На десять лет назад

                    Оказавшись, наконец, в безопасности, Дафна дала волю слезам. Вместо того, чтобы плакать тихонько в уголочке, она крепко обхватила меня руками за шею и, спрятав лицо у меня на плече, принялась поливать слезами мою мантию. Обняв девочку, я осторожно погладила ее рукой по спине, что только усилило слезоразлив. Пусть поревет. Имеет право, в конце концов.              Под нами раздавались звуки боя. Видимо, в том чертовом чулане для тролля нашлось много интересного. Каждый раз, когда рушилось что-то особо… звучное, Дафна вздрагивала и прижималась ко мне еще крепче — видимо, до нее только сейчас в полной мере дошло, что это могла быть ее шея.              Сейчас я получила возможность рассмотреть девочку более пристально. Ну, что могу сказать… Девочка как девочка. Немного ниже меня, светленькая, аккуратная, немного манерная… В общем, типовой отпрыск аристократической семьи, но это я и раньше поняла.              — Спа… Спасибо, — внезапно тихо донеслось с ее стороны.              — Всегда пожалуйста, — фыркнула я, впервые за все время нахождения здесь оглядываясь по сторонам. В темноте это было довольно затруднительно, но я четко различила на расстоянии меньше двух шагов от нас какой-то диванчик, на который и поспешила перебраться, поскольку босиком, да на холодном полу… бр… Судя по всему, Дафна была со мной солидарна, поскольку тут же составила компанию, снова прижавшись ко мне. Мда…              — Пальцы гнутся? — уточнила у нее я.              — Нет, — девочка снова тихо всхлипнула.              — Давай их сюда.              Достав из кармана большой и чистый носовой платок, который использовался обычно только с целью стул протереть перед тем, как на него садиться, я зафиксировала ладонь девочки таким образом, чтобы она случайным движением не сместила дальше вывихнутые или сломанные кости. Ну а как мне надо было действовать? Ловить-то приходилось быстро, и там уж как поймала, так поймала…              Внизу все стихло. То ли тролль ушел, то ли уснул, но никаких звуков снизу я не услышала. Ну и ладно. Нам же лучше.              — Где мы? Надо уходить отсюда, — пробормотала Дафна, пытаясь осмотреться. Безуспешно, впрочем — нам были видны только какие-то полки с книгами да непонятный темный предмет в углу, который мог быть каким-то комодом, или там кроватью… Сложно разобраться, что есть что, когда вокруг так темно.              — Я предпочту до наступления утра не двигаться с места, — честно заявила я.              — Почему?              — Гринграсс, я вот не понимаю… Кто из нас гребаный чистокровный аристократ, который должен знать все о мире магии?              — Ну…              — Ладно, идем другим путем. Что находится этажом выше над женским туалетом?              — Э… Запретный коридор?              — Мимо. Он на третьем, а у нас пятый, если помнишь.              — Ну… Э…              — Ладно, я вылечу твой топографический кретинизм. Находится коридор, по обеим сторонам которого сплошные запертые двери. Мы проверяли, когда перепутали этаж и искали кабинет заклинаний. Леди Елена сказала, что здесь комнаты преподавателей. Спальни, хранилища и все такое прочее. Теперь давай начистоту: какова вероятность, что мы сможем открыть дверь, учитывая, что я свою палочку оставила в школьной сумке?              — Моя при мне, но…              — Но ничего сложней заклинания превращения спички в иголку ты не знаешь, я помню. Вопрос прежний. И еще один на закуску: учитывая, что ты также не сможешь зажечь магический свет, какова вероятность, что мы в темноте заденем какую-то опасную вещь, уроним с полки какое-нибудь жуткое зелье или вляпаемся еще в какую-нибудь неприятность?              Дафна кивнула и, не задавая больше вопросов, плотней прижалась ко мне и принялась вытирать с лица слезы. Нормальная девчонка, когда не строит из себя аристократку и не работает на публику истериками. В разведку бы я с такой не пошла, конечно…              Остаток ночи мы провели в обнимку на все том же диване, закутавшись в мантии и крепко прижавшись друг к другу. Из окна поддувало, а мы босиком и без зимней одежды… Как пить дать кто-то простынет.              Ничего так посидели. Даже поговорили немного. В процессе разговора как-то само собой выяснилось, что у Дафны дядя с тетей проживают в спецотделении больницы святого Мунго как раз из-за каких-то наследственных проблем, проявившихся из-за близкородственных браков, так что мне стало понятно, почему ее довела до слез моя реплика. Поскольку я не ставила себе целью намеренно довести до слез девочку и понятия не имела об этом факте, то и извиняться не стала. Вместо этого прочитала Дафне небольшую лекцию о том, что такое маглы, с чем их едят и какие на самом деле преимущества у них есть по сравнению с волшебниками.              — Я вот вообще не понимаю вас, магов, если честно, — заявила я под конец.              — Почему?              — Да потому что как раз-таки вы в силу физиологических особенностей и специфики Статута Секретности имеете доступ к обоим мирам со всеми их достоинствами и недостатками. Вы можете заимствовать все лучшее как из магической, так и из обычной жизни: вспомни идею с автобусом «Ночной Рыцарь» — это же как раз один из самых удачных примеров совмещения магических и маггловских технологий. Ремни безопасности сделать, как в обычных маггловских машинах — и вообще все станет превосходно. А «Хогвартс-экспресс»? Тоже ведь изобретение обычных людей, но доработанное магами. Ты просто… Ты даже не представляешь, сколько там, в другом мире, вещей, которым найдется место и в этой жизни. Шариковые ручки, которые дешевле перьев и которыми намного удобней писать. Система парового отопления, которая намного удобней стандартных каминов, потому что не требует регулярного подброса дров. Ветряные генераторы, солнечные батареи, да мало ли полезных вещей, которые могут облегчать жизнь не только магглам, но и магам. Допустим, стиральные и посудомоечные машины вам нафиг не нужны — у вас для этого магия есть. Автомобили, в принципе, тоже — все либо трансгрессируют, либо по сети летучего пороха катаются, а для экстренных ситуаций «Ночной Рыцарь» есть. Но сколько всего можно было бы исправить и облегчить, если бы какие-то высокопоставленные идиоты вместо того, чтобы внушать детям идею ненависти к магглорожденным, лучше изучили мир, который не понимают, и заимствовали из него уже готовые достижения и открытия вместо того, чтобы изобретать велосипед… А вы… Эх, — я разочарованно махнула рукой.              Признаться, до последнего момента я ожидала, что Хогвартс, да и вообще волшебный мир, будет похож на дом Северуса, где алхимическая лаборатория и куча магических талмудов гармонично сочеталась с электрическим освещением и современной сантехникой. Где уборка осуществлялась с помощью магии в то время, как мы вдвоем спокойно смотрели телевизор. Где вместо ночника над моей кроватью горел магический свет, который вспыхивал, стоило мне встать с кровати или щелкнуть пальцами. Где продукты хранились в холодильнике, а загружал их туда Северус с помощью банальной левитации, одним глазом умудряясь при этом смотреть в книгу, которую держал в руках. Ожидала чего-то такого, но признаться… Увидев, что из себя представляет мир магов на самом деле, я испытала долю разочарования. Почему-то в большинстве случаев маги заимствовали у магглов только общеизвестные пороки и страсти. Тот же фашизм и нацизм искоренили практически под корень почти полстолетия назад, а у магов он до сих пор является чем-то обыденным и привычным. Привычным настолько, что ребенок одиннадцати лет выбирает себе друзей не по навыкам, способностям и характеру, а лишь по принадлежности к той или иной семье.              — У меня нет друзей, — тихо пробормотала Дафна, когда я изложила ей свои мысли, разумеется, опустив ту их часть, в которой упоминался ее декан и его дом как пример разумного использования как магических, так и обычных человеческих технологий.              — А чего так? — ехидно уточнила я. — «Сливочности» для высшего общества не хватает или все дело в том, что твои родители хоть и чистокровные, но «Слава Волан-де-Морту» в свое время не орали, предпочитая ограничиваться простым презрением к магглорожденным и магглам, приучая к этому презрению и тебя?              — Не произноси его имя! — испуганно вскрикнула Гринграсс и тут же принялась оглядываться по сторонам.              — Что, боишься, что из-за занавески сейчас выскочит? Зря боишься — говорят, что после той ночи он подох.              — А если нет? Если он вернется и придет мстить тебе?              — Кхм… — об этом я не задумывалась, если честно. О том, что темный волшебник, то ли сдохший, то ли исчезнувший десять лет назад, может явиться по мою душу. — Ну, если придет, придется его убить.              — А если он тебя…              — Ну, значит, он меня, — равнодушно пожала плечами я. Однажды умерев, я каким-то образом избавилась от пресловутого страха смерти. Мысль о том, что меня могут прийти убивать, вызывала у меня только желание затариться заранее чем-нибудь посерьезней палочки, с которой я пока все равно особо не умею обращаться…              На этой не особо веселой ноте разговор прекратился сам собой. Дафна тихо сопела мне в ухо, и под это тихое сопение я заснула. Странно, но даже не замерзла, пока спала. А проснулась я в больничном крыле с головной болью и ощущением, что мое горло раздирают изнутри колючей проволокой. Рядом кто-то суетился, судя по слабо доносящемуся до меня голосу — женщина. Мадам Помфри, что ли? К губам прижали стакан, заставляя сделать хотя бы глоток зелья. Учуяв запах любимой специи, я залпом выпила все и попросила добавки. О чудо! После этого зелья ко мне вернулась способность разговаривать! Хрипло, с перерывами, но все же разговаривать!              Заметив на соседней койке Дафну, я помахала ей рукой. Башка по-прежнему болела, звуки доносились сквозь вату, а зрение было нечетким, но ответное махание я разглядела. Потом меня напоили каким-то зельем, тело прошиб холодный пот, и я, кажется, мгновенно заснула. Проснулась словно в ту же минуту, причем абсолютно здоровая, но судя по тому, что за окном был вечер — прошло как минимум несколько часов.              — Доброе утро, — тихо произнесла Дафна, лежащая на соседней койке. Девочка мечтательно улыбалась чему-то, и, естественно, я поинтересовалась причиной такого хорошего настроения.              — Если говорить привычным тебе языком, то моя мама приехала в школу дать всем втык. За то, что запустили тролля. За то, что никому не пришло в голову дать объявление по громкоговорителям на тот случай, если кто-то из учеников находится вне Большого Зала.              — И много кто находился?              — Три парочки на Астрономической Башне, — принялась сплетничать Гринграсс. — Но они про тролля узнали, только когда преподаватели с ним разобрались и принялись искать нас, подключив к этому делу призраков. Ну и нашли, собственно, в спальне профессора Синистры.              — Какая прелесть, — я передернулась, вспомнив, сколько хрупкого магического оборудования разной степени опасности присутствовало в кабинете Астрономии и сколько его могло находиться в спальне преподавателя.              — Мама тоже так сказала, — хихикнула Дафна. — И сказала, что никого благоразумней тебя в жизни не встречала, потому что только очень благоразумному человеку пришла бы в голову мысль ничего не трогать и никуда не двигаться, чтобы ничего не разбить.              — Ну, не то что бы ничего — окно-то я все равно разбила до этого, — вздохнула я.              — Ну, думаю, по сравнению с тем, что сделал тролль, твои разрушения — капля в море.              — И то верно, — добродушно отозвалась я.              Разговор пришлось прекратить, поскольку к Дафне пришли. Ну и ко мне тоже. В общем, в лазарет местный заявилась Сесилия Гринграсс собственной персоной. Ничего так дамочка. Фигуристая, ухоженная, все при ней. Светловолосая, как и Дафна, с аккуратно уложенными в высокий пучок волосами. В ушах — небольшие золотые серьги, на шее — кулончик из того же набора, на безымянном пальце — обручальное кольцо. Косметики минимум… В общем, типовая выдержанная аристократичная особа.              О чем там они говорили, я не слышала, поскольку не прислушивалась. А случайно услышать что-нибудь было невозможно — будучи достаточно воспитанной, женщина не орала на всю палату. А я… Что я? Я уткнулась в журнал, который за полчаса до этого выпросила у мадам Помфри, крайне жалея, что не застала тот момент, когда сия интеллигентная и тихая особа давала «втык» директору и профессорам за халатность и безалаберность. В тихом омуте черти водятся — это наверняка про Сесилию.              — Мисс Поттер? Можно с вами поговорить?              — А разве вам можно с грязнокровками общаться? — я отложила в сторону журнал и пристально уставилась на Сесилию.              — Насколько мне известно, мисс, вы полукровка — это во-первых.              — А во-вторых, я росла среди обычных людей и до сих пор скорей отношу себя к ним, чем к магам. И, в-третьих, мне тут птички разные напели, что десять лет назад я пообщалась с особо ярым расистом, и с тех пор его никто не видел. В-четвертых — я ненавижу дискриминацию по внешнему, расовому, половому признаку, происхождению, а также другим характеристикам, которые человек не в состоянии определить для себя сам и изменить с течением времени. Я считаю абсурдным оценивать людей в соответствии с этими характеристиками, упуская при этом такие важные черты, как внутренний мир человека, его душу, характер, его моральные качества. Поскольку в этом вопросе мы с вами поразительно отличаемся, то вряд ли между нами получится конструктивный диалог. Всего хорошего, миссис Гринграсс, — я взяла со столика журнал и закрылась от женщины. Я в домике. И нечего тут.              — Интересная точка зрения, — женщина неожиданно рассмеялась чистым серебристым смехом. — Кажется, теперь я понимаю, кто за одну ночь избавил Дафну от тех убеждений, что тщательно вкладывал в голову ей мой муж, прими господь его душу, на протяжении последних пяти лет.              Я опустила журнал и пристально уставилась на женщину. Врет или нет? Хм, а оказывается, моя слизеринская знакомая наполовину сирота, причем отец, судя по всему, недавно умер. Сесилия Гринграсс улыбнулась, глядя на меня серыми теплыми глазами.              — Дафна рассказала мне, что произошло в тот день. Я так же, как и вы, считаю, что с ее стороны было полной глупостью пытаться присоединиться к компании этого мальчишки Малфоя путем копирования его поведения. И надеюсь, что ваше отсутствие предрассудков по поводу так называемой чистоты крови распространяется и на мою дочь. Честно говоря — я предпочту видеть у нее в друзьях трех образцовых студенток Когтеврана, а не сомнительную компанию детей бывших приспешников Сами-Знаете-Кого.              Трех… Ишь как оно все вывернулось. Очень, очень интересно девки пляшут.              — Дафну-то можно в компанию взять без проблем, — пожала плечами я. — Девчонка она вроде нормальная, когда не пытается грязнокровками Николь и Гермиону обзывать, с ними вроде даже уже помирилась… Вот только у нас в компашке кроме трех когтевранок еще два гриффиндорца, как бы ее травить не начали на родном-то факультете.              — Пусть попробуют, — Гринграсс чуть улыбнулась. Невинно и безмятежно. Я прямо-таки почувствовала родственную душу в ней, вот ей-богу почувствовала… Все с ней ясно. Омут очень тихий, а значит — черти в нем ого-го.              — Дафна, как насчет провести кучу времени в обществе людей, которым в приличном обществе не место? — фыркнула я. Лежащая на соседней кровати девочка разулыбалась и радостно закивала. Что же… почему бы и нет?              — Что же, мисс Поттер, позвольте с вами попрощаться, — женщина снова тепло улыбнулась и, наклонившись ко мне, чтобы пожать протянутую мною руку, тихо произнесла. — За мной должок — вспомните об этом, когда придет время.              Интересно девки пляшут, что я могу сказать. Сесилия явно знает, что мне может понадобиться ее помощь. Впрочем, учитывая, что у нее связи в Визенгамоте, в Министерстве Магии, и причем не только в Британском, а также в куче других официальных структур… Хм, кажется, от знакомства с одной слизеринской блондиночкой все-таки был толк.              Уже два дня спустя мы все вместе сидели под деревом на берегу озера и, щуря глаза на бегающую по воде рябь, непринужденно болтали о квиддичном матче Гриффиндор-Когтевран. Поначалу из-за Рона дело едва не дошло до ссоры, но я вовремя успела купировать это дело, задав ему простой вопрос:              — Зачем команды соревнуются между собой за этот чертов кубок? Неужели все дело только в том, чтобы получить очередную чашку на полку в гостиной?              Рон задумался, а Дафна и Невилл заговорщицки переглянулись между собой. Николь и Гермиона в разговоре участия не принимали — о чем-то шушукались, делая «на коленках» эссе по ЗОТИ. Так уж получилось, что при составлении расписания у нас было небольшое «окно», которым мы сейчас и пользовались перед тем, как нашей синей троице предстояла прогулка на зельеварение.              — Ну… Не знаю. Чтобы выиграть. Чтобы было ощущение победы, радости там… Ты сложные какие-то вопросы задаешь.              — И ничего не сложные. Квиддич — это спорт. И, как любой спорт, ставит перед своими последователями одну лишь цель — постоянное самосовершествование и рост над собой. Но при этом, как и в любом другом спорте, нельзя забывать о том, что соперники тоже постоянно становятся сильней. В каком-то роде спорт — это постоянное движение вперед, невзирая на поражения и неудачи. Спорт учит спокойно воспринимать и принимать тот факт, что не всегда ты будешь на первом месте, что кто-то может быть лучше, что ты где-то допустишь ошибку… Спорт учит не жалеть себя, не плакать другу в жилетку в случае неудачи, а анализировать свои ошибки, учиться на них, исправляться, становиться лучше и снова пробовать достичь поставленной цели. В каком-то роде спорт — это та же жизнь, только чуть более в игровом формате. Кто-то сдается, а кто-то работает над собой, чтобы попасть на вершину Олимпа.              — Но слизеринцы грубо играют! Скидывают игроков с метел, толкают, бьют специально бладжерами.              — Я тоже грубо играю, — я пожала плечами. — В квиддиче не запрещено скинуть оппонента с метлы, если сил и сноровки хватит. Не запрещено выводить из строя других игроков бладжерами, не запрещено даже кости друг другу поломать в процессе. Игроки знают, на что идут. Если кто-то из них щепетилен в вопросах порядка, то это не значит, что другие не будут использовать все возможные средства.              — Я посмотрю, как ты это повторишь, когда в следующем году мои братья собьют тебя с метлы бладжером.              — Или если я их собью, — мечтательно улыбнулась я. К этому моменту уже успела натренироваться отбивать эти злосчастные бладжеры рукоятью собственной метлы прямо в оппонента. Правда, капитан наш мне сказал, что для такого финта мне понадобится метла с крепкой рукоятью, а не современные гоночные варианты типа «Нимбуса», но за «Нимбусами» я и не гонялась. Во-первых — они были для меня длинноваты, во-вторых — довольно сложны в плане маневренности. Так что я, проштудировав весь каталог квиддичных метел, остановила свой выбор на малоизвестном голландском «Эоле». В апреле-мае должна была выйти новая модель, уже в июле ее можно будет заказать с доставкой по каталогу. Думаю, что по каминной сети можно и в Голландию добраться, а если нет… Что же, можно и подождать две-три недели, пока доставят.              Ребята к моему выбору отнеслись, мягко говоря, без особого энтузиазма. Гермиона и Николь в один голос заявили «тебе видней». Рон, не знавший никаких других разновидностей метел, кроме «Нимбуса» и «Чистомета», принялся мне доказывать, что нужны именно они. Ну а Невилл логично начал рассуждать, что раз я выбрала эту метлу, значит — именно она мне подходит.              В общем, пока мы рассуждали, пока девчонки дописали свое эссе, пока Рон налюбовался вдоволь еще двумя карточками в свою коллекцию, которые перепали с его и с моей шоколадной лягушек... Пришло время идти на урок.              Северуса я видела впервые после того злополучного происшествия с троллем. И почему-то при виде осунувшегося лица и темных кругов под глазами сердце сжалось от боли. Я не могу точно объяснить, почему меня так беспокоит его состояние… Может быть, потому, что я уже однажды видела, что с ним происходит, когда становится плохо, и не хотела снова становиться либо причиной, либо свидетелем очередного приступа… А может быть, дело в том, что я по природе своей кошка, которой приятны добрые слова и дела, а также люди, которые эти слова и дела по отношению ко мне совершают.              За урок я получила «превосходно». А кто бы сомневался? Северус говорит, что у меня к зельеварению талант, а я всегда возражаю, поскольку считаю, что талант — это создавать что-то новое, а просто действовать по рецепту любой в состоянии.              — Поттер, задержитесь, — поскольку это был всего лишь третий раз за два месяца, никаких подозрений поведение Северуса у однокурсников не вызывало. Когда за последним из них закрылась дверь, Северус сел за стол и, оперевшись на него локтями, тихо спросил меня. — Ну и что же ты творишь, а?              — Извини, — тихо произнесла я.              — За что?              — Не знаю, — все так же тихо произнесла я. — Просто мне проще извиниться непонятно за что, чем начать оправдываться и тем более — реально тебя обвинять. Тебе, надо думать, и так от миссис Гринграсс досталось, да и…              «Да и по виду твоему понятно, что за меня ты здорово перепугался», — эту фразу я не завершила. Но он, кажется, понял, поскольку откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, тихо произнес:              — Прости. На самом деле это я виноват. Надо было выслушать, отправить тебя в твою гостиную и самому пойти за Гринграсс. Просто… Знаешь…              — Знаю. Хогвартс действует тебе на нервы. Дети действуют тебе на нервы. Одну самостоятельную девочку, которая не выносит мозг и, по твоим же словам, даст фору многим взрослым, ты можешь выдерживать и даже с ней как-то контактировать, а когда вокруг без конца толпа детей похуже, то это уже черт-те что. Ты бы давно уволился, но что-то тебя здесь держит. Даже представить не могу, что, но ясно — перемен к лучшему в ближайшее время не предвидится. Что же насчет твоего отношения ко мне… Когда я отдельно от сверстников, то ты меня воспринимаешь как отдельную самостоятельную личность, а когда я в толпе, то ты по меркам этой толпы меня равняешь. А ребенок из толпы может побежать к педагогу, которого знает, только потому, что испугался, а не потому, что собирался сказать что-то важное. Предпосылки поведения понятны, вопросов нет, обвинений, в принципе, тоже. Разве что просьба одна.              — Говори, — Северус побледнел после моей прошлой тирады. То ли дело было в том, что я опять что-то сказала или сделала так же, как и Лили, то ли в том, что любому малость некомфортно, когда его «считывает» маленькая одиннадцатилетняя девочка.              — Выслушай меня сейчас. И очень внимательно. Потому что есть одно мутное дело, но выложить это кому-то другому я не могу: если узнает тот человек, которого это дело касается, и если все действительно серьезно, то я подставлюсь, а я этого не хочу, потому что с взрослым волшебником мне не тягаться.              — Выкладывай.              — Помнишь, как Квиррел влетел в Большой Зал с воплями о тролле в подвалах, а после этого навернулся в обморок? Как раз рядом с нашим столом было дело. Я практически сразу же кинулась к нему, потому что толпа как раз поперла к выходу, ну а мы всей шайкой-лейкой под стол, чтобы не затоптали, заодно и профессора с собой потащили. Я ему руку на шею положила, ну, пульс проверить, рефлекторно уже это приучилась делать со времен курсов первой помощи в школе… Так вот — пульс был ровным и отчетливым, а кожа теплой. Короче говоря — он симулировал свою бессознанку и перед тем, как влететь в Большой Зал, пробежкой не занимался. Вдобавок — тролль был каким-то образом проведен сразу на четвертый этаж над запретным коридором и уже там словно… Словно из-под контроля вышел. Я осматривала место происшествия — он начал крушить все от развилки в пятидесяти метрах от парадной лестницы, ну и вплоть до того злосчастного туалета. Что важно — мы с Гринграсс не слышали шума вплоть до того момента, как он не оказался метрах в тридцати от нас. А на слух я не жаловалась. И меня терзают смутные сомнения, что Квиррел со своим сообщником или сообщниками устроил все это светопреставление для того, чтобы под шумок пошариться в запретном коридоре, а тролль и его возня этажом выше должны были заглушить посторонний шум на случай, если ваш веселый педсовет раньше предполагаемого Квиреллом времени выберется из подвала. Северус?!              Только закончив говорить, я заметила, что мужчина снова дрожит. Как тогда. Господи, если ты есть, да научи ты меня уже, что при нем можно говорить, а что нельзя, а то я же с ума сойду такими темпами…              Прежде, чем кинуться к Северусу, я просунула в ручку двери кабинета ножку стула. Чтобы было заперто и никто не смог войти. Чтобы не увидели его в таком состоянии, а то уж этого он мне точно никогда не простит.