На десять лет назад

      Сверху раздался грохот, и мне на лицо начала сыпаться какая-то дрянь.              — Эй, Поттер, а ну давай, кончай спать! Мама сказала, что ты симулянтка! Симулянтка! Симулянтка! Кончай спать, симулянтка!              С хрипом приподнявшись на локтях, я попыталась восстановить в памяти хоть какие-то события, предшествующие моему пробуждению. Это было на удивление легко, поскольку я отчетливо помнила и оцепление ОМОНа, и мою попытку стать «заложником по обмену», и серийника, который, видимо, решил завалить не только детей, но и меня, и именно по этой причине затеял якобы обмен. Про то, как мы чудом спаслись от пуль, а я далеко не чудом не спаслась от лимонки, на которую и кинулась… Руки лихорадочно ощупывали живот и грудь в попытках найти след от ранения, но его не было. Что было — так это странное ощущение, что моя хоть и маленькая, но все-таки грудь вдруг исчезла без следа. Приподняв подол кофты — незнакомой и, вдобавок, до жути грязной, которая болталась на мне, как на вешалке, я обнаружила под кофтой свое тело. Верней, как сказать — свое… Такое же тело у меня было лет в десять, разве что никогда не было таким грязным… Грязной была и простыня, на которой я лежала, по углам комками висела пыль, а под потолком паутина, ну и не стоит забывать о том, что с потолка на меня сыпалась побелка.              — Лили Поттер, немедленно просыпайся и иди на кухню! — раздался командирский голос женщины. Судя по всему, это обращались ко мне, поскольку имя Лили было максимально приближено к привычной мне «Лильке». Вот только есть маленькая, верней сказать — большая неувязочка. Я по-прежнему не понимаю, где именно я нахожусь и, вдобавок — почему все вдруг так сильно изменилось.              Боль в горле и подступивший следом за ней кашель дали мне возможность хоть немного отсрочить момент выхода из помещения, где я находилась. Кажется, я простыла… Значит, что все это — и граната, и боль — мне привиделось? Хотя нет. Нет, все-таки нет. Хотя, по поводу «привиделось»… Под морфием, говорят, и не такое почудится. Одернув грязную кофту, я поспешила выполнить приказ неизвестной женщины и вышла из комнаты, где находилась, в небольшой коридор. Комнатой был, скорей, чулан под лестницей, хотя и довольно просторный. В коридоре, в отличие от чулана, было чисто и светло, на полке рядом с трюмо лежали милые вывязанные салфеточки. Одно время я сама такие же делала. Салфеточки, как и стерильную чистоту вокруг, я заметила вскользь — больше меня заинтересовало отражение в зеркале. Мое, надо полагать, отражение. Ну, девочка как девочка. Если бы не рыжие волосы и зеленющие глаза — вообще бы из толпы не выделялась, как и другие дети, а так… Ну чисто я лет в десять. Забавно как-то… Что это такое?              — Поттер, что ты собираешься увидеть в зеркале? Свои грязные патлы? — мимо меня пробежал полненький мальчик, который, в отличие от меня, был довольно опрятно одет и причесан. Я попыталась заплести из волос какое-то подобие косы, но вскоре оставила это занятие: для того, чтобы можно было волосы расчесать, их надо было расчесывать регулярно, а также мыть хотя бы раз в три-четыре дня. Нынешний же колтун воздействию пятерни вряд ли поддастся.              — Поттер, негодная девчонка! Сколько можно тебя ждать? Вот родила сестра выродка на мою голову…              Оп! Важная информация. Какая-то Поттер, за которую меня все принимают — дочурка сестрички сухощавой блондинки лет эдак тридцати пяти, которая сейчас стоит в чистом переднике посреди такой же кристально чистой кухни и при виде меня брезгливо кривит губы. Как же я ее понимаю… Самой уже хочется удавиться на собственных портках от вида, продемонстрированного мне зеркалом. Но, поскольку самоубийство — это путь слабаков, я сделала последние несколько шагов, разделяющих нас, и остановилась, внимательно разглядывая женщину и все окружение. Которого, впрочем, было не так уж и много.              Все в доме сияло. Такое ощущение, что тут круглосуточно драят все с хлоркой и по всем правилам сложной уборочной науки.              — Что встала? Мой руки и жри садись.              Ну что же, вполне вежливое приглашение. У нас в детдоме повара всегда рявкали «жри, несчастье», так что прямо ностальгия какая-то появилась. Пройдя к раковине и вымыв до скрипа ладони с ароматным душистым мылом, я с непонятной тоской огляделась вокруг.              — Тетя, а можно сначала в ванную? А то как-то… Не тем чем-то пахнет.              Тетя, накладывающая яичницу в чистую тарелку, промахнулась, и еда полетела вниз.              — Я уберу, — вежливо улыбнувшись, я взяла из-под раковины веник и совок, после чего смела безобразие в мусорное ведро. Лицо женщины надо было видеть… Делаем вывод: кем бы ни была эта Поттер, но от нее мне досталась крайне неприятная репутация. Которую во что бы то ни стало следовало исправлять, потому что, кажется, я влипла. В смысле, если все, что вокруг сейчас происходит — настоящая реальность, то… Ой, все. Начинаю материться. А, нет, не начинаю. Мне же типа десять лет…              До конца дня я почему-то с тетей не пересекалась. Честно говоря — я не особо-то и следила за ее перемещениями. Куда больше меня занимал гардероб неизвестной девочки, если его можно было так назвать, ну и, конечно же, уборка в чулане под лестницей, где эта самая девочка, а теперь и я, жила. В какой-то момент у меня возникли сомнения в стиле «а была ли девочка», но отдраивая годами не мытый пол я случайно сдвинула одну из половиц, обнаружив спрятанный там дневник, на котором было написано:              «Собственность Лилиан Поттер».              Логично рассудив, что читать это дело лучше всего после завершения всей остальной работы и желательно в тот самый момент, когда все домашние улягутся спать, я продолжила выдраивать чулан. К тому моменту, как я закончила мыть пол, прибила к стулу шатающуюся ножку, замазала йодом царапины на древесине стола и смела паутину со стен, мои… вещи, если это можно было так назвать, закончили сохнуть во дворе после стирки.              Не сказать, чтобы они были вот прямо совсем плохими. Скорей уж все дело в том, что были они не только пацанскими (уж это бы я пережила), но и слишком не по размеру мне (чего я пережить уже не могла). Примерно в тот самый момент, когда я уже собралась вручную ушивать три футболки, свитер и двое мешковатых штанов, мой взгляд зацепился за швейную машинку, стоящую в коридоре. Она оказалась нерабочей, впрочем — в неисправности разобраться труда не составило, поскольку нас в детдоме учили обращаться с чем-то очень похожим.              Обработка всего барахла заняла у меня не больше полутора часов. Рука была набита со времен собственного… ну, где-то десятилетия. Все более-менее приличные вещи воспитанники детдома получали от различных благотворительных фондов. Иногда, бывало, подворовывали и сами представители фондов, и волонтеры, которые должны были помогать… Тут уж человеческий фактор никуда не девался — все слишком часто зависело от людей, которые передавали нам «гуманитарную помощь». Но как бы то ни было — еще ни разу мне не попадалось барахло, которое сидело бы на мне идеально. А Лилия Павловна, одна из самых моих первых воспитательниц, всегда говорила мне, что первая черта, по которой узнают детдомовцев — это одежда не по размеру. Поскольку я ходила в городскую секцию самбо и регулярно ездила на всевозможные конкурсы и олимпиады по различным предметам… Можно было закрыть глаза и уши, можно было начать вопить, что тебя унижают… А я предпочла просто самой подгонять свои вещи «под себя», чтобы со стороны было не особо понятно, что они достались мне с чужого плеча, а не были куплены персонально для меня. Когда исполнилось тринадцать и начала расти грудь, я не раз благодарила вовремя отработанные навыки кройки и шитья, благодаря которым умудрялась даже в детдомовских вещах выглядеть более чем прилично.              — Поттер! — раздался за спиной голос, когда я, уже вымывшись, переодевшись в только что «полученную» одежду и постирав до этого надетые на мне жуткие шмотки, стояла у зеркала в прихожей и тщательно расчесывала мокрые волосы найденной в чулане старой щеткой. Судя по всему, та раньше принадлежала девочке или же ее тете. На всякий случай я ее помыла, перед этим тщательно прокипятив. Нового мне в этом доме, судя по всему, не перепадет ничего, так что будем довольствоваться тем, что есть.              — Да, тетя? — я обернулась, откидывая назад мокрые рыжие пряди. Волосы доходили мне до попы, поэтому с расчесыванием пришлось повозиться. Впрочем, это было лучше, чем жизнь в грязнющем чулане, сон на грязнющих простынях и хождение в грязной, мешком висящей одежде, которая совершенно мне не подходила.              — Что… Что ты сделала с одеждой, девчонка?! — тетушка сорвалась на визг. Эх, узнать бы ее имя хотя бы, а то как-то неудобно получается. Впрочем, пока что возможности это сделать не представляется.              — Постирала и перешила, тетя, — как можно более будничным тоном отозвалась я. Как вести диалог — я не понимала. Слишком мало было информации… Хотя, стоп. Девочка — племянница, которая воспитывается ею после смерти нелюбимой сестры. Она не любит девочку, но побоев я на своем теле не заметила, да и еду мне предлагали вполне нормальную, хоть и сдабривали это моральным давлением. Значит, тетя у нас как приличная собака: лает, но не кусает. Интересно, почему именно? Хотя, это понятно. Как сотрудник полиции, я должна была прежде всего вспомнить о том, что в нашей стране ребенка попробуй ударь — при первом же зове ребенка на помощь сбежится куча работников соответствующих структур. Почему она не сдала «меня» в детдом, если так уж не любит? Это вопрос интересный, но ответа пока что на него нет и искать его времени я не имею. Подытожим. Тетушка у нас племянницу не любит, не заботится о ней ни черта, кроме необходимой выдачи еды, предпочитает не тратить деньги на ее одежду, но при этом не стремится вызвать… Правильно, нарекания посторонних. И почему-то ее испугали перемены в моем облике, понять бы еще, почему?              — Этого еще не хватало… — тихо пробормотала женщина, делая шаг назад.              — Простите, что без спроса использовала вашу швейную машинку, но…              — Она уже год как сломана, Поттер.              — Вовсе нет, — с вежливой улыбкой уточнила я. — Просто в механизм забились спутанные нитки, и почистить это все — дело пары минут. Я нашла инструкцию и положила рядом с машинкой — уверена, прочитав ее, вы обязательно поймете, какие именно манипуляции и в каком порядке были мною произведены, а также в следующий раз постараетесь хотя бы иногда читать руководство эксплуатации ко всему, что сложней сковородки.              Подначку мою тетка то ли не заметила, то ли выпала в осадок со столь пространной тирады. Блин, надо иногда напоминать себе, что мне только десять и что я не могу выражаться, как будто у меня за спиной два высших образования. И тем более нельзя будет выражаться лексиконом сотрудника полиции, но это само собой разумеется.              — Я не понимаю, что именно тебя не устраивало в твоих вещах.              Ишь ты! Не понимает она! Ладно, я тебе сейчас так не пойму.              — Тетя, я все прекрасно понимаю… У вас нет денег для того, чтобы купить мне новые вещи, об этом все соседи говорят… Можно я буду перешивать сама вещи кузена перед тем, как их носить?              — У кого это нет денег? — взбеленилась тетя. Я почувствовала, что иду в нужном направлении, вдобавок, уже успела заметить среди вещей возле трюмо мужской зонт, который явно не подходил «кузену», и… И оседлала любимого конька.              — Ну, я слышала, как такая полненькая тетя в очень яркой одежде и с накрашенными вот так, — я показала руками «глаза панды», — глазами сказала, что у дяди совсем нет работы. А еще — такая худенькая темненькая тетя с длинными серьгами в ушах сказала, что у меня уже второй год старая куртка Дадли, потому что у вас денег на меня не хватает. А еще третья — такая светленькая, с очень кудрявыми волосами, сказала, что скоро к вам придут эти из… из о-пе-ки, вот, потому что у вас нет денег и времени обо мне заботиться, и потому что я всегда грязная хожу. А еще — в школе я слышала, как мама одного мальчика сказала ему, чтобы он со мной не дружил, потому что я из семьи ни-ще-бро-дов и…              — Хватит! — а голос-то у тетушки ого-го. Впрочем, мне не привыкать к командирскому ору, поэтому я рефлекторно вытянулась по струнке и наглухо замолчала. Практика показывает: все, что надо, уже сделано. Остальное тетушка сделает сама за меня и для меня.              — Дорогая, я дома! Петунья! — раздался со стороны входа мужской голос. В следующий момент в коридор протиснулся его обладатель. Мда… Ну что я могу сказать… Дадли-то в папу пошел… Невольно начинаю радоваться, что девочка не имеет с ним общей крови.              — Вернон! — тихим и полным достоинства голосом произнесла тетя Петунья. О, я наконец-то узнала, как зовут моих… кхм... родственников. — Вернон, мы немедленно едем в магазин за новыми вещами для этого… этого отродья.              — Но, Петунья…              — Вернон, заводи машину.              — Почему?! Почему ей новая одежда?! Я тоже хочу-у-у-у! — раздался за спиной рев раненного в жопу бизона, то бишь любимого кузена. Чувствую, что с ним у меня тоже проблем не возникнет. Верней, возникнут, но и решу я их на раз-два-три.              — Дадличек, дорогой, не плачь, пожалуйста… — засуетилась тетя Петунья вокруг здоровенного лба, который упал посреди прихожей и принялся бить об пол руками и ногами. Класс! Главное — не заржать, а там все само наладится. Мне просто образцовая семейка попалась, одно удовольствие с ними общаться, особенно зная некоторые азы психологии, которые в нас в школе милиции вдалбливали так, что выть хотелось не хуже, чем Дадли сейчас. А мы-то, помнится, верещали… Как же, непрофильный предмет, а зубрить больше, чем по двум профильным… Ну вот он, непрофильный предмет, сейчас надо бы применить его в личной жизни на пользу себе…              В магазин поехали вместе с Дадли. Увы и ах. Впрочем, в конечном итоге все это обернулось мне на пользу. Ох, надо было это просто видеть!              Первым делом, естественно, было белье. Глядя на понравившиеся комплекты, я с трудом сдерживала дрожь и плакала, что майки будут натирать, трусики узковаты, что эти колготки обязательно в дождь покроются некрасивыми разводами… Короче, извращалась я на полную, придумываю двадцать причин для истерик перед каждой понравившейся мне вещью. Стоит ли говорить, что после краткого выступления нужная мне шмотка тут же оказывалась в корзине покупок? Я думала, что тетя ограничится тремя комплектами белья, но она честно купила полагающиеся семь — так называемая «неделька». Потом, конечно же, в обязательном порядке было куплено три десятка различных трусов для Дадли, и мне, естественно, было очень грустно, что у брата одежды больше… Нет, нельзя было показать, что мне посрать на это, потому что тогда он бы выдумал что-то еще, а это могло бы обернуться куда большими неприятностями для меня, чем «а-за-за, меня родители больше любят, а ты подкидыш, тебя нет».              С рубашками дело пошло еще веселей — заметив мою кислую мину при виде очередного миленького клетчатого чуда, которое сидело на мне как влитое, и обладало чуть удлиненными рукавами, которые можно было слегка подшить, а потом, по мере вырастания, распустить, Дадли начал вовсю обзывать меня. Тетя Петунья и дядя Вернон гордились сыном, вышколенные продавцы не демонстрировали никаких эмоций, но втайне наверняка жалели меня, а я… Я ловила кайф от представления и обновляла гардероб. Кроссовки, джинсы, «пацанячьи» рубашки в различные варианты клетки, а также легкие джинсовые куртенки в качестве завершения имиджа. Проходя мимо отдела с различными прибамбасами для девчонок, я демонстративно скривилась и потрясла распущенными специально для такого случая волосами. Итогом этого жеста стало то, что мы зашли в этот отдел, а мой арсенал пополнился симпатичным крабиком и набором из шести разноцветных резинок, которые послужат отличной заменой аптечным невидимым тонким фиговинам, которыми до этого я собиралась воспользоваться для закрепления косы.              Единственный недостаток этой прогулки — я снова стала кашлять. Своим здоровьем я решила заняться в последующие три дня, а до этого… Ах да, в промежутке между делом я выяснила массу важных вещей. Я нахожусь в городке Литл-Уингинг, в Великобритании. Мы с «семьей» живем на Тисовой улице, вдобавок — сейчас на дворе зима тысяча девятьсот девяностого года, верней сказать — уже через неделю должен наступить девяносто первый.              Короче, до моего рождения где-то там, в далекой России, целых четыре года. Вдобавок — я вообще не уверена, мой ли это мир. Учитывая, что я непонятно как оказалась, судя по всему, в чужом теле, на чужом месте, то было впору поверить и в кучу передач о паранормальщине, крутящихся в свое время по небезызвестному каналу государственного масштаба.              Уже ночью, предварительно приняв ванну, я, не мудрствуя лукаво, прополоскала горло пищевой содой, насыпала в носки немного сухой горчицы, после чего навернула стакан горячего чая и, замотавшись в одеяло, приготовилась хорошенько пропотеть. Ну и, конечно же, все-таки прочитать найденный дневник некоей Лилиан Поттер.              Уже на третьей странице я испытывала острое желание сгонять на кухню и поискать мятные леденцы. Настолько тошнотворными были записи, которые были накорябаны одинаково уродливым и безобразным почерком. И обижают ее, бедную несчастную, и одноклассники дразнят, и кузен травит, и тетя с дядей не любят, и живет она в грязи, солнца не видя… В общем-то, несмотря на полное сходство со мной, девочка от меня сильно отличалась, причем не в лучшую сторону. То-то Петунья малость прихуела, когда увидела, что я в чулане прибралась, вещи в порядок привела и белье постельное выстирала.              Я вот этого не понимаю конкретно… Ну кто ей мешал? Ладно, допустим, для того, чтобы на тетку воздействовать — возможно, для этого надо быть не бесхитростной десятилеткой, а особо умной двадцатилеткой в теле десятилетки. Ну а вещи перешить или хотя бы постирать? Мне вон тетка слова не сказала, когда я извела ни много ни мало, а почти килограмм моющих средств для приведения в порядок места обитания, собственного внешнего вида, ну и барахла. И, кстати, тетушка нифига не заметила, что я позаимствовала немного ее бальзама для волос. Не сказать, чтобы это было вежливо с моей стороны, и больше я так делать не буду, но изначально без всяких вспомогательных средств мне косу с руку толщиной было бы просто не расчесать.              Короче, к утру я чуть ли не возненавидела неизвестную мне Лилиан Поттер, от которой у меня на память осталось только имя, ну и шрам на лбу в виде значка молнии. Опель ей в морду приехал, что ли? Это бы многое объясняло…              Одно меня насторожило в дневнике — упоминание о некоторых странных вещах, которые происходили с девочкой и которые вызывали у тети Петуньи самую разнообразную реакцию: от злости до ужаса. Однажды милашку Лилиан обкорнали под корень с помощью машинки для стрижки. Да, согласна, жестокая мера, но я понимаю тетку: вид чучела не только ненавидимого, но еще и грязного, а вдобавок — и с ужасной прической, выведет из себя даже святого. Так вот, когда к Лилиан была применена такая санкция, волосы отросли за ночь. В другой раз она умудрилась запрыгнуть на крышу школьной столовой, убегая от Дадли и его компании. Иногда летали предметы, выключался свет, когда она злилась или расстраивалась… В общем… неладно что-то было с этой девчонкой, если описанные странности — не плод ее воображения. Репутацию сумасшедшей, надо полагать, очень непросто исправить.              Последующие дни я занималась тем, что потихоньку долечивала простуду, никуда не выходя из дома и практически исподтишка наблюдая за родственниками. И отметила очень странную вещь: тетя не терпела слов «волшебство, магия, волшебники» и прочие подобные ему. Один раз Дадли включил канал, по которому как раз шло какое-то аниме, в котором девчонка фигачила фаерболами каких-то инопланетных монстров, и… И тетя впервые не пошла на поводу у любимого ребенка, отобрав пульт и решительно переключив программу. Полуторачасовая истерика Дадли не заставила ее сменить гнев на милость.              Через три дня началась учеба. К тому моменту я все-таки вылечилась, успела освежить в памяти учебную программу, а также позаимствовать у дяди в гараже испорченную краску. Ну как испорченную… Засохшую. Добавила просроченной жидкости для снятия лака, накрошила старых газет, налила клея, размешала все это… В итоге у меня получилось что-то типа жидких обоев, которыми и были покрыты стены, а также потолок чулана. Тетя Петунья, заметив произошедшие перемены, губы поджала, но слова единого мне не сказала. Даже посмотрела как-то… менее враждебно, что ли.              Зато Дадли утром в понедельник очень, очень долго прыгал по лестнице, но долгожданной побелки мне на лицо так и не посыпалось. Решение этой проблемы заняло у меня в свое время меньше пары минут. Домашние перемены были на этом завершены — впереди меня ожидали перемены школьные. Восемь A-баллов за неделю помогли мне существенно исправить репутацию перед учителями, которая до этого была практически полностью загублена забитой, зажатой и полностью потерянной для мира Лилиан. Ну, в процессе получения хороших оценок я успела вычислить, что основным моим противником в школе являлся Дадли. Можно было просто отточить на жиртресте-брате приемчики самбо. Но у меня мелькнула в голове мысль о том, как можно выгодней использовать этого тупого болвана для своих целей и, признаться, небольшой наживы.              — Мистер Дурсль, — начала я, когда он вместе со своими друзьями возвращался в сторону дома. — Мистер Дурсль, можно вас на минутку?              Мелкий пиздюк надулся от важности и, кивнув мне, помахал свите рукой.              — Что хотела, мелкая? Опять по шее получить? Или жвачки тебе в волосы напихать?              — Ну вот… Я-то хотела поговорить с умным, взрослым, состоятельным человеком, которым ты мне казался, а ты так все испортил… — капризно поджав губы, я забросила за спину новый ранец и медленно побрела прочь, всем своим видом выражая расстройство от несостоявшегося разговора. Как и ожидалось — тот поспешил за мной, требуя рассказать вот прямо здесь и сейчас, что именно я хотела узнать.              — Дадли, вот скажи мне… тебе не надоело четверки получать?              — Неа.              — И что, пятерку не хочешь? — с деланным удивлением спросила я.              — Мне не ставят.              — Если я дам тебе списать, то поставят, — уточнила я.              — Давай, — мальчуган достал из кармана огромное яблоко и принялся его демонстративно жевать.              — Ну уж нет — за просто так не дам. Помнишь, как твой папа говорит? Без денег дела не делаются.              — Это я тебе что… Платить, что ли, должен? — в голове мальчишки шла тяжелая мыслительная деятельность, которая явно была ему непривычна.              — Именно. Попросишь денег у родителей якобы для себя, а отдавать будешь мне. Зато представь. Ты — отличник. Как тебя будут хвалить, гордиться…              — Но ты тогда будешь второй, а я — первым, — вполне ожидаемо произнес взрыв на жировой фабрике.              — Заметано, — произнесла я. — Ну и ты прекрасно понимаешь, что твои друзья не должны ко мне приставать, чтобы я могла спокойно выполнять свою часть сделки.              — Не пойдет. Они решат, что я двинутый, раз тебя лупить не хочу.              — А ты скажи, что я теперь твоя служанка, — милостиво подсказала жиробасу выход из ситуации я.              Стоит ли говорить, что результат соответствовал моим ожиданиям? Дадли получал возможность подчистую списывать у меня домашку, а мне досталось долгожданное спокойствие в школе, и вдобавок — кое-какие карманные деньги. Дадли радовался, что у него их все равно больше остается, ну а мне как-то было фиолетово. Главное, что я теперь могла себе позволить купить какую-нибудь жрачку в буфете, приобрести абонемент в городскую библиотеку, а также тратить деньги на кое-какие мелочи вроде кино по выходным.              В семье тоже все более-менее нормализовалось. Поскольку всплесков «странностей» вокруг меня не происходило, тетя Петунья стала ко мне относиться чуть лучше. По крайней мере, пока дяди Вернона не было рядом. Иногда мы сидели рядышком на диване и под вопли зомбоящика вместе вязали очередную партию кружевных салфеточек. Иногда она даже чему-то улыбалась, глядя на меня отстраненным взглядом. Словно я ей… напоминала кого-то? Кого-то очень важного…              Как бы там ни было, но всех врагов я нейтрализовала. Теперь оставалось дело за друзьями. Ну, в смысле, неплохо было бы найти себе друзей, хотя бы одного на первое время. А лучше побольше, поскольку друзей много не бывает. В классе мне, конечно же, счастья можно было не пытать, а вот в параллелях или в тех, кто был на год старше/младше… Почему бы и не подружиться с кем-нибудь, если случай подходящий подвернется? Случай вскоре подвернулся, и в моей жизни появилась Николь.