всего продолжит играть. Держаться на расстоянии оказалось недостаточно. От картины, которую только что нарисовал Ник, Боб покраснел до цвета пристыженного помидора. - Это вообще не совсем «раздевание», - тупо оправдывался Боб, - Это скорее просто «расстегивание», - он помедлил, не уверенный, лучше ли другое слово. - Ну, мне нравится звук, с которым расстегиваются пуговицы на Бобе, - как бы между прочим ввернул Алекс, и Пол поперхнулся своим шампанским. Спустя три таких взвинченных концерта, Роберт Байрон Харди решил, что не собирается больше стоять смирно, пока его раздевают как самого идиотского в мире манекена. В конце концов, у человека есть право неприкосновенности одежды. У человека есть принципы. Человек может пойти и в ответ раздеть своего лучшего друга во имя чести… ну, что-то типа того. Ну, вообще, его озадачивала философская сторона дела, но когда во время концерта Алекс снова приблизился к нему, Боб принял решение, не думать о философской стороне дела. Логика – последнее, что было у него на уме, когда, пока Алекс только собирался устроить очередной эпизод Вопиющего Ужаса, Боб взял и расстегнул на нем брюки. У него просто дрогнула рука. Он хотел лишь ослабить пряжку ремня. Боб хотел позлить его, а не выставить на осмеяние. Алекс замер, тоже шокированный, и всё существо Боба взмолилось высшим силам, чтобы сегодня Алекс не забыл надеть бельё. Немногие увидели, что произошло – когда Алекс подошел к нему, Боб стоял спиной к зрителям. Он закрыл собой Алекса, пока тот быстро застегивал ширинку. - Я не специально, - торопливо сказал Боб, когда Алекс спокойно ушел. Длинные пальцы ловко и грациозно брали риффы. - Знаю, Боб, - ответил он, прежде чем продолжить играть. Остальные знали, что случилось. Краем глаза он заметил, как Ник поднял брови и засмеялся. Пол, несомненно, заметил всё, но быстро вернулся в свой мир. Когда они, держась за руки, кланялись неистовствующим зрителям, Боб продолжал думать о случившемся. Как можно, собираясь ослабить ремень, расстегнуть ширинку? Это же не могло быть случайностью. И тогда Боб Харди задался самым глупым на свой памяти вопросом: моя рука – гей? Окей, он был немного в дрова, когда формулировал этот вопрос, но, протрезвев наутро, он понял, что вопрос никуда не делся. Не о руке как таковой, но о гомосексуальности в целом. Когда-то раньше он смеялся над идеей бисексуальности, считая, что это просто проявление жадности, но сейчас это перестало казаться ему глупостью. Людям нравились люди – личности, души, связи. Если кто-то действительно любил душу, какая разница, что там у человека снаружи – пышный бюст или заросли волос на груди. Боб хмуро смотрел на свой темный эль. У Алекса грудь особенно волосатой не была. Зато была полоска волос ниже пупка, похожая на стрелку-указатель в направлении… Тем вечером Алекс избегал его – поэтому-то он и надрался так. Ник и Пол были милы и ни словом не упоминали инцидент. Иногда они были придурками, но очень проницательными придурками. Пол свалил рано, зато Ник составил компанию Бобу, сидя рядом с ним в ближайшем пабе и милостиво выслушивая потоки его ностальгии. - Когда мы работали вместе, я и похуже вещи вытворял, - рассказывал Боб ему во второй или тридцатый раз. Ник кивнул. – Я вообще его ножом пырнул, - объяснял он, беспомощно жестикулируя, - Хотел порезать курицу, но случайно попал Алексу по бедру, но он после этого не избегал меня часами. - Алекс показывал шрам, да. Сказал, ты его чуть-чуть поцарапал. - Если я когда-либо и видел ножевое ранение – это оно было, - возразил оскорбленный Боб. Вдруг его озарила мысль, - А с чего это он тебе шрам показал? Ник засмеялся, тряся головой. Фиговый ответ, по мнению Боба, но от Маккарти иногда иного было и не получить. - Он первый начал, - пробормотал Боб. - А ты продолжил, - добавил Ник. - Потому что он первый начал! - Потому что ты хотел, - с умным видом поправил его Ник. Боб поперхнулся и утер с подбородка эль, чтобы выиграть время. - Ну… эм… возможно. - Возможно? Тут либо да, либо нет, Боб. Тебе понравилось раздевать Алекса Капраноса? - Я тебя правильно услышал? - А ответа я не слышу. Бобу очень захотелось врезать до раздражительно жизнерадостному Нику, но он решил, что это наверняка все из-за опьянения. - Я тебе отвечу… - Боб уставился на свои руки, как будто ответ был написан на ладони. Странно, но он увидел две пары рук. Переведя взгляд на стол, Боб попытался сосчитать, сколько же он выпил. – Я тебе отвечу… - Да кому бы не понравилось раздевать Капраноса? – с едва заметным очаровательным акцентом вдруг ввернула наглая официантка, что проходила мимо, покачивая бедрами. - Вот нахалка, - пробормотал Ник. - Прелестная нахалка, - добавил Боб. Сосредоточившись на официантке, он задумался. Ей он не польстил, официантка действительно была симпатичная, о чем ей не преминули сообщить многие из посетителей. Наверное, добавляя к комплиментам чаевые. Боб знал, что в какой-то степени она ему нравится, но не в той же степени, что и Алекс. Боб услышал, как задал вопрос: - Би это значит половина на половину? В этот момент он отстраненно понял, что набрался как раз достаточно, чтобы задавать такие вопросы прямо, не пытаясь скрыться за намеками. - Да, думаю так. Равные части, - Ника вопрос застал врасплох, но ответил он так же беззаботно. Ублюдок. - А как назвать… если три четверти? - Три четверти. - Не, какой термин, Ник. Префикс. - Не знаю, - устало вздохнул Ник, - Ты у нас Самый Британец. - Это не важно, - вздохнул уже Боб. Три четверти не совсем описывали ситуацию, правда? – Мне кажется… это скорее восемьдесят девять процентов, - плюс еще одиннадцать. - Значит ты скорее гей. - Никто о геях не говорил, Ник. - Да, но я не думаю, что ты говорил о политических партиях. Если только в Парламенте не происходит что-то, о чем я не знаю. Боб захихикал от мысли о Палате Педиков, затем расхохотался в голос, подумав, как бы Алекс отреагировал на «Палату Педиков», а потом с удивлением понял, что этот невысокий немец поднимает его на ноги. - Тебе достаточно, - объяснил Ник, когда Боб поинтересовался, куда делся паб. - Ничего себе ты сильный… - отметил Боб, когда Ник умудрился без особых травм дотащить его до гостиницы, а затем и до номера. - Извини, Боб, я женат. - Не, я о том, что ты сильный для своего роста. Должно быть, Ник ответил, но Боб не был в этом уверен. Его отвлекла резкая боль в ребрах. Кто умудрился ткнуть его локтем, когда тут рядом с ним его любимый миниатюрный немецкий защитник? Обеспокоенный, басист осмотрел комнату, ища виновника, но Ник проигнорировал его. Найдя, что ночник возле кровати слишком уж яркий, Боб покачал головой. Рухнув на подушки, он только смотрел, как Ник нёс какую-то тарабарщину, пониманию которой едва ли способствовала вялая жестикуляция. Не похоже, чтобы Ник говорил по-немецки, хотя и английский это не напоминало. - Да ты же меня вообще не понимаешь, - вдруг догадался Ник. - Не-не, погоди, - запротестовал Боб, которому не понравилось огорчение на лице Ника, - Я понял последнюю фразу про непонимание. У тебя что-то с голосом, Никки. Несешь бред полный. - Это называется Пьяная Глухота, Боб, и я думаю, скоро ты от нее излечишься. - А знаешь, - начал Боб как бы между прочим, спокойно забывая о полученном диагнозе. – Это ты должен быть. Понимаешь? - Нейн, Боб, - прокряхтел Ник, стягивая ботинки со своего пьяного друга, - Но ты наверное объяснишь. - Это ты должен быть на моем месте. Ну просто, ты и Алекс… это просто понятно. Или, может, Пол, с его долбанными узкими костюмами… хотя не, это ты, это ты должен быть вместо меня. Он всегда раздевает тебя взглядом, и у вас там гитарный секс какой-то, и из всех нас шмотки у тебя наиболее пидорские… хотя да, Пол красавчик вообще, когда он иногда бывает весь такой мрачный и угрюмый… - Проклятье, мы ведь женаты! – подумав о том, как это прозвучало со стороны, Ник посчитал нужным добавить, - На женщинах! – пьяный Боб наблюдал, как Ник, топоча, в какой-то почти истерике, направился к двери. – Почему все считают, именно я тут гей? Боб не сдержал смеха: - Ха! Гей? Ник практически уже ушел, когда Боб вспомнил что-то очень важное. - Эй, погоди. Не рассказывай Алексу, ага? - Конечно, мистер Три Четверти, - со слабой улыбкой заверил его Ник перед тем, как закрыть дверь. Оказалось, что Бобу вовсе не нужно было брать с Ника обет молчания – Боб сам обо всем позаботился. Он как раз сидел по уши в миниатюрных бутылочках алкоголя – они действительно были такие милые, просто до приторности, - когда услышал звук открывающейся двери. Скрючившийся на полу Боб, прищурившись, глянул на темную фигуру и сразу понял, кто каким-то образом смог заполучить ключ-карту от его номера. Это был Алекс. Боб где угодно узнал бы эти тощие бедра. - Ну-у… привет, - поднимаясь на ноги, поздоровался Боб. - Привет, - отозвался Алекс. – Чего делаешь? - Эм… прибираюсь, - оставив в покое мини-бар, Боб присел на кровать, не без некоторой обиды замечая, что Алекс предпочел сесть на стул неподалеку. – Зачем пришел? Он не хотел, чтобы его слова прозвучали настолько резко, но по тому, как скривился Алекс, понял, что вышло немного грубовато. - Этот придурок, - пробормотал себе под нос Алекс и, уже чуть громче, объяснил: - Ник сказал, что тебе нужна помощь с математической задачей. В глубине души Боб был немного тронут. Было уже достаточно поздно – или уже очень рано – а Алекс согласился прийти к нему только чтобы решить никчемную задачку. Несмотря на все недавние скачки настроения, ему было приятно знать, что Капранос, вопреки всему, оставался самим собой – тихим и заботливым. Но внешне Боб выглядел очень раздраженным. - Идиот. Пнуть его надо хорошенько, - объявил он, почти рыча, - Не, может быть я попрошу тебя его пнуть, у тебя ботинки с острыми носами. - Да, черт возьми, Боб, ты же пьяный. Кажется, Алекс был весьма недоволен тем, что застал Боба в таком состоянии, так что Боб попытался думать трезвые мысли. - Не, я не… погоди, беру назад… я только немного. - Да-да, Боб, ты краснеешь как школьница и пытаешься смотреть мне в глаза, но не можешь сфокусировать взгляд. Ты улыбаешься этой своей сумасшедшей улыбкой, как будто у тебя есть какой-то чудеснейший секрет, хотя на самом деле ты, скорее всего, пытаешься придумать плоские шутки. Правой рукой ты возишься с ремнем, эксгибиционист ты придурочный, а левой пытаешься играть на басу, которого нет… Боб глянул на левую руку – и предательская конечность действительно вытворяла именно то, о чем говорил Алекс. Играла «Van Tango», если точнее. Очень разочарованный её своенравным поведением, Боб сел на руку. - …так что поверь мне, Боб, ты в дрова. Вообще, Бобу до невероятного польстило то, что Алекс помнил все особенности его поведения в пьяном виде. Харди сам точно знал все особенности поведения Алекса в таком же состоянии. Он становился очень румяным и чувствительным. - Я немного выпил, - спокойно поправил его Боб. – Но я же контролирую себя, Алекс. Я британец. Это наша национальная черта. Алекс закатил глаза и улыбнулся. Боб обожал эту улыбку, совершенно обожал то чувство, которое накрывало его, когда Алекс так милостиво и в то же время с пониманием улыбался ему. Как будто его взгляд видел Боба насквозь, будто он знал все его добродетели и недостатки – и всё равно любил его. - Алекс, извини, что расстегнул твои брюки на сцене, - пробормотал Боб, неожиданно смутившись, и уставился на собственные ноги. – На тебе хоть трусы были? - Нет, Боб. От этого Боба вдруг окатило короткой, но важной мыслью – ведь его рука, хоть и не намеренно, могла сегодня задеть что-то очень важное. - Тогда я раскаиваюсь еще сильнее, - продолжил Боб, уже опасаясь, что если покраснеет сильнее, у него волосы загорятся, - Ты должен сам решать, кому показывать свой прибор, а кому – нет. Алекс со смехом пожал плечами. - Когда ты это сделал, на меня приятно повеял ветерок, так что не парься. Он взъерошил волосы Боба очень покровительственным жестом, и хотя тот был рад, что Алекс не злится на него, он снова почувствовал раздражение. - Алекс? Почему ты так зол от того, что я пьян? - Потому что я хотел поговорить. - Обо всей этой игре с раздеванием? Алекс, который уже собрался уходить, замер возле двери. Он слегка обернулся, выражение его лица было нечитаемым, когда он всматривался в глаза недоумевающего Боба. - Называешь это игрой. Почему? Боб задумался, хотя и без того знал ответ. Если сказать, что это игра – об этом проще думать. Если сказать, что это игра – это может спасти их дружбу. Если сказать, что это игра – так можно сохранить статус-кво. Потому что назвать это публичной прелюдией было бы слишком рискованно. - Ну не знаю… - всё, что сказал Боб, со вздохом падая на кровать. – Я не могу сейчас думать, Алекс. Голова болит. Ну, болит так, как будто я реально жутко напился. Когда ответом на его трусливое бормотание стала тишина, Боб решил, что Алекс ушел. Он еще раз вздохнул, думая о том, как ужасно будет подниматься сейчас и закрывать дверь. Алекс даже не пожелал спокойной ночи. Но вдруг перед его глазами оказался Алекс – нависший в нескольких сантиметрах над распластавшимся по кровати Бобом. Парализованный, Боб мог только смотреть, когда Алекс наклонился ниже. - Думаю, даже хорошо, что ты пьяный, Боб. Наверное, он хотел ответа – догадался Боб. Черт, когда Алекс вот так над ним нависал, Боб мог только думать, что Алекс хотел от него всех возможных ответов. В итоге Харди вежливо и несколько пискляво выдал: - Эм… почему? - Когда ты пьян, у тебя очень плохая память, - сказал ему Алекс, и Боб нахмурился, потому что он не помнил, чтобы от выпивки у него были провалы в памяти - хотя, сообразил он, если Алекс прав, этого и следовало ожидать. – Так что ты утром ты и не вспомнишь, если я сделаю так. «Так» оказалось поцелуем. И не таким поцелуем, которого Боб ожидал от Алекса. То был мягкий и долгий поцелуй, влажные губы касались его губ, прежде чем Алекс провел языком по его нижней губе. «Губы как лепестки» - подумал Боб, перед тем как закрыть глаза и ответить. Он не хотел думать о песнях, которые Алекс написал о других людях, когда тот все теснее прижимался к нему. Он хотел думать только об Алексе, ощущении его прикосновений, его удивительно жестком угловатом теле, прижимающемуся к нему… его запахе – вино и ночной воздух… и, боже, его вкус… Боб почувствовал легкую боль и понял, что Алекс прикусил его губу. Ему было без разницы, о господи, совершенно без разницы. Он запустил пальцы в волосы Алекса, прижимая ближе, надеясь, что тот разомкнет губы… Когда Алекс отстранился, Боб почувствовал разочарование – он хотел углубить поцелуй. Все его тело дрожало от желания узнать, каково это – почувствовать язык Алекса в своем рту, ну, просто, чтобы знать, а эта зараза без предупреждения ударила по тормозам. Ага! И это Алекс говорил, что Боб дразнится! - Ты сдержался! – едва придя в себя, начал обвинять Боб, - Ника ты бы так не поцеловал. Алекс до того спокойный, что это сводило с ума, поднялся с кровати и встал рядом, сложив руки на груди. - Конечно, нет. Он женат. Почему об этом все забывают? - Я не об этом, - огрызнулся Боб, пытаясь тоже встать. Черт возьми, гравитация сегодня была против него. - Я уверен, его жена возразила бы. - Дело в том… самое дельное дело в том… - по-прежнему скрещивая руки, Алекс спокойно смотрел на него, как будто наблюдал за тем, как младенец-переросток пытается сделать свои первые шаги. Это вывело Боба из себя, и он изо всех сил постарался закончить предложение. – В общем, дело в том, что ты весь из себя такой страстный и сексуальный и… Алекс покраснел, Боб знал, что это возможно, но никогда не видел своими глазами. - Ты преувеличиваешь, Боб. - Да ты просто ходячий секс, не спорь, - насмешливо возразил тот, - И не перебивай. Ты, наполовину грек, наполовину шотландец, наполовину сек… - Но это получается сто пятьдесят процентов, - вмешался Алекс, уже вполне слышно смеясь. Боб раздраженным жестом отбросил в сторону этот аргумент. - И все это знают, но когда дело касается меня, тихого, застенчивого розовощекого Боба, меня ты целуешь как восемнадцатилетнюю девственницу! Я в высшей степени оскорблен, Александр Пол Хантли. - Капранос, - мягко напомнил Алекс, очевидно, очень стараясь скрыть улыбку. Боб слегка нахмурился. - А, ну да, точно. Пол Хантли Капранос! - И Александр, - снова выручил его тот. - Александр Пол Ричард… - теперь оба удивились добавлению. Затем Боб снова вернулся в свою позицию оскорбленного. - Ты, человек со слишком большим количеством имен. Вышеназванный многоликий человек даже посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом не стоит еще какой-то хитрый ублюдок, на которого с таким жаром обрушивают ругательства. Боб проигнорировал его выпад. - Кем бы ты, черт возьми, ни был, сообщаю тебе, что ты – охреневший без меры придурок! Алекс, сволочь, по-прежнему отказывался видеть свою ошибку. И снова, невыносимо напоминая нянечку, успокаивающую раскапризничавшегося ребенка, он мягко начал: - Если ты хоть на минуту над этим задумаешься, Боб, ты поймешь, что ты, в некотором смысле, о котором ты за свою пока что короткую жизнь и не думал, действительно девственник. Ну сам посмотри – думаешь, что хочешь большего, когда тебя полностью выводит из душевного равновесия какой-то там поцелуйчик. Поцелуйчик – тихо злился Боб. – Поцелуйчик! Да это же был охрененный поцелуй! - …просто хотел, чтобы ты понял, что бывает в финале «игры», как ты это мило обозвал… Боб совершенно точно знал, что это был лучший поцелуй за всю его жизнь. Раньше он считал, что поцелуй с мужчиной будет вещью жуткой, с этой щетиной и угловатостью, которая девушкам не свойственная, не считая того, что тут вообще два кадыка получается, а это идея так себе… - ..так что наверное, Боб, тебе стоит остановиться, пока это крохотное недоразумение не переросло для нас в неминуемую катастрофу. Типа войны в Ираке. Потрясающе. Сначала Боб хотел не выпускать своего лучшего друга из объятий всю оставшуюся жизнь. А в следующее мгновение уже хотел кулаками стереть этот самоуверенный вид с его прекрасного лица. Да, Алекс был старше и более опытен, так что, наверное, Бобу следовало верить практически всему, что говорит Алекс. Но иногда он был настолько невыносимо заумный, что Боб не мог его выносить. Смысла разговаривать с Алексом, когда тот был в дурном настроении, не было никакого. Хмурясь, Боб кое-как поднялся на ноги, совладав с непослушной гравитацией, и энергично вытолкал изумленного Алекса из номера. - Мы поговорим, когда ты станешь не таким придурком, - объявил Боб, - И я намереваюсь вспомнить это утром! И на этой триумфальной ноте он захлопнул перед Алексом дверь.