World of Darkness: Incest

Воздух в комнате едва двигался. В городе уже вторую неделю стояла невыносимая жара, и даже открытые окна и кондиционеры не помогали. Сейчас бы совсем не помешал лёгкий ветерок, но его не было. Делать абсолютно ничего не хотелось. Движения в таком воздухе казались лишними. И Элайджа предпочитал не двигаться. Полумрак комнаты, благодаря закрывающим окна шторам, хоть как-то облегчал жизнь. Воздух давил на сознание первородного, а день заставлял ждать ночи, её прохлада должна принести облегчение. Тихие шаги, раздавшиеся возле его двери, и стук в неё — даже это не заставило первородного повернуть головы. Только шепотом тихое: «Войдите», — и больше ничего. Ему не нужно было поворачиваться, он и так знал, кто пожаловал — Никлаус. Вставать совсем не хотелось, прохлада простыней, касавшихся кожи, хоть немного, но облегчала создавшееся положение. Он не стал спрашивать брата о том, что ему тут понадобилось. Он просто ждал. А Никлаус молчал. Элайджа чувствовал на себе его изучающий взгляд. Через секунду кровать скрипнула, прогибаясь под весом другого тела. Но даже это не заставило первородного пошевелиться. Спустя минуту, дыхание брата обожгло кожу на спине. И Элайдже захотелось его прогнать. Слишком жарко. — Никлаус, тебе лучше уйти, — произнёс он в подушку. В ответ же раздался смешок, воздух от которого снова опалил кожу. Братец явно не собирался уходить. Кровать снова прогнулась от того, что брат всё-таки встал с неё. И Элайджа уже облегченно выдохнул, как вдруг, всё вернулось на свои места. Первородный уже подумывал о том, чтобы перевернуться и всё-таки выставить брата за дверь, как почувствовал прикосновение широкой ладони Никлауса к спине. Ладони легли на плечи, и знакомый аромат масла разнёсся по комнате. Никлаус действовал уверенно и умело, ведь для него это не впервой, и Элайджа передумал его прогонять. Действия брата, несмотря ни на что, приносили облегчение. Хотя, кожа, казалось, просто горела, но первородный знал, что последует за этим огнем — станет легче. Усталые мышцы получат такое желанное расслабление. Отпихнув подушку в сторону, Элайджа прикрыл глаза. Указания Никлаусу не нужны, за тысячу лет они настолько хорошо изучили друг друга, что брат в них просто не нуждался. Они хорошо знают привычки и потребности друг друга. Знают, кому, что и как нравится и приносит удовольствие. Закончив, Клаус снова нагнулся как можно ближе. Прикосновение ткани, которую Никлаус скорее всего принёс из ванны вместе с маслом, к разгорячённой коже спины, приносило облегчение. Элайджа только проследил, как Никлаус отложил пропитанную остатками масла ткань подальше от них. Скорее всего, он и с рук его убрал тоже. Только Элайджа слишком хорошо знал своего брата чтобы не понимать — тот пришёл сюда вовсе не для того, чтобы сделать массаж. И через минуту его подозрения подтвердились. Ладони Никлауса коснулись боков, и он повел ими ниже вдоль ребер, добравшись до пояса надетых на Элайдже джинсов и остановился. Его желание и так было очевидно. Лёгкий, почти невесомый поцелуй в шею, за которым последовало уже более уверенное прикосновение языка. Элайджа этого не планировал, но действия брата медленно и верно заводили его. Прикосновение пальцев к спине, за ними последовало касание языком. Элайдже захотелось перевернуться, но брат не позволил. Только усмехнулся, и вампир уверен, что губ Клауса коснулась улыбка. Желание заглянуть в родные глаза было велико, но Клаус не давал. Сидел на ногах, что не позволяло исполнить желаемое. Приподнявшись, Элайджа повернул голову вбок, что дало возможность хоть так взглянуть на брата. Тот привстал, давая ему возможность сесть. Первородный только сейчас заметил, что на брате, кроме лёгких спортивных штанов, ничего нет. Хотелось задать вопрос, но он застрял в горле, стоило ему почувствовать зарывшиеся в волосы пальцы Никлауса. Элайджа прикрыл глаза, чуть ли не мурлыча от удовольствия. Аккуратное касание пальцев подбородка и движение, заставившее его снова повернуть голову вбок. Поцелуй не заставил себя долго ждать, и Элайджа совсем не против продолжить. Никлаус притянул его ближе, положив ладонь на живот. Дыхание сбилось с привычного ритма, как только пальцы брата забрались под ткань джинсов. Пальцы коснулись кожи, и температура в комнате из просто жаркой стала невыносимой. Накрыв руку Никлауса своей, Элайджа провел большим пальцем по внешней стороне ладони и услышал, как брат резко втянул носом воздух. Это вызвало у него улыбку. Желание разрослось, сжигая его изнутри, и он уверен, что Никлаус чувствует то же самое. Убрав ладонь, он позволил брату расстегнуть пуговицу на джинсах. Теперь ему самому пришлось задерживать дыхание, ведь пальцы проникли под джинсовую ткань, касаясь кожи, ведя по ней. Желание быть ближе стало острее. И Элайджа пришёл к выводу, что сейчас самое время избавиться от мешающей им одежды. Сейчас только она являлась препятствием на их пути. — Никлаус, — произнёс он на выдохе. Элайджа уверен, что брат всё расслышал, ведь у гибридов, как и у вампиров, очень тонкий слух. Поцелуй в шею застал врасплох, ведь он уже хотел встать. Но оказался прижат к другому телу. Брат просто не желал отпускать его от себя. — Кажется, это лишнее, — произнес Никлаус, коснувшись надетых на брате джинсов, а слова опалили кожу. Элайджа полностью согласен с братом, он и сам недавно думал точно так же. Привстав, он позволил Никлаусу запустить пальцы с боков под ткань. Его совершенно не смущал тот факт, что Никлаус его брат и им, вроде как бы, не положено заниматься тем, что происходило в данный момент в комнате. В конце концов это для них не впервой. Кто-то бы сказал, что не соблюдены моральные устои, но Элайдже, как и остальным Майклсонам, на людские правила давным-давно было наплевать. Если ты живешь тысячу лет, бессмертен и являешься ночным кошмаром не только для людей, но и для себе подобных, то о какой морали может идти речь? Единственное, что в данный момент ему казалось неприемлемым — это то, что на его брате слишком много одежды. Тогда как он не без помощи последнего уже избавился от оной. Недолго думая, Элайджа повернулся к брату лицом. На его действие тот даже отреагировать не успел и сам оказался в положении лёжа. Лёгкая улыбка тронула губы первородного. Элайджа слишком хорошо знал, что если он захочет, то Никлаус уступит ему. А тот и не сопротивлялся, лежал тихо, лишь кровать размеренно поскрипывала, прогибаясь под движениями старшего. Последняя преграда устранена, и он, расставив руки по бокам, перестав обращать внимание на окутавшую комнату и город жару, забыв совсем о ней, потянулся к брату с намерением поцеловать. Поцелуй в лоб, затем в нос и только потом в губы. Он знал, что Никлаус уже в нетерпении, впрочем, ему самому хотелось снова, хотя бы на мгновение, стать с ним единым целым. Но Элайджа медлил. В миллиметре от лица, ведя носом вдоль скулы, вдыхая родной запах, он опустился чуть ниже и слизнул капли пота с шеи. Рваный вздох, раздавшийся при этом со стороны брата, только ещё больше раззадорил его. Элайджа больше не стал медлить. Мир может хоть в ад катиться, но ни сегодня, ни завтра, ни когда бы то ни было ни он, ни его брат не позволят никому помешать им. Сейчас они принадлежали лишь друг другу и больше никому. Единственное о чём Элайджа жалел — эти мгновения их единения постоянно заканчиваются. Постоянно появляются враги, от которых надо избавляться, проблемы, которые надо решать. Но, несмотря на всё это, они были, есть и будут друг у друга. И стоит пожалеть того, кому придёт в голову встать между ними.