На десять лет назад

             — Привет, Лили, — едва я вышла на улицу в компании Николь и Гермионы, как перед нами словно из ниоткуда возник этот детина. Рубеус Хагрид. Местный лесник и друг родителей Лилиан Поттер. «Сила есть — ума не надо» — сказано как раз про этого персонажа. К счастью, к недалекому уму и большой силе прилагался мягкий нрав и незлобивый характер. Мне от этого, увы, было не легче.              — Привет, Хагрид, — вздохнула я, после чего представила великану подруг. Хагрид непонятно по какой причине пригласил меня, ну и девочек заодно, на чай. Кончилось все тем, что мы вчетвером до отбоя занимались генеральной уборкой, причем больше всех неистовствовал сам Хагрид. Ну да — совместная наша с Николь лекция о микробах и куче опасных болезней, которую они переносят, произвела на великана впечатление. Чаю мы так и не попили. В этот раз. Через неделю он пригласил нас снова, на этот раз даже вняв моей просьбе не готовить самостоятельно никакой еды, поскольку кулинария — явно не его стезя. С принципами работы Хагридовской печки я разобралась достаточно быстро и принялась сама заниматься сервировкой стола.              Не знаю, почему Хагрид так стремился со мной общаться, но надеюсь это выяснить. С одной стороны, дружелюбие великана вполне понятно — когда живешь один на окраине леса и обладаешь такой внешностью, что к тебе не каждый взрослый осмелится подойти, поневоле заскучаешь и будешь рад даже компании детей. С другой… Почему именно я и мое окружение? Не давала мне покоя эта мысль, но озвучивать ее пока что я не спешила, вместо этого следя за тем, чтобы печенье не пригорело.              После уборки в хижине Хагрида стало малость уютней. Собака у него, кстати, хорошая. По крайней мере, когда не норовит тебя обслюнявить с ног до головы. В связи с наличием Клыка мы предусмотрительно надели старую домашнюю одежду, которую в случае чего и выкинуть не жалко будет. Сейчас огромная собаченция пыталась разжалобить меня и выпросить еще кусок сырого сладкого теста. Три ха-ха. Чтобы меня разжалобить, надо практиковаться и практиковаться. Ай, ладно, на тебе кусок, все равно у меня все на противень не помещается…              — Я слышал, ты в квиддич играешь, — начал Хагрид. — Отец твой тоже…              Последовал рассказ о том, какими были родители Лилиан во времена своей учебы в Хогвартсе. Великан даже всплакнул под конец. Мне было слушать это, само собой, неинтересно. Но приходилось. Николь тоже не испытывала особого энтузиазма, но ввиду своей воспитанности не пыталась перевести разговор на другую тему, предпочитая спокойно читать книжку. Единственный человек в нашей компании, кого хоть как-то интересовала жизнь Джеймса и Лили Поттеров — Гермиона. Именно она засыпала великана вопросами и периодически выдавала сакраментальную фразу «я об этом читала». Слава богу, что долго этот разговор не продолжился и по прошествии полутора часов Хагрид начал рассказывать нам о разных магических тварях, которые обитают в Запретном Лесу. Вот тут уж я оживилась… Вот тут уж я поназадавала вопросов. Не сказать, чтобы в мои планы входила прогулка в волшебный лес, но надо же было знать, с какими вообще тварями можно столкнуться во время жизни в магической реальности.              Сделанные выводы меня не обрадовали: чем восторженней говорит о зверушке Хагрид, тем опасней и смертоносней эта тварь в реальной жизни. Ох уж этот Хагрид…              Повисла на нем на прощание, обняла… А куда денешься? Послать? Ну и зачем обижать мужика? Вроде хороший, добрый, к детям хорошо относится, не обижает, в зверюгах всяких там разбирается… Ну, тащится от жутких монстров, но думаю, что человек, который каких-то пару лет назад ради интереса и повышения уровня образования изучал фотографии трупов и торчал в милицейском морге на вскрытиях, должен заткнуться и не отсвечивать.              Как-то так получилось, что каждые выходные у нас был поход к Хагриду. Причем довольно большой компанией: я, Николь, Гермиона, Рон и Невилл. Как-то так само получилось, что эти два мальчика оказались в нашем женском обществе, и даже учителя признали — компания трех когтевранок Уизли и Долгопупсу пошла на пользу. Рон научился (о, чудо!) штопать себе носки и оценивать качество своей одежды ПЕРЕД тем, как ее надеть. Никто его больше не видел в мантиях не по размеру или, скажем, в драных брюках. В отсутствии мамочки пацану пришлось стать самому себе мамочкой, поскольку ни я, ни, тем более, Грейнджер и Ричардс не ставили себе целью заботиться об этом здоровом рыжем лбе. А вот выносить мозг по поводу и без оного — это мы запросто, это мы на три голоса. Но судя по тому, что парень от нас не убегал — чем-то нравилась ему наша компания настолько, что он был готов терпеть вполне объективные замечания к внешности.              Невилл — это вообще нечто, признаться. Воспитанный авторитарной бабушкой и боящийся даже дыхнуть без спросу… Ну что в итоге? С нами тусуется уже месяц и вроде бы как даже пришел к какой-то адекватной норме. Я его научила давать обидчикам в глаз, что делало из парня довольно грозную силу, учитывая, что он крупней большинства своих однокурсников и выше меня на голову. Заодно начала развивать в нем пресловутое внимание к деталям, и теперь парень натыкался на предметы не двадцать раз за день, а максимум пять, что само по себе было гигантским прогрессом.              Воспитывала приятелей, воспитывалась сама… С заклинаниями понемногу разбиралась. Трансфигурация шла у меня со скрипом, но все-таки я держалась на своих законных «превосходно» благодаря практике после занятий. С квиддичем дела тоже налаживались — научилась взаимодействовать с командой, да и ребята ко мне привыкли. Относились как к младшей сестренке. В их компании сразу вспоминалась наша секция самбо и куча юниоров, в свободное время возившихся с малышней вроде меня. Хороший был коллектив, дружный.              С Северусом особо возможности не было общаться, ну да это и понятно: у него работа, у меня учеба. Да и вдобавок… Репутация у него была в школе эдакого змея горыныча. Ужас Подземелий — ничего себе прозвище, да? И его это, судя по всему, устраивало. Вообще, я заметила одну неприятную тенденцию среди наших профессоров: ни у одного из них не было педагогического образования. Кого-то выручала любовь к детям и годы работы, позволившие выработать навыки взаимодействия. А кого-то, Северуса то есть… не выручала. Потому что детей он… недолюбливал. А с учетом того, насколько сильно покоцали ему психику мой «папаша» с компанией, а также разные жизненные обстоятельства, о которых я не знаю… Я бы его преподом не взяла, если честно. Да, он в состоянии определить, где именно ученик отклонился от рецептуры. Он по запаху может сказать, сколько именно веток того или иного растения было добавлено и сколько минут надо зелье «доваривать»… С такими умениями его бы с руками и ногами оторвали в том же Министерстве эти… как их… авроры. Ну, или те же целители, учитывая, что именно он варганит весь запас зелий для больничного крыла. Но вот с детьми ему работать… И ему не шибко хорошо, и ребятишек особо впечатлительных после урока зельеварения откачивать приходится.              — Рассечь воздух и взмахнуть, — в который раз повторил нам профессор Флитвик. Кстати, наш декан. Забавный мужичок-с-ноготок. Говорят, что полугоблин. Ростом едва достает мне до середины бедра, но заклинаний всяких знает… уйму. Уже по моей большой просьбе научил меня кое-какой бытовой шняге. Ну а что? Раз привалила мне эта магия, надо ей пользоваться для решения собственных проблем. Тем более что заклинания мне удавались.              — Вингардиум Левиоса, — раз за разом повторял Рон. Не выдержав того, что упрямое перо так и не хотело взлетать, он принялся махать на него палочкой, словно желая разрезать на тысячи кусков в отместку за собственную неудачу.              — Так! Стоп, стоп, стоп! Во-первых, надо говорить «Левиоса», а не «Левиосса», — вклинилось наше радио. Это она зря — под горячую руку парню лезть все же не стоило.              — Я не говорю «левиосса».              — У тебя проблемы с дикцией, Рон, — вздохнула я. Самой пришлось два месяца работать над произношением, но мне удалось добиться определенных успехов и теперь никаких «проглатывающихся» букв у меня не было. — В разговоре мы часто проглатываем буквы, а то и слоги, при этом даже не замечая подобного. Из нас пятерых только Гермиона и выговаривает все четко от буквы до буквы. Никак, к логопеду таскали в свое время, а, Грейнджер?              — Не то слово, — вздохнула девочка. Я уже знала, что ее родители были стоматологами и, как и большинство нормальных врачей, наибольшее внимание уделяли здоровью собственного ребенка. Ну и развитию, естественно… Правда, с развитием таки переборщили.              Худо-бедно, но перья начали взлетать даже у Невилла. Флитвик не мог на нас нарадоваться, понакидывал всем кучу баллов… В общем-то, урок заклинаний был для нас не особо сложным. А проблема Рона была не только в дикции, но еще и в волшебной палочке, которая досталась ему от Чарли — старшего брата и которая в любой момент могла стать непригодной для дальнейшего использования из-за вылезающей наружу шерсти единорога.              Самый простой вариант — подарить Рону новую. Но увы — мальчишка был воспитан примерно так же, как и я в свое время: никаких дорогих подарков от кого бы то ни было не брать. А палочка стоила порядка десяти галлеонов — сотня фунтов по местным меркам. Так скажем, это не та сумма, которую можно преподнести в качестве «скинулись тебе на подарок всей компанией». Ладно, пока своей пусть колдует, а если та сдохнет раньше конца учебного года — одалживать ему свою. В конце концов, я тоже, как Олливандер и Грегорович говорили, не своей палочкой пользуюсь.              Урок подошел к концу, и присутствующие в кабинете когтевранцы с гриффиндорцами потянулись к выходу, давая место своим же однокурсникам, но со Слизерина и Пуффендуя. Кто-то в толпе задел Гермиону, и учебники, которые девочка держала в руках, едва не полетели на пол. Рон среагировал первым, успев их словить и вернув подруге.              — Уизли не нашел себе никого лучше грязнокровки, — поддела мальчика какая-то девочка со Слизерина.              — Ну так порадоваться надо, что в семье Уизли как минимум пять-шесть поколений теперь будут рождаться здоровые дети. И никаких родственников по отделениям для душевнобольных, никаких там уродов недоделанных… — многозначительно произнесла я, а Рон, вовремя прочитав мой знак, неожиданно притянул Грейнджер к себе за плечи.              — А, пожалуй, действительно, школу закончу и женюсь. Гермиона, ты за меня замуж выйдешь? Я теперь носки чинить умею, Лили вон даже готовить обещала научить, — парень подмигнул девчонке, и они вдвоем захохотали. А слизеринка неожиданно кинулась прочь, громко всхлипывая.              — Поттер, ты бы хоть когда-нибудь следила за языком? — тихо зашипел на меня какой-то пацан, но звонок на урок прозвенел прежде, чем я успела уточнить, в чем именно дело.              Для нас уроки закончились. В честь Хэллоуина, кстати, они были короче на целых пять минут. Поспешив выместись из класса Флитвика и вообще с этажа, наша компания направилась в один из пустых классов. Надо было сделать домашку, по крайней мере — ее часть.              — Все в порядке? — уточнила я у Гермионы.              — Все как обычно, — пожала плечами девочка. — Спасибо, что вступаешься за меня. Обидно, что они меня так называют, но… Все-таки ты в какой-то мере права, и мне просто нужно научиться не обращать внимание на то, как… — последняя фраза была адресована Николь. Именно она первая из наших маглорожденных девчонок положила большой болт на ту самую кличку от слизеринцев. Ну, я все равно старалась вступаться за своих, спуску не давая никому. Поскольку только дай этот самый «спуск» — и слизеринцы сядут на шею, свесят ножки и дадут шпоры. Уж такие они, змеи подколодные.              Драка оставалась только в качестве ответки. Верней сказать — драки я грамотно провоцировала таким образом, чтобы выглядеть в глазах преподавателей и однокурсников защищающейся стороной, а не нападающей. А уж в ответ на «грязнокровку» до белого каления девочку одиннадцати-тринадцати лет довести — раз плюнуть. Дальше сценарий отработан: она меня руками за косу, а я ей — ботинком по голени или ущемление какой-нибудь мышцы… Вроде бы как даже синяков не остается и вроде бы как больно зверски, а начинают выяснять, что да как — а у меня полкласса свидетелей, что первой именно с кулаками накинулась она, а не я. Итог — ей еще и выговор, а я в белом, то бишь в синем. В итоге со мной просто стали бояться связываться, а связаться можно было только одним способом — обозвать одну из моих подруг. Про меня-то можно было что угодно за глаза и в глаза рычать — с меня как с гуся вода, я просто не слушаю, а собеседница там изгаляется сама перед собой. А вот девчонок приходилось защищать, поскольку своих давать в обиду — последнее дело. Так уж нас воспитывали и в детдоме, и в секции. Один за всех, все за одного и все такое.              Кстати, не одну меня. В компании как-то само по себе сложилось, что мы все друг о друге заботились. Мальчики брали девочек за руки, когда предстояло спускаться или подниматься по крутой лестнице. Девочки прихватывали в Большом Зале завтрак для проспавших до последнего. Мальчики таскали за девочками тяжелые стопки с библиотечными книгами, а девочки аккуратно убирали кляксы в сочинениях ребят, поскольку сами ребята могли протереть пергамент до дыр, таким образом испортив готовую работу… На нашу компанию смотрели, правда, малость искоса — здесь не было принято дружить со студентами других факультетов, но поскольку между Когтевраном и Гриффиндором не было войны, как между Гриффиндором и Слизерином, все относились к этому как к безобидному чудачеству.              Хэллоуин я не понимала по двум причинам. Первое — на моей родине вообще не было этого праздника. Второе — я не представляла, как можно праздновать в день, когда… Я не знаю, почему я сегодня вспомнила о смерти двоих людей, которые были мне абсолютно чужими. Я не понимаю, в чем было дело… Возможно, в Северусе. Он мне не чужой теперь, и видеть его подавленное состояние было для меня, мягко говоря, не особо приятно. И вдвойне неприятно понимать, что помочь я ничем не могу. Разговор об этом будет равносилен ковырянию палкой в открытой ране, а что еще можно было сделать в такой ситуации — я просто не знала.              Праздник устроили просто шикарный. Ну а что, собственно, нужно для шикарного праздника? Побольше вкусной жратвы, декорации соответствующие, ну и ощущение веселья внутри. Ощущения, которого у меня не было, признаться, ни на йоту. А может быть, дело вовсе не в смерти какой-то там Лили Эванс и какого-то Джеймса Поттера, а…              — С тобой все нормально? — с тревогой уточнила у меня Николь, когда заметила, что я в ступоре уставилась перед собой.              — Да, все в норме, — отозвалась я, хотя ни черта не в норме. Как я могла забыть… Тридцать первого октября две тысячи шестнадцатого года. Злополучная гребаная дата, та самая… Именно тогда, в самый обычный и ничем не примечательный понедельник, в мой первый рабочий день меня убило чертовой гранатой Ф-1. Причем убило как-то глупо, нелепо, по-идиотски…              Тогда все казалось правильным. Верным. Да и сейчас, в принципе, алгоритм никаких вопросов не вызывал. Была я. Было рядом два ребенка. Была граната, осколки которой разлетаются на добрых сорок метров. Была куча людей вокруг, которых также надо было от этих осколков защитить. Бронежилеты бронежилетами, а если такой осколок попадет в глаз или, скажем, в бензобак стоящей неподалеку машины, может быть большой капут. Так что я все сделала правильно. Ну правда — не одного из ребят же было на ту гранату швырять? Так что подохла я в лучших традициях типичного фильма про героев: всех спасла, никого не обидела, ну а сама сюда загремела.              Но сама смерть… Ну черт подери! Меня не подстрелил тот трижды проклятый серийник, когда пытался прикончить нас троих. Я не попала под перекрестный огонь во время штурма и даже не была убита рикошетом… Все закончилось. Все, мать вашу! Стрельба стихла, люди за оцеплением расслабились, мы начали продвигаться к выходу за это самое оцепление и тут…              Бывают разные случаи. Граната с выдернутой чекой могла банально закатиться куда-то, не сдетонировать вовремя, а потом уже полететь вниз. Мы находились под балконом, так что это вполне вероятно. Понять, кому она принадлежала, было невозможно, да и зачем мне это знать? Может быть, заранее тот урод ее как-то закрепил или ловушку какую-то придумал, чтобы она упала вниз после того, как его схватят. А может быть, ребята во время штурма кинули, она куда-то закатилась и… Не бывает такого, скажете? А вот ни черта подобного — бывает и не такое. Сколько этих случаев нам рассказывали в школе милиции, сколько про подобное я читала в различных реальных примерах… Штурм — это маленькая война, и никогда не знаешь, что и как повернется, кого заденет рикошетом, кому прилетит долбаная граната, швырнутая в дверной или оконный проем… Порой подстреливают своих же… Да, и такое бывает! А попробуй останови рефлексы, когда ты весь на нервах, кругом стрельба, дым, запах крови и тут впереди тебя что-то в этом дыму шевелится… Новички, конечно, больше всех на таком горят, но иногда даже бывалые лажают. Не то чтобы часто, конечно, но мой случай запросто мог быть тем редким исключением из правил…              Черт. Аж жрать перехотелось от этих гребаных мыслей. Отодвинув в сторону пустую и чистую тарелку, я налила себе в стакан тыквенного сока и, щедро поперчив его, залпом выдула содержимое стакана. Внимание внезапно привлек тихий голос Гермионы.              — Слизеринцы говорят, что Дафна Гринграсс весь день плачет в женском туалете и наружу выходить отказывается. Лили, неужели ты сказала что-то такое, что могло ее так сильно расстроить?              — Радио ты наше, ну ты же сама присутствовала при этом диалоге. И прекрасно помнишь, что я не называла ее уродкой, сукой, шлюхой, — щечки Гермионы покраснели от смущения, а я ехидно усмехнулась. Настроения не было никакого, того и гляди сорвусь, лучше уж так отделываться. — Я, наоборот, перевела все в шутку, Рон подыграл, и на этом все. Я не знаю, что у нее в голове творилось, и мне, честно говоря, начхать, что там в моей тираде ее обидело. И так настроение ни к черту, так что давай, не взывай к моей совести, мне ее удалили вместе с гландами.              — Я отлично знаю, что тебе не удаляли гланды, — Гермиона тряхнула головой. — Я об этом…              — Ты об этом читала, я знаю, — фыркнула я. Иногда препираловка с Грейнджер доставляла мне удовольствие. Возможно, я мазохист.              — Иногда ты просто невыносима, — вздохнула Гермиона.              — Я об этом знаю.              — А…              — А ты об этом читала, — я снова фыркнула и все-таки налила себе второй стакан сока, щедро добавив в него больше столовой ложки перца. Черный закончился, поэтому взяла красный. Его и не видно в соке, так что слабонервных не напугаю…              Как бы между прочим я обвела глазами зал. Северус был на своем привычном месте за преподавательским столом. Угрюмо-мрачный, к еде так и не прикоснулся… Ну ясен пень, дата-то та самая, эх… Что-то мы с ним на пару как два угрюмых чучела сидим, настроение всем портим. Хотя, кажется, настроение празднующим испортить невозможно ничем.              — Т-т-т-троооооль! — раздался с порога голос Квирелла. Этого заику не спутать ни с кем. Довольно молодой препод, но заморочек уже хватает. Во-первых, класс насквозь провонял чесноком. Однокурссники, конечно, морщатся и кривятся, ну а мне даже нравится, я запах чеснока просто обожаю. Я с него тащусь, как с любой другой острой специи. Поговаривают, что Квиррел с помощью чеснока пытается защититься от напугавшего его вампира, после встречи с которым, кстати, и стал заикаться. И для защиты от которого на голове постоянно носит огромный фиолетовый тюрбан. Ребята постарше периодически швыряют ему в затылок всякую дрянь, ну а я препода стараюсь не трогать. Нормальный вроде, не обижает никого и на том спасибо — от того же Северуса однокурсникам достается куда больше.              — В подземельях… Тролль… Вы не знаете? — последнюю фразу Квиррел произнес совсем тихо и, закатив глаза, рухнул в обморок прямо рядом с нами.              В мгновение ока толпа учеников заорала от ужаса и кинулась к выходу из зала. Я едва успела подхватить подмышки Квирелла и затащить его к нам под стол. К нам — это ко мне, Гермионе, Николь и присоединившимся к нам Рону с Невиллом. Было понятно, что в давке не уцелеть — народу поляжет больше, чем от того же тролля. Да и в подземельях он. А вот быть затоптанными какими-нибудь старшекурсниками нам не хотелось, вот мы и сиганули под столешницу…              — Профессор? Профессор Квиррел, — я осторожно приложила ладонь к шее мужчины. Пульс был. Что-то меня смутило, но сказать, что именно, я не смогла. Хлопнув бедолагу несколько раз по щекам, я дождалась, пока он откроет глаза, помогла ему ровно сесть и осмотреться по сторонам, после чего спросила:              — Все в порядке?              — Воды, — тихо пробормотал он, явно собираясь повторно откинуться в бессознанку. Пуганый какой-то.              Николь пошарила рукой по столу над нами и протянула профессору бокал с тыквенным соком. К сожалению, до меня не сразу дошло, что я была единственной, кто пил сок в пределах ближайших пяти метров и стакан это мой… Признаться, до меня вообще это дошло только когда Квирелл залпом выдул содержимое стакана, а потом замер, хватая ртом воздух и таращась так, что глаза вот-вот из орбит выпадут. Но, надо признать, что какой-то бодрящий эффект на преподавателя мой перцовый коктейль оказал: он быстро выскочил из-под стола и кинулся к Дамблдору, который, кстати, как раз проорал на весь зал:              — Тихо! Никакой паники!              Самое время, да.              — Старосты. Отведите учеников в гостиные факультетов и никому не позволяйте покидать территорию. Преподаватели отправляются со мной ловить тролля.              — Гринграсс! — громко прокричал мне на ухо Рон, стремясь переорать шум толпы вокруг. — Она ведь не знает про тролля!              — Я тебя поняла. Народ — вы идете по своим гостиным. Я сейчас сообщу ее декану, что да как…              — Снеггу? Ты с ума сошла… Он же тебя… — тираду Рона я не дослушала. Просто не успела, поскольку кинулась к Северусу, а Рона потащил за Перси Уизли Невилл.              — Профессор Снегг!              — Поттер, не до тебя! Иди в гостиную! — крикнул мне мужчина, открывая неприметную дверь за преподавательским столом.              — Но это важно…              — Заткнись и делай, что тебе говорят! Мало мне без тебя неприятностей… — дверь захлопнулась перед моим лицом. Меня, что называется, оставили обтекать. Что-то я совсем ничего не понимаю. Юла для него — неприятность? Ну, как бы, «без тебя и так хватает неприятностей, а с тобой их будет еще больше». Так зачем тогда был весь этот спектакль с изображением чуть ли не доброго папочки в предыдущие месяцы?              Впервые в жизни внутри поселилось чувство, похожее на боль. И на обиду. Но обижаться было не время — поняв, что от Северуса помощи в этот раз я не дождусь, я кинулась к слизеринским старостам. Но меня от них оттеснили и никто даже слушать не стал, когда я попыталась проорать про Дафну Гринграсс… Черт!              Оставить все как есть? А если ей за каким-то хреном взбредет пойти в подвал… Так, к черту. Где туалет — я знаю. Дело пяти минут добраться до санузла, вытащить из кабинки Дафну, объяснить ей, что к чему, и, отправив вдогонку за колонной слизеринцев, самой присоединиться к отряду когтевранцев. Меня даже не успеют хватиться.              Полторы минуты спустя я стояла у дверей туалета. От такой пробежки у меня даже дыхание не сбивалось, так что внутрь зашла без промедлений. Гринграсс как раз вышла из кабинки, вытирая на ходу опухшие глаза. Ну точно весь день плакала. Белобрысый красноглазый кролик — вот кого она сейчас напоминает.              — Ты… Зачем ты пришла? Опять начинать говорить, что…              — Заткнись и слушай. В подземелья пробрался тролль. Дамблдор сказал, чтобы все отправились по гостиным. Если сейчас быстро побежишь за своими, то даже втык не получишь. Усвоила?              Девочка кивнула. Развернувшись, я кинулась к выходу из туалета, но неожиданно сзади кто-то крепко вцепился мне в руку повыше локтя.              — Проводи меня, — голос Дафны был донельзя испуганным, но в нем чувствовались жалобные нотки. Мне, впрочем, было наплевать. Я такой же ребенок, как она. Я, блять, тоже троллей боюсь. А если я пойду провожать это величество, то сто процентов не догоню вовремя своих, меня хватятся, и тогда я получу нагоняй. Спасибо, не надо.              — Сама дойдешь, — грубо вывернувшись, я первой распахнула дверь туалета и выскочила наружу. Дафна кинулась следом за мной, всхлипывая на ходу и снова пытаясь схватить меня за руку. Меня так и подмывало бросить ей что-нибудь обидное вроде «не забудь после того, как лапала грязнокровку вроде меня, руки вымыть». Хотя, я по местным меркам полукровка и вроде бы как не совсем уже отброс, но все равно было… нет, не обидно. Было стыдно, причем не за себя, а за Дафну. За то, что она сначала обзывает моих друзей и вот — каких-то несколько часов спустя опускается до того, что просит у меня помощи.              Какое-то время нам по пути, так что пришлось терпеть бегущую рядом девочку, ее раздражающие всхлипы и слишком громкие, как по мне, шаги. Впереди раздался топот. Слишком нечеловеческий. Что это значит, я сообразила первой. На то, чтобы нагнуться, стянуть туфли с Дафны и кроссовки со своих ног, у меня ушло меньше двух секунд. Девочка к тому моменту успела услышать топот метрах в тридцати впереди нас и собралась… правильно, громко заорать от страха. Хорошая оплеуха остудила ее пыл, после чего я крепко прижала девочку спиной к стене и тихо прошипела:              — Если хочешь жить — затыкайся, бери в руки свои туфли и тихо иди за мной.              Перепуганная девочка лишь кивнула, размазывая слезы по щекам и потирая место удара. Вон как живительный втык подействовал — даже на человека похожа стала, а не на «леди» истеричную, которая при виде мышки визжит. Я взяла в одну руку свои кроссовки — в другую тут же вцепилась Дафна, — и осторожно пошла в сторону прямо противоположную той, откуда слышался шум. Кажется, тролль играет в свою любимую игру «рушь все». Со слухом у этих гигантов не особо-то хорошо по меркам животных, но блять… Если он нас услышит — а он запросто может это сделать, то нам двоим хана. Заклинаний, способных справиться с троллем, мы не знаем. А драться врукопашную с громадиной такой дураков нет.              Обратный путь к туалету занял немного больше времени, чем прошлая пробежка. А тролль постепенно продвигался в нашу сторону. Что тут у нас за дверка рядом с туалетом? Открыв ее, я увидела типовой заброшенный чулан, разве что окно было. Сзади все ближе раздавались тяжелые шаги, вот до нас донесся запах немытой десятилетиями туши. Мда, кажется, прогулка скоро закончится. Дафна закрыла рот руками, чтобы не заорать в голос, и тихо сползла по стенке вниз, давясь слезами и судорожно всхлипывая.              — Зато кровь чистая, верно, Гринграсс? — издевательски пропела я, затаскивая девочку в чулан и на время подпирая дверь какой-то шваброй. — Чистокровной-то оно хорошо быть — можно спокойно носик свой кривить, мол, какие обычные людишки дерьмовые, — я принялась перебирать хлам, находящийся в чулане, стремясь найти хоть что-то похожее на веревку. Достаточно длинную веревку. Не было. Черт, не спустимся! А прыгать с четвертого этажа… нет, на крайняк и прыгнуть можно. Сломанные ноги — они лечатся, особенно в магическом мире, а вот если тролль убьет… Хотя… Есть один вариант, чтобы не прыгать. Подбежав к окну, я распахнула его и, осторожно выглянув, обнаружила то, что искала — водосточную трубу. Коммуникации — они и в Хогвартсе коммуникации. Будем надеяться, что она хорошо закреплена. — Ну что, чистокровка ты наша элитная — давай, пошли, буду тебя учить типовому маггловскому альпинизму. Оно, конечно, неэлитно и по статусу тебе не подходит, ну да это ведь лучше, чем сдохнуть, но с чистой кровью и незапятнанной репутацией.              Вот бесила меня эта тема чистокровности, сил нет. Тот же фашизм-нацизм. Дети в одиннадцать лет должны думать о чем угодно: об уроках, играх, о первой любви, на худой конец, но вместо этого они строят из себя невесть что, уподобляясь своим родителям. Обзывают таких же девочек и мальчиков, с которыми на самом деле запросто могли бы стать лучшими друзьями… А все потому, что взрослые стравливают… Но и дети тоже идиоты — некоторых как ни стравливай, а не стравишь, попадались мне и такие…              Дафна подошла ко мне и, заметив, что именно я ей предлагаю, снова залилась слезами.              — Я… Я не смогу! Я…              — Ты ноготь сломаешь — да, я в курсе.              Надо придерживаться выбранного тона. Потому что если я ей сейчас дам понять, что хоть немного жалею ее и сочувствую — то все пропало. Она разноется окончательно, и тогда ей хана. Мне? Мне-то нет, я-то по трубе уйду, как и планировала. Я тут не собираюсь со всякими идиотками за компанию подыхать, мне своя жизнь дороже, как ни крути. И нет — тогда, на ТОТ Хэллоуин, ситуация была совсем другая. Там либо я, либо не только я. А здесь либо она одна, либо она одна и я в придачу, то есть я ничего не смогу исправить или изменить своей смертью. Вот уж будет глупо и бездарно…              Вскочив на подоконник, я наклонилась в сторону и повисла секундой спустя на водосточной трубе.              — Ладно, белая кость, голубая кровь — бывай. Помни — ты чистокровная, ты особенная, кровь у тебя не красная, смерть тебе не страшна. Жизнь твоя ценней, чем у любого другого обитателя Хогвартса, а значит — оборваться по определению не может… — все это я произнесла, потихоньку перебирая руками и ногами, чтобы спуститься ниже.              — Пожалуйста, не уходи! Пожалуйста-а-а-а-а!!! — Гринграсс вскочила босыми ногами на подоконник и медленно наклонилась в сторону. В мгновение ока я оказалась рядом с ней и, перехватив ее руку, помогла зацепиться за трубу. Я же не зверь, право слово. Хотя сейчас ей может показаться, что действительно зверь.              Переместив девочку таким образом, чтобы она оказалась прижата к трубе моим телом, я принялась перебирать руками и ногами, стремясь оказаться внизу как можно быстрей. Задачка была та еще. Из Дафны Гринграсс альпинист никудышный, мягко говоря, так что было сложновато. Абзац наступил, когда труба внезапно закончилась и нога вместо железа почувствовала каменную стену.              — Наверх, — скомандовала я. Это было сложней вдвойне. Поскольку мышцы у нее были только в названии, и в итоге она едва не соскальзывала, а мне приходилось выделывать немыслимые пируэты ногами, чтобы удержать это тело, благо что хоть легкая…              Минут семь мы добирались до окна этажом выше того чулана. Семь минут на расстояние меньше трех метров. Дафна плакала, всхлипывала, периодически цеплялась одной рукой за мою мантию, но все-таки карабкалась наверх.              — Виси, — скомандовала я. Окно надо было открыть, читай — разбить. Палочка осталась в школьной сумке, да и толку мне с нее не было бы, потому что заклинания нужного я все равно не знаю.              — Не оставляй меня!              — Виси и держись крепче. Я сейчас.              Нога ступила на карниз. Здесь было сложней, чем внизу. Там труба была прямо рядом с окном, а здесь приходилось пройти около метра, прижимаясь к каменной стене. Окно поддалось ударам с третьей попытки, в ходе которых я нехило порезала себе правую руку сквозь мантию. Уцепившись за оконный проем, я протянула руку висящей на водосточной трубе Дафне.              — Сейчас крепко прижимаешься к стене и идешь по направлению ко мне. Хватаешься за руку и залезаешь в окно. Поняла, тряпка?              Тряпка послушно кивнула. Тряпка, судя по всему, в шоке и с такого обращения, и с этой ситуации. Тем лучше для тряпки — в шоке она явно куда лучше работает, чем в состоянии «леди обыкновенная». Карниз был не узким — сантиметров сорок шириной. Этого было достаточно для того, чтобы даже новичок смог преодолеть расстояние в метр, но… Но Гринграсс в какой-то момент посмотрела вниз и, неожиданно потеряв точку опоры, полетела в пропасть. В последний момент я успела ухватить ее за руку и потянуть на себя. Раздался хруст то ли вывихнутых, то ли сломанных пальцев, и в следующий момент мы обе повалились на пол комнаты, окно которой я бесцеремонно выбила минуту назад.