На десять лет назад

К моменту предполагаемой встречи в Коукворте он успел порядком остыть и даже перестать злиться на нее. Почти. В любом случае, отдельный разговор по поводу «как мудаков» и прочих лестных эпитетов у них еще состоится. Но надо признать, что в общем Юла имела полное право злиться. Помнится, Лили постоянно злилась, когда Северус словом или делом задевал ее мерзкую сестричку. Забавно. У них все еще есть что-то общее. Когда автобус не пришел, мужчина почувствовал неладное. Попытки связаться с Юлой завершились неудачей — и это уже насторожило. Потому что не в характере девчонки было игнорировать попытки связаться во внештатной ситуации даже в случае ссоры. Решив прождать еще полчаса, мужчина сел на лавочку и принялся прокручивать в голове все возможные варианты, начиная с наименее опасных. Например, с того, что автобус мог банально сломаться. Юла в этом случае просто заночует на каком-нибудь вокзале или все-таки вызовет «Ночной Рыцарь». Но без связи Северуса она бы не оставила, сообщив о накладке. Значит, произошло что-то еще. Но что? Полицейская машина затормозила прямо рядом с остановкой. Из нее тут же выскочили наружу двое «коллег» Юлы, а заодно — и сама Юла… Чуть ли не под руку с каким-то абсолютно незнакомым мужиком. Прежде, чем Северус успел хоть один вопрос задать, этот мужик одним движением сократил расстояние между ними до недопустимо близкого и с радостным воплем. — Здорово, Сев, давно не виделись, — сгреб его в охапку. И уже едва слышно добавил на ухо. — Я Анри, подыграй, мелкая потом все объяснит. — Да уж, давно, Анри… И ты меня сейчас задушишь. Знаешь, с твоей любовью к приключениям я уже не удивлен, что тебя доставляют на полицейской машине. По крайней мере, ты ребенка не потерял по пути. — Доставил, как видишь, в целости и сохранности. Только в историю мы все равно влипли. Как свидетели непонятно чего. Впрочем, тебе обо всем эти парни в отделе расскажут. Только, мужики, давайте хотя бы ребенка он домой отведет, ладно? Время-то недетское, Лили уже спать пора, а не на вопросы ваши отвечать. — Анри, сегодня никто никуда не поедет. Мистера Снегга я еще по одному прошлогоднему инциденту помню, и где он живет, не забыл. И мне будет интересно узнать, каким образом так получилось, что девочка теперь живет с вами, мистер, — в голосе полицейского послышалась профессиональная настороженность, которую тут же развеяла Юла. — Он с мамой дружил. И дядя Анри тоже. Они же все тут вместе жили. А меня мамина сестра к себе забрала, когда мама и папа умерли, — Северусу не показалось, Анри при этих словах словно окаменел на долю секунды. Выходит, что он действительно знал Лили? Впрочем, это неудивительно, если он отсюда, из Коукворта. — Но она меня обижала, и меня другие люди, дальние родственники по линии отца, забрали. И теперь я у них живу, но еще есть дядя Сев, дядя Анри, крестный, куча друзей из школы… Я то у одних, то у других в гостях. — Не девочка, а перекати-поле. Надеюсь, что в Коукворте ты на ближайшие два дня задержишься — все-таки надо бы твои показания к делу приобщить. И приведи опекунов, хорошо? Лили кивнула. Северус уже догадывается, что вместо опекунов полицейским будет предъявлено официальное разрешение допросить ребенка в его присутствии. Он уже заметил, что с маггловской системой Юла старается работать более тонко, чем «Обливиэйтом по мозгам и Конфундусом под зад», на чем часто палились волшебники перед Министерством Магии. Мерлин, откуда у него эти словечки в лексиконе. Не иначе как нахватался у Гладковой. Впрочем, это неудивительно. Сколько они уже знакомы? Полтора года? Иногда ему кажется, что прошла вечность с того момента, как он впервые увидел рыжую девочку, летящую с качелей наверх. — Не было печали, теперь к бобби на допрос мотаться… — произнес с досадой в голосе Анри, фамилии которого Северус до сих пор не знал. — Между прочим, мы легко отделались, — со странной обидой в голосе произнесла Лили. — Эй… Я же не предъявляю. Тебе спасибо, что выручила. Бывай, ведьма. Береги себя. Мужчина протягивает руку вперед и слегка треплет волосы Лили, словно почесывая ту по голове. Как-то машинально поправляет девчонке воротник куртки. Та улыбается в ответ. — Ты тоже себя береги. — И насчет матери… Извини. Я не знал, что ее уже нет. Слишком долго дома не был, так уж получилось. — Все нормально. Я понимаю. — Я так понимаю, будь все ненормально, я бы уже квакал в ближайшем болоте? — С трансфигурацией у меня проблемы. Так что квакала бы только одна твоя половина. Вторая… Ну, с ней могло бы произойти все, что угодно. Расхохотавшись, мужчина машет рукой девчонке на прощание, а потом — делает шаг в сторону ближайшего переулка. Там тоже тупик, Северус это знает. Приречный, кажется. Или Речной? До реки отсюда идти и идти, но уж как назвали… Стоп. Он что… Из волшебников? — Я и не знал, что в Коукворте живут другие маги, кроме меня, — рискует Северус начать диалог уже когда они идут по улице, примыкающей к Паучьему Тупику. — С чего ты взял, что он маг? — будничным тоном уточнила Юла. — Но… Погоди-ка… — только сейчас до него дошло, что маг не назвал бы девчонку ведьмой и не шутил бы про «кваканье в ближайшем болоте». — Ты хочешь сказать, что он — маггл? — Ну да. — Ты рассказала магглу о магии? Юла, ты хоть понимаешь, чем все это может обернуться, если он начнет чесать языком? — Он не начнет. У него есть мозги, и репутация психа ему не всралась. Нормальный мужик, успокойся. И у меня выхода другого не было, между прочим. Либо у него на глазах колдануть, либо мы бы оба сдохли. Молчу уже о том, что потом на него бы мои коллеги абсолютно законным образом кучу трупов могли повесить, бегай потом, доказывай самооборону. А, да, я же не рассказала еще ничего… — Жду с нетерпением, — заверил девчонку Северус, распахивая перед ней двери. Похоже, что выяснение отношений придется отложить. Пока что. По крайней мере до тех пор, пока он не найдет этого Анри и не проведет нормальную обработку. Заодно надо будет объяснить потом Юле, по какой именно причине подобную обработку надо проводить в обязательном порядке и в любой ситуации, нарушающей Статут Секретности. Но это будет потом. Сначала надо выслушать ее. А еще — неплохо было бы сообразить им хоть какое-то подобие ужина, а то лично у него желудок в узел завязывался. Хотя… Пакостное ощущение могло возникнуть и из-за предстоящего разговора и всех сопутствующих проблем. Но поесть все равно что-нибудь надо. Похоже, девчонка придерживалась того же мнения, поскольку первым делом по заходу в дом кинулась потрошить холодильник и полки шкафов на предмет какой-то еды. И уже в процессе совместной возни с продуктами принялась рассказывать о произошедшем на пути в Коукворт. Сжато, последовательно, без отвлечений на посторонние темы. Поэтому и на рассказ у нее ушло около двадцати минут. Включая процесс совместного пешего путешествия к Коукворту с этим самым Митчеллом. — Ты могла бы просто стереть ему память, — досаду в голосе скрыть не получилось. — Во-первых, это могло бы ему навредить, а в мои планы подобное не входило. Я, знаешь ли, только в теории этот Обливиэйт применять могу, а как оно на практике будет — пока что не проверялось. Во-вторых — даже не думай. Без шуток, Сев. Этот мужик — не гражданские, с которыми ты имел дело при Волан-де-Морте. Он тебе шею свернет, как куренку, прежде, чем вякнуть что-то успеешь. То, что произнесла Лили, заставило со стуком бросить вилку на стол и пристально, не мигая, уставиться в зеленые глаза. А потом медленно, словно сплевывая каждое слово, произнести: — Если ты считаешь, что я могу иметь дело только с гражданскими, то что ж ты меня на помощь звала в особняке Фламеля? — Давай уточним, что я не звала на помощь конкретно тебя в особняке Фламеля. — Что ты… — внутри закрутилась стальная пружина. Ярость кипела в крови, грозясь выплеснуться на единственное живое существо рядом. Колоссального усилия стоило сейчас сдержаться и не сорваться на весь тот арсенал, который он успел узнать за время знакомства с Юлой. Впрочем… а почему он-то должен сдерживаться? Она явно не стремится хоть как-то следить за своим длинным языком, позволяя себе в его адрес такие высказывания, которых Лили… Словно удар прошил все тело при упоминании Эванс. Другая девочка, ее полная копия, сидящая с ним за одним столом, тоже отложила в сторону столовые приборы и, отодвинув в сторону тарелку с недоеденным рагу, произнесла: — Я позвала Драко, чтобы сообщить о себе. Идея бежать за помощью к тебе и Сириусу принадлежала ему. И несусветной глупостью с вашей стороны было ломануться в особняк, не дожидаясь мракоборцев. С высокой вероятностью история бы завершилась тремя нашими трупами вместо одного моего. То, что совпал низкий уровень подготовки тех уродов в масках с тупостью самого главного урода — это редкое везение, между нами говоря. Не будь этих совпадений — и мы бы сейчас не сидели здесь и не обсуждали всякую мутотень, а гнили бы в земле в деревянных ящиках. И мы в таких ящиках в итоге и окажемся, если не будем думать о последствиях своих действий и лезть на рожон, когда не следует. — Это я лезу на рожон? Из нас двоих именно я сегодня едва не оказался под колесами, верно? — Тебе напомнить, что я там оказалась из-за твоей идиотской ревности и совершенно мудацких насмешек над Томом? — Раньше ты о моих насмешках так не отзывалась. — Раньше ты не опускался на уровень, когда со дна уже не постучат. Насмешки над рукожопием и раздолбайством, которые повсеместно встречаются у школоты и являются явлениями поправимыми, не идут ни в какое сравнение с тем, над чем ты насмехался сегодня. — Я насмехался над идиотизмом человека, который видит что-то новое и по умолчанию считает это что-то смертельно опасным, после чего бежит, сломя голову, прочь, не обращая внимания ни на поведение людей вокруг, ни на саму бессмысленность его действий. Включи мозг, которым ты так гордишься, откуда я мог знать про эти твои бомбежки?! — вместо едкого, саркастичного тона, наружу вдруг прорвалось отчаяние сродни тому, что он испытывал, пытаясь помириться с Лили после ссоры. А отчаяние быстро сменилось обидой. И снова злостью, ведь Лили так и не простила его. Так и не дала даже шанса оправдаться и все объяснить. Считала его настолько мерзким человеком, что восприняла всерьез «грязнокровку», а еще — поверила в то, что рано или поздно они в итоге окажутся по разные стороны баррикад. Так в итоге и оказалось, но все же… В глубине души Северус знал, что никогда не сможет поднять руку на нее. На кого угодно — да, но только не на нее. — Я рассказывала о Второй Мировой! — она тоже сорвалась на крик. И это было абсолютно не похоже на Лилиан, которую он знал. — И когда ты только начал свою идиотскую тираду, я еще и показывала тебе жестом, чтобы ты замолчал, а ты все равно продолжил высказываться. И не пытайся оправдываться — ты прекрасно все видел! Но не замолчал, а продолжил над ним издеваться! Это мерзко! Вдвойне мерзко — потому что ты знаешь, каково это — когда с тобой вот так. Втройне — потому что Том тебе ничего не сделал. — Если, по-твоему, я мерзкий идиот, мудак и прочие эти свои словечки, то какого черта ты делаешь рядом со мной? — Могу уйти, надо? — тон вдруг изменился. Вернулось ее привычное спокойствие, ярости и экспрессии, с которой она произносила все предшествующее, словно и не бывало. — Если я скажу «да» — что, просто возьмешь и уйдешь туда? — он махнул рукой, показывая за окно. На дворе сгустилась непроглядная темнота. — А что? — И ты правда считаешь, что я способен выставить из дому ребенка ночью. — Я не ребенок. Если помнишь, на момент попадалова в это тело мне уже двадцатник стукнул. Молчу уже о том, что профессия и жизнь в целом обязывали даже в детстве быть не беззащитной феечкой, а вполне способным за себя постоять человеком. И да — не считаю. Но я и раньше считала, что ты не способен поступить так, как вышло сегодня с Томом. И я не собираюсь позволять тебе подобным образом относиться к тем, кто мне небезразличен. — Что-то я не замечал раньше… — он тут же осекся. Потому что замечал. В основном — в разговорах Юлы с Сириусом о нем самом. Тогда рыжая довольно жестко объяснила Блэку, чем для него закончатся попытки сводить старые счеты или задевать Северуса. Вот только раньше подобные воспоминания приносили радость, а сейчас всколыхнули ушедшую было после разговора с Томом тревогу. — И насколько он тебе небезразличен? Ты его знаешь, всего ничего, а вступаешься, как за брата родного. — Потому что он и есть мне как брат. Хер его знает, — девочка пожала плечами. — Странное чувство. Может, потому, что он тоже детдомовский и, хотя детдом не наш, да и я сама давно не там — все еще срабатывает рефлекс опеки над младшими. «Что-то не замечал я такого рефлекса в отношении твоих друзей по учебе», — едва не ляпнул Северус, а потом сам себя одернул, потому что вспомнил: замечал. Неоднократно видел, что Лили таскает сэндвичи Николь, которая вечно умудряется проспать завтрак, а потом — наворачивает все, что передаст ей Лили, между первым и вторым уроком. Неоднократно замечал, что лоботряс Уизли под влиянием девчонки все-таки научился содержать одежду в порядке (еще бы такой же порядок навел в своей голове — и было бы вообще загляденье, но об этом можно было только мечтать). Девчонка Уизли во внеучебное время гоняла в примелькавшихся Северусу еще с прошлого года клетчатых рубашках. И вся перечисленная компания действительно чуть ли не хвостиком за Лилиан таскалась, как за какой-то старшей сестрой. — Ясно. Понимаю. — А что еще можно сказать? Тем более, что он чувствовал: Юла, как и Том ранее, говорит ему чистую правду. Выходит, он действительно сглупил. Впрочем… С Томом он уже в ситуации разобрался, теперь осталось разъяснить кое-что Лили. — Извини. За то, что наорала. Просто перемкнуло, и я уже не соображала, что несу. Пусть и редко, но даже со мной подобное бывает. Заготовленная тирада о недопустимости подобных выражений и о необходимости следить за языком хотя бы в отношении адресных высказываний застряла в горле. Почему-то вдруг вспомнилось, что в их ссорах с Лили извиняться всегда приходилось ему. Даже если именно она была неправа. Даже если он был прав. В любом случае — всегда Лили прекращала с ним разговаривать, а Северус потом несколько дней подкарауливал ее, и извинялся, объяснял, обещал не повторять ошибок. А вот с Юлой… Она всегда просила прощения сама. Первая. Даже в прошлогодний Хэллоуин, когда она чуть не погибла из-за его пренебрежительного отношения к желанию срочно переговорить. Выходило как-то… странно. Что ей сказать сейчас? Что не прощает? Глупо. Смешно. Что простит? Тоже очевидно. — В следующий раз так не делай. Ты должна помнить о том, что я в маггловском мире, считай, не жил. А Хогватрс сама знаешь, как к маггловским дисциплинам относится. Читать-писать умеешь, деньги пересчитать можешь при необходимости — и ладно. А вся эта история, тригонометрия, химия — это все не про нас. И я знаю о маггловском мире ровно столько, чтобы пройти отсюда и до условного магазина, не привлекая к себе внимания. И даже если урываю какие-то сведения вроде той же информации о Второй Мировой, то долго они в голове не задерживаются в силу их бесполезности. Мне, знаешь ли, надо помнить кучу составов зелий, а теперь — кучу литературы по ЗОТИ, которую меня все-таки заставили преподавать. — Только не говори, что ты этому не рад. Слышала, что ты этой должности добивался еще после школы. — Слышала, что ее же добивался Волан-де-Морт? И что теперь на эту должность наложено проклятие. И все, кто приходит на это место, выдерживают максимум год. — А еще я слышала, что текучка, как в Макдональдсе — это нормальное явление для Хогвартса, потому что нет адекватных критериев отбора для преподавательского состава. Ну это так, мысли вслух. Если бы на твое место не взяли Слизнорта — то лет через пять придумали бы обалденную историю о том, что некий профессор зельеварения так не хотел со своей работой расставаться, что проклял ее к херам и теперь никто не может занять его место. А старикан, глядишь, и продержится еще какое-то время. Он еще вполне бодрый на вид, глядишь — и доучусь без серьезных кадровых перестановок. И вообще, не говори мне, что ты всерьез веришь в проклятия. — Между прочим, я тебе от них защиту преподаю. Как думаешь, верю, или нет? — Но надо же отличать проклятие от совпадений или цепи случайностей. — Только не говори, что ты и это умеешь, самородок ты наш от мира криминалистики. — Умею. Порылась тут по документам прошлых лет, благо что Грюм разрешил, да и мадам Пинс была не против. — И? — И там оказались такие кадры, что либо ни в пизду, ни в Красную Армию, либо рассматривали деятельность в Хогвартсе, как способ перекантоваться, пока что получше не найдут, потому что уже верили в проклятье и заранее подыскивали варианты. Были, конечно, и смерти, но в них не было ничего подозрительного. — Подозрительного? — Если бы загнулся от неизвестных причин молодой и достаточно здоровый человек — это бы вызвало у меня вопросы. А когда умирает дедок под сотню лет, с которого и так песок сыпется — это, знаешь ли, на криминал не тянет. И особенно не тянет на проклятие Волан-де-Морта. Этот товарищ, как помнишь, любит кровь почем зря во все стороны лить, так что от его проклятия люди бы дохли, как мухи. А там на четыре десятка человек только две смерти, все остальное — либо переезд, либо семейные обстоятельства, либо некомпетентность. — Я смотрю, ты много времени потратила на изучение этой информации, — он почувствовал, что губы изогнулись в кривой усмешке. Но на сердце вдруг стало очень тепло. Ведь подобное погружение в криминалистику со стороны Юлы могло значить только одно… — Как только тебя на это дело подписали, я решила все изучить более подробно. Чтобы хотя бы быть уверенной в том, что на этой должности ты не отбросишь коньки. — И почему ты мне об этом ничего не рассказала? — Очевидно, потому, что ничего не нашла. И, честно, я не думала, что ты в это проклятие веришь. Ведь если бы верил, то, скорей всего, отказался бы от этого места, разве нет? — Сложно сказать, — он пожал плечами. — Если честно, я бы вообще с удовольствием ушел из школы. Знаешь, когда-то давно я хотел быть преподавателем, но потом… Наверное, это для тебя это звучит совсем странно — чтобы человек к тридцати с лишним годам не знал точно, кем он хочет стать, когда вырастет. — Вообще-то нет. Честно говоря, даже у нас дома в менее… военном положении, чем у вас тут все эти годы, люди не могли порой определиться, что им по душе. Я сейчас говорю не о «великих будущих ученых», которые сидели на мамкиных шеях рядом с холодильником за компом и болт пинали, а… ну вот бывало такое, что человек вроде как определился, что ему нравится, а потом в силу обстоятельств или просто по желанию идет и начинает заниматься чем-то другим. Как по мне — не проблема. А уж в твоем случае, так в особенности. — Это ты о чем? — Это я прежде всего о мозгах, которые позволяют при желании переквалифицироваться на что-то как смежное твоей специальности, так и противоположное ей. Если же углубляться в тему в целом, то педагогика в общеобразовалке, по сути — это не про тебя. Прежде всего потому, что ты болезненно реагируешь на учеников, которым не сдался триста лет твой предмет. Так что в каком-нибудь спецклассе, где собрались будущие зельевары, тебе было бы более комфортно. Или на ЗОТИ, которое нужно всем без исключения. — Ты называешь мой любимый предмет бесполезным. Осторожно, Гладкова, лед под тобой сейчас очень тонкий. Еще немного — и я начну в ответ называть бесполезной криминалистику. — Да пожалуйста. Ты можешь думать и говорить все, что угодно. Не в моих силах да и не в моем праве тебя разубеждать. У каждого свои представления о полезности или бесполезности того или иного занятия. Что же насчет твоего предмета… Для меня он небесполезен в силу выбранной профессии. Но насчет остальных студентов я не уверена. Более того — сложившаяся в магическом мире тенденция лишь подтверждает мою правоту. Иначе бы у нас все магазины зелий давным давно закрылись за ненадобностью, но они продолжают жить и здравствовать как раз за счет тех, кто не уделял внимание зельеварению в школьное и студенческое время, да и во взрослой жизни предпочтет выделить несколько сиклей или галеонов на покупку нужных составов, чем заниматься их производством самостоятельно. В маггловском мире при изучении истории и экономики мы рано или поздно сталкиваемся с понятием «разделение труда», что и приводит к подобным явлениям, надо полагать, что в магической реальности все существует по сходным алгоритмам. — Грейнджер выплюньте оборотное зелье и скажите мне, где Лили, — фыркнул он, когда она наконец-то завершила свою тираду. Миг — и Юла прыснула. — Гермиона тут ни при чем, поверь мне. Я и сама могу быть той еще занудой. Особенно когда у меня подходящее для занудства настроение. — Только не пытайся меня этим напугать. Если зануду включу я — тебе точно не поздоровится. — После философички в школе милиции? Не, вряд ли. Но ты можешь попытаться и поставить новый рекорд в этой области. — И опять ты пытаешься оставить последнее слово за собой. — Мы оба занимаемся этим, разве нет? — Зануда. Гладкова снова фыркнула и, залпом допив сок с перцем, принялась собирать со стола посуду. — Оставь, я помою. — Спасибо. Пойду куртку в стиралку заброшу. — Оставь здесь, я ночью все сразу запущу, — стирка входила и в его планы тоже, так что если Лили займет машинку сейчас — это будет не очень-то и удобно ему. — А ты успеешь? Мне она завтра понадобится, а феном сушить — это та еще развлекуха. — А магия вам на что, мисс Поттер? — Мы не в Хогвартсе, а значит — магию лучше не палить. «Вот вспомнила бы ты об этом несколько часов назад — и у нас было бы в потенциале намного меньше проблем», — вслух ей Северус этого говорить не стал исключительно ради того, чтобы ссора не пошла по второму кругу. О стирке он вспомнил ближе к полуночи. И едва не забыл о том, что куртку девчонки надо забросить в комплект к своим свитерам и брюкам. Высохнуть, конечно, не успеет, ну да это он сам магией исправит за пару взмахов. Той же магией можно было и стирать, но заниматься бытовухой Северусу было откровенно лень, да и вдобавок — внимание требовалось сосредоточить на совершенно иных делах. Машинально он выворачивает карманы и рукава, разглаживает воротник и тут же натыкается пальцами на что-то твердое и явно к этому воротнику изначального отношения не имеющее. Быстро подняв капюшон куртки, Северус чувствует, как волосы на затылке встают дыбом. О том, как выглядят маггловские «жучки» он уже знает и из фильмов, со слов Лили, и даже от Блэка, который хохмы ради один раз показал ему такую вот маггловскую технику. Она не ходовая, используется чаще всего полицией или военными, так что долго гадать, откуда «жучок» взялся на одежде Лилиан, Северусу не пришлось. Равно как и не пришлось долго вспоминать, о чем именно говорили они друг с другом за ужином. Все то самое время, когда злополучная куртка лежала в паре шагов от них. «Сукин ты сын», — мысленно выругался Северус в адрес Анри. После чего, не раздумывая, бросил куртку прямо вместе с «жучком» в стирку. Если не подать виду о том, что обнаружил «подарок» — останется какое-то время форы. А еще — этот сукин сын ничего не заподозрит и, возможно, не будет ждать визита Северуса. Ведь Лилиан его вроде бы как отговорила от этой идеи. Идеи, которую сейчас придется претворять в жизнь вне зависимости от желаний Юлы. Запустив стиралку, мужчина быстрым шагом вышел из ванной комнаты и направился в библиотеку. Там находилось самое отдаленное от спальни Лилиан окно, выходящее, вдобавок, на другую сторону. Это значит, что только выбираясь из этого окна он не привлечет внимания девчонки и сможет уйти незамеченным. Мелькнула мысль оставить записку на случай, если он не вернется, но эти мысли Северус тут же отбросил в сторону. В отличии от Лилиан, он военных сверхлюдьми не считал и не боялся. Хотя, как показали дальнейшие события, именно это и следовало бы делать. И готовиться к встрече с ними получше, а не так, как он в этот раз.