Тень с зелёными глазами

      Тьма терялась в проблесках лунного света. Трепетали деревья, шелестели травы. Ночь после победы. Но не той победы, которая вот-вот грядёт.       Кион всматривался в своё отражение и удивлялся тому, как изменился за эту неделю. Он сам себе ещё не мог сказать, в какую сторону претерпел перемены. В плохую ли… в лучшую? Так или иначе, оставалось лишь ждать. Скоро всё само собой развяжется. Если папа сказал правду, осталось сделать лишь один шаг, и победа будет в лапах. Правда, перед этим последним шагом должен быть ещё один бросок. Смертельный бросок. И с минуты на минуту Кион должен был его совершить, чтобы всё удалось. Чтобы свершилась месть за предательство и ложь.       Посверкивающие воды Источника навевали льву много о чём. Здесь он играл с друзьями, здесь проходила одна из битв с гиенами и здесь он утешал львёнка Кову, когда тот отчаялся, подстрекаемый матерью на убийство лучшего друга. Как забавно меняет всё время… и как всё изменилось с тех пор. Насколько поменялись роли.       Кион бросил взгляд в сторону Скалы Предков, возвышающейся над горизонтом. Она была окутана сумеречной дымкой, так и не ушедшей с заката. Теперь туман освещался лунным светом, и родная скала словно бы плавала среди облаков… Очень подходящий этой ночи эффект.       Кион закинул голову к небу и мысленно повторил события минувшего дня. Отщепенцы перестали быть врагами… тело Зиры пока не нашли… Джанджа предупреждён… пока что всё идёт по плану. Всё, как говорил папа. Осталось только ждать.       В этот момент из тьмы выскользнул лев. Натренированный взгляд Киона сразу заметил коричневатое тело, тёмную гриву и взгляд зелёных глаз. Кову неслышно подошёл и лёг у Источника рядом с Кионом, который вновь опустил взгляд на воду. В зеркальной глади отражались и красная грива, и янтарные глаза, и родная морда… но там не было видно тех чувств, которые обуревали душу Киона. И это хорошо.       — Знаешь, а всё-таки классная эта штука – победа… — выдохнул Кову и довольно засопел, подняв взгляд ко звёздам. — Тебе тоже поэтому не спится?       Кион не стал отвечать. Нет, та победа над Отщепенцами была лишь маленьким звеном, предшествующим самой главной части их с отцом плана. И не спал он сейчас лишь затем, чтобы сделать ещё один рывок. Рывок в сторону победы!       Лев молча посмотрел в сторону Кову. Он так многого не знает! И не подозревает, наверное, о грядущем. Но ничего. Скоро он всё увидит. Скоро все увидят всё. И больше не останется лжи и тайн в Землях Прайда. Пусть правда и страшна, но она и только она должна царить в этом мире… хотя даже слово «мир» пропитано ложью настолько, что из него её не вывести во веки веков…       — Кион… — слегка повернулся к молчащему льву Кову. — Я уже поговорил и с Киарой, и с вашим папой, и теперь мне нужно узнать у тебя, как у брата моей Киары…       Тут тёмный лев слегка смутился и запнулся, в сконфуженной улыбке. Кион повернулся к нему и, пытаясь скрыть овладевающее разумом безразличие, спросил:       — Ну?       — Мы хотим львят! — прошептал Кову, радостно блестя глазами. Кион едва удержался, чтобы не фыркнуть от тоски. Разумеется, он знал, зачем сегодня Кову придёт к нему. Разумеется, речь шла о львятах. Но как же зло распорядилась судьба…       — Правда? — воскликнул он, придав морде радостное выражение. Кову отчаянно закивал головой и выпалил:       — Безумно хотим! Кион, мне нужно…       — Я разрешаю тебе, — перебил его Кион, чуть улыбнувшись. — И своей сестре. Я знаю, как это важно для любого льва.       — Разрешаешь? — Кову, казалось, был приятно удивлён, и Кион знал, почему.       Разумеется, ни для кого не было секретом, что брат Киары потерял свою супругу именно в родах. Но если Кову думал, что эта трагедия повторится с Киарой, то он глубоко заблуждался. Он просто не знает всего того, что сейчас известно мне.       — Разрешаю, — пробасил Кион, вперившись взглядом в глаза довольного Кову. — Я уверен, с Киарой такого не случится.       — Спасибо тебе, — прошептал лев и потёрся носом о гриву Киона, вновь напомнив тому об их нежной детской дружбе. Как же теперь Кион тосковал о тех временах… как же хорошо было быть простым львёнком и не отвлекаться на разные проблемы. Не знать, что ждёт впереди. Но теперь он взросл. Ему вот-вот исполнится три года, вот только это случится уже после окончательной победы.       — Ты бы только знал, Кову, — прошептал Кион, подавшись чуть назад, — как я не хочу этого делать.       Осознание било в виски со страшной силой. Час настал. Ждать больше не надо. Теперь нужно лишь сделать предпоследний рывок.       — Ты о чём? — поднял брови Кову, с недоумением глядя в глаза своему другу. Другу ли?       Кион какое-то время просто смотрел на него, думая, как же то, что сейчас произойдёт, изменит всю жизнь! Да, после падения Львиной Гвардии жизнь не станет прежней, но это только пошло плану на пользу. И осталось сделать лишь последнее. Кион глядел в глаза своего бывшего друга и не видел в них страха. Непонимания. Негодования. Ничего… скоро все эти чувства появятся. На несколько секунд. А потом…       Всё произошло для Киона в одно мгновение. Вот поднялась его лапа с земли и вот обрушилась на голову несчастного Кову.       — Что ты… — прошипел тот, покачнувшись, и отступив назад.       Кион не стал медлить. Он сбил тёмного льва с лап и вновь ударил по голове, вложив в это все силы, которые теплились в теле.       Кову глухо зарычал и попытался извернуться, но Кион не позволил ему этого сделать. Пригвоздив льва к земле, он вперился взглядом в его шею, рассчитывая место, укус в которое наверняка приведёт к мгновенной смерти. Однако Кову ждать, пока Кион сообразит, не стал.       Подтянув задние лапы к животу, он ударил Киона по бёдрам, и тот свалился прямо ему на грудь, промахнувшись всего на пару травинок мимо артерии.       Вонзив когти противнику в плечи, Кову рывком всполосовал спину Киону, и тот разжал зубы, зарычав от боли, однако потом вновь обрушился на противника, и Кову едва увернулся от нового удара огромной лапы.       — Прости… — прошипел Кион, с очередным ударом вспоров Кову щеку. — Я не хочу… но мой отец…       — Лжец! — взревел Кову, и ударом задних лап сбросил с себя Киона. Тот отлетел в сторону и зашипел, поднявшись. Кову сплюнул кровь на землю. — Симба бы никогда…       Кион зарычал и вновь бросился на противника. Кову попытался увернуться, но застонавшая от боли лапа подогнулась. В следующее мгновение послышался всплеск – два львиных тела с грохотом ворвались в воды Источника.       Оказавшись над противником, Кион сосредоточил всё своё внимание на нём, плотно прижатом ко дну под слоем пронизанной лунным сиянием воды, покрывшейся плёнкой крови. Сам же он поднял над брызгами голову и исступлённо дышал, проклиная себя за то, что делает. По телу Кову пробежала короткая дрожь. Пора заканчивать. Кион усилил давление, понимая, что теперь льву не удастся ускользнуть от смерти. Кову старался отбиваться, но вода подавляла все его попытки, и вскоре от былого пыла льва осталась лишь крохотная часть. Огонёк угасающей жизни. Но наконец и он погас. Тело Кову напряглось, а затем его начала бить сильнейшая дрожь. Вот оно, подумал Кион. Озноб. Это вода заполняет лёгкие Кову. Всё как сказал отец…       Затем тело Кову обмякло. Всё кончено. Кион выждал ещё тридцать секунд, чтобы дать воде полностью пропитать лёгкие противника. Теперь он чувствовал, как тело льва удерживается на дне самостоятельно, без каких-либо усилий с его стороны.       Кион вышел из вод Источника. Сейчас он слышал только стук крови в висках, ритмично отбивающей свою дробь, и звон капель воды, падающих с живота на землю. Из разодранной спины по плечам струилась кровь, и Кион проклял себя за невнимательность. Надо было бить сильнее!       Затем лев поднял голову и огляделся вокруг. Вот и сделан рывок. Предпоследний рывок.       — Ты мною доволен? — прошептал Кион в темноту. В следующее мгновение шёпот перешёл в стон, а затем в рыдания. Он не хотел этого делать. Но должен был… так было надо, ради справедливости.       Это не конец истории. Но это и не начало. А началось всё неделю назад…       Тогда Земли Прайда оглашал жуткий вопль. Протяжный. Страшный. Полный боли и страдания. Это длилось пять минут, а затем… затем всё кончилось. Из пещеры донеслись стоны, хриплый кашель, плач новорождённых… и вой, который сочетал в себе страх и ужас. Печаль.       — НЕ-Е-Е-ЕТ!!       Наружу, пошатываясь, вылетел несчастный отец. На подгибающихся лапах он рухнул на камни и зарычал, царапая щеку о грубую поверхность Скалы Предков. Его красная грива, обычно приглаженная и зачёсанная назад, теперь космами спадала на лоб, закрывая налитые ужасом глаза.       За его спиной полным ходом шла возня: это выносили тело его любимой. Правда сейчас для льва не существовало вокруг ничего более. Только он, горе, которое испытывал, и небо, словно созданное для того, чтобы излить на него всю подхлынувшую к сердцу злобу.       Лев вскочил, вновь пошатнулся и зарычал, надеясь, что звёзды его услышат. Пусть они умрут! Это они забрали её! И теперь… теперь всё кончено. Остался только он.       — Кион… — словно из грозовых туч гром, донёсся размытый голос отца. — Мне очень жаль.       Кион ничего не ответил. Он рухнул и распростёрся на шершавой поверхности скалы, поскуливая от бессилия.       — Послушай меня, — всё пытался донести до него, говоря, словно бы из-под воды, отец. — Очень и очень внимательно. Ты мой сын. И мне не всё равно, что ты чувствуешь. Я бы хотел…       — Я не верю, что это произошло, — прохрипел Кион. Это было правдой. Даже её имя… Мауа. Кион над ним так часто смеялся…       — Знаю, — отец был уже здесь, рядом. Он сел рядом с Кионом и чуть ли не в ухо зашептал: — Да, я этого не отрицаю. Кион…       — Почему нельзя просто оставить меня? — прошипел лев и почувствовал, как к горлу подкатывают рыдания. Но нет… я не буду плакать. — Оставь в покое!       Папа же никуда не ушёл. Он встал перед Кионом и заглянул прямо сыну в глаза. Такая же красная, но чуть тускловатее, грива, почти те же радужки, но багровые, словно свет заката, светлый взгляд и грустно опущенные уголки рта.       — Я хочу помочь, — произнёс он, всем видом излучая теплоту, пробуждённую видом убитого горем сына.       — Прошу, не пытайся даже, — покачал Кион головой и, поднявшись на лапы, поплёлся в пещеру. — Простыми словами здесь не поможешь.       Отец пошёл следом и, когда Кион чуть не опрокинулся навзничь, подставил ему плечо.       — Ты уверен, что сможешь оправиться в одиночку? — спросил он, помогая сыну вернуть равновесие. Кион не ответил. Он вновь пошатнулся и почувствовал, как лучи безрадостной Луны, висящей на чёрном небе, остались позади, не имея возможности проникнуть в пещеру. Ту самую… где произошло это.       — А я вообще могу оправиться после такого? — спросил, наконец, он. Отец не произнёс ничего. Вместо этого он отошёл вглубь пещеры, а Кион, застонав, растянулся у входа на полу. Действительно, смогу ли я оправиться?       И в этот момент отец вернулся. Он аккуратно коснулся лап Киона носом, заставив того вздрогнуть и отпрянуть… однако, когда отец поднял голову, сердце льва сжалось: перед ним на лапах лежали львята. Два крошечных малыша. Они слабо попискивали, и Кион не смог больше сдерживаться, глядя на них. В следующее мгновение, по щекам покатились слёзы, и вот уже лев сотрясался от беззвучных рыданий. Я должен справиться. Хотя бы ради своих львят… ради Млези и Клео.       — Поверь, это совсем не конец, Кион, — раздался чуть выше распростёршегося на земле Киона голос отца. Сейчас этот голос был совсем не как у Короля Льва. Это был по-настоящему отцовский голос.       Кион ничего не ответил. Он ткнул по очереди каждого малыша носом, прошептав:       — Млези… Клео…       Он должен был делать это не в одиночку… но как же зло распорядилась судьба.       Киону ужасно хотелось спать, но он не должен был. Он был обязан проследить за малышами и, когда те захотят кушать, отнести их к Рафики. К сожалению, больше детей ни у кого не было, и сейчас бы никто не смог прокормить одиноких львят, кроме мандрила, который умеет подавать специальные питательные жидкости, изготовленные из трав, через тростинку.       Кион знал, что не должен отчаиваться. Он понимал, что должен справиться с собой. Ради детей, ради Львиной Гвардии, да и ради себя, хотя бы…       И Кион начал ждать. Внезапно он понял, что нету ничего лучше, чем наблюдать за вознёй собственных детей! Но наблюдал он один… и тишину пещеры вновь прорезали тихие рыдания.       Кто бы знал, что именно с этой трагедии начнётся то, что кардинально изменит жизнь всех обитателей Земель Прайда… но в первую очередь – Киона.