Метаболизм

Свет биотического поля тускло мерцает в темноте. Покой открывает практически неслышимые, но ощущаемые вибрации, от которых Солдат-76 сам невольно вздрагивает, когда наноботы с легкой режущей болью заживляют его раны. От них исходит приятное тепло посреди этой холодной ночи. Джек лежит на земле, едва касаясь спиной стены. С усилием повернув голову на бок, он плохо различает очертания во мраке – визор расколот пулей, из виска всё ещё сочится кровь. Так было и раньше, как в погоне за тем, что ему не было необходимым. Справедливость, закон – все это осталось позади, затерявшись где-то в его лучших годах, когда он был опьянен этими словами, а сейчас под памятной табличкой. Там же похоронены его зрение, здоровье, красота, и у него нет причин их раскапывать. Словно отголосками ударов сердца вокруг разносятся звуки шагов. Два удара – остановка. Солдат крепче сжимает винтовку, всматриваясь в нависший над ним черный силуэт. Его руки с массивными дробовиками чуть отведены назад, словно в нежелании их применять. Белый череп и красные точки глаз хорошо различаются среди помех на экране – он смотрит в упор. Клубы дыма разрываются и закручиваются в спираль в золотом свечении. Вот они один на один, только на этот раз Джек не готов. Да и желание, потрепанное перестрелками, которые с трудом можно назвать битвой, давно улетучилось подобно облачку пара из его рта – глубокий выдох. Солдат никогда не пытался выследить его. Призрак часто сам появлялся во время перестрелок, чаще ничего не предпринимал, просто наблюдал со стороны. А потом нападал как коршун на цыплят, упиваясь моментами их паники и перебивая ради забавы. Смертоносные дробовики глухо звучат в его памяти вместе с пронизывающим насквозь смехом. Он видел, как Жнец выбирал свою жертву, отбившуюся от остальных, и ломал ей шею. Выпад. Тяжесть ноги на груди. Холод дула на лбу. Жнец не торопится, давит сильнее, так, что Джек отчаянно скребет землю. Вздохи удаются с трудом под едва хрустящими под весом ребрами. А перед глазами застывший на спусковом крючке когтистый палец. Он не заинтересован – дробовик рассыпается. – Противник оказался сильнее? – рокочет голос Жнеца, обжигая холодом. – Но не достаточно… Какие знакомые слова, как момент из его далекого прошлого: Гэбриэл бурчал это каждый раз, когда еще командующий Моррисон возвращался с миссии, прихрамывая на одну ногу или с фиксатором на кисти, или наспех перебинтованным огнестрельным. Этот список можно продолжать достаточно долго. Такую же фразу он говорил намного раньше, зашивая рваную рану около лопатки, где до сих пор находится уродливый изогнутый шрам, ещё на одной из операций по подавлению восстания омников. Выключив биотическое поле, Жнец поднимает с земли устройство, осторожно размещая его в своей ладони и рассматривая крепления. Действует аккуратно, цепляет за свой пояс, чтобы вновь вернуться к обмякшему телу. Рука чиркает по визору острыми когтями – щелкают крепления – и неторопливо снимает. Вокруг все исчезает. Для Солдата остаются только звуки и ощущения, которые постепенно размывает нарастающая боль. Он судорожно хлюпает носом, откашливаясь от сгустков крови во рту и резкого запаха металла. Ему кажется, что Жнец наклонился, у него странное дыхание, нездоровое, будто с присвистом. Касания переходят на раненый бок, растекаются под курткой, остужая боль. Тяжесть на теле усиливается, но так поверхностно, постепенно, несравнимо с грубым давлением на грудь. Подобно биотическому полю склизкая жижа распространяется по его ранам, обволакивает его тело. Оно поглощает, но словно держит в безопасности. И Джек больше не слышит дыхание Жнеца. Он дергается от резкой боли – лезвие ножа чиркнуло по его плоти. Движения быстро подавляются, словно он тонет в месиве болота, и с криком он захлебывается в жидкости, не в силах сопротивляться жесткому контролю, онемению в конечностях, пылающей боли в груди. Последняя попытка вырваться кажется жалкой даже ему самому – он вдыхает массу, она сочится по его глотке, вызывая приступы тошноты. Как в море белого шума. Сквозь него проступает лишь шёпот: «Тебя могли услышать». *** Руины. Вокруг витает пыль, сыпется бетонная крошка. Он видит золотистое свечение из пробитого контейнера, на котором виднеется маркировка медицинского отдела «Overwatch». Оно рассеивается и растекается, словно плесень разрастается по гниющим останкам, захватывая как можно больше питательной площади. Он ничего не чувствует, не двигается, только слышит чьё-то приближение – его самого. Командующий бросает на него скупой взгляд, а окровавленное лицо не выражает никаких эмоций, только крепче сжимает зубы, пережимая рану на руке. Его голубая форма посерела в бетонном «тумане», отчего он больше напоминает фантома с ярко-красными метками. Солдат следит за ним до последнего, пока тот не исчезает за обломками. Желтые жгутики касаются его тела, заполняют раны, покрывают тонким слоем кровь. И мир проваливается в кромешный мрак. *** «Сколько своих людей ты оставил умирать, Джек?» *** Присутствие. Это было непривычное ощущение, когда Джек приходит в себя на знакомом месте – на жесткой кровати у себя дома. Бок тянуще болит от каждого движения, простреливающего до кончиков пальцев ударом, схожим разве что с током. Он привычно протягивает руку к тумбочке и нащупывает визор. Это настолько обыденно, и Солдат надеется, что сейчас увидит пустую комнату, будет привычная тишина утра на окраине Дорадо. – Они выполняют свою работу, – знакомый голос на редкость равнодушный и монотонный, без неизменной нотки злобы, – а затем умирают. – Убирайся, Райс… Это только шоу. Он видит спину Жнеца – тот следит за медленно угасающим биотическим полем, постукивая когтями по столу. Его движения плавные, скользящие, но Джек знает, насколько молниеносно он может напасть. Если захочет. Гортанный смешок вырвался из-под его белой маски, смешиваясь с шумом закрывающегося био-поля. Жалюзи на окнах опущены. Комната погружается во мрак, в котором видны только светящиеся красные глаза Жнеца. Винтовка. Она была всё так же возле кровати в положении, с которого её удобнее всего перехватить – моментально наведённый прицел от активированного визора. Теперь только оружие может сохранить расстояние между ним и призрачной формой у его ног, обдающей холодом. – У меня нет желания тебя убивать, – шипит Жнец, отводя когтями винтовку. – У тебя сильные ранения. Как в подтверждение своих слов он знакомо касается разорванной пулей ткани на торсе. Джек невольно дергается в секундной панике, сжавшейся тугим узлом в животе, чувствует его дыхание на голом торсе, тяжесть на ногах, вблизи взгляд кажется более живым, сосредоточенным. И боль постепенно отступает, сменяясь странным ощущением, будто его беспокоит не опасность, а интимность происходящего. Он ли это? Гейб всегда был нетактичен, груб, сам себе на уме. Со стороны казалось, что он выбирал пути только в свою пользу, и в какой-то степени это правда. У него всегда было незыблемое кредо – он не давал шанса тому, кого собирался убить. Солдат отпускает оружие – винтовка с грохотом падает на пол, и Жнец мгновенно отвлекается, впиваясь вспыхнувшими глазами в источник шума. Но потом вновь расслабляется. Отростки переплетаются вокруг тела, располагаясь удобнее и перемещая свой вес на плечи, отчего мужчина падает на подушку. – Гейб, – едва слышно зовет Джек. – Как ты… – Заткнись, Моррисон, – извернувшись, раздраженно щелкает под маской зубами Жнец. Солдат в этом почти уверен – дым вырывается из его рта и рассеивается в общей массе. – Ты мне мешаешь. – Вязкая маслянистая жидкость ощутимой волной перетекает по его телу – он кладет свою челюсть на грудь Джека так, что тот чувствует каждую вибрацию его слов. – Ты всегда был таким мягкотелым, а сейчас еще и слеп, – ядовитый смешок звучит возле самого уха. – Что мне мешает тебя прикончить? Ответа нет – Солдат молчит, скользя руками по аморфному телу. Под мозолистыми пальцами наниты кажутся бархатистыми, податливыми, а мгновениями колкими, когда Гэбриэл раздраженно выдыхает и рана на боку пощипывает. Неизменной остается только маска, которую он настолько привык видеть, что его мало интересует скрывающееся под ней. И, возможно, Гейб тоже смирился с визором вместо испещренного шрамами лица. Джек хорошо помнит последствия взрыва, смерть Райса, как на него обвалилась несущая стена. Горечь того, что он просто ушел, до сих пор остается с ним. Это было мгновенно – вспышка и удар – яркое завершение медленно текущего конфликта, чтобы осознать, насколько это было глупо. Но такое приходит только с оценкой ущерба. – Ты теплый, – проронив это, он будто в подтверждение слов перемещает наниты за его спину, как удав сжимает кольца. – Помнишь нашу прошлую встречу? – продолжает Жнец. Его голос приятно вибрирует и расслабляет. – Почему ты меня не остановил? Да, Солдат хорошо помнит хруст костей одного из агентов «Когтя». Он смог скрыться из группировки, прежде чем их разобрали. Джек заметил это, а затем спорхнувшую тень. Жнец не использовал дробовики – всё было тихо, аккуратно, как их обучали на программе подготовки. Тогда он обменялся взглядом с убийцей и ушел, не оборачиваясь на отвратительные звуки разрывающихся мышц и ломающихся хрящей. – Не отнимай кость у собаки, если не хочешь быть покусанным, – спокойным тоном говорит Джек. Тихий смех резонирует в динамиках: – И сейчас? В мгновение Жнец восстанавливается – массивное тело, привычные когти и плащ. Он стоит возле кровати и выжидающе смотрит сверху вниз теперь уже мертвыми холодными точками глаз, как это было во время его «охоты». Оружие со скрежетом по полу откатывается назад, теперь до него не добраться. – Возможно, – отстраненно отвечает Солдат, подавляя в себе раздражение. Чертов Райс, лучше бы он даже не прикасался к его винтовке. Это было только мгновение. Удар, как только он поднимается – отточенным движением в солнечное сплетение. С тупой болью в легких. Так, что Джек остаётся на ногах только из-за впившихся в плечо подобно крюкам когтей. Он поднимает его легко, словно не чувствует веса. Прижимает к стеклу, перехватывая удобнее за шею. И в его действиях нет игры, фальши. Только он «запинается». Солдат глубоко вздыхает от ослабленного давления, вцепившись в руки противника и пытаясь разжать, но не более. Поглаживая подушечкой пальца по сонной артерии, Гэбриэл кажется растерянным, незаинтересованным, погруженным в свои мысли, отчего его тело словно вновь становится неосязаемым. Двери распахиваются. Провал в воздухе – удар спиной о бортик. Жнец рывком сокращает расстояние, накидываясь на него и обхватывая руками. Его непостоянная форма постепенно тает. Неприятный металлический запах витает в воздухе. Джек стоит неподвижно и чувствует движения нанитов, врастающих в его мышцы, как они рвут его плоть. Распространяются. Парализуют. Захватывают. И Солдат падает. Это похоже на его первые часы с аугметациями, медленное срастание техники с его нервной системой. Отчаянье от своей беспомощности. После взрыва он немного видел, а после подключения визора – мгла, зависимость, постоянные проблемы с починкой. Обезвоживание и голод от нежелания снимать щиток и делать себя уязвимым. Дыхание перехватило. Он смотрит безумными выцветшими глазами в красноватое изображение визора – на голубое небо, расчерченное пополам балкой крыши. Это было ошибкой? Доверие – его промах? Резкий вздох служит ему ответом, всё чаще и чаще, словно после пробежки. Чужой, свой – одновременно. «Спасибо, Джек», – это не голос, но он звучит как когда-то давно, до создания «Overwatch», до этих споров, бессмысленной жажды власти. Он ощущает странные вибрации, не механические, а живые, мурлыкающие, успокаивающе поглаживающие. Переместив вес на руки, Джек прислоняется к стене, наблюдая за солнцем сквозь решетку балкона. От нанитов отдает приятным холодом, немного влагой – они располагаются на груди, просачиваясь сквозь футболку, будто улавливая тепло лучей. Страх рассеивается. Общий. Друг за друга. Интересно, он хоть что-то видит? «Да, – Гейб урчит и словно давится смешком. – Как и ты». Солдат неуверенно щурится, но всё же снимает лицевую панель. Глаза всё ещё мокрые и слепит солнце, но изображение постепенно набирает четкость – это не сравнить со скудной передачей данных визора. Иначе. «Просто побудь здесь некоторое время». Джек устало улыбается. Тело всё ещё плохо слушается, он не уверен, что сейчас сможет встать или даже поднять руки. Слабость охватывает его подобно мягкому одеялу, и он засыпает. *** Руки дрожат от напряжения. Он видит, как кожа покрывается черным орнаментом, тлеет, дым поднимается от кончиков пальцев, и вновь преобразуется в волокна. Смолянистые и острые. Он давится, задыхается, обнимает себя за плечи, отчаянно откашливаясь от похожих на пепел нанитов. Возможно, мертвых. Нет, отработавших. Всё ещё чувствуются отголоски боли, но они затухают в разрозненном хаосе – он не может сконцентрироваться, сидит посреди разрушенной штаб-квартиры и пытается вспомнить, как выбрался из-под завала. На горизонте мелькают маячки полиции, голоса в рупор. Какие-то обрывки: люди, медицинский крест на руке, крики, хруст костей, кровь на обломках. Всё это в кучу, в основную безэмоциональную массу. Первые жертвы? Он их запомнил? *** «В этом только твоя вина». *** Давление на груди не даёт покоя. Солдат открывает глаза – всё то же изображение с визора, его комната. В распахнутую дверь балкона поступает свет и теплый морской ветер, колышущий жалюзи. Гэбриэл сидит рядом, прижимая сильными руками к себе. Под острыми когтями порвана футболка, хром блестит на контрасте с черным материалом. Его грудь вздымается от глубокого дыхания, ощущаемого затылком, неестественно холодного для этой жары. На нем не было маски – Джек это замечает почти сразу – хищный ряд зубов, обрывки плоти, переплетенные с черными нитями нанитов, глаза закрывает капюшон. – Гейб, – шепчет Моррисон, повторяясь, – мне очень жаль. Когти сильнее впиваются в кожу, водя по ребрам над трепещущим сердцем – резко, но бережно – защита или ему просто что-то снится. – Оставь это, – не угрожающе, но с предупреждением бросает Жнец. Исходящий от него дым витает в воздухе, как и запах металла. Джеку кажется, что он к нему уже привык. В груди неприятно щемит лишь от осознания того, что это только временное перемирие.