Аромат

Холодный ветер, пробираясь украдкой в глушь маленькой комнаты, обвивает мои ноги, и тело в который раз пронзает неприятное чувство. Дрожь не утихает, мне хочется кричать от холода, но я лишь продолжаю монотонно кликать мышью, исступленно глядеть в экран ноутбука и хлебать уже холодный кофе, про существование которого я забыл еще минут двадцать назад из-за шумихи, которая полностью заняла все мои мысли. Мерзну, но все равно продолжаю листать паблик университета в надежде, что кто-нибудь опровергнет недавно выставленную на всеобщее обозрение информацию. Делаю последний глоток, морщусь, кое-как заставляю себя проглотить эту дрянь. Нет. Выгнали? Не могу осознать это; как меня, прилежного ученика, могли выгнать на середине курса? Больше всего в этой ситуации раздражает неизвестность, — я толком не могу сказать, правда это или нет, так как информация поступила от анонима. Если и так, зачем скрывать свою личность? Какова причина конфиденциальности? Множество вопросов крутилось у меня в голове последние полчаса, и я, кажется, уже готов был взорваться от их обилия. И разве так сообщают такие новости? Нет, перестань думать об этом, Ли Джехван. Здесь явно какая-то ошибка, точно, да, ошибка! И все же это не давало мне покоя. На дворе январь, прошли новогодние праздники, университет закрыт до следующего понедельника. Кажется, эту неделю я буду терзать себя сомнениями, а потом и вовсе окажется, что меня действительно выгнали, и на учебу мне не надо. Нет, так продолжаться не может! Больше всего на свете я не терплю несправедливость. Разве ей есть место в современном обществе? Почему людей это всегда устраивало? Всю свою жизнь я хожу и ною «несправедливость, несправедливость!». Я действительно один хочу, чтобы все было честно и заслуженно? Ах да, люди ведь такие странные, никогда не поймешь, чего они хотят. Ведь важно просто следовать за модой, быть частью стада. Плевать, что там честно — не честно, главное — чтобы тебя уважали в обществе таких же баранов, как и ты. Собственное мнение? Отнюдь. Я так давно разочаровался в людях, что даже не надеюсь встретить хотя бы одного человека, который меня поймет. Да и вряд ли такое когда-нибудь случится, правда? Собравшись с мыслями, я, кажется, совсем расстроился, но все-таки был настроен решительно. Захлопнув ноутбук и, затем, входную дверь, быстро выбежал на улицу, попутно соображая, куда бежать. В универе сейчас и правда делать нечего, — все равно там закрыто и никто меня не ждет. Остается только сам профессор, у которого я могу узнать, за что и почему меня выгнали из университета. Возле подъезда жутко сквозит, ледяной январский ветер перебирает каждую косточку, и губы покрываются синей краской. Из-за наспех накинутой толстовки с ветровкой, создается ощущение, будто на мне и вовсе нет одежды. На улице -7, горы снега грубо нависают надо мной, подошва старых кед никуда не годится в такую погоду, а в дырки на джинсах залетает холодный пронзающий ветер. И чем я думал? Совсем перестал беречь себя и заботиться о здоровье. Мою голову ледяной водой, хлещу кофе ведрами, иду спать в шесть утра, а то и не ложусь вовсе. Теперь еще и это. В мои двадцать я совершенно забил на себя с тех пор, как вернулся из Штатов. Мать бы давно выпорола меня за такое, но я, слава богу, живу один. Профессор Пак живет недалеко, так что добраться к нему не составит труда. Пару месяцев назад Саймон и Тара, мои друзья из Америки, разузнали, где он живет, и позже показали мне. Этим двоим вечно нечем заняться. Завались я сейчас к профессору — схлопочу миллиард странных вопросов, но это не страннее того, что меня выперли.