На десять лет назад

             — Лили, — тихо произнес Сириус, глядя на меня исподлобья. Метнул злобный взгляд на спящего Северуса, покосился на ширму, за которой скрылась мадам Помфри, и указал глазами на выход из лазарета. Все логично — надо найти место, где можно поговорить наедине. Чтобы нас точно никто не услышал. Вдобавок — после разговора мне надо будет зайти в местный «деканат» и уточнить, какие именно экзамены я умудрилась пропустить за время своего вынужденного отсутствия и когда именно мне теперь их нужно сдать.              Когда мы вышли, Сириус долго не решался первым начать разговор. Поэтому его начала я.              — Знаешь, в маггловском мире есть много довольно мерзких законов. В соответствии с ними, например, запрещена смертная казнь. Человек, который изнасиловал ребенка, убил просто ради забавы кучу народу или же задурил мозги куче народу, собрав секту покорных последователей, никогда не получит в качестве меры наказания гильотину. Как максимум — пожизненное заключение, во время которого его будут кормить за государственный счет, лечить и содержать за счет налогов других, законопослушных граждан. Тебе не кажется ненормальной эта система?              — Она ненормальна, — кивнул Сириус. — Но сейчас я хотел бы поговорить о том, что…              Я подняла ладонь на уровень своего лица и направила ее вперед, призывая Сириуса молчать.              — А знаешь, что именно мне еще не нравится в этой системе? Что она выработала в обществе тенденцию грести всех под одну гребенку и никогда, ни при каких обстоятельствах не давать возвращаться в него бывшим заключенным, как нормальным членам общества. Именно эта система в итоге стала причиной развития преступности. Именно благодаря ей каждый год появляется все больше уголовников. Вот представь — подросток в четырнадцать лет по глупости или из желания понтануться сделал какую-то… не самую достойную вещь. Украл что-то из супермаркета, может — подрался с кем-то по пьяни, или даже будучи пьяным переспал с настолько же пьяной одноклассницей, которая протрезвела и пошла катать на него заяву. В итоге этот подросток получил свое наказание, отбыл его, вернулся… А наше замечательное общество говорит ему: не смей лезть к нам обратно — ты ведь теперь преступник. Его не принимают в учебные заведения, не дают хорошую работу, относятся предосудительно, кто знает об отсидке — огрызается и в лицо говорит гадости на улице. Что за этим следует? Ну, как правило, идет новое преступление. Он ввязывается в драку с человеком, который оскорбил его, или же ворует, чтобы обеспечить себе достойное существование. Его снова ловят, далее следует отсидка и, — я сделала паузу, — более близкое знакомство с рецидивистами. Если в первый раз, залетев в тюрьму по глупости, человек надеялся забыть об этом и начать новую жизнь с чистого листа… Да, не все такие, но восемьдесят процентов тех, кто попал туда именно по подростковой дури, все же надеются вернуться в норму и не возвращаться в место отбывания наказания. А в результате добрые, образцовые и никогда не совершавшие преступлений люди толкают их обратно в криминальный мир. Тебе это ничего не напоминает? — я сложила руки на груди.              — Северус никогда не был эдакой, как ты говоришь, невинной жертвой.              — Да? — ядовито процедила я. — А когда двое мажоров из богатеньких семеек по имени Поттер и Блэк издевались над мальчишкой только потому, что он учился на Слизерине, что именно вы сделали? Или ты подозреваешь, что постоянные унижения от вас не стали причиной того, что он начал искать способы защититься от двоих ублюдков и не надыбал в итоге книги по темной магии? Его увлечение темной магией спровоцировало то, что ваши нападки продолжились, но теперь, конечно же, у вас была «уважительная причина». Ему пришлось искать тех, кто поможет ему противостоять вашей кодле, и он наткнулся на Эйвери и Мальсибера. Из-за дружбы с ними в итоге он не смог найти нормальную работу и устроиться в жизни, после чего подался к Волан-де-Морту.              — И отдал в его руки тебя, твоего мужа и твою дочь! — рыкнул Сириус, но тут же захлопнул рот.              — И как давно ты в курсе? — уточнила я.              — С самого начала, — мрачно произнес Блэк, после чего посмотрел на меня исподлобья, рукой проводя по спутанным волосам. — Могу попросить тебя не говорить о том, что я проговорился, Грюму?              — Да не вопрос. Могу попросить избавить меня от необходимости отыгрывать перед тобой маленького ребенка и разговаривать на равных? — выдвинула встречное предложение я, после чего, дождавшись кивка Блэка, продолжила.              — Знаешь, меня во время моего… залета в это тело существенно напрягло, что я, фактически, захватила чужую тушку. Когда Грюм сказал, что инициатором переселения была не я, а сама Лилиан Поттер, на сердце малость отлегло, но знаешь… Грюм был очень удивлен тому, что я не сошла с ума, как другие вселенцы. Хочешь, я расскажу тебе о том, что именно не позволило мне это сделать? — не дождавшись ответа Сириуса, я продолжила говорить. — С самого раннего моего детства жизнь научила меня тому, что иногда для своей же собственной жизни и выгоды нужно засовывать в глубокую задницу свои же собственные амбиции, гордость, вспыльчивость, агрессию. Я хорошо помню первый такой урок. В доме малютки, где жили все сироты с района, была одна воспитательница. Она все время орала на детей, ругалась, в общем — проявляла себя не с самой лучшей стороны. Естественно, вся малышня начинала плакать в ответ, что раздражало женщину еще больше. Сначала плакала и я. А потом однажды у меня болело горло так, что я даже пищать не могла, не то что слово сказать. И вот она на меня орала, орала, а я стояла, плакала, но орать в ответ не могла… И она вдруг прекратила на меня орать. Посмотрела так удивленно, приказала собрать игрушки и… ушла. В следующий раз я не орала и даже не плакала уже в целях эксперимента. На третий — она просто сказала мне, что надо сделать, чтобы она не злилась. В итоге получилась смешная ситуация: на всю группу орали, а со мной разговаривали тихо, спокойно, постоянно хвалили, потому что один раз поняв, за что именно на меня орут, я больше не допускала тех же ошибок и оплошностей. Ты можешь сейчас сказать, что я прогнулась под нее, а я скажу, что просто научилась взаимодействию с людьми. На ор и обидные слова в свой адрес я потом просто не реагировала, и от меня отставали — неинтересно дразнить того, кто не плачет и не обзывается в ответ. Вот правда, на удар мне все-таки пришлось отвечать ударом, потому что для битья интересны как раз таки те, кто не может дать сдачи. Жизнь в детдоме научила меня одному простому правилу: ни с кем не ссориться без веской причины, не нарываться на неприятности, идти на уступки. Если в ответ на рявк «дай пройти» не начать выяснять, кто действительно должен уйти в сторону, а просто потесниться к стеночке, то уже через минуту можно забыть о происходящем, а вот если поступить другим образом, то можно довести ситуацию до драки и ежеминутной вражды. Ненависть порождает ненависть, ситуации и сказанные друг другу злые слова цепляются друг за друга, как снежный ком, и в итоге получается крупномасштабный конфликт, которого запросто можно было бы избежать, если бы один из его участников в какой-то момент оказался умней. А по прошествии времени никто не может вспомнить, из-за чего начался сыр-бор, но по-прежнему враждуют друг с другом, уже наплевав на окружающую ситуацию и не глядя на последствия.              — Я… Я тебя понял, — Сириус вздохнул, отвернулся к окну и, прижавшись лбом к стеклу, принялся каким-то безучастным взглядом таращиться вдаль.              — Каждый раз перед тем, как поступить определенным образом, старайся просчитывать, к чему могут привести твои поступки. Недальновидность — это большая ошибка, которую нельзя себе позволять. Особенно когда ты слабей врага. Что же насчет причин, по которым я доверяю Северусу… Узнав о том, что пророчество касается Лили Эванс, ну, то есть меня, если говорить напрямую, он кинулся за помощью к Дамблдору. А старый хрыч всегда был практичным: он за обещание спасти мою семью от Северуса потребовал так выкладываться, что… сам видел, чем это для него закончилось в итоге. Он взялся за работу, для которой не был создан. Сначала двойная агентура, потом еще преподавание в этой чертовой школе, от которого толку ни ему, ни детям особо. И заметь — он перешел на «светлую сторону», когда она проигрывала. Да и сейчас, когда он на моей стороне… По-честному, у меня не было шансов против Волан-де-Морта. И в Запретном Лесу, и, тем более, сегодня. Редкостная удача, что он не стал меня легиллиментить. Может быть — не обладал нужным количеством силы, а может — боялся чего-то, но загляни он в мои мысли — и весь мой держащийся на соплях план накрылся бы звенящим тазиком. От Драко Северус знал, на кого идет. И он наравне с тобой кинулся ко мне на помощь, хотя и мог представлять, чем именно в итоге это для него закончится. Поэтому я тебя как друга прошу — не надо поминать прошлое. Не надо пытаться удовлетворить свое личное чувство мести, справедливости и так далее. Ни к чему хорошему твои поступки не приведут. Ты либо доконаешь его окончательно, либо прямым пинком отправишь обратно к Волан-де-Морту.              — Тебе двадцать один год. Двадцать два, скорей уж… — тихо пробормотал Блэк.              — И что?              — И то, что ты выдаешь такие фразы, которые скорей уж подошли бы старцу, убеленному сединами и знающему о жизни все.              — В чем-то я даже превосхожу старцев, убеленных сединами, — я чуть улыбнулась. — Сначала детский дом, потом полиция… Изучение всяких картотек, психологических аспектов, старых дел… Знаешь, на самом деле это не может не накладывать отпечаток на личность. Не может не сказываться на мировоззрении, на жизненной позиции… — я по примеру Сириуса уткнулась лбом в оконное стекло и принялась любоваться закатом. Скоро ужин, а за разговором я и не заметила, как прошло время.              — Блэк, Поттер! Немедленно вернитесь на место, — закричала на нас мадам Помфри, когда, не обнаружив нас на местах, вышла в коридор и заметила, что мы торчим у окна.              — Пошли, — я усмехнулась и первой сделала шаг по направлению к палате. Ни слова больше не сказав, Сириус отправился за мной. Молчал он подозрительно долго, но я не торопилась лезть с расспросами о том, что в его мозгах происходит. Было понятно, что там как минимум Октябрьская Революция после нашего разговора. Мне оставалось лишь надеяться, что правка мозгов в его возрасте возможна. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.              На следующий день ко мне заглянул профессор Флитвик. Будучи моим деканом, он не мог не обеспокоиться тем, что одна из лучших учениц пропустила три экзамена за время своего нахождения в Больнице Святого Мунго. Более того — достопочтимый сэр избавил меня от необходимости ловить преподавателей самостоятельно и договариваться о сдаче, а явился для того, чтобы сообщить о времени и днях, когда я буду их сдавать.              — Три дня подряд, — Сириус покачал головой и глубоко вздохнул. — Выдержишь хоть?              — А то, — фыркнула я, когда мы остались в палате втроем, считая Северуса. — Знаешь, как нас в школе милиции гоняли в плане учебы? На повышенную стипендию приходилось вкалывать так, что на сон оставалось два часа в сутки. Ничего, как видишь, выжила. Так что Хогвартс как-нибудь переживу. Если он меня переживет, конечно.              Блэк расхохотался, после чего задал нам вопрос.              — Как думаете, а зачем Грюму понадобилось тащить нас в Министерство?              — Какая разница, Блэк? Все равно пока не отправимся туда, ничего нового не узнаем, — Северус раздосадованно поморщился, после чего, спохватившись, прикусил язык. Несмотря на пережитые в компании Сириуса приключения, он все-таки не мог приучить себя к мысли о том, что теперь с давним врагом можно спокойно и ровно общаться.              — Снегг, я всего лишь пытаюсь… Как там Лили говорит… просчитывать перспективы. Серьезно, что нам делать в Министерстве, да еще втроем? Опеки над Лили это явно не касается — ее сразу же после начала каникул забирают к себе Тонксы. Но какое еще может быть дело, которое касается всех нас?              — Может, пророчество нам покажут? Гермиона читала о том, что они хранятся в Отделе Тайн. И что взять его могут только те, к кому они относятся, а значит — Грюм запросто мог захотеть, чтобы пророчество изучила я прежде, чем оно достанется Волан-де-Морту, ну а чтобы не досталось оно Волан-де-Морту, его можно, к примеру, грохнуть нафиг. То-то безносый впадет в кровавую ярость, — фыркнула я. — Он ведь на этом пророчестве помешан прямо!              Сириус расхохотался.              — Что смешного, Блэк? — зло и настороженно спросил Северус, которому наш разговор нравился все меньше.              — Да потому что он идиот. Если он к Лили из-за пророчества прицепился, то… Из-за этого пророчества ведь и началось его выполнение, так? Ну, в том плане, что теперь Воланчик хочет убить Лили, она, естественно, не будет сидеть и ждать, пока ее убьют, а скорей уж попытается прибить врага сама… Снежный ком, понимаешь?              Северус ничего не понял, поскольку о нашем с Сириусом давнишнем разговоре не знал, поэтому лишь пожал плечами, а я спросила:              — Северус, а что было в том пророчестве? Ну, что ты успел услышать? А то стремно как-то: Волдик хоть что-то знает, а я все еще нет, а до каникул еще пять дней, а я же от любопытства лопну…              — «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца...» — глухо произнес он. — Так Трелони сказала Дамблдору еще в январе восьмидесятого года.              — Подожди, но ведь она тогда еще не родилась, и никто даже не мог знать о том, что… Ну, понимаешь, срок там посчитать, определить и…              — А о чем я все время говорил?! — вызверился Северус. Все показушное спокойствие слетело с него, и теперь он снова повторял Сириусу то, что говорил мне тогда, в подвале старого особняка. — Я никого из вас не видел с самого школьного выпуска, откуда мне было знать, у кого там кто должен родиться?! Или ты серьезно думал, что я могу просто из мести лишить ее жизни?! Я любил ее, понятно тебе! И до сих пор… — Северус прикусил язык и отвернулся к стене. Сириус потрясенно замолчал, посмотрел сначала на меня, потом на Северуса.              — Да, кстати, раз уж об этом зашла речь, хотелось бы прояснить один момент. Северус, ты ведь прекрасно знаешь, что мне двадцать два года на самом деле и что я обладаю всеми эмоциональными способностями взрослого человека, в том числе и способностью любить.              Я заметила, как окаменела спина передо мной, но останавливаться не была намерена. С Северусом надо было отношения прояснить хотя бы для того, чтобы «статус-кво» уяснил Сириус и не кидался ни на зельевара, ни на меня.              — В общем, что у тебя в понятие «любовь» входит? В том плане, что мне ждать совершеннолетия этой тушки и последующей совместной жизни с тобой или ты так и будешь на меня, как и в прошлой жизни, издалека таращиться?              Я не знаю, кто из них двоих был больше шокирован моим заявлением, но тишина в палате повисла могильная. Кажется, по традициям магической Великобритании еще не принято, чтобы девушка столь прямо и честно заявляла о своих намерениях и желаниях. С другой стороны — я всегда привыкла сразу определяться со всеми обстоятельствами и жить без туманных неопределенностей и недоговоренностей. Как по мне — так жить намного проще.              Со своими чувствами к Северусу я разобралась еще после памятного происшествия в Запретном Лесу и того, как он рванул за мною в Амстердам в одной пижаме. А вчерашний его марш-бросок в зубы бывшему «Повелителю» и, соответственно — то, что он этим себе окончательно отрезал путь обратно на «темную сторону», выбрав из двух сторон ту, которая была в проигрышном положении, то бишь меня… Все это дало мне окончательно разобраться в ситуации. По крайней мере, с моей стороны. А сейчас дело было за Северусом.              Вообще-то, я не планировала его вот так вот огорошить своим признанием, да еще и в присутствии Блэка. Но разговор повернулся сейчас так, что лучшим решением было честно рассказать о своих реакциях и чувствах хотя бы для того, чтобы предотвратить создание сложной сетки из недосказанности и неопределенности.              — Я не… — Северус прокашлялся, после чего повернулся ко мне лицом и тихо произнес. — Больше не надо таких шуток, Лили.              — Посмотри мне в глаза и пойми, шучу я или нет.              — Я, пожалуй, вас оставлю, — пробормотал Блэк и едва ли не по стеночке покинул палату. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, я повернулась к Северусу. Тот махнул палочкой, и вокруг нас появилось облако заглушающих чар.              Для того, чтобы нас точно никто не подслушал, я уселась на край его койки. И принялась говорить. Уже привычно, прямо и без всяких там лирических отступлений.              — Слушай, Северус, я отлично знаю, какие у вас тут в магической Британии стандарты «идеального мужика». И прекрасно знаю, что по общепринятому мнению ты им не соответствуешь. Вот только проблема — мне всегда эти общепринятые стандарты были до такой большой дыры, что с ее глубиной не сравнится даже шахта Кольского полуострова.              — И какие же у тебя стандарты, что им вдруг стал соответствовать страшный и нелюдимый сальноволосый ублюдок на двадцать лет тебя старше? — в голосе Северуса появилась привычная язвительность.              — Не беспокойся, современные шампуни порой творят чудеса, если потратить время и подобрать именно ту хрень, которая подходит волосам, — язвительно произнесла я. После чего тем же тоном принялась пояснять. — Во-вторых — как по мне, ты вполне себе симпотный: обычно в твоем возрасте у мужиков уже имеется лысина и гигантское пивное пузо двенадцатимесячной беременности — вот это уже реально омерзительно. Внешность у тебя необычная только для жителей Англии, а в той же России, где мешанина всяких разных наций и не поймешь, кто к какой относится, уже ни у кого удивлений твой нос не вызвал бы. Ну это то, что касается внешности, на которую лично я, кстати, всегда обращала внимание по минимуму. Кстати, наша разница в возрасте составляет, если ты помнишь, не двадцать лет, а десять. И добавим также, что я намного умней даже своих двадцати двух лет и всегда предпочитала строить отношения прежде всего на взаимодействии друг с другом, а не на сексе, как принято было у других. Лично мне в тебе нравится много вещей. Начну, прежде всего, с твоей преданности лично мне. Знаешь, слишком мало людей и там, в прошлой жизни, и здесь, готовы кинуться очертя голову в пекло лишь бы мне помочь. Во-вторых, мне нравится то, что ты из той редкой породы мужчин, которые не орут на всю ивановскую «место бабы на кухне, сиди дома, рожай детей и забудь про свою мечту о такой «неженской» работе». В-третьих, вот скажи мне, как суперский такой зельевар… Если ты так хотел обладать Лили, что сохранил свои чувства к ней даже через десять лет после ее смерти… Что же ты не поступил как большинство «нормальных пацанов» нашего времени? Транквилизатор в тыквенный сок или там зелье какое-нибудь, после которого она бы сама на тебя полезла, а там уж «стерпится-слюбится», м? В моем мире это даже подлостью среди мужского населения не считается — меня саму столько раз пытались подпоить и воспользоваться, что спасала от приключений только твердая приверженность здоровому образу жизни. Знаешь, что бы ты сам ни говорил, но в отношении Лили, ну и меня, соответственно, совести у тебя побольше, чем у кого бы то ни было еще. Итог: я могу быть уверена, что ты не подстроишь мне какую-нибудь подлость, не попытаешься мною воспользоваться, даже сейчас я могу спокойно ночевать в твоем доме, не ожидая какой-нибудь подлости… Ну, это про самое важное. Еще у нас с тобой куча общих интересов и тем для обсуждения, еще мы оба уважаем понятия чужого личного пространства и, думаю, во время семейной жизни не будем шариться в вещах друг друга, пытаясь подловить на измене и доводя друг друга до истерики скандалами… Язвительность твоя мне побоку — по моей шкале она не дотягивает даже до трех из десяти, я и сама могу порой такое отмочить, когда знаю человека и понимаю, что сказать, чтобы не задеть за больное. Из недостатков у тебя низкая самооценка и чувство вины за прошлое, но это, так сказать, ложка дегтя, которая просто обязательно должна быть в бочке меда. Про мои достоинства и недостатки ты, думаю, и сам знаешь — перечислять их я не буду. Поэтому повторюсь. Раз зашел разговор на эту тему, то я хочу определиться со всем сейчас, чтобы знать, что мне делать со своими чувствами, эмоциями и так далее, пока это не переросло во что-то большее, от чего избавиться будет уже намного сложней. Ты собираешься ждать шесть лет и переходить к решительным действиям или забьешь болт на второй шанс, который непонятным образом оказался у тебя в руках?              — Ты сейчас совсем странная, — тихо произнес он, по-прежнему не поворачиваясь ко мне лицом. — Я до сих пор люблю тебя, Лили. Люблю сильней, чем кого бы то ни было, как никого не любил до этого и никогда уже не полюблю после, но…              — Но? — я чуть улыбнулась.              — Да нет, скорей не «но»… Скорей уж отдельной фразой. Твоя прямолинейность и вот эта привычка «быка за рога»…              — Ну, кто-то же должен брать быка за рога, верно? В силу особенностей воспитания и типа личности это проще сделать мне, зато все счастливы.              — Кроме Блэка.              — А при чем тут Сириус?              — Просто я сейчас думаю, что если я в таком легком шоке, то его мы точно не откачаем.              — Мда… Это было бы обидно.              Глянув друг другу в глаза, мы неожиданно одновременно расхохотались так, что задрожали стены Хогвартса.              В палату зашел Сириус. Несколько минут он смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, после чего, видимо, все понял и, чуть улыбнувшись, тихо произнес:              — Северус, имей в виду, если ты ее обидишь — я тебя убью самолично. Если тебя не убьет она, конечно… — Блэк отвесил мне шутливо-галантный поклон, после чего прошествовал к своей койке и забрался под одеяло. Возможно, у нас с ним будет еще непростой разговор на эту тему, но отношения он выяснять не полез, а это не может не радовать. Ведь это говорит о том, что пациент небезнадежен.              Оставшееся время до каникул пролетело в штатном режиме. Я снова жила в амплуа «ребенка обыкновенного», сдавала последние три экзамена, узнавала результаты предыдущих и охотно рассказывала всем желающим о том, как хитрость, удача, знания и актерское мастерство позволили мне наебать величайшего темного мага современности. Вполне естественно, что за пять дней до каникул история обросла немыслимыми подробностями, на Северуса и Сириуса смотрели так, как будто они четырех драконов уделали, а не четырех Пожирателей Смерти, ну а мне доставались основные лавры. Правда, именно эта излишняя популярность привела к тому, что каникул я ждала больше, чем кто-либо другой.              Но не только слава была тому причиной. Едва наступил первый день каникул, как нас троих потащили в Министерство Магии, верней сказать — в пресловутый Отдел Тайн. По сторонам мне толком смотреть не удавалось, но я успела отметить и монументальность подземного сооружения, и его пафосный вид, и, конечно же — мрачное великолепие коридоров из черных блестящих «кирпичей». Нигде ни одного указателя, нигде ни одной таблички — все у этих магов не как у людей.              Но Грюм, судя по всему, тут не впервые, поскольку уверенно вел нас вперед. В комнату, под завязку набитую стеллажами со стеклянными шарами пророчеств. Нужное Аластор нашел сразу же — видимо, не раз уже был здесь.              — Бери и смотри, — тихо произнес он. — Вы двое тоже.              — А что там? — заинтересованно уточнила я, беря шарик в руки. В тот же момент из него поднялось лицо одной из преподавательниц Хогвартса. Лицо хриплым, противоестественным голосом проорало:              «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»              — Мда… — пробормотала я, протягивая шарик Грюму и отстраненно наблюдая за тем, как старый мракоборец швыряет его на пол, заставляя шар с чужим воспоминанием взорваться десятками осколков.              — Всего-лишь «мда»? — ехидно уточнил у меня Сириус.              — А что тут еще скажешь? Мудак этот теперь от меня не отделается и жизни мне не даст. Так что, похоже, пророчеству придется сбыться, — Северус вздрогнул, а я спокойно улыбнулась и положила руку ему на плечо. — Да не парься ты! Я же тоже не маленькая девочка, уж разберусь, как охладить пыл этого мудака до комнатной температуры. Вон, смотри, я и списочек примерный набросала о том, как его уничтожить, — без тени издевки я достала из кармана пергаментный свиток, на котором было указано большое количество известных мне способов убить человека. — Предлагаю всем выбрать, каким именно образом мочить урода в следующий раз. Я за расстрел, поскольку это самый простой вариант, да и пистолет у меня теперь есть…              — Ты… — произнес Северус.              — Да-да, я циничная сука, которая открывает новый аттракцион «убей Волан-де-Морта» и предлагает присоединиться всем желающим. Вы ведь со мной, или…              — Спрашиваешь еще! — в один голос отозвались мужчины.              Собственно, вот так и закончился мой первый учебный год в Хогвартсе. Я выгнала из него предыдущего директора, закорешилась с новым, прикинула перспективы на будущее и успела прищемить яйца самому темному волшебнику современности. В ближайших планах был месяц каникул у новых опекунов, с которыми я надеялась поладить, ну а оставшиеся два месяца можно будет потратить более продуктивно. Например — все-таки раскрутить Северуса на курсы «темной магии», поскольку в следующий раз Волан-де-Морт явно не купится на мои слезы, показную наивность и безобидный внешний вид. Эх, а ведь я и представить не могла, что новая жизнь окажется такой… насыщенной.