12 доводов генерала Хакса

—100-процентная честность — основа любых отношений. -Да? Тогда, может, ты расскажешь Николь про Новый Орлеан и про Фабиан? Ты думаешь, я тогда спал? Я не спал! —99 процентов честности — основа любых отношений. «Дружба и никакого секса».

      Море, солнце и небо наперегонки рассыпались в извинениях за недавнее плохое поведение. Ощущая свою вину, они щедро делились остатками накопленного тепла, белыми барашковыми тучами и ароматом зрелого лета.       Рэй возлежала в старом шезлонге, сконструированном по принципу Хакса — то есть из сосновых неструганых кольев, связанных в случайных местах веревкой. Закутали девушку до состояния куколки тутового шелкопряда, но это не мешало ей осторожно пробовать на вкус свежий воздух, отчего кружилась голова, и немного ломило зубы. И все же происходящее было куда лучше многочасовой жаркой преисподней, в которую ввергли ее эти два доморощенных целителя. В песок надо закапывать при простуде, в горячий песок, старинный джаккуинский рецепт, верный, как теория, что все сущее произошло от случайного «апчхи» Спящего Бога! А они чуть не угробили Эчитойский феномен, последнюю девушку-джедая!       Странствуя по стране кошмаров, Рэй задыхалась от жары и духоты, мокрая, несчастная, покинутая, и единственным выходом тогда было выздороветь — назло всем!       «Интересно, это можно засчитать, как пытку повстанца силами Первого Ордена?».       Рэй скосила глаза на Хакса. Бледнолицый генерал наконец-то сумел загореть правильно, то есть не до состояния вареного мяса. Сейчас он возлежал на расстеленном полосатом пледе, медленно перебирал ракушки, собранные для новой бижутерии, щурился на солнце и неспешно, с корусантским акцентом, мурлыкал что-то необязательное и мелодичное.       — … куча сестер, вечно отсутствующий отец и мать — актриса. Муштра до кровавого пота — и воплощенный хаос богемной жизни. А мы, дети, жили между двумя огнями. Родив, наконец, отцу наследника, мать судорожно принялась наверстывать упущенное и буквально растворилась в званых вечерах, обедах, презентациях, премьерах. Мы выросли на этих вечеринках, питаясь, чем попало, засыпая на диванах или в комнате для прислуги, частенько донашивая друг за другом одежду, — на этом месте Хакса заметно передернуло, — мать не всегда помнила, сколько нас у нее и что дети имеют обыкновении вырастать из штанишек. Отец бывал дома наездами, снисходительно чмокал сестер в щеку, трепал меня по щеке и обещал роскошную военную карьеру. Ему безумно нравилось, как звучат слова «династия» и «преемственность».       Хакс припечатал ладонью «пирамидку», выстроенную из ракушек, и та с облегчением развалилась.       — Поэтому я еще в детстве усвоил, что надо самому организовывать свой быт и контролировать очередность происходящего. Как только выучил цифры — поставил кодовый замок на дверь. А на десятилетний юбилей выпросил сканер сетчатки. И дал слово, что не пущу ни одного человека в свое личное пространство без необходимости. Этого правила я строго придерживался. До недавнего времени.       Рэй слушала с интересом. Барьеры и рвы на пути семейной жизни были для нее диковинкой. Вон оно как оказывается бывает. И врагу из Первого Ордена не пожелаешь.       —Значит, любовь к порядку — это осознанный выбор?       Хакс кивнул.       — Гарантия устойчивости. Константа. Победа космоса над хаосом.       Рэй качнула головой, насколько это возможно в таком статичном положении.       — Что ж, мизан… мизент…митро… ох, неприязнь к людям не самый плохой недостаток. К сожалению, прежде всего он мешает самому человеку. Как камешек в портянке.       Насколько она сумела изучить настроечную таблицу Хаксовой мимики, он был возмущен и рассержен.       — Это не недостаток, это продолжение достоинства!       — Какого же?       — Любви к дисциплине и стабильности в жизни. Тому, к чему должен стремиться каждый мыслящий человек. И как можно испытывать уважение, если личность полна несовершенств, как Татуин — контрабандистов?       — Можно подумать, от одного крохотного изъяна рухнет вселенская гармония…       — Вселенная устоит, а вот солнце обязательно потухнет, — он еще дурачился, но через секунду заявил совершенно серьезно. — Очень трудно проникнуться к человеку, который не только не работает над собой, но еще и выставляет свои недостатки напоказ.       Ах, как громко сказано! Рэй с трудом выпростала одну руку, чтобы демонстративно чихнуть и с хрустом почесать кончик носа. На лице Хакса отобразилась непонятная борьба, но он не отвел блестящих глаз.       Хорошо, попробуем иначе! Метафорически!       — На Джакку — начала Рэй тоном народной сказительницы, — обитает народ бларинов, известных болтунов и лгунишек. Мужчины у них все на одно лицо, как клоны, и ходит поверье, что вовсе нет у них женщин, или за скверный характер они продали их всех в рабство, или бларины рождаются из песка и свиста ветра. Все это, конечно, не правда, женщины у них есть, но они совершенно не похожи ни на своих мужей, ни друг на друга. И тому есть старинная легенда. Некогда корабль бларинов совершил аварийную посадку на нашей пустынной планете. На борту было 17 мужчин и всего одна женщина, которая вскоре умерла. Однако космические странники успели взять образцы генетического материала и, продав корабль на запчасти, выкупили программу клонирования у народа Темино — наверное, заболтали рыбоглазых до смерти. Велика была их радость, когда из барокамеры вышла первая девочка. Но вот беда — у выращенных искусственно женщин рождались одни мальчики и так поколения за поколением. Каждый раз особу женского пола нужно было создавать заново. Тогда и возникла традиция: каждый мужчина, достигнув возраста зрелости, созидает себе «подругу жизни» в соответствии с собственными понятиями об идеале. А фантазия у них богатая, можешь представить. Девочек искусственно выращивают до брачного возраста, обучают — и у тебя готовая половинка на всю жизнь, такая, о которой грезил во сне.       Рэй сделала паузу и посмотрела на собеседника. Тот, прикрыв глаза, дремал, но по подрагиванию век было видно, что Хакс внимательно слушает.       — Только у каждой женщины обязательно есть недостаток. Одна прихрамывает, у другой волосы фиолетовые, у третьей глаза разные, четвертая с большими ушами. И когда этих чудаков спрашивают, почему так происходит, бларины пожимают плечами и говорят: «А за что же мы их любить будем?»*.       Теперь Хакс смотрел на нее немигающим взглядом зеленых глаз, как кот на мышку, так что Рэй даже испугалась. Легким дымком прошелестел шепот:       — Значит, можно… — и, спохватившись, генерал свернул на «старые рельсы». — Если бы знали, какой камень сняли с моей души, сладкоречивая леди! Вы один сплошной недостаток. Вы упрямая, невежественная, плохо воспитанная…       — Я и обидеться могу, правдивый ты мой…       — Непунктуальная, неразборчивая в знакомствах, непослушная…       — Свой список составляешь? Ну-ну.       — Мутного происхождения, небрежная в одежде и… и это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — закончил Хакс свою тираду и выпустил воздух на волю. Выражение его лица сказало ей куда больше, чем вереница слов, и Рэй тихо спросила:       — Ты боролся с собой так долго?       Хакс быстро встал, запутавшись ногами в складках пледа.       Носами они стукнулись одновременно, потом оба сменили траекторию, и стыковка прошла удачно. В голове плясала несвоевременная мысль: Хакс не должен уметь ТАК целоваться. Он ворвался в нее запахом мятных подушечек, горячий и жаркий, как пресловутое солнце, заполнив собой все пространство во рту, исследуя его глубины до щекотки в гортани, легко покусывая губы, отчего сердце делало обратное сальто. Кто бы мог подумать, что глупый человечий подголовник — шея — таит в себе столько возможностей, что она реагирует на легчайшие поглаживания, и пламя пробегает от гортани до кончиков пальцев за мгновение?       Хакс пробует на прочность хрупкий шезлонг, прижав ее к жестким доскам тяжелым стучащим сердцем, но Рэй, напротив, чувствует, как ее уносит в небо, где она, балансируя на молочной туманности, совершает серфинг через гиперпространство, и это восхитительно и опасно. Кислород подменили веселящим газом, все внутри пляшет, и адреналин жонглирует органами, как безумный циркач, и все еще не оправившееся тело тянется вперед, как цветок за солнцем, и плевать на все глагольные времена, ибо здесь, тогда или там — это глупые человечьи выдумки.       Наконец они оторвались и уставились, пьяные и задыхающиеся, в объединенный вишневый омут зрачков. Хакс провел языком по распухшим губам и сказал хрипло:       — Сестры. У меня были сестры. А у них были подруги. И они часто тренировались на малыше Хакси. Так что в этом отношении я повзрослел довольно рано.       Рэй улыбнулась. Она слишком живо представила рыжего худого мальчишку, которого перетягивают друг у друга голенастые девочки-подростки, только-только вступившие в пору взросления. «Ах эти щечки, такой хорошенький, ну мы же не будем возражать, если он разок поцелует тетю…».       — Сейчас проверим, насколько хорошо тебя научили.       — Поспорим?       Теперь она была увереннее и настойчивее, и обнаружила еще несколько эрогенных точек, запутавшись пальцами в осеннем лесу волос. Хакс опешил, но потом включился в игру, хрипло и утробно мурча, как большой сытый кот. Они снова разошлись, полные до краев, чувствуя, что в следующий раз возьмут новые барьеры. Внезапно Рэй чихнула, громко, с повизгиванием прямо ему в лицо и смущенно отвернулась. Хакс не рассердился, напротив, терпеливо подоткнул одеяло с боков и надел на тонкие руки старые разнокалиберные варежки.       — Думаю, с этим подождем, — сказал он уверенно и вздохнул. — Но есть еще кое-что, что следует знать. Собственно, воспитанные люди с этого и начинают. С представления.       — На солнце тоже есть пятна? — но он нахмурился, и кипяточком шевельнулась тревога.       Рыжий присел на корточки, так чтобы в последнюю минуту лицо с колким золотым пушком на щеках могло найти убежище в ее ладонях. Он медленно ласкал тонкие худые пальцы и с видимым трудом обдумывал слова. Что же там такое?       — Честность — необходимое качество настоящего мужчины, помнишь? — медвежья услуга! Хакс отпрянул и покачал головой:       — Ты еще помнишь эту глупость? — еще одно волевое усилие, подкрепленное изломом бровей. — Это… это о лилиях.       Рэй рассмеялась бы, если не это его выражение лица. Не человек, а катастрофа!       — Да, я знаю, что у тебя на них аллергия. Подумаешь, проблема. Сейчас все лечится.       Хакс недовольно сдвинул брови.       — Какой же ты еще ребенок! Это не аллергия. Это, скорее, детская травма.       Она уже догадалась, что ему легче говорить о серьезном, когда не видно лица собеседника. Рэй винтом вползла под одеяло до самых глаз и несколько раз моргнула в знак внимания. Хакс начал издалека.       — Моя мать носила псевдоним Лилиан Гиш и была без ума от лилий. Слишком без ума. Поэтому мои сестры получали имена исключительно цветочного характера. Лилибел, Лия, Лирелея, Линор, Лилит и Люция.       И тут Рэй начала догадываться о масштабах «астромобильной» аварии. Смех уже поднимался снизу вверх и заранее готовился к химической реакции, и ведь дурацкое одеяло создаст колебания такой амплитуды, что ее разорвет в клочки. А под этим укоризненным взглядом она «сдетонирует» быстрее. Вот сейчас он все скажет, вот сейчас…       —И тебя зовут…       — Лиллард.       — Лиллард Хакс? — бессмысленно уточнила она, гася колебания смеха волнообразными движениями всего тела. Ах ты ж, крайт-драконовый фарш! Разве можно его не любить после этого?       — Да, — он затараторил так быстро, что даже не уловил перехода на фамильярное «ты». — Думаешь, легко делать военную карьеру с таким именем? Все детство меня дразнили «крошка Лили». И девчонки, эти отвратительные девчонки, сестрицыны подруги… Представляешь, они подарили мне черную краску для волос на мой день рожденья, ради преодоления комплексов, потому что, видите ли, черных лилий не бывает… — от волнительных воспоминаний Хакс сравнялся цветом со своей тигровой тезкой.       Рэй обхватила руками пламенную голову и прижала к себе, чтобы улыбки не выдать. Хотя какая тут конспирация, когда все внутри клокочет от хохота! Но пусть думает, что это последствия болезни. Святая трансмиссия! Держите меня манипуляторы! А вот теперь она вспомнила все случаи, когда невольно «травмировала» его этим прозвищем.       Рэй захлебывается, давится смехом, целует этот упрямый лоб часто—часто:       — Ты моя нежная лилия, мой оранжерейный цветочек…       Хакс резко вскинул голову, и благодаря этому искать его губы не пришлось. За время их следующего поцелуя по руке генерала успел вбежать маленький белый краб, развернуться и сгинуть в песках. Рэй показалось, что «защитных слоев» на ней чудесным образом поубавилось, и она могла бы отыскать свои ребра без навигационной карты. Счастье сидело в ней пушистым котенком.       — Есть ли что-то, чего ты не можешь, мой генерал?       По его лукавому взгляду она поняла, что привычный Л. Хакс уже возвращается из страны грез на капитанский мостик флагмана «Самоуверенный». Губы дрогнули, разошлись в улыбке, и он произнес:       — Есть. Я не могу уговорить тебя прийти ко мне - одетой только в цепи и волосы. Пока. До полного выздоровления. Во время болезни, когда мы меняли простыни, я имел честь созерцать тебя без одежды, так что остальное будет нетру… Ай, больно …       Рэй застонала от бессилия. Этот рыжий неисправим, сколько бы списков с достоинствами она не составляла!       — Может, для начала обойдемся рыболовной сетью?