Сбитые с толку

На следующее утро Боб с трудом вспомнил случившееся. Черт, он, конечно, знал, что как-то выбрался из гостиницы и сел в автобус, чтобы добраться до следующего города, но самой поездки тоже не вспомнил. Когда он проснулся, койки уже были пусты, а во рту чувствовался ужасный привкус. Его оставили лежать лицом вниз на диване. Идиоты. Боб поднялся и постарался привести себя в цивильный вид прежде чем идти на арену. Найти сцену и группу оказалось достаточно несложно, но, здороваясь, Боб почувствовал себя очень неловко. Он знал, что случилось что-то очень важное, и смутно догадывался, что ему почему-то следует быть обиженным на Алекса и Ника. Однако во время репетиции он не смог воссоздать случившееся по контексту – Ник был как обычно до тошного энергичным, а Пол и Алекс что-то пространно обсуждали. Судя по всему, разговор был исключительно «для виду», потому что когда Пол захотел отойти куда-то, Алекс схватил его за руку, чтобы удержать при себе и уберечься от любых неудобных бесед. А Боба тянуло к Алексу. Всегда тянуло. В нем было что-то, от чего хотелось подойти поближе – чтобы возразить или подружиться, что угодно, но лишь бы получить его внимание. Как бы ни назывался этот таинственный магнетизм, именно из-за него Боб всегда возвращался в «13th Note», вопреки ненависти, которую поначалу Алекс к нему испытывал. - Привет, - тихо сказал Боб, подходя к ним. Несмотря на то, что в голове, под кудрями, грохотала боль, голос его звучал мягко. - Привет, - ответил Алекс, внимательно на него смотря. - Хей! – поздоровался Пол, подозрительно тревожно улыбаясь. Взгляд его темных глаз метался от Боба к Алексу, будто он ожидал радостной катастрофы. Оба хмуро посмотрели на него, и барабанщик постарался сделать улыбку не такой маниакальной. Разговор шел вяло. Боб думал, что ему надо побеседовать о погоде – как его учила мама – но сегодня утром он был сосредоточен исключительно на похмелье и не особенно-то и смотрел на небо. Вместо этого он решил сказать безобидное: - Эм… тяжелая ночка. Пол без предупреждения разразился лающим хохотом, так что все вокруг уставились на него. Он попытался скрыть смех за кашлем, и до определенного момента ему это удавалось, пока он не закашлялся по-настоящему и не угомонился после пары суровых взглядов в свою сторону. Бобу смутно казалось, что ему следует с подозрением отнестись к поведению Пола и, особенно, Ника, который стоял неподалеку от аварийного выхода, болтая с Гленном. - Неужели? – пробормотал Алекс, надменно поднимая бровь. Никто кроме Алекса не мог так же изобразить саму Надменность – подумал Боб, чувствуя, как его настроение стремительно портится. Ему показалось, что следующая его реплика будет очень много значить для друга, и изо всех сил постарался вспомнить, из-за чего Алекс так холоден. Его затуманенное сознание не смогло предоставить достойный ответ. Кристально-ясными были только несколько бессмысленных моментов. - Ну… э, Ник вчера на официантку засматривался. Ник, болтавший с Гленном или прятавшийся за ним, выглядел так, будто готов взорваться бурными протестами, однако если бы он так сделал, то выдал бы себя – что ему совершенно неинтересен разговор с их менеджером, а, кроме того, что он подслушивает. - Да неужели? – очевидно, Алексу не понравились слова Боба. И все же он больше ничего не мог вспомнить. - Ага. Фигня, конечно, он же женат. Боб замер – слова о супружестве Ника растормошили какие-то воспоминания. Конечно, они все знали, что Ник уже какое-то время женат, но констатация факта напомнила ему о вчерашнем дне. Да, вчера произошел какой-то важный разговор. - Да, - сухо согласился Алекс, тоже, очевидно, вспоминая тот загадочный разговор. Вот бы Алекс просто рассказал, что случилось, вместо того, чтобы тихо ненавидеть. – Да, он женат. Почему об этом все забывают? – добавил он, будто поддразнивая. Мысли Боба на секунду задержались на этой подсказке, он смог только виновато посмотреть на Алекса. Что бы он там вчера ни сказал, Боб надеялся, что не обидел друга. Или подверг сомнению брак Ника. Чувствуя себя забытым, Пол насупился и громко вздохнул: - Я не забывал. И я тоже женат! - Мои поздравления, - коротко бросил Алекс, смотря на Боба с едва скрытой печалью во взгляде, - Ладно, парни, - в его голосе не было обычной жизнерадостности, - У нас еще интервью в том парке за углом. Пристыженному неизвестно за что Бобу оставалось только последовать за остальными. Когда все четверо уселись за столик в пабе для непринужденного интервью с журналистом местного университета, Боба озарила вспышка воспоминания. Алекс ткнул его локтем, пока они пытались уместиться на маленькой скамье, и Боб вдруг заметил его кадык. Два кадыка – как ему казалось – наверняка очень мешали геям при поцелуях… но сейчас он знал точно. Сейчас он точно знал, что это приятно и нисколько не мешает. Откуда он это знает?.. - Если Ник подвинет свой толстый зад… - громко пробормотал Пол, выразительно косясь на вышеупомянутую рок-звезду. Боб отвлекся от своих мыслей, Ник сполз со скамейки во имя удобства остальных и встал рядом, опираясь на Пола. - Но у задницы Ника и правда есть фанаты, - отметила молодая журналистка. Произнося это, она смотрела на Боба, и тому осталось только прийти к выводу, что она из тех странных людей, которые считают, что их утверждения каким-то образом превращаются в вопросы. Он это ненавидел. Вопросы должны быть вопросами, черт возьми… Пол ткнул его, чтобы тот ответил, и Боб со своей фирменной невинной полуулыбкой пожал плечами. Журналистка осталась недовольна. - Значит, вы согласны. Опять! От монотонности её голоса, Бобу начинало казаться, что от него требуют согласиться с тем, что у Ника отличная задница, а вовсе не задают ему вопросы. Вот фашистка. - С чем? - С тем, что у Ника отличная задница. Черт подери, теперь она ждет, что он отпустит какой-нибудь «слэшный» комментарий, от которого так тащатся их фанатки. - Нормально выглядит, - уступил Боб, решив, что лучше он скажет честно, чем выставит себя на осмеяние, - Но мне больше по душе женские формы. Если он не ошибся, журналистка вздохнула, прежде чем взять себя в руки и снова переключить свое внимание на Алекса. Её расспросы то и дело прерывало хихиканье и все четверо терпеливо ждали, пока интервью не прервал моросящий дождик. Кажется, Мать Природа тоже осталась недовольна непрофессиональным поведением журналистки. - В игривом настроении сегодня, да? – поинтересовался Алекс, когда они вернулись в автобус. Боб подумал, что со стороны Алекса это было нехорошо – его тон был слишком недобрым, особенно если учесть то, что Ник всегда был мил, независимо от того, он общался с журналистом или неодушевленным предметом. Пол громко прокашлялся и кивком указал на него. Тогда Боб сообразил, что Алекс к нему обращался. С умным видом он только и выдавил: - Извини? - Неважно, - Алекс отмахнулся так, что сразу стало ясно, что это был ужасно, до нелепого важно. - Но… - Ник, не хочешь после концерта сходить в тот португальский ресторан, который мы по пути проходили? - резко спросил Алекс. - Нет. Позови Боба. Боб, уставший и основательно сбитый с толку поведением друзей, стоял и ждал приглашения. - А ты? – разочарованно спросил Алекс у барабанщика. - Меня не Боб зовут, - услужливо подсказал Пол. Он как раз рылся в завалах на столе в поисках, чего бы съесть на завтрак, поэтому ответ прозвучал глуховато. Оказавшись в ловушке, Алекс скрестил руки и одарил басиста недовольным взглядом. Боб сам невозмутимо сложил руки на груди и сел. - Если только на улице не найдется какой-нибудь случайный чувак, общество которого ты бы предпочел… - Хорошо. Ужин. В двенадцать, - сказал Алекс на прощание, прежде чем выскочить из автобуса. Через затуманенные моросью окна они смотрели, как он бродит под дождем, будто шел разыскивать того самого случайного чувака. - Как у него так вышло, что это прозвучало как оглашение смертного приговора? – засмеялся Ник, когда Алекс исчез из виду. - Он же поэт, - объяснил Пол и торжествующе расхохотался, доставая из-под журнала банан. – У него хорошо со словами, - добавил он, смотря в окно, как будто Алекс стоял за ним. - И куда он собрался? – полюбопытствовал Ник, упирая руки в боки. - Насколько я помню, за прогул репетиции – никакого Ред Була неделю. - Мы это тебе сказали просто потому что ты тогда всех задолбал, - признался Пол. Ник, оскорбленный, выдохнул и принялся шарить по карманам. Боб понял, что он ищет резиночки, но не встревожился – Алекс их конфисковал. - Вчера случилось что-то, о чем я не знаю? – громко спросил Боб. Ему ответил Паркер, который только пришел и вообще выглядел жутко занятым. - Как я понимаю, ты вспоминал уроки математики из начальной школы и едва не устроил выход из общеизвестного шкафа. Однако, судя по реакции Алекса, ты нашел, что радуги сияют слишком ярко, и ускакал обратно в буфет гетеросексуального умолчания. - Мне кажется, лучше сказать «Тайный буфет гетеросексуальности», - раздумчиво поправил Пол. – Хотя подойдет любой вид шкафа, если в него можно вместить сексуальную ориентацию. Или кладовая?.. - Чердак? – засмеялся Паркер. От такого вопиющего отсутствия такта, у Ника отвисла челюсть. Звуковик сел рядом с Бобом и занялся какими-то мелкими детальками. Если бы не фигуральная бомба, которую обрушили на Боба, он бы точно не устоял перед искушением вырвать все эти детали из рук друга и размолотить их в пыль. Эти слова подействовали на него точно так же, как подействовала бы встреча с бывшей. Что-то болезненное, очень знакомое, и сигнал тревоги орет «Бежим! Бежим!». Когда вся суть событий предыдущего вечера в одно мгновение рухнула на него, Боб уже порывался наброситься с обвинениями на Ника. Но его ругань улетела в пустоту – именно в этот момент Ник свалил из автобуса на предельной скорости. - Он тебе рассказал! Я же просил его никому не рассказывать! – простонал Боб, сползая ниже на своем сиденье. - Ты просил его не рассказывать Алексу, - поправил Пол. - Это ему уже наверняка не понадобилось, - добавил Паркер, не отрывая взгляда от своей возни, - С учетом того что это же было бы бесполезно, да? Алекс ведь непосредственно участвовал в том, что бы вы там ни затеяли… - Ох, заткнись, да, - прорычал Боб, остальные уже смеялись, а его щеки пылали. Остаток часа он собирал и укладывал по полочкам события прошедшей ночи и эта неоконченная мозаика Бобу нравилась. Алекс пришел в его номер – хорошо. Боб был в меру вменяем – тоже хорошо. Каким-то образом Алекс оказался верхом на нем, когда он лежал на кровати – это настолько хорошо, что Боб даже не был уверен, а не выдумал ли всё часом. Они целовались. Потрясающе хорошо. Невероятно хорошо. Слишком хорошо, чтобы сказать просто «хорошо». Боб не знал, он всю жизнь мыслил узко и не рассматривал мужчин как предмет романтического интереса, или же просто Алекс был Тем Самым и Бобу понравилось бы его целовать независимо от пола. Но что это вообще значило? Алекс, конечно, вел себя как придурок. То, что Алекс его поцеловал – как бы Бобу это ни понравилось – вовсе не обязательно что-то значит. В конце концов, одна ласточка весны не делает. - Что-то вы подозрительно спокойные, - отметил Боб, косясь на Пола и Паркера и переводя взгляд на Энди, который только зашел в автобус. – Ну, разве это не должно быть катастрофой вроде землетрясения? - Два очевидно влюбленных друг в друга парня, которые осознали свои чувства – это должна быть катастрофа? – поинтересовался Энди скептически. – Да тогда в мире просто закончатся спокойные деньки! - Нет, я серьезно. - А если серьезно, то фигня это, - прошамкал с набитым ртом Пол, - Мы знали, что у Алекса кризис среднего возраста и что-нибудь такое вынырнет. - Мы знали, что вы очень близки и что ты как-нибудь его выручишь, - добавил Паркер совершенно спокойно. - Я, например, - начал Энди, принимаясь стягивать вымокшую рубашку через голову, от чего его голос звучал глухо, - Даже и не представлял, что ты так хорошо решаешь проблемы, но, наверное, это все из-за моей тупости. Ну, в смысле, такая музыка и трое шикарно выглядящих коллег, так что мужик с мужиком… - И еще мужиком, - добавил Пол чисто из вредности. Энди согласился, слишком занятый поиском сухой одежды. - Точно, в общем, мужик с мужиком просто не могли случайно не сойтись. Хотя бы один раз. - Так, стоп, - снова вмешался барабанщик, - Трое шикарно выглядящих коллег? Энди задумчиво прикусил губу. - Ник, Алекс, Боб… - осознав промах, он щелкнул пальцами, - А, ну да, забыл себя посчитать. Значит четыре красавчика. Как-то обозвать Пола он не успел – тот швырнул ему в лицо шкурку от банана. Боб засмеялся вместе с остальными, хотя разделить их спокойствия не мог. Танцевальная музыка плюс симпатичные коллеги вовсе необязательно равнялись гомосексуальным намекам, как бы того ни хотелось некоторым девушкам. Он хотел знать, почему это случилось сейчас и именно так, а не когда он впервые встретил Алекса, или когда Алекс познакомился с Ником, или когда репортеры начали закидывать их теориями о чьей-то гомосексуальности. Хотя опять же, неужели время и место действительно играли роль? Было ли более важно, что это – Боб решил называть случившееся «это», потому что «тот момент с ослепительными радугами и кладовками» было уже не выговорить - случилось в принципе? Однако слишком углубляться в анализ ему не хотелось, ведь еще предстоял концерт. Рассеянность – не то, что нужно на выступлении. Но никто не объяснил эту простую истину Алексу Капраносу, Придурку из Глазго. Как раз перед тем, как они, раскланявшись, разошлись по сцене, чтобы взять инструменты и начать первую песню, Боб ощутил шлепок по ягодице и услышал последовавший за этим рев толпы. Алекс сегодня был на взводе, но Боб разве что легким кивком отреагировал на его хитрый «я не нарочно» прищур. Алекс улыбнулся, его дымчатые глаза смотрели дерзко, и дал знак начинать концерт. Да уж, сегодня зрители от щедрот получили два представления по цене одного. «Давай же, трус, Да, я жив, Я жив, Я жив, и я знаю это…» Толпа двигалась как единое существо, заводясь от взглядов Алекса, взрывов смеха Ника, отрывистого ритма от Пола, и на какие-то мгновения Боб верил, что они действительно, действительно рок-боги, как их называли Он опустил взгляд на гриф – пальцы брали привычные аккорды. Он воображал, что гипнотизирующие низкие ноты были кистями, а сотрясающийся зал – холстом. Как легко, как удивительно просто было управлять живой картиной звуками музыки. Чистый голос Алекса и их музыка заставляли толпу ощущать именно то, что они хотели. Боб сказал Алексу, что он художник, а не музыкант. А Алекс, раздражающий в своей вечной правоте, ответил, что это одно и то же. Краем глаза он увидел, как их долговязый фронтмен между песнями перемещается по сцене уверенным и вместе с тем ленивым шагом. Бобу Харди не достанется этих безудержных «запилов», этих энергичных прыжков. Нет, Алекс хотел сегодня наказать его, намеренно заставив смущаться, независимо от того, в каких смешанных чувствах пребывал юный Боб. Хотя молодость не означала глупость – Боб всё пытался это доказать предыдущим вечером, если бы только алкоголь так сильно на него не подействовал. С усмешкой, он хлопнул по изящной руке, что уже вытянулась в его направлении, и сам расстегнул две верхние пуговицы своей рубашки. - Предложение мира, если хочешь, - засмеялся он, пока Ник легко удерживал на себе все внимание загипнотизированной толпы, балансируя на грани между виртуозностью и какофонией. Не важно, какую хрень Ник иногда болтал, понял Боб, смотря на то, как Алекс растерянно хмурится, они все равно любили Ника, - Ну или просто предложение, в целом. Затем, как будто впервые в жизни потерявший дар речи Алекс смог только расстегнуть третью пуговицу и вернуться к микрофону. Очко в мою пользу. Половина – Алексу, за попытку. «Пиф-паф, Гаврило Принцип, Пиф-паф, застрели меня, Пиф-паф, шесть пуль для тебя, Пиф-паф, седьмая – для меня» Алекс, увлеченный песней, чей взгляд был прикован к зрителям, не заметил приближения Боба. Он не подал виду, что заметил, даже когда Боб стоял так близко к нему, что чувствовал жар тела. И он совершенно точно отказался даже смотреть в его сторону, когда Боб поцеловал его в плечо, прежде чем вернуться на свой край сцены. «Еще одно очко в мою пользу». Фанаты, мягко говоря, просто взвыли. Музицирование Алекса было практически заглушено их воплями, как будто они сразу поняли, что между вокалистом и басистом что-то не так. Они верещали, пока не начали срывать голос, и аплодировали, будто требовали продолжения. Боб увидел нескольких девочек в первых рядах, которые неслышно о чем-то просили. Возможно, они предупреждали его держаться подальше от Алекса. Возможно – предлагали устроить второй заход. Или они просто клянчили сетлист. Чего бы там они ни хотели, Боб ответил своей обычной улыбкой и снова сосредоточился на своей партии. К тому же сейчас была очередь Алекса. Алекс ответил не сразу, и Бобу нравилось думать, что это потому что он переиграл «более опытного». «Так найди меня и иди за мной, по коридорам, Столовым и архивам, Ты должен оставить этот завод знаний…» «Не делай этого», - хотел сказать Боб, когда Алекс в очень провоцирующем жесте опустился на колени перед ним. «Ник будет ревновать» - хотел он добавить, когда, по-прежнему стоя на коленях, Алекс посмотрел прямо ему в глаза и пододвинулся ближе… А затем Алекс чуть отклонился назад – такое же он вытворял и перед Ником. Но никогда он не был… таким недвусмысленным… Боб сглотнул и поднял взгляд на прожектора, предпочитая ослепнуть от яркого света, чем отвечать на обжигающий взгляд Капраноса. «Спасибо господу богу за Рикенбакер» - думал Боб, отходя в сторону от хитро улыбающегося Алекса. Он чуть поправил ремень гитары, чтобы не дай бог поклонники не заметили, как на него подействовал их Греческий Бог. Очко в пользу бесстыжего Алекса. «Этот огонь вышел из под контроля, Я сожгу этот город, Сожгу этот город» Боб, нарочно не следуя бодрому ритму песни, медленно подошел к Нику – тот, взмокший, поприветствовал его улыбкой. - Давай я представлю Алекса, а? - Ага, - подмигивая, отозвался Ник и Боб, едва успев отвернуться, подпрыгнул, чуть сфальшивив, снова ощутив удар по заднице. Ему оставалось надеяться, что это не стало традицией коллектива, а то у Пола слишком уж сильные руки. Капранос был недоволен. - Он женат, - пробормотал Алекс между куплетами, когда Боб проходил рядом. - Несомненно, - смеясь, согласился Харди. - Очаровательный мальчик с обманчиво милой улыбкой, леди и джентльмены… - когда Алекс представлял его, Боб бросил короткий взгляд на толпу, отмечая про себя добавление «обманчивой». Он не знал, смеяться или чувствовать себя оскорбленным. - …Боберт Харди! Боб со стоном возвел глаза в потолок. - Справа от меня – неодолимый чаровник с сомнительной репутацией… - если Ник и заметил изменения в интонации Алекса, он не подал виду и только счастливо помахал неистовствующей толпе. - …Ник Маккарти! - И Пол Томсон, единственный вменяемый из нас четверых… Ник и Боб переглянулись, ухмыляясь. Пол, слишком занятый ритмом, не услышал ворчливого комплимента от Алекса. Боб сделал шаг к микрофону – одного этого было достаточно, чтобы заставить толпу взвыть. Алекс даже подпрыгнул, от чего Ник зашелся в хохоте. В отличие от Ника и Алекса, Боб говорил нормальным голосом, он знал, что Паркер поработал над звуком. Ну, действительно, необходимости кричать не было. - Если вы еще не догадались, - сообщил он замершей в предвкушении толпе, - Человек в середине это наш незаменимый лидер, наш верный друг и мое сердце – Алекс Капранос! Боб испугался за состояние фундамента, когда люди взвыли в восторге. Сцена под их ногами начала трястись и Боб отступил, представляя, что крики зрителей – волна, накатывающая на них. В голове стучало из-за шума и просветления, Боб вернулся к игре, на полтакта отстав от остальных. Он не знал, заметили ли они, заметил ли вообще Алекс – но ему было приятно так, открыто выразить, что Алекс для него значит. Никакое чувство незавершенности не терзало его. Тугой узел в груди рассыпался в прах и исчез. Всю свою жизнь он ощущал странную, но в принципе терпимую неловкость, чувство, которое, как он предполагал, должно исчезнуть после того, как он найдет свою «настоящую любовь» - как бы это банально ни звучало. И это чувство сегодня тихо, спокойно отошло в мир иной. Когда они, взявшись за руки, прощались со зрителями, Алекс стиснул его ладонь так, что было почти больно. Но времени на то, чтобы выяснить – это знак приязни или раздражения, - особенно не было, потому что Пол не стал тянуть с выходом на бис. Они рысью ушли в гримерку, Алекс и Ник успели скинуть мокрые от пота рубахи еще до того как Боб плюхнулся на диван. Однако вместо обычного пост-концертного удовлетворения, Алекс излучал нервное волнение. Обращаясь и к группе и к их друзьям, он со слабой улыбкой начал: - Эм, как вы, возможно, заметили, последние несколько недель в группе наблюдалась некоторая неловкость… - Это называется Нереализованное Сексуальное Напряжение, Алекс, - с умным видом подсказал ему Энди. Он с видом эксперта посмотрел на небольшую кучку народу, все были взмокшие и взъерошенные. – Правда. Я в интернете читал. Представив это, Боб удивленно поднял брови. Энди Ноулз, лазает по сети и, скорее всего, посещает те сайты, о которых говорил Алекс. Он совершенно не считал это хорошей идеей. - Да, Энди, и, разумеется, поэтому правда, - засмеялся Алекс, закатывая глаза, - Но как бы оно ни называлось, я бы хотел решить этот вопрос так, что, эм, оставьте нас. Все еще под впечатлением от выступления и с учетом того, что они были либо под веществами, либо пьяны, либо просто в восторге, они легко выполнили бы и куда более глупую просьбу. Алекс мог бы попросить их переплыть через Атлантику голышом – и все бы с радостью согласились. Пока все постепенно разбредались, Боб думал, удавалось ли кому-нибудь осуществить такой заплыв. Алекс ходил туда-сюда перед ним, сдержанно и нервно улыбаясь, а Боб только смотрел и мечтал о бутылке виски, когда услышал собственный голос: - Было как-то грубо. Ну, заставить их уйти. Нас тут только двое и мы могли бы просто найти тихий угол, чтобы поговорить, вместо того, чтобы выгонять всех… - Боб - Если ты не хотел привлекать внимания, то так делать не следовало. Теперь они все, скорее всего, стоят под дверью, прямо как тогда, когда подрались в Париже… - Роберт. - Но, опять же, фигня вопрос, с учетом того, что все в этом ёбаном мире ожидают, что два мужика – кто угодно – из группы Franz Ferdinand разом разрешат все двусмысленные домыслы о гомосексуальности тем, что влюбятся друг в друга или потрахаются или залезут друг другу в штаны… - Боберт! – засмеялся Алекс, садясь рядом с ним. Очень близко. Почти что слишком близко, если бы на месте Алекса был кто-то другой. Боб чувствовал, как от того, что ноги взмокшего Алекса касаются его собственных брюк, те пропитываются потом. – Нет причин нервничать, - но и сейчас Боб заметил, как тот суетливо перебирал руками. - Лицемер. - Да, извини. Я просто… я просто хотел поговорить. Ну, эм… ты буквально вот только что сказал… ты же не пьяный, да? - Алекс, у меня тут только вода! – запротестовал Боб. – Черт возьми, насколько же хилым ты меня считаешь? - Я просто спросил, - быстро отозвался Алекс с извиняющимся жестом, - Потому что ты сказал, что я пьян… - Да, - быстро согласился Боб, без какого-либо следа его шутливой улыбки, - Потому что ты пьян. - Я нравлюсь тебе, Боб? – спросил Алекс мягко. Почти… почти с жалостью, на самом деле, если смотреть на ситуацию через розовые очки эйфории. С ужасом Боб подумал, что мог изначально неправильно истолковывать дурное настроение Алекса. Вместо рационального и спокойного вопроса: «Почему ты спрашиваешь?», что хотел произнести Боб, он услышал собственное паническое бормотание: - Ох, Алекс Капранос, лучше тебе быть геем! Играть в команде Грэма Нортона и Элтона Джона, иначе ты обнаружишь себя в глубо-оком дерьме. Сообщаю тебе, что я в тебя влюбился, и если ты даже и не думал переходить в голубую команду – хотя мысль неплохая с учетом того, как мы хорошо ладим, – ты просто отвратительный провокатор! Ну, в смысле, как ты ведешь себя с Ником на сцене и все эти двусмысленности на интервью. Ну, в смысле!.. – он яростно жестикулировал, широко открыв глаза. – О чем был вообще тогда «Майкл»? Алекс громко засмеялся и относительно спокойно пожал плечами. - Все просто. Это о Майкле. - Алекс сейчас не время скрытничать. Я знаю, что «скрытность» это девяносто процентов твоего поведения на фотосетах, но у меня сейчас серьезный вопрос, на котором надо сосредоточиться. Ты?.. Алекс поцеловал его. Это было достаточным ответом на вопрос «Ты гей?». И даже больше. «Гей ли ты, и – что куда важнее – нравлюсь ли я тебе?» - именно эти слова вертелись у Боба на языке, прежде чем Алекс одним прикосновением заставил вопрос исчезнуть. - Надо говорить: сэр Элтон Джон, - пробормотал Алекс в перерыве между лихорадочными поцелуями, просто потому что он по жизни был наглым ублюдком, и Боб велел ему заткнуться, прежде чем снова притянуть его к себе. Целовать Алекса оказалось куда интереснее, чем Боб – смутно – помнил. Например, и тот и другой решил, что именно он – ведущий – просто по привычке, так что получилось вовсе не мягкое соприкосновение губами. Поцелуй был жестким, похожим на борьбу, и оба запыхались, натуральным образом, жадно глотая воздух. Тогда-то Боб и понял, что, в сущности, язык у Алекса такой же как и у девушек, только куда более умелый. Его губы, хотя и не такие мягкие как у девушек, с которыми Боб встречался, были – опять же – лучше чем чьи-либо еще, потому что Алекс знал, чего хотел, знал, что ему было нужно, и их счастье не затуманивали никакие неловкие движения и ошибки. Тело Капраноса не было таким мягким, оно не пружинило. Их тела сталкивались в суматохе, но эта суматоха была приятна, от нее и от того, как он ощущал, что стояк Алекса прижимается к его бедрам, Боба окатывало обжигающим жаром. Он просто не мог вдохнуть от ощущения того, как грудь Алекса касается его собственной, когда они упали на диван. И его руки! Господи боже, его руки… …расстегивали ширинку брюк. Только когда он почувствовал щекочущие прикосновения, скользящие от пупка к резинке трусов, Боб понял, что задумал Алекс. - Так, погоди, - забормотал Боб, едва совладав с собой, и попытался сесть прямо. Сидеть, с Алексом, оседлавшим его, было непросто. – Погоди. - Чего? – Бобу приятно было слышать нетерпение в голосе Алекса, но тем не менее… - Мы не можем. - Чего? – и сейчас это было уже не нетерпение, а просто скептицизм. Алекс вообще выглядел так, будто готов был умереть, если сейчас же не потрахается. - Не так, как сейчас, - объяснил Боб, ненавидя то, как в его словах отражались все свидания его подростковых лет. Он и не думал, что однажды поймет, почему некоторые девушки не позволяли ему слишком многого. – Ну то есть, бога ради, Алекс, для меня это как-то совсем ново всё. - Боб, - застонал Алекс, наконец выпрямляясь, чтобы с мольбой во взгляде уставиться на него, - Ну честное слово, Боб. Мы – два взрослых мужика, и если нам приспичило заняться тем, чем занимаются два взрослых мужика-гея, какая разница, когда и где? Боб осмотрел себя, с удивлением отмечая, что его рубашка расстегнута и практически снята. Брюки его тоже были расстегнуты, и если бы он не застопорился, всё бы пошло само собой, прежде чем он бы успел опомниться. Алекс Капранос однозначно был талантлив. - Кажется, я когда-то что-то такое сказал своей первой подружке, - застегивая рубашку, заметил Боб, которому было слишком весело, чтобы он позволил собой манипулировать. – За исключением части про геев, конечно. Но, как ни странно, она тоже не захотела трахаться на чужом диване, когда в соседней комнате вовсю шла вечеринка. - Не далее как вчера вечером ты жаловался, что я обращаюсь с тобой как с девственником, - объявил Алекс с кислой миной. - Это не означает, что я готов снять штаны по первому же твоему знаку, - отозвался Боб, застегивая брюки. – Знаешь ли, надо сначала хоть поужинать, прежде чем прыгать в постель. Хотя бы ради сохранения моего доброго имени. Он глянул на себя в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке. Волосы были ужасно взъерошены, но, покосившись на Алекса, он убедился, что прическа того не намного лучше. «Мы выглядим как два оборванца, которые только что потрахались» – мысленно отметил Боб, пытаясь кое-как пригладить волосы. Его губы сами сложились в улыбку. Алексу обычно легко удавался такой образ. Каким бы легкомысленным Алекс ни старался выглядеть, Боб подозревал, что оба знали, почему он всё остановил. Это было чем-то волнующим, но новым. Буквально неизведанная территория. Как бы он ни доверял Алексу, с некоторыми вещами он бы хотел не торопиться. И заняться ими в несколько более чистом месте. Без подслушивающей аудитории. - Доброе имя? Зачем же тогда ты флиртовал с той девушкой как Главный Соблазнитель Всея Европы? – поинтересовался Алекс, в его тихом голосе слышна была ревность. - Я не флиртовал. Я сказал ей, что мне нравятся женственные формы. - Она была вполне себе аппетитна, - недовольно отметил Алекс. – И ты пялился на задницу Ника. - Ну была, но я же не виноват, - буркнул Боб и сдавленно засмеялся, - И насчет второго я тоже ничего поделать не могу! Я уверен, что этот немецкий зад и с орбиты космонавтам видно. В любом случае, я считаю, что у женщин должны быть изгибы, а у мужиков – нет, - он посмотрел в глаза отражению Алекса. – Все логично, а? Капранос улыбнулся, и то не была опасная усмешка, которая только что играла на его губах. Он улыбался нежно и искренне, и Боб радовался тому, что живет на этом свете. - Да, - пробормотал он, - Да, логично. Обернувшись, Боб прислонился к столу. - Я могу кое-что у тебя спросить? - Конечно, Боб. - Это из-за… ну, скажем так… ты с ней… это из-за меня? Боб поморщился от того, как эгоистично прозвучал этот вопрос. Когда он поднял взгляд, Алекс вместо того, чтобы посмотреть на Боба, принялся рассматривать изношенную обивку дивана. - Почему ты спрашиваешь? Боб осторожно перебрал в памяти события последних недель и, хотя определенного примера он выбрать не мог, какие-то слабые аргументы у него все-таки были. - Эм… ну, какое-то время назад. В автобусе. Ты печатал бесконечные «Б». Сказал, что это в середине. Алекс, смотря осторожно, но улыбаясь вполне дружелюбно, издал тихий смех. - Я не соврал. Думаешь, изобретатель клавиатуры поставил «Б» в середину из-за тебя, Боб? Ну, я, конечно, не спорю с тем, что ты божественно прекрасен, но… Они засмеялись над совершеннейшим отсутствием чего-либо смешного в шутке. Сейчас было до удивительного легко смеяться вместе с ним и при этом не краснеть до цвета помидора. И несмотря на то, что Боб был вне себя от радости, он помнил, что у Алекса талант уводить разговор от тем, которые он не хочет обсуждать, а Харди твердо решил узнать правду. Прокашлявшись, он попробовал еще раз. - Я спросил просто потому что очень не хотел бы быть причиной. Алекс. Бобу нравилась Элеанор, и иногда он даже втайне завидовал тому, что Алекс нашел такую прекрасную девушку. Конечно, иногда он и Элеанор завидовал, но до недавних пор не знал, как назвать эти чувства. Улыбка Алекса медленно истаяла, он пристально и недоумевающе посмотрел на Боба. Тот понял непроизнесенный вопрос просто по удивленному выражению лица. В их только что так нервно начавшихся романтических отношениях настал, наконец, момент мира, и всё равно Харди надо было цепляться за неприятные моменты прошлого. Но ребенком он не был. Каким бы наивным он ни выглядел – он не был настолько простодушен. Он знал, что прежде чем идти дальше, надо было расчистить путь. - Не сможешь ведь всё время увиливать, - тихо добавил он. Капранос, хоть и не ответил, кажется понял. - Я думаю, мы оба знали, что я успокоился, - объяснил Алекс спустя какое-то время. Он взъерошил волосы и его пропахшая потом челка торчала дыбом. – Я считал, что то, чего я хотел, было невозможно, так что я просто… просто удовольствовался тем, что есть. Это было по отношению к ней, конечно, нечестно. Ты не можешь отдать всего себя, если не можешь смириться со своими неизменимыми особенностями… я заговариваюсь. В любом случае, именно ты, Боб, причиной не был. Вокалист слегка улыбнулся, и Боб заподозрил, что Алекс врет, просто чтобы ему стало легче на душе. Многие, включая самого Харди, считали Боба отличным лжецом, так что он распознавал вруна за милю. От этой лжи чувство вины не стало слабее, но с этим можно разобраться позже. Много с чем – Боб знал – придется разобраться позже. С родителями, например. С друзьями. Те страницы в интернете, куда лазал Алекс, скорее всего, взорвутся от постов в духе «МЫ ЗНАЛИ!». Боб подумал, что это даже забавно, пока все вокруг считали, что среди них есть как минимум один гей – он об этом не имел ни малейшего понятия. - Ну, что же ты тогда ничего не сказал? – снова спросил он. – Это бы избавило меня от месяцев запутанных чувств. Да, и я такой думал: «что же эти странные чувства у меня возникают, каждый раз как Алекс ко мне подходит?». И что оказывается? Это любовь и желание – именно в таком порядке. - Конечно я не мог сказать, что влюбился в лучшего друга, придурок, - вздохнул Алекс. – Тогда ты геем не был. Боб задумался над этим. Он бы предпочел им и быть. Но он еще не разобрался точно. Этот кусок с «успокоился» был ему до болезненного знаком. Он попросту никогда не анализировал всё с этой точки зрения, боясь развалить сложившийся баланс. А сейчас он не знал, почему считал «баланс» более важным, чем свое собственное спокойствие. - И для этого, значит, был тот экспериментальный поцелуй? Чтобы узнать, какие у меня успехи? Как Боб ни старался, в его голосе прозвучала горечь. Алекс опасливо посмотрел на него, прежде чем ответить: - Это не был эксперимент, Боб. - Но и не искренне. - Конечно это было искренне. - Чушь. Это ты в насмешку. Ты поцеловал меня просто чтобы доказать, как я, по-твоему, заблуждаюсь. Я не ребенок, Алекс. Тебе не нужно было так манипулировать мной. Мог бы просто сказать… - Да ты был в дрова, Боб! - …вместо того, что подбивать меня на это. Мне понравилось, знаешь ли. Каково, как ты думаешь, мне было, когда ты сказал, что это было доказательство того, что я не способен совладать с идеей нас вместе? Это был просто аргумент в споре. Наш первый поцелуй не должен был быть оружием, Алекс. К этому моменту тот даже перестал пытаться возражать и задумчиво кивнул. - Да, Роберт, теперь понимаю. Ты просто… - он пожал плечами, будто это могло помочь ему совладать с неловкостью, - Ты назвал это игрой. Я не хотел, чтобы так было – просто фарсом. Больно было думать, что ты мог считать это чем-то фальшивым, а не… ну… Он выглядел таким смущенным и виноватым, что Боб знал, что не сможет долго злиться. В конце концов, Боб знал, что сам пытался рассматривать то чувство, что было между ними, как нечто менее значительное, чем было в действительности. Он просто не ожидал, что с ним так яростно не согласятся. На несколько мгновений воцарилась тишина, пока Боб не поймал взгляд Алекса и улыбнулся: - Оно всегда так с толку сбивает? И так… сложно?.. - Не знаю, Боб, мы как-то на эту тему еще не ругались. - Но с другими мужчинами ты бывал? – в последний момент он постарался исправить интонацию, чтобы вопрос прозвучал требовательно. - Иногда, да, - от этого признания обоим стало неуютно, и Алекс осторожно поинтересовался. – Тебя это тревожит? - Нет, я не из ревнивых, - честно ответил Боб. И оба знали, что это правда, потому что Боб скорее веселился, чем ужасался, когда Алекс с Ником пускались во флирт – который нечуткие к подтексту называли «добродушным поддразниванием» – во время интервью или концертов, а скорее всего и потом продолжали в том же духе, - Да и к тому же, это, ну, то, что ты занимался… ну ты понял, чем… это поможет. Если бы тебе всё это тоже было совершенно ново, у нас бы вышло, что слепой ведет слепого. Алекс улыбнулся в ответ. - Это одна из вещей, которые я люблю в тебе, Боб. Ты смотришь на вещи совершенно иначе. Весь тот пассаж с командами только чтобы дать определение своей гомосексуальности. Потрясающе. Боб снова заговорил шутливым тоном, чтобы скрыть свое смущение, когда дело коснулось этого вопроса. Ему не следовало паниковать, но страх потерять Алекса из-за неуклюжей, невзаимной любви сделал из него форменного идиота: - Необязательно гомосексуальности или гетеросексуальности… скорее алексуальности. Глаза эрудита Алекса расширились: - Я не верю своим ушам, - да, его Алекс никогда не был в особом восторге от такого обращения с языком. - Алекссексуал? Алексофил? Да ладно тебе, я тут, знаешь ли, изо всех сил стараюсь. - О господи, как у тебя плохо с терминами. Боб притворился обиженным. - Да ну его, спорный вопрос, как ни крути. Я люблю тебя. Несмотря на или из-за твоего пола, я не знаю. - Все еще не выяснил, - пробормотал Алекс, не особенно и шутливо, - Судя по твоему ханжескому поведению. - Ох ну извините, что меня нельзя так просто взять и уложить в койку, - засмеялся Боб, вставая и идя к двери, за которой, несомненно, стояли некоторые чрезмерно любопытные друзья. – Но ты же не станешь меня обвинять, да? В конце концов, это ты настоял на изгнании группиз, потому что мы все должны думать о романтике, а не о бездумном сексе, так что… ты всё там уже, Алекс? Пойдем? – Алекс, по-прежнему сидевший на диване, бросил в его сторону недовольный взгляд и Боб не сдержал смеха. - Ну, не в этом смысле «всё». Но ты идешь, Алекс? - Дай мне минутку. Боб уже был готов спросить, почему, когда Алекс, очаровательно заливаясь румянцем, положил себе на колени подушку. - Да ты издеваешься, - засмеялся Боб, чувствуя себя очень польщенным, - Я думал, мы тут серьезно разговариваем, а ты всю дорогу был наготове? - Роберт Харди, - строго сказал Алекс, - Я об этом моменте месяцами фантазировал. Уж извините, что не могу так просто отделаться от вдохновения. - Что, правда? Месяцами? – Алекс возвел глаза к потолку, - Типа… в снах и все такое?.. – Алекс снова нашел вопрос слишком докучливым и отказался отвечать, - Напряженные были сны, Алекс? Или скорее милые? Знаешь, я не обижусь, если не снился тебе в эротических снах, я же знаю, что я не самый красивый в группе… - Боб, - Алекс вздохнул, смотря в потолок, - Иногда я просыпался от того, что мне нужен был ингалятор, - он пристально-пристально посмотрел на Боба, который замер, отчаянно краснея, - Доволен? «Да» - подумал Боб. Но человечность требовала, чтобы он покачал головой в знак отрицания. Чувствуя присутствие дьявола на левом плече, басист улыбнулся и медленно подошел к Алексу. - Не затягивай надолго, Алекс, - посоветовал он тихо, стоя слишком близко для человека, который пытался взять себя в руки, - После ужина надо кое-какую игру закончить. Очко в пользу… Боб подождал, пока Алекс не уйдет раньше него, и глупо улыбался в ответ на понимающие взгляды в свой адрес, когда он протискивался через толпу. Очко каждому. В полночь они ели португальские блюда и пили красное вино и колу. На людях, они беззаботно болтали, как и раньше, хотя может прикасались друг к другу чуть чаще, чем среднестатистические лучшие друзья. Улыбки и взгляды были немного дольше, чем предписывалось «искренней платонической» любви. Первый поцелуй был противоборством. Второй – способом заткнуть болтающего Боба. Третий поцелуй был искренне нежным и божественно жарким. Позже, укрывшись в теплых тенях номера, Боб узнал, насколько сильные у Алекса руки, насколько искусные губы, узнал… много что узнал об Алексе. Он забыл всякие мелочи вроде того, кто неправ и что правильно. И, счастливый, Боб решил избавиться от всей этой системы очков. Ведь в конечном итоге в этой игре не было проигравших.