Забудь кто ты.Город демонов

«Шерлок Холмс».

Я сейчас очень взволнована, не столько из-за того, что мне хочет рассказать Серафима, сколько за неё. Мне очень жалко ребёнка, её психика сильно пострадала от всего, что с ней было, и что она видела и слышала. Сима села и взяла в руки маленькую подушку. — Только давай ты мне будешь задавать вопросы, просто мне так легче, — сказала мне она, смотря на подушку. Я тоже села и произнесла: — Хорошо, Симочка. Тяжело вздохнув, взяла её за руку и спросила: — Сима, на рисунке, который ты нарисовала, на берегу озера лежит… Аврора? — Нет, я, это мой страх, — испуганно произнесла Серафима. Для меня это очень тяжёлый разговор, в таких случаях с ребёнком лучше говорить психологу, но мы находимся в безысходном положении, где только я могу с ней поговорить. Необходимо подбирать слова, ведь передо мной ребёнок. — Симочка, расскажи мне пожалуйста о своём страхе. — Я боюсь, что умру так же, как и Аврора, — с ужасом сказала она и закрыла лицо подушкой. Боже мой, я еле держусь, чтобы самой не зарыдать. Обняв Серафиму, посмотрела в потолок и сглотнула. Зажмурив глаза, пыталась сдерживать слёзы. В любой момент может вернуться Дмитрий, с этим разговором нельзя тянуть. — Сима, откуда ты знаешь, где умерла Аврора? — с великим трудом спросила у неё я. — Я видела, — прошептала она. Сделав глубокий вдох, а затем выдох, села напротив неё и взяла за руки. — Серафима, я не буду на тебя давить. Если ты хочешь мне открыться, то я выслушаю. Я знаю, что тяжело держать в себе секреты и ни с кем не делиться. Но если ты хочешь поделиться со мной секретами, то знай, что я готова тебя слушать, и я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы ты и те, кого ты любишь не пострадали. Скажи, ты веришь в добрых фей? — решила придать нашему разговору немного волшебства. Сима с интересом на меня посмотрела и произнесла: — Верю, но Вадим говорил, что их нет. — Потому что он в них не верит. А если ты в них веришь, то значит они есть в твоём, пусть ещё маленьком по размеру, но большом от веры сердце. Я тоже верю в добрых фей, мы их не видим, но они видят нас. Мы можем их попросить о чём-нибудь вместе, и они нас услышат и внесут нашу просьбу в свой список добрых дел. Пройдёт время, и они дойдут и до нас и обязательно нам помогут. Серафима слушала меня с большим интересом, а в конце даже улыбнулась. Я почувствовала себя сказочником, который верит в сам смысл своей сказки. — Лида, давай мы их попросим, чтобы все, кого мы любим, жили долго, и их не обижал и не убивал Павел Максимович, чтобы он вообще здесь не появлялся, — предложила мне Серафима. — Хорошо, попросим, только скажи, ты хочешь рассказать свой секрет? — осторожно произнесла я. — Хочу. — Тогда давай сделаем так, ты сперва расскажешь мне свой секрет, а потом мы попросим фей, хорошо? Заодно попросим их о том, чтобы твой страх исчез. — Хорошо, — тихо произнесла Сима, — только давай включим свет, мне так лучше будет. Я встала и включила свет. Сев с ней, взяла за руку и произнесла: — Я готова тебя слушать, расскажи мне всё, что знаешь. Сима вздохнула и облокотилась на меня. — Это было в том году… После смерти мамы я стала часто исчезать из дома. Маму убили, когда мы шли по площади — в неё выстрелили, она умерла сразу же, ей не успели помочь. Я тогда очень испугалась и не смогла нас с ней переместить, потому что я плохо умела это делать и ещё только училась этому, — Сима заплакала и прижалась ко мне. Обнимая и целуя её, испытывала сильнейшую душевную боль. — Она закрыла меня… как ты… — с запинками прошептала Сима. Я взяла со стола стакан с соком и протянула ей. Немного попив, Сима снова ко мне прижалась. — Мы с мамой часто ездили на озеро, там редко кто гулял, но там очень красиво. Моя мама хорошо рисовала, и она учила меня рисовать, мы много рисовали природу, иногда брали с собой фрукты и рисовали их. Когда мамы не стало, я начала перемещаться на озеро, правда перемещаться было тяжело, но я старалась, я думала, что меня там ждёт мама, но её там не было, я долго сидела там и плакала, — Серафима остановилась и посмотрела на меня, я сидела вся в слезах. Она взяла салфетку и стала вытирать мои глаза, хотя сама тоже плакала. Я прижала её к себе и начала гладить. — Симочка, хорошая моя, мне так жаль… — шептала ей я. — Мне тоже, но Дима мне как-то сказал, что моя мама всегда рядом со мной, что она за мной смотрит и хочет, чтобы я выросла хорошей. Он сказал, что моя мама живёт здесь, — она указала на своё сердце. — И я ему верю. Мама рядом, но я не могу её увидеть. А Коля всегда мне говорит, что нам нужно продолжать жить дальше, что придёт время, и у нас всё будет хорошо, но для этого нужно очень постараться, — сказала Серафима и вытерла лицо салфеткой. Она сильная и умная девочка, за её воспитанием следят и отец, и брат, и даже Дима. — Коля с Димой правы, очень хорошо, что ты им веришь. И спасибо, что ты веришь мне, — произнесла я, поглаживая её по спине. — Лида, но им я не могу рассказать свой секрет, они могут пойти к Павлу Максимовичу, и тогда он их убьёт. А тебе могу, потому что ты обещала им не говорить, и к Павлу Максимовичу ты не пойдёшь, — тихо произнесла Сима. — Ведь так? Пару секунд я молча её гладила, а потом произнесла: — Да, так, Симочка. Нет, я доберусь до него! Этот дьявол за всё заплатит! — Скоро может вернуться Дима, а я не рассказала свой секрет, — произнесла Сима, смотря на дверь гостиной. — Давай постараемся с тобой довести наш разговор до конца до его возвращения. Для этого нам нужно не отвлекаться. Чем быстрее мы это сделаем, тем раньше попросим добрых фей нам помочь, — сказала я Серафиме. — Хорошо, — согласилась она со мной. — Итак, ты стала одна бывать на озере, — напомнила ей о том, на чём она остановилась. — Да. Однажды я сидела за деревом и услышала разговор. Мне стало интересно, и я осторожно посмотрела туда, где говорили, и увидела Аврору, она с кем-то говорила по телефону. Было хорошо слышно, но я не помню, что она говорила. Потом, когда она поговорила, то села на траву, и тогда рядом с ней появился Павел Максимович. Сперва они о чём-то говорили, а потом… — Серафима зажмурилась. — Потом Аврора достала ножик и хотела ударить им Павла Максимовича, но что-то случилось, и ножик упал на траву. Потом Аврора одной рукой схватилась за рубашку Павла Максимовича, но что-то опять случилось, и она упала на траву, а из её кармана выпала… Эм… Ну такая длинная баночка, — очень быстро говорила Серафима, она хотела скорее всё мне рассказать. — Длинная баночка — это колба, но ты рассказывай, как можешь, я тебя понимаю, — сказала ей и взяла за руку. Посмотрев на меня испуганными глазами, она снова быстро заговорила. — Павел Максимович начал кричать, а потом немного оторвался от земли, взлетел. Мне стало страшно, и я переместилась за другое дерево. Когда я посмотрела туда, где они были, их там уже не было. Я увидела их на той стороне озера. Павел Максимович не дотрагивался ногами до земли, на его руках были чёрные перчатки, одна рука у него была вот так, — Серафима вытянула одну руку вперёд и сжала в кулак. — Аврора стояла рядом с ним, но я видела её спину. Она громко плакала, а потом я увидела, как к ней подлетела эта баночка, Аврора подняла голову, и эта… Водичка полилась ей в рот, а потом она упала. Эта баночка медленно спустилась на землю и оказалась у её руки. Павел Максимович перелетел озеро и оказался там, где лежал нож, и нож исчез, а на том месте стала расти немного трава, он что-то ещё там сделал, а потом исчез. Я боялась смотреть, что с Авророй, поэтому исчезла. Я нашла собаку, правда не рядом с озером, и заставила её бежать к Авроре на помощь. Из всех сил, которые у меня были, лучше всего я могла управлять животными, но я их не обижала. Мои друзья смеялись надо мной из-за того, что я плохо умела пользоваться силами, а некоторыми вообще не умела. Как-то они довели меня до слёз, и я со злости направила на них всех кур из курятника. Вот… — грустно закончила говорить Серафима. Пока она всё это рассказывала, в голове возникали картины, от чего мне хотелось кричать. Этот дьявол убил сестру Михаила, не оставив и следа… Хотя, я нашла его пуговицу и сейчас понимаю, что это улика. Боже мой, всё моё тело покрылось холодными мурашками, я сидела неподвижно и смотрела на стену, перед глазами возник образ Паши, от чего я чуть не закричала от страха и ужаса. Крепко обняв Серафиму, укрыла нас пледом и пыталась найти в себе силы для дальнейшего разговора. Мне было катастрофически тяжело и больно на душе, я не знала, что мне теперь делать и как быть. Я сидела и молча поглаживала плачущую Серафиму, а самой было так плохо, что я еле сохраняла внешнее спокойствие, понимая, что со мной находится ребёнок. Внутри меня никакого спокойствия нет, меня разрывает на части, ненависть к Паше не имеет границ… То, что рассказала мне Серафима, стало для меня взрывной волной. Я верю каждому её слову, это не детское воображение, это то, что ребёнок увидел своими глазами. Я даже представить не могу, что творится у неё в голове и в душе. Если бы на её месте была я и увидела, как Паша убивает беззащитную девушку, то моё сердце не выдержало бы и остановилось. Или же, я бы закричала во всё горло, и он бы убил ещё и меня. А Серафима, хоть и жутко испугалась, но не подала голоса, ещё и додумалась отправить собаку на помощь. Я знаю, что многие дети бесстрашные, их не пугает опасность, они сами идут к ней навстречу. Они ещё не знают цену жизни. Сейчас я подумала про себя и вздрогнула. В свои восемнадцать я знаю цену жизни, но когда речь идёт о тех, кого я люблю, то все страхи отводятся на последнее место, и моя жизнь для меня становится не дороже жизни тех, кого я люблю. Да, я часто совершаю не осмысленные поступки, подвергаю свою жизнь лишней опасности, это очень плохо, и я это понимаю, но всё равно делаю всё наоборот. В таких случаях моей движущей силой становится не разум, а эмоции, с которыми я не в силах бороться, поэтому выход один — сделать что-то противоречащее норме. На меня обрушилась снежная лавина, или меня накрыло Цунами, я не знаю, что теперь делать… Но пока что говорить Михаилу об этом нельзя. Никому пока говорить нельзя. Я не знала Аврору, но я знакома с её братом, и честное слово, узнав правду о смерти девушки, мне стало гораздо больнее. Что будет, если эту правду узнает Михаил? По мне прошёлся холод, и я снова вздрогнула и зажмурила глаза. Серафима прижималась ко мне и крепко обнимала. Она пережила ужасное время, у неё появился страх, её психика сильно пострадала, девочка больше года никому об своём страхе не говорила, она рисовала его, а потом рвала, боясь, что те, кого она любит, узнав о её страхе, умрут от рук Паши. Теперь она разделила свой страх со мной, и я боюсь, что может случиться, если Михаил и другие узнают правду о смерти Авроры. Я знаю одно, произойдёт ужасное, земля затрясётся, и в битве со злом не выживет никто. По крайней мере, в моей голове нет ни одной оптимистичной картины, есть только полная катастрофа. Молчать гораздо больнее, легче кричать, но я буду молчать, потому что иначе мы потеряем тех, кого любим, а ещё нельзя забывать о своей цели. Исчадие Ада, я до тебя доберусь! Минут пять мы с Серафимой молча просидели под пледом, я вытирала её и свои слёзы, если бы я была одна, то не сдерживала свои эмоции и во всю кричала бы и нецензурно называла Пашу. Конечно, толку от этого нет, но сидеть с каменным лицом я не умею. Во мне столько ненависти, злости к этому дьяволу, что я еле сижу на месте, а всё потому, что в моих руках ребёнок, я не могу сойти с ума и напугать её ещё и своим аморальным поведением. Ещё я не могу всё разложить по полочкам, мне не позволяет моё состояние, но с этим обязательно нужно разобраться и решить, как быть дальше. Тяжело дыша, я постаралась взять себя в руки и прервала наше молчание. — Сима, а папа с братом не знали, что ты перемещалась на озеро? — спросила я у неё, поглаживая по спине. — Нет, я им не говорила, куда я исчезала. Они ругали меня, запрещали исчезать, я даже под домашним арестом неделю сидела. После ареста стала осторожно исчезать, но потом у меня забрал силы дедушка, которого привёл Дима, — сказала мне Сима. — Забрали силы? — удивилась я. — Да, у меня нет сил с того года, — ответила Серафима, вытирая слёзы. Нужно спросить об этом Дмитрия, пусть постарается и расскажет мне про то, как вообще можно забирать силы. — Симочка, а папа с братом разве не знали, что вы с мамой любили гулять на озере? — осторожно спросила я. — Нет, мы им не говорили, что ездили туда часто, это было наше с мамой место, и мы не хотели, чтобы нам мешали. — А рисунки они ваши не видели? — Нет, мама собирала их в папку и оставляла в своей комнате для рисования на работе, мы хотели сделать выставку. Когда она умерла, я спрятала папку и пообещала, что добавлю в неё рисунки и сделаю выставку. Но я ничего туда не добавила, — грустно произнесла Серафима. Всё, я больше не могу её расспрашивать, мне больно, очень больно это делать. — Симочка, спасибо, что рассказала мне свой секрет. Теперь ты не одна будешь хранить эту тайну, мы будем хранить её вместе. Посмотри на меня, пожалуйста, — попросила её я. Когда она это сделала, я взяла её за обе руки и продолжила говорить. — Я обещаю тебе, что никто не сделает больно тебе и тем, кого ты любишь. Ты очень сильная девочка, умная, красивая и смелая, у тебя и тех, кого ты любишь обязательно всё будет хорошо, я это знаю и хочу, чтобы ты знала, что можешь мне рассказать абсолютно всё, как хорошее, так и плохое. Я тебя всегда выслушаю и помогу. Симочка, хорошая моя, ты обязательно пополнишь папку с рисунками, я тебе помогу создать выставку. Ты мне веришь? — искренне сказала ей я, смотря в глаза. — Тебе — верю! — ответила Серафима и крепко меня обняла. Посмотрев на потолок, вздохнула, а затем поцеловала её головку. — Ну что, давай оставим всё плохое и попросим фей нам помочь? — как можно бодрее спросила у неё я. — Лида… — с тревогой прошептала она. — Что такое, Симочка? — испугалась я. — Это ещё не всё… То есть… Я хочу ещё что-то тебе рассказать, мне так легче, когда я тебе рассказываю, — прошептала она. — Конечно, милая. Что ты хочешь мне рассказать? Я тебя внимательно слушаю. Сима вздохнула и облокотилась на спинку дивана. — Я ведь думала, что Аврора не умерла, что ей помогли. О её смерти я услышала в школе, многие об этом говорили, а до этого я думала, что она жива, ведь Сабина осталась живой после встречи с Павлом Максимовичем. Я их видела на том же озере, только за день до встречи Авроры и Павла Максимовича, — Серафима посмотрела на меня. — Ты ведь знаешь Сабину? — спросила она. — Да, знаю, — сразу же ответила я. — Я лежала в высокой траве, я там пряталась, если вдруг папа и брат искали бы меня, то не увидели, на мне ещё тогда был зелёный костюм. Вдруг я услышала голоса и осторожно выглянула, у дерева стояли Павел Максимович и Сабина. Я не стала исчезать, мне было интересно, что они делают там. Коля называет меня любопытной Варварой и говорит, что надо было меня назвать Варварой. Я люблю наблюдать и… подслушивать за другими. Мне всё хочется знать. Я не люблю играть в куклы, я люблю бегать, играть в прятки, в мяч, люблю… Только ты не смейся, — попросила Серафима. — Не буду, честно! — пообещала ей я. — Люблю играть с мальчиками в полицейских. Когда я вырасту, я хочу стать полицейским. А ещё я не люблю, когда меня называют принцессой. Принцесса ходит в платьях, корону носит, что-то ещё делает, а я не такая. Но когда меня принцессой называет Дима, мне нравится. Просто он… ну он очень красивый, а ещё у него голос красивый, мне нравится его слушать, — мечтательно сказала она, смотря на меня. Я не могла скрыть улыбку. — Ты обещала не смеяться! — обиженно воскликнула Сима. — Нет-нет, я не смеюсь! Наоборот, я восхищена. И знаешь, я тоже в куклы играть не любила и бегала на улице с мальчиками. А на Новый год я как-то попросила у Деда Мороза машину на радиоуправлении, а моя лучшая подруга попросила куклу, — немного увлеклась разговором, окунувшись в своё детство. — И да, не буду больше тебя называть принцессой, — пообещала Серафиме. Она улыбнулась и спросила: — А тебе нравится, когда Дима называет тебя принцессой? А он меня так не называет… Хотя, назвал так, когда знакомил нас с Серафимой и всё. — Знаешь, как бы он меня не называл, мне всё нравится, — честно сказала я. — И мне тоже! — воскликнула Серафима с улыбкой на лице. — Ладно, мы отвлеклись, ты хотела мне что-то сказать про Сабину, — вернулась к важному разговору. — А, да… — грустно сказала Сима и облокотилась на спинку дивана. — Я её видела с Павлом Максимовичем на том же озере, только на день раньше, чем Аврору и Павла Максимовича. Мне было их видно и даже слышно, но они меня не видели, ведь я маленькая. Я точно помню, что Сабина говорила про какую-то работу, которую она сделала с этой… Как её? Ну этой… Ой, забыла её имя. В общем, с дурой с золотыми волосами, я её часто раньше видела с Мишей. Я помню, что Аврора её называла дурой, а Мишу дураком, — сказала Серафима и посмотрела на меня. Я слушала её затаив дыхание. — Эйприл? — предположила я. — О, точно, апрель! Мы на английском проходили месяца, её имя прямо как апрель. Она действительно очень любопытная и многое знает. Детская память — цепкая, по себе знаю, дети хорошо запоминают кто, что и про кого говорил. «Дура с золотыми волосами» — надо же так сказать! — Ну так вот, — снова заговорила Серафима, — Сабина с ней что-то там сделала, кажется, что-то в Москве, но не в нашей, а той, что в другом мире. Павел Максимович её похвалил. Потом… потом был ужас! Они начали раздеваться! Я думала, они пойдут купаться и опустила голову вниз. Не хотела видеть их голыми. Потом настала тишина, а потом Сабина как закричит, что я испугалась и исчезла. Я думала, что Павел Максимович её… убил, но я потом видела — Сабина была живой! Поэтому я думала, что Аврора тоже живой останется, но… Ты знаешь, — закончила говорить Серафима и заплакала. Я обняла её и поцеловала в щёчку. Мне-то понятно, чем Сабина занималась с Пашей на одиноком озере. Вон оно что… ТВОЮ МАТЬ! Я сейчас всё представила и сопоставила и… Вчера Таша говорила, что Сабина и Эйприл «дружили» около месяца в том году, ей это было непонятно. Если верить словам Серафимы, то Сабина и Эйприл что-то сделали, за что Паша похвалил Сабину... — Симочка, а ты случайно не слышала в разговоре Павла Максимовича и Сабины такие имена, как Аврора и Артём? — осторожно спросила я. — Ой, подожди, сейчас подумаю, — сказала Серафима и задумалась, вспоминая тот день. — Ну они что-то про Аврору говорили, да, — через секунд пятнадцать вновь заговорила Серафима. — Точно! Сабина говорила про работу и что-то там про Аврору, больше я ничего не помню. — Сима, я правильно тебя поняла — ты видела Павла Максимовича на озере два дня подряд: первый раз он был с Сабиной, второй — с Авророй? — Да, — ответила мне она. Получается, что с Сабиной он был 12 декабря… О смерти Артёма Аврора узнала вечером 11 декабря… Нет, сейчас моя голова категорически отказывается соображать. Вздохнув, погладила Серафиму по голове и произнесла: — Пойдём на балкон, чтобы попросить добрых фей нам помочь? Я больше не хотела мучить ребёнка расспросами, она мне столько всего рассказала, что голова кругом идёт, душа болит и уже не знаешь, что делать и как быть дальше. Сейчас я словно выжатый лимон. Но я с этим справлюсь, мне больше жалко Серафиму, которая в свои восемь столько увидела, услышала и пережила. Смотря на неё, я хочу сделать всё возможное, чтобы ей и другим стало легче. Я сделаю всё возможное, чтобы достичь своей цели, обещаю! — Да, я всё тебе рассказала, теперь можно ,— ответила Серафима. Я взяла её за руку, и мы вышли на балкон. — Посмотри на небо и попроси про себя у фей то, что хочешь. Главное, сама верь в то, о чём просишь и не забудь поблагодарить их в конце, — сказала Серафиме и отпустила её руку. — Хорошо, — сказала она и подняла глаза к небу. Вздохнув, тоже посмотрела на небо и попросила про себя у Всевышнего, чтобы он помог Серафиме избавиться от её страхов, чтобы у неё и её семьи всё было хорошо. Также я попросила, чтобы у всех, кого я люблю и кем дорожу, всё было хорошо. Я не могу попросить счастья для всех, кто заселяет Землю, ведь знаю, что не бывает всё хорошо, однако я верю в то, что хорошего больше, чем плохого. Я верю в то, что Михаил, Андрей, Гена, Константин, Егор, Артур, Ник найдут свою вторую половинку, которая поможет им в трудную минуту. У каждого должен быть кто-то, с кем можно поделиться своими сокровенными мечтами, секретами, на того, кого можно положиться, тот, кто не предаст и не побоится встретиться лицом к лицу с неприятностями. Я не говорю, что обязательно у девушки должен быть молодой человек, а у него — девушка. Нет, не бывает так, что у всех будет вторая половинка, но у каждого должен быть человек, с которым ему хорошо. Им может быть мама, папа, брат, сестра, бабушка, дедушка, друг, подруга… Кто угодно, но только, чтобы ты знал, что всегда можешь на него положиться. Если человек одинок — это ужасно. Я не могу называть Михаила, Ника, Артура, Егора, Константина, Славу, Тимура и других, с кем у меня хорошие отношения — демонами. Да какие они демоны? Да, у них нечеловеческие силы, но у них есть душа! Мы привыкли, что демоны — ужасные, плохие, аморальные создания, но я теперь так не думаю. Среди людей тоже много тех, кто совершает ужасные поступки, вот только у них нет таких сил, как у «демонов». Для меня демоны — это Паша, отец Дмитрия, новички, которых я встречала в Балтике, Гейб Дайсон, Александр… Но никак не Дмитрий, Михаил, Ник и другие. Находясь рядом с ними, я забываю кто они, я считаю их людьми. Добро и зло — философская тема. Я думаю, каждый вправе решить для себя, кто для него добрый, а кто злой… — Я всё, — оборвала мои мысли Серафима. Я быстро закрыла глаза и попросила ещё счастья для Дмитрия и всех, кого я люблю. Я верю в лучшее, я верю в то, что мечты сбываются, когда за них борются, а я борюсь и буду бороться до последнего. Я хочу увидеть и обнять маму, Софию, Андрея и других, кто мне дорог. Но я хочу это сделать не ценой потери Дмитрия! Бросив последний взгляд на небо, посмотрела на Серафиму и сказала, что я тоже всё. Мы вернулись с ней в гостиную, казалось, уже другими. Я вижу в её взгляде надежду, она верит в то, что попросила, и это облегчает её глубокие переживания, я уже не вижу того испуга, который увидела в её глазах ещё в доме у конюшни. Ей стало легче тогда, когда она мне всё рассказала, сняв со своей души тяжёлую ношу, которую она целый год несла сама, а сейчас разделила её со мной. Я же вернулась с балкона с мыслями о дальнейших действиях, мне кажется, я знаю, как встретиться с Пашей, но для начала нужно всё взвесить и разложить по полочкам, потому что иначе я могу умереть…