Афера

Афера.

 — Мама, я сказала «нет»! — который час орала Мария, проливая слёзы и размазывая сопли по лицу в бессильной попытке выглядеть неподражаемо. — Только не с этой семейкой! Я сидел и потягивал вино, изредка поглядывая на бумаги, валяющиеся на столе. Да уж, причина её слёз понятна, но ничего не поделаешь, время пришло.  — Да плевать я хотела на то, что ты сказала! — рявкнула мать в ответ. — Тебе было говорено ещё с малых лет, что замуж ты за него выйдешь и не спорь! О, эта давняя история. Отец в молодости имел хорошего друга, но из-за женщины, на которую я в данный момент смотрю, они рассорились. Жизнь шла своим чередом и вот уже Грэм свергает нашего чумного правителя и встаёт на его место. Наша семья далеко не первая в списке почётных, но и не последняя. Наш Дом третий по могущественности в этом королевстве. Всего их пять, поэтому можно считать, что мы эдакий середнячок в борьбе за власть. Но так было не всегда. Лет десять назад Грэм, нынешний правитель, надавил грязным сапогом нам на шею и долго не убирал свою ногу, пока мы не потеряли сознание. Раньше все были уверены, что именно наша семья станет правящей, но эта колючая история, где крепко была повязана моя мать, всё круто изменила. Ладно, какой смысл ворошить прошлое? Главное, что моя старшая сестрица ох как попала и я не могу перестать злорадствовать. Отец мир заключил после того, как Грэм встал у штурвала, тот почему-то пошёл навстречу. Может, повзрослели, а может, был ещё какой-то нюанс, но это, как я уже повторюсь, не суть важно. Но важно, что дочь моего отца должна будет выйти замуж за наследника правящей семьи. Наверное, это правильное решение, поскольку у нас давненько устаканился мир. Но Мария бунтует. Рвёт и мечет, видите ли не хочет она замуж за Аарона. Говорят, мужик там вырос ого-го какой, а эта всё нос воротит. Ну, дура.  — Я его не люблю! — воскликнула девчонка, заводя старую песню, — Он тупой мужлан! Я покосился на вторую сестру. Сидит, щёки дует.  — Значит, ты будешь жить с тупым мужланом! Всё! — махнула мама рукой, показывая тем самым, что разговор окончен, — И хватит слёзы выдавливать! Та в сотый раз зашлась в истерике и рухнула на диван. Красиво так. Отточено. Эта мышь знает, как манипулировать людьми, да только мама её этому и научила. Её не провести. Мама подошла к столу, за которым мы сидели с Анной и устало бухнулась на стул. Раскраснелась вся. В который раз удивился её выдержке. Я бы Марию придушил. Нет такого терпения, скорее просто спорить бы не стал. Ничего уже не изменишь, поэтому это… как бы бесполезно, но женщинам виднее.  — Чего ты смотришь на меня? Осуждаешь? — угрюмо взглянула она на меня серо-зелёными глазами. Я тут же поднял руки, показывая тем самым своё отношение к делу. - Я не лезу.  — Ма, — подала голос вместо меня Анна, — Ну, если Мария не хочет, может быть… я могла бы выйти за Аарона замуж… О, а эта слюни на него пускает уже не один сезон. Год уж точно я знаю, что моя младшая сестра без умолку щебечет про этого Аарона. Втрескалась в него по самые щёки свои необъятные.  — Не говори глупости. Ты обещана семье Юнисор, — отмахнулась мать. — Да и маленькая ты ещё.  — Мне через два месяца восемнадцать! — праведно возмутилась девушка, хлопая глазами. — Поговори с папой, я выйду за Аарона, а Мария пусть с Юнисорами связывается…  — Ну уж нет! — услышав это, вскрикнула старшая сестрица и подскочила на ноги. — Лучше Аарон, чем тот нюня, что уготован для тебя.  — Мама! — пискнула Анна. — Я хочу за Аарона!  — Хрен тебе, это мой жених! — вскинулась Мария.  — Хватит! — рявкнула доведённая мать. — Заткнулись обе! У каждого свой жених и менять мы ничего не будем! А ты, Мария, выбирай выражения, иначе я вымою твой рот с мылом, поняла? Старшая сестрица насупилась, но кивнула. Лицо всё пятнами красными пошло, но она была удовлетворена. Но заныла младшая. Господи, избавь меня от этих женщин… Я средний в семье, и я мужчина. Обычно этому радуются, но не в такие моменты. Я с этими женщинами с ума схожу и сейчас очень и очень рад, что дома практически не живу. Мне уже двадцать один и я увлечён службой. Стрельба из лука, тренировки до седьмого пота, ранние подъёмы и непреодолимые препятствия, без которых я жить не могу. В пятнадцать меня отец отправил на целый год на службу. Просто без предупреждения отослал и всё. Бесился — это меньшее, что я делал. Я там волком выл, поскольку не привык кому-то подчиняться и выполнять поставленные цели. Я был слюнтяем, располнел сильно от того, что жрал без меры. Ничем не увлекался, просто бездельничал и всё. И я ненавидел отца, был готов отречься от него, пока не понял. Он сделал всё правильно, он спас меня. И я уважаю его за этот шаг и безмерно люблю. Да и… хорошо, что не живу с этими припадочными бабами. Это же нереально вытерпеть! Слёзы-сопли-крики каждый день! Поэтому я возвращаюсь домой на месяц—другой, чтобы убедиться, что сделал правильный выбор. Мария у нас в семье вобрала всю женскую красоту. Волосы цвета пшеницы, бледненькое смазливое личико, курносый, слегка вздорный нос и пара голубых глаз. Она красивая и она знает об этом, а это всегда плохо. А вот Анна у нас маленький утёночек. Тёмно-русая, в канапушках вся. Она тихая и обидчивая, а серые, бледные глазки только добавляли ей… унылости какой-то. Но она тоже была хорошенькой, просто на фоне Марии гасла, как свеча от сильного сквозняка. Я вот в отца пошёл полностью. Блондин с сине-голубыми глазами. Тоже знаю, что внешностью меня мать наградила и ого-го какой, да и девушки не дают об этом забывать. Самоуверенность всегда идёт в паре с хорошей внешностью. Вскоре пришёл отец.  — Ты когда вернулся? — был первый вопрос отца. Он вошёл в гостиную и уже открыл рот, чтобы что-то сказать матери, но заметил меня и замер.  — Вчера вечером, — усмехнулся я криво, — Рад тебя видеть, отец. Тот направился ко мне. Я тут же встал и принял скромные, но сильные приветственные объятья мужчины. Я тоже скучал.  — Почему не пришёл ко мне? — вопросил он, оглядывая меня, — Не поздоровался даже, я и не в курсе был, что ты вернулся. Его голубые глаза слегка нервно оглядывали меня. Морщины в уголках глаз, складки на лбу стали виднее…  — Устал с дороги, да и будить вас с матерью не хотел, — отмазался я, — Получил письмо и сразу же отправился домой. Не каждый день сестра замуж выходит. Попытался слиться с неприятной темы.  — Может и не выходит, — заворчала Мария.  — Выходит-выходит, — тут же серьёзно заговорил отец, который не попался на старую уловку, — Ещё и с радостной улыбкой, да вприпрыжку. Мария тут же надулась прямо, как Анна.  — Решили, когда выезжаем? — подала голос уставшая мать.  — Чем раньше, тем лучше, — нахмурился отец, присаживаясь к нам за стол, — Завтра мы собираемся, а поутру следующего дня выдвинемся в путь. Да, живём мы, как и многие влиятельные семьи на границе королевства, а то и за его пределами. Нам ехать полтора-два дня. Из-за девочек, разумеется, я бы один часов за шесть добрался, но мы ведь со всеми пожитками едем, в каретах, да с охраной. На это нужно время. Но ничего не поделаешь, моя сестра выходит замуж. Дождался. Пусть Боги меня простят, но я рад что Марию удалось сплавить. Этот её зашкаливающий нарциссизм уже в печёнках сидит, поэтому я счастлив, что теперь какой-то другой мужик будет терпеть её. Глядишь исправится, но это вряд ли. Это маленькое семейное собрание было единственным. Потом был слегка напряжённый ужин из-за предстоящей свадьбы и разбитого сердца младшей сестры и всё. Весь следующий день каждый занимался своим делом. Мама управляла служанками, которые упаковывали вещи Марии, Анна пыталась всеми силами расстроить предстоящую свадьбу, но на плохо написанное письмо с мнимым отказом и коряво-поделанной подписью никто не повёлся и та впала в депрессию. Обвинила всех в нелюбви к ней и заперлась в своей комнате. Отец всё время провёл с охранниками, на которых оставит дом, а также стал единственным организатором погрузки необъятного количества шмоток моей сестры. А что делал я? Ну… наведался к своей старой подруге. Точнее, она была молода, просто знал я её давно. Горничная наша. В детстве с ней много играл, а когда мы выросли, то игры продолжались, только они стали более… интересными. Поэтому я провёл последний день дома очень и очень продуктивно. Два десятка солдат, большая карета, пара повозок со шмотками… просто манок для бедных уродцев, которые уверены, что могут сорвать подобный куш. Но делать нечего, еду верхом рядом с каретой и наслаждаюсь тишиной. Слышал минут двадцать назад рёв Марии, поэтому отъехал подальше, чтобы не дай Бог, не быть привлечённым к этой чертовщине. Леса тут были смешанными. Всяких деревьев хватало, а также лес сменялся полями, а те в свою очередь болотами и озёрами, поэтому путешествовать мне нравилось. Побыть наедине с природой, покормить комаров, побегать от здоровых кабанов, на которых ты случайно наткнулся… весело же. А женщины этого не понимают. Всё им уют да комфорт подавай. Наверное, поэтому я ещё не женился. Нужно найти нормальную, умную и мудрую. Но таких сейчас нет. То им внимания мало, то его много, то посмотришь на неё не так, то сопли разведёт…, а я уже военный человек, привык к дисциплине, живу по строгому распределению обязательств… женщины ведь всегда переходят границы и проверяют, что за это бывает. Не пресечёшь — будешь у неё под каблуком, а поставишь на место — станешь тираном. И на кой-хрен оно мне надо? Нет, я не против женитьбы, главное, чтобы девушка нормальной была, ну и искра, конечно, нужна. А без этого… я не хочу сковывать себя подобными обязательствами. Ещё такая, как Мария попадётся и вообще «радость» на всю жизнь обеспечена. Брр. Вечером мы остановились на привал. Часа полтора раскладывались, ставили палатки, разводили костёр. Потом был сумбурный ужин, где две сестрички на пару завопили о несправедливости и отсутствию «нормального питания для высокородных особ». Я молча ел чуть подгоревшее мясо и вспоминал, как на учениях нас с ротой бросали в лесу на неделю с котелком и огнивом. Там вот паника и крики были. Помню, мы даже мох ели, чтобы от голода не подохнуть, но потом взяли себя в руки и начали охотится. Ягоды всякие собирали… помню, я тогда, простите, дристал дальше, чем видел от того, что обожрался сырых грибов. Точнее, они были просто тёплыми, я немного подержал их над костром и был уверен, что они готовы, да и гарью пахло убедительно… были времена, а эти две ноют из-за плохого питания. Завтра уже заночуем в хоромах королевского замка, но нет же, нужно показать свой гонор. Ой, девки… Выпив травяного чая, который заварили наши охранники, завалился на расстеленное покрывало и уставился в чёрное небо с россыпью жемчуга. Эти звёзды… люблю засыпать, глядя на них. Я проснулся от криков. Костры ещё горели, и я смог узреть «проблему». На нас напали. Охранники метались по поляне, кто-то падал, кто-то наоборот поднимался. Визг стоял от моих сестёр, которых утаскивали неизвестные люди с повязками на лице. Почему я проспал — это был самый главный вопрос. В момент паники и отчаяния в груди поселился страх, что я не сумею уберечь семью. Я не видел отца и мать, только сверкающие голые ноги из-под юбок сестёр, которых отволакивали к дороге. Взял в руки я себя быстро и, выхватив, свой клинок, бросился за ними. Самое трудное — это было различать, где свои, а где чужие. Темно и все в чёрной или коричневой одежде, к тому же в лицо я своих охранников не знал, поэтому приходилось лишь отбиваться. Нападать я не мог, поскольку не знал, кого убью. На дороге стояло с дюжину лошадей, если не больше. Разбойников было много и я понял, что сунулся не туда. Но бежать обратно было поздно, меня заметили.  — Бросай меч! — услышала я грозный окрик какого-то мужика, — Или я прирежу этих сучек! Сёстры были уже уложены, как какие-то мешки на сёдла. Я застопорился, поскольку кричавший был именно тот, кто сейчас держал Анну за волосы.  — Вы совершаете огромную ошибку, — продолжая приближаться, выдал я громко, — Пока не поздно…  — Ты чего, не понял?! Я сказал брось оружие! И он ударил её. Ладонью не то по лицу, не то по голове. Ярость заходила под рёбрами, и я со всей силой сжал рукоять меча. Брошу и мне крышка. Они меня убьют…, а так они убьют их. Твою мать! Выругавшись, швырнул меч и пнул его к похитителю. Тот махнул рукой в мою сторону и ко мне тут же пошли трое. Я не сопротивлялся, поэтому, когда получил под дых, то ничего практически не почувствовал, поскольку следующий удар по затылку отключил свет окончательно. «Просыпаться под женский вой — это точно моё проклятье» — подумал я, услышав женский плач. Я лежал в какой-то палатке, набитой мешками и сундуками. Лежал я на правом боку. Попытался пошевелиться. Руки связаны за спиной, ноги в щиколотках. Отлично. Я жив. Голова отозвалась болью и я попытался приподняться. Так, начал оглядываться. Никаких острых предметов, ничего. Главное — не паниковать. Надо выбраться отсюда, а потом перерезать всем им глотки, поскольку трогать мою семью — недопустимо. Их казнят в любом случае, но за своих… свой меч я кровью омою. Первое правило, когда берёшь кого-то в заложники: раздень своего заложника. Это обезоруживает, вгоняет в ступор и делает побег невозможным. Напрягшись, начал вытаскивать ноги из сапог. Надо было меня разуть, прежде чем ноги мне связывать, кретины. Избавившись от сапог, я избавился от верёвок. Теперь руки. Перекатился на живот, согнул ноги в коленях и поднялся. Голова слегка закружилась. Ну, мрази… так, главное держать себя в руках. Неожиданно плачь стих и начали раздаваться уже мужские крики, какой-то свист и звон металла. Неужели подмога? Да неужели?! Я почему-то разозлился. Мы старший Дом, наш род один из самых древних, но нас всё равно взяли в заложники какая-то шайка немытых бродяг?! Да хрена с два! Ну и на себя я злился, что позволил им подобное. Какой я мужик, если своих женщин защитить не смог? Внезапно моя палатка зашаталась. Крики были слышны отчётливо…, но вот в я увидел… нашего охранника. Узнал его по одежде, которую сумел разглядеть. Почему-то в моей палатке стояли масляные лампы, да и за пределами палатки было светло, там скорее всего факелы кругом. Молодой парень, прижимал руки куда-то к животу. Он прошёл мимо меня и рухнул на мешки.  — Эй? Пацан? — тут же окликнул я его, поднимаясь на ноги. Тот упал на живот и затих. Всё было понятно. Я тут же наклонился вперёд и кое-как сумел перешагнуть через свои связанные руки. Теперь они оказались связанными спереди. Ох, я поздоровел с тех времён, когда учился такому, тогда это было легко… Тут же выглянул наружу. Неподалёку стояло ещё несколько палаток, на земле лежали трупы людей. Кое-где были наши, тут и вправду светло. К тому же небо уже далеко не чёрное, а сине-серое, скоро рассвет. Вышел. Ревели девки где-то рядом, поэтому я был уверен, что спасу их именно я. Про отца и мать я даже думать не хочу. Они живи и точка. Честно, я растерялся. Прошёлся несколько метров, прежде чем сообразил, что нужно развязать руки. По голове мне славно съездили, согласен. Увидев валяющийся меч на земле, присел, ухватил его поудобнее и начал резать верёвку. Запястья стянули сильно, поэтому борозды были отчётливо заметны. Избавившись от последней сдерживающей меня «цепи», решил, что пора отомстить. Да как они только посмели?! Ночью. Когда все спят. Трусы и животные. Значит, смерть они заслужили. Нет, они её просто выпросили! Снял свой тёмный камзол. В нём неудобно, а вот в рубашке, которую я расстегнул на груди очень даже. Начать мстить я не успел. Просто какое-то чутьё подсказало мне обернуться и я обернулся. Здоровый мужчина. Тело закутано в короткий плащ, который скрывал голову, плечи и туловище воина, но не ноги. Крепкие, обтянуты в кожу и высокие сапоги. В свете факела сверкал его окровавленный меч. «Так вот, кто будет первым» — пришла в голову мысль. Я уставился в тёмный провал капюшона и перехватил меч поудобнее. Тот зашевелился и я понял, что это один из будущих трупов. Усмехнулся и размял плечи. Ему конец. Атаковал я всегда импульсивно, но бой вёл хладнокровно. Делал это не специально, но драку выигрывал именно поэтому. Показывал свою горячность, а потом поражал своей холодностью и выдержкой. Этому я и солдат учу. Да-да, я занимаюсь обучением юнцов, и учитель сейчас преподаст хороший урок этому «зелёному» мертвецу. Бой завязался серьёзный. Оказалось, не так-то просто было достать говнюка. Он словно танцевал, огибая тела, которые так и попадались ему под ноги. Я не привык фехтовать на ровной поверхности, поскольку сам учился в полевых условиях и сейчас я был, как рыба в воде. Но вот я допустил ошибку и засранец этим воспользовался. Извернулся и его меч «поцеловал» предплечье. Я дёрнулся скорее от неожиданности, но боль пришла, только я от неё отрёкся. Тряхнул пострадавшей рукой и вновь кинулся в атаку. «Уродец» хорош! Я уже вымотался, если честно. Давненько меня никто так не гонял, поэтому я уже проникся к сопернику уважением. Кем бы он ни был — меч он держать умеет. Я бы с ним дружил. Смешно? А у нас всё просто: я уважаю его за то, что он делает и если у него есть хоть толика подобных чувств, дружба обеспечена. И в очередной его выпад, я, каюсь, разыгрываю ложную карту. Оступаюсь и делаю вид, что падаю. На самом деле я уже понял, что соперник мне попался нереально крутой, к тому же бой он вёл крайне честно, что изумляло, ведь ничего святого у таких людей нет. И когда «танец» проходит на непригодной площадке, то пользоваться ошибкой соперника нельзя, это низко, но в запале… тяжело удержаться. И этот воин не стал исключением. Решил рубануть, да со всей силы, а я извернулся и резко встал, ударив локтем аккурат под капюшон, точнее в него… в общем его нос я почувствовал локтем. Тот потерялся и я поддался чувству проснувшейся чести. Сделал выпад и резанул его по руке. Мог как муху на зубочистку насадить, но не стал. Этот человек заслуживает достойно смерти, просто за то, что он так дрался. Пусть напал на меня, он и так умрёт, а как… он уже убедил меня, поэтому я не воспользовался этой заминкой.  — Один — один, — разминая руки и плечи, выдал я громко, — Давай, красотка, покажи всё, на что способна. Он стоял боком ко мне. Меч опущен. В себя приходит. В тусклом освещении всё равно увидел дырку на плаще. Хорошо достал. По венам потёк азарт и адреналин. Да я его разделаю… Не представляете, как убийство достойного противника поднимает самооценку. Его я долго не забуду. Но вот я вижу его вторую руку и он стягивает капюшон с головы. Удивительно, что он так и не упал за всё это время. Я знаю, там специальные подкладки нашиваются, чтобы при сильном ветре капюшон не сдувало, у меня просто такой же… но это всё равно круто. О. Брюнет, довольно молодой, хотя я был уверен, что со мной дерётся какой-нибудь старый учитель фехтования. Тёмные глаза, брови изогнутые и густые, скулы, челюсть… ну, точно красотка. А струящаяся кровь с носа по подбородку только добавляла изюминки портрету.  — Да как скажешь, — подал он свой низкий бархатистый голос. И он вдруг бросил меч на землю.  — Уже сдаёшься? — ухмыльнулся я, — Я думал, ты способен на большее. И этот говнюк поднял руки, принимая боевую стойку. Нет… не рукопашный…  — Бросай и иди к папочке, — подозвал он меня рукой. Я разозлился. Козлина-то… наверняка же хорош… я отлично стою с мечом, с луком, с ножом, а вот на кулаках… так себе. Этот же экземпляр разделает меня под шашлык. Нет, я не так плох, но с данным кандидатом мне ничего не светит…  — Нет, — протянул я почему-то развеселившись, — Поднимай свою железку и прими смерть, как мужчина. А что я мог ещё сказать?! Что я хреново удар держу? Хотя трупу можно поведать эту тайну… Тот меня не послушал и просто пошёл на меня. Я даже опешил от такой наглости. «Вот же идиот, так умереть хочет» — подумал я сразу же. Замахнулся, собираясь снести эту дурную голову с плеч, но что-то пошло не так. Я даже не понял, как мой меч выбили из моей собственной руки. Хитрый засранец в последний момент увернулся от размашистого рубящего удара, лупанул по запястью так, что пальцы разжались сами собой, а потом… «поприветствовал» мою печень так любезно, что мгновенно выбил из меня весь воздух. Я что-то попытался сделать, вроде ударил его куда-то по голове, но… бросок через плечо и я уже лежу на спине, давясь собственным кашлем. Я даже не думал ни о чём, только молча восхищался хитростью засранца и своей глупостью. Мужчина встал рядом со мной и я увидел блеснувший в его руке нож. «Не-е-ет» — закричал я мысленно, осознавая свою ошибку, которая может стать последней.  — Стой! — тут же поднял я руки. — Ты же не убьёшь лежачего! Я видел, как по его подбородку продолжает струится кровь. Нос я ему разбил хорошо! Ну, хоть что-то… теперь надо как-то заболтать его, а то подыхать не очень хочется.  — Именно это я и собираюсь сделать, — сообщил брюнет, — Прощайся с жизнью, сегодня она в последний раз скажет тебе «борись». Я, честно, не знал, что делать. Попытаться рыпаться и нож точно окажется у меня в груди, поэтому я решил подпустить его поближе и напасть подло, исподтишка, как никогда не делал, но ради своей шкуры готов поступиться со своими принципами. И вот время потекло, словно густой кисель. Я смотрел большими глазами от ужаса на занесённый нож. «Жди-жди-жди» — билась мысль в голове.  — Карен!!! — раздался мамин крик. Воин почему-то (а с виду приличный и умный мужик) обернулся на этот окрик, чем я и воспользовался. Резко сел и со всей дури нанёс удар промеж ног мужику. Тот и нож выронил сразу. Этот мамин крик будто всколыхнул во мне былую уверенность и жажду жизни. А я уж думал, что чёрные глаза этого мудлана будут последними, что я увижу. Хоть бы баба была… не так обидно было бы. Забыв о своей боли, кинулся на ослабевшего противника, как остервенелый кот в мартовский период. Тот был шокирован моей выходкой, да и болезненно это — получать по яйцам, сам знаю, но умирать… в моих планах на сегодня этого не было точно. На моё удивление этот кретин начал бороться со мной! Я и так еле шевелился, думал придушу его по-тихому, ещё и на глазах у матери, чтобы та видела, какого сына вырастила (не в том смысле, что я поступил низко и чуть не умер), а этот оказался выносливым, как вороной конь! Я недолго был сверху, а после очередного удара по почкам (на этот раз), меня подмяли под себя и грозились придушить, хотя это был мой план! Я слышал шум и сбивчивые крики, но в какой-то момент тяжесть тела охренительно хорошего воина с меня исчезла. Признаюсь, я чуть не отключился. Придушил он меня славно, прямо под голову локоть загнал и шею сдавил. Барахтался, рыпался, а всё без толку, но вот меня лишили убийцы и начали даже на ноги поднимать.  — Сынок! — наконец различил я звонкий голос матери. — Мальчик мой! Меня кто-то держал под руки, пока некто третий лупил меня по щекам. Очухался я не совсем быстро.  — Эй? Слышишь меня? — перед глазами оказалось взволнованное лицо отца. — Карен, ты в порядке?  — Я вас спас? — шутливо спросил я и закашлялся от боли в печени, рёбрах, почках и лицо побаливало как-то… Мой несостоявшийся убийца стоял метрах в пяти от меня, в окружении солдат. Они… тоже ему помогали, отряхивали, платки совали, но тот был мужиком, стоял и сам кровь утирал с носа. Зато я на его фоне казался неженкой. Вокруг меня чуть ли не вся моя семья собралась. Мельтешат перед глазами… кошмар, я — баба.  — Нормально, — сильно и как-то нервно выдал отец и похлопал меня по плечу, вызвав мой стон, — Ты будешь в порядке. Теперь я очухался. Предплечье ноет… он меня порезал! Только сейчас до меня дошло…  — А чего он живой? — набрался я возмущения и взглянул на мать, но кивнул в сторону брюнета. Какая-то оживлённость вокруг. Откуда столько солдат? Это не наши… сёстры тут заплаканные, но радостные стоят. Что я пропустил, вашу мать?!  — Так… это же Аарон, — захлопала глазами Анна, — Жених Марии… ты его не узнал, что ли? Теперь тупо хлопать глазами была моя очередь. Уставился на мужчину, который только что чуть меня к праотцам не отправил. Охренеть…  — Он его не видел, — вдруг прикрыл разочарованно отец глаза, — Вот если бы ты чаще появлялся дома, то знал бы нашего зятя в лицо! Зятя? Выглядел я жалко со стороны. Это и есть… вот же хрень.  — Это твой мужик?! — изумился я, обратившись к Марии. Та нервно закивала. Я наконец очухался и вырвал свои руки у солдат, которые по-прежнему меня держали. Самостоятельно стоять было не так просто, но я сумел даже плечи расправить. Покосился на брюнета. Тот разглядывал меня, точно также, как начал рассматривать его я. Ни хрена себе… вот это муж у неё будет…  — Эти уроды давно тёрлись в этом районе, а мы просто оказались не в то время, не в том месте, — начал разъяснять мне отец, — Грэм это знал и понял, что мы едем в западню. Письмо послали поздно и Аарон отправился к нам на перехват. Немного опоздал, но мы все целы, а это главное. Он ещё и спас нас. Замечательно! Вот же я болван…  — Я думал, что Карен — имя женское, — вдруг подал затёк голос, чем… вернул мне улыбку. Я его в жизни не видел. Говорю же, меня дома-то не было, я весь в службе, в делах. Боюсь представить, что бы случилось, если бы нас вовремя не разняли. Как бы погано не было, но я признаю, что покойником был бы я.  — А я представлял себе Аарона намного младше, не такого матёрого вояку, — покачал я головой и вдруг глянул на старшую сестру, — Напомни мне, чтобы я никогда не связывался с твоим мужем.