Мистер Анимаг

      Когда одиннадцатилетний Альбус Дамблдор поступил на Гриффиндор, его отношения с однокурсниками как-то не задались с самого начала. Вроде он и веселый, и умный, и не зазнайка, но его все равно сторонились и периодически довольно обидно задевали. Это было досадно, но Альбус решил — «Ну и ладно, переживу, а вы еще пожалеете». И пережил — постепенно отношения вполне наладились и у него появилась куча приятелей, а вот с его главными обидчиками неожиданно стали происходить разные неприятные вещи — то мантия найдется вся изорванная, то эссе зальет чернилами… и никто не подозревал тихоню Альби. Дальше — больше. Мальчик начал постепенно входить во вкус и теперь маленькие мстительные пакости с однокурсниками предпочитал совершать уже через третьи руки. Например, шепнуть главной факультетской сплетнице Семми Джойс, что Джиммер Кикден что-то больно неровно дышит к Ванде Суонк со Слизерина, та разнесет свежую сплетню среди других девчонок, а у Бекки Килджой на Слизерине учится сестра, с которой она не преминет поделиться, а там и до парня Ванды дойдет, пятикурсника-квиддичиста Рональдуса Гойла. В результате, Джиммер Кикден, который в свое время любил делать Альби подножку, получит в ухо, а Дамблдор ни при чем. Впрочем, особого вреда от этого его маленького увлечения не было, в конце концов, хобби разные бывают, но Альбус всегда действовал предельно осторожно и никогда не «заигрывался».       Особенно юный Дамблдор ценил, когда разработанная им цепочка срабатывала именно так, как он и запланировал, и приводила именно к ожидаемому результату. Когда самые злостные обидчики Альбуса были наказаны, он как-то незаметно переключился на тех, кто срывал воплощение его планов или реагировал на его действия не так, как он рассчитывал.       Если бы Альбус планировал создание своего магического рода, то он определенно выбрал бы своим девизом фразу: «Делай что дóлжно!». Причем это пожелание относилось не к самому Альбусу, а, скорее, было адресовано ко всем остальным, кто попадал в сферу интересов юноши.       Постепенно это маленькое хобби переросло стадию невинного увлечения — мальчик повзрослел и с ним повзрослели его амбиции и… игрушки.       С Геллертом Гриндевальдом дружить было довольно весело. Они вместе оттачивали идеи наступления всеобщего блага, вот только, если Альбус говорил: «Делай что дóлжно и будет тебе всеобщее благо», то Геллерт считал несколько иначе и его идеи вылились в ссору друзей, а потом и в Первую магическую войну.       Дуэль, на которой он победил Гриндевальда, далась Дамблдору нелегко — он тогда едва не погиб, но все сложилось более чем удачно. Пресса интерпретировала тот факт, что ему не хватило сил добить противника, как проявление его невероятного милосердия и света, его победу восславляли, поднеся его авторитет до небес и небрежно опуская тот факт, что этой дуэли предшествовали годы борьбы и сражений, в которых полегли миллионы магглов и тысячи магов. Если Альбус сперва пытался указать на это в своих интервью, то потом смирился, благо что его смирению способствовало то, что теперь ему заглядывала в рот почти вся магическая Британия и большая часть магической Европы.       Слава победителя и Великого светлого волшебника открыла перед ним и его увлечением новые горизонты. Не было большего наслаждения, чем наблюдать, как извиваются министерские чиновники, которым он почти не скрываясь указывал, что делать и что говорить, заталкивают себе в задницу свое персональное мнение и начинают делать что дóлжно.       Эти магглорожденные его никогда особо не интересовали — Альбус получил классическое магическое воспитание. Ратовать за интеграцию в маггловское общество он стал, так сказать, из вредности. Та кучка чиновников в Министерстве, которая еще пыталась вякать против его рекомендаций, принадлежала к высшей аристократии, а им любые упоминания «грязнокровок» и магглов — все равно что серпом по известному месту. Он и сам не знал, насколько следует воплощать свои идеи в жизнь, в конце концов, кто знал, как могут отреагировать проклятущие магглы на известие о существовании магов? Но, прикинув, что это знаменательное событие, в любом случае, произойдет уже после его смерти, Дамблдор продолжил воплощать свои идеи в жизнь.       Игрища с Министерством и Визингамотом вполне удовлетворяли страсть Альбуса к интригам, так что в школе он практически ничего такого не предпринимал, так, изредка не сильно учил чересчур зарвавшихся щенков уму-разуму и не давал воли некоторым гордецам, которые, не представляя собой ничего, мнили себя чем-то отличным от покорной массы его подопечных учеников. Именно поэтому он как-то упустил момент, когда на политическом Олимпе вдруг взошла звезда его бывшего ученика Тома Риддла, которого как раз ему и доводилось неоднократно пытаться излечить от излишней спеси. Засранец каким-то образом совершил невозможное и сумел-таки привлечь на свою сторону аристократов. Впервые Альбус почувствовал, что его идеи могут и не воплотиться в жизнь, а Риддл в приватном разговоре, когда Дамблдор мягко попытался на него надавить, делать что дóлжно отказался. И тогда Великий светлый маг решил применить родовое проклятье, которое узнал в период нежной дружбы, которая в то время казалась — на века, у Гриндевальда — потомка древнего темного рода. Проклятье довольно быстро, в зависимости от величины магического потенциала, разрушало разум, выводя на поверхность темные мысли и заставляло зацикливаться на них, сводя с ума, а потом и в могилу. А его решение «завязать» дублирующее проклятье на бессмертного феникса восхищало его самого и вызывало небольшое сожаление, что нельзя ни с кем поделиться такой замечательной идеей. Да, Фоукс был просто отличным вместилищем для проклятья, вечным и, согласно своей природе, не позволяющим приблизиться к себе без разрешения своего хозяина, аппарируя прочь.       Кто ж знал, что Риддл окажется настолько сильным, сможет так долго противостоять проклятью? Кто ж знал, что он умудрится наградить своих последователей Темной Меткой? Альбус рассчитывал, что аристократия отвернется от скомпрометировавшего себя лидера, но, как оказалось, меченым было уже не вывернуться и они были вынуждены поддерживать безумца в его безумных начинаниях. Дамблдор никак не ожидал, что его действия станут причиной Второй магической войны и понял, что все же «заигрался», но останавливаться и не подумал.       «Пророчество» было задумкой Альбуса по приструнению еще одного слишком гордого слизеринца Северуса Снейпа — с некоторых пор директор старался уделять побольше внимания заносчивым малолеткам, опасаясь появления в его вотчине еще одного зародыша Темного Лорда. Получившийся в итоге эффект был удивительным даже для него самого — Дамблдор никак не ожидал, что Волдеморта развоплотит и, сбагрив выжившего мальчишку родственникам-магглам, долго пытался разобраться что же произошло в тот роковой вечер в Годриковой Впадине. Впрочем, главная его задумка была исполнена: Лорд — мертв, а Снейп водворен в положенное ему стойло и надежно в нем зафиксирован клятвами и обетами.       Когда он понял, что Волдеморта развоплотило из-за неверно проведенных ритуалов по созданию Крестражей, то невольно похолодел — светила перспектива сражаться с невменяемым, но очень могущественным Риддлом снова и снова, а где искать эти осколки души, было непонятно. Альбус знал только об одном — малыше Гарри, который стал Крестражем совершенно случайно, поглотив спонтанно образовавшийся осколок вместе с Авадой. Директор тщательно выискивал всю доступную информацию об этом ритуале и его последствиях, которой оказалось на удивление мало и вся какая-то невнятная. Доступа в закрытые библиотеки у него не было, а просить кого-то, пусть даже из лояльных ему аристократов о таком доступе, он, не раскрывая причин своего интереса, не мог. Впрочем, вряд ли Риддл знал намного больше, причем по той же самой причине.       Так что, во-первых, Дамблдору было не известно, как наличие Крестража на мальчишку подействует, а во-вторых, само существование мелкого Поттера было Альбусу немым укором. Одно дело — невинная жертва коварного Лорда во имя всеобщего блага, а другое — постоянно маячащий перед глазами искалеченный ребенок. Из-за этого ему еще раз пришлось применять проклятье, на сей раз на Вальбурге Блэк, которая все никак не могла заткнуться и затихнуть, таскаясь в Министерство и настаивая на повторном рассмотрении дела своего сына Сириуса. А если бы этот аристократический недоумок выбрался из Азкабана, то он уж наверняка забрал крестника себе на воспитание и мальчишка регулярно попадался бы Альбусу на глаза, а так они повстречались только на первом курсе.       К его удивлению, Гарри в противостоянии с Квиррелом, которого Дамблдор привечал в школе в надежде узнать что-то об остальных Крестражах, не погиб. Не погиб мальчишка и на втором курсе, умудрившись прикончить древнего василиска и один из Крестражей. Тогда Альбус впервые задумался о том, что мальчик как-то не спешил выполнить то, что дóлжно, а дóлжно ему умереть, желательно в противостоянии с Темным Лордом. Поэтому директор не сильно озадачивался безопасностью Поттера и, в некотором смысле, поощрял его самоубийственные порывы, а также убийственные порывы его врагов.       Удачный разговор и немного легилименции при случайной встрече в Министерстве со Слагхорном позволили директору вычислить оставшиеся Крестражи. И вот теперь, когда столь занятное противостояние выходило в финальную стадию, все как с цепи посрывались, нарушая планы Дамблдора и оспаривая чуть ли не все его решения. Но такой громадный опыт, как у Альбуса, простой непокорностью не перешибешь и вскоре все планы, в немного подкорректированном виде, вновь начали воплощаться в жизнь. Повзрослевший Поттер томился в доме, постепенно приходя в нужное душевное состояние, когда сходящий с ума от информационного голода и бездействия парень уже должен был быть готов покорно отправиться выполнять свою миссию. Снейп парой-тройкой напоминаний вразумлен и уже не сопротивлялся выполнению своих заданий. Моуди, озадаченный непрерывными стычками с Пожирателями и сбором информации о ставке Волдемота, тратил на сон не более пары часов в сутки. А недовольные фениксовцы, которым было откровенно приказано оставить Гарри практически в изоляции, заткнуты и задавлены авторитетом. Все складывалось как нельзя лучше. Оставалось только дождаться доклада Моуди и завершить, наконец, эту подзатянувшуюся игру, прикончив оставшегося без Крестражей Темного Лорда. На роль победителя Дамблдор не претендовал, вяловато размышляя — кому из Ордена Феникса поручить это почетное задание и склоняясь в пользу Кингсли Шеклболта.       Альбус поклялся сам себе, что эта игра была последней в его карьере, слишком уж тяжко она ему далась…