Как полететь на самолёте (How to fly a plane)

Ладьи двигались на север вот уже третий день. Многие викинги сидели без дела, и если это их не добивало, то как минимум сбивало с нормального настроения и боевого духа. Некоторые, например, Слюнявый, нашли развлечение в арм-рестлинге и уже в третий раз обыгрывал каждого, кто изъявлял желание с ним побороться. Часовые на каждом корабле от скуки и мирного шелеста волн уже почти спали, а некоторые умудрялись действительно это делать стоя на ногах. Наверное, единственным, кто неустанно смотрел вперёд был Стоик, который мало того что обязан подавать пример вождя, так ещё и имел подпитывающий себя источник гнева на сына, варваров и Гермонда. Его поддерживал и Плевака, который был готов пойти за другом и в огонь и в воду. Когда солнце было в зените, кузнец, стукая деревянным протезом по палубе, подошёл в вождю, большую часть времени который проводил на носу флагмана. — Стоик, я дико извиняюсь. — Ну? — буркнул в ответ тот. — Я, конечно, к этому ни коим образом не причастен, но… В низших кругах начали ходить неприятные слухи. Убедившись, что неправдоподобно спокойный Стоик все же его слушает, Плевака продолжил. — Все даже начинают слушать и соглашаться с Йоргенсоном, который начал болтать будто ты нас обманом ведёшь в ловушку, ты прикинь, да? — Ну тогда передай ему, что если он ещё раз поставит под сомнение этот поход и мое командование, я скормлю его акулам. — Боюсь, он с ними найдет общий язык. — Плевака, — Стоик развернулся к другу. — Я нутром чую, что происходит что то очень неладное. Мы обязаны напасть первыми на них, пока они не напали на нас! — И заодно спасти твоего сына. Стоик… — Не говори мне о нем больше ничего, Плевака. Я ещё не уверен, могу ли я просить такого предательства с его стороны у себя за спиной! — Стоик. — И не надо мне говорить что он делает успехи и прочие премудрости. Я не мог даже предположить, что мой сын обманщик и мошенник! Я… — Стоик, посмотри туда! Плевака не выдержал и, толкнув в плечо вождя крюком, развернул второго на север. Там, вдалеке, сгущаясь темно-фиолетовыми, черными и синими красками, кучились облака, почти от земли на несколько километров вверх. Вождь нахмурился. Это было то самое место. Гнездо варваров. Он тут никогда не был, однако много раз плавал мимо, на Каменный остров, что бы подписать мирный договор, но всякий раз, наблюдая за этим местом, он думал о том, что военный поход будет неизбежен. И вот, этот час пробил. — Викинги! Повышенная готовность! При малейшем движении открывать огонь на поражение! Ладьи брать на абордаж, пробиваться к берегу! Никакой пощады! Такой приказ вождя быстро разнёсся по всем кораблям флотилии. Стоик в очередной раз совершил ошибку, как отец — непоправимую. Он совсем забыл, что его сын находится в плену, что его могут попросту убить из-за внезапного нападения, но какая то первобытная ярость захлестнула Стоика Обширного. В состоянии повышенной готовности ладьи прошли около получаса по тихой воде. Они уже оказались в густом тумане, который, казалось, был настолько плотным, что не пропускал ни единого звука, и теперь тишина давила викингам на уши, заставляя находиться в ещё большем напряжении. Такая тишина настораживала, пугала, путала. Воображение в игре слабо пробивающегося солнечного света рисовало в головах корабли противника или же страшные мифические летающие аппараты. Спустя ещё некоторое время перед носами кораблей нарисовалась крутые, голые скалы острова. Все затаили дыхание, когда первая, приставшая ладья Стоика спустила вождя, Плеваку и Слюнявого на берег. Они огляделись. — Надо же… Ни души, — тихо, но все равно вызывая слабое эхо, произнес Йоргенсон. Плевака покачал головой. — Может, они нас раскрыли? — Нет, — отрезал Стоик. — Исключено. Гула летательных машин мы не слышали, а в тумане нас разве что в упор можно было разглядеть. Он подошёл вплотную к скале и постучал боевым топором по ней. — Да она совсем полая! Эй! Наводим ктапульты сюда! Вооруженные грозными орудиями ладьи начали маневрировать, выстраиваясь полукругом отработанными движениями. Теперь все они были устремлены в одну точку на скале, на несколько метров выше Стоика и готовы произвести залп. По команде Слюнявого, более дюжины камней, один за другим со страшной силой вдарили по отвесной стене. После трёх залпов камень поддался и часть породы, не выдерживая своей массы, осела, образовав своеобразную седловину, открыв гостям взор на внутренний пейзаж острова. — Что за… Один меня подери! Вождь бросился вперёд неизвестности, которая, по его мнению, несла в себе нечто тревожное, нечто горькое и опасное. Однако, проделав путь в несколько сотен шагов, Стоик Обширный замер в изумлении. Перед взорами подбежавших за вождём викингов предстало странное зрелище: внутренности острова оказались размером в пару-тройку квадратных километров, вытянутых в противоположную сторону той, откуда прибыли олуховцы, однако всех поразили отнюдь не масштабы развернувшегося плато, а то, что оно выглядело полностью пустым. Никакого движения, суеты, никакой тревоги от того, что на остров вторглись посторонние, ни шума железных машин, даже природа никак себя не проявляла — хоть бы птица какая пролетела. Тишина. Стоик обернулся на стоявших позади него Плеваку и Слюнявого. Решение было принято незамедлительно и без слов. Многолетняя практика разведывательных и боевых походов выработали привычку понимать друг друга без слов. Викинги, расползаясь веером в несколько групп, отточенными движениями начали бесшумно и осторожно спускаться по каменным обломкам, стараясь рассредоточиться по всей ширине образовавшегося вследствие атаки катапультами обвала стены, дабы не быть лёгкой мишенью. Это не было лишним, так как несмотря на то, что вторжение викингов было сопровождено разрушением породы острова, возможные оставшиеся враги могли затаиться где-то в глубине и как раз ждать подходящего момента для атаки, даже будучи маленькой группой. Когда уже большинство групп викингов спустились в низину, остров стал покрываться густым туманом, что одновременно было и преимуществом, и недостатком. — Чёрт, — выругался Слюнявый. — Ни черта не видно! — Ничего, туман нам поможет в разведке. Держимся вместе. И пусть только кто-то попробует струсить! Но дезертировать никто даже не намеревался. Каждая группа викингов продолжала выполнять порученное общее дело. Движение группы Стоика происходило по левой стороне длинной ровной площадки. Первых, идеальной прямоугольной формы, ям викинги достигли именно двигаясь по этой стороне. Плевака, будучи наиболее осведомлённым в различных механизмах и постройках, отправился на разведку в капонир. Пол, состоящий из породы, был гладко нашлифован. в разных углах лежали пустые ящики, шкуры, брезент. Лежали металлические, неразборчивой формы, изделия, ветоши. Сильно пахло спиртом, а под ногами были свежие пятна. Кузнец окунул в одну из них палец и, понюхав, попробовал на вкус. — По вкусу похоже на спирт, немного сладко, — заключил Плевака, обращаясь к Стоику и группе викингов. — И что это, как ты думаешь? — вождь спустился к другу, с интересом осматривая капонир изнутри. — Что-то, что ничего хорошего нам не предвещает. — Ладно, идём дальше. У меня плохое предчувствие, но вроде бы неподалёку я заметил около пяти строений. Они, крадясь, продолжили исследование взлётно-посадочной полосы, заглядывая уже с меньшим интересом в капониры, скорее это уже был просто контроль от возможно внезапно затаившейся засады. В каждой из ям ничего нового обнаружено не было, только тряпки, куски металла, шкуры, полотнища, пятна, ящики. Целью разведки викингов стали действительно показавшиеся в тумане очертания зданий. Когда ряд капониров закончился, началась более открытая площадка. Тут прятаться было уже негде, поэтому было принято решение о внезапном нападении, чему способствовал нерасходящийся туман. Однако, когда все группы двинулись к ближайшим строениям для их обыска, ноги вождя упёрлись во что-то мягкое. — Плевака, стой, — Стоик схватил уже двинувшегося вперёд кузнеца за крюк. — Что такое? — Плевака перехватил взгляд вождя. — Ох, тихо! Их обступили Слюнявый, Шлак и Ведрон, смотря на тело, лежащее прямо под занесённой ногой Плеваки. Тело не двигалось, однако это далеко не гарантировало, что этот кто-то мёртв. Это вполне могла быть и ловушка, хитроумный механизм, засада и прочие напасти, встречающиеся на пути врага, двигающегося по недружественной территории. Однако секунда тянулись, превращаясь в минуты, а беглый осмотр территории показал, что это просто мёртвое тело. Причём убито оно было холодным оружием. Стоик и Плевака наклонились над телом. Оно было до боли знакомое, но никто не мог понять, кто лежит перед ними. Седые волосы на голове, длинная белая борода, шкуры на тощем теле. Всё это отчётливо читалось и вырисовывало в голове вождя образ викинга, бегающего по Олуху с какими-то завиральными, глупыми идеями. — Плевака, это разве не… Кузнец продолжал всматриваться в закрытые, впавшие глаза с большими синяками под ними, представляя их раскрытыми, смотрящими прямо на него. Чертежи. Небо. Косогор. Кузня. Учёба. Смех и издёвки над бледным, худым парнем. — Гермонд, — кузнец выпрямился, осматривая свою группу. — Это точно он, Стоик. — Гермонд? Тот псих, который чуть не погубил наш Олух?! — рыкнул Сопливый. — Значит, туда ему и дорога. — Чёрт, да эти варвары не знают ни совести, ни страха, ни жалости! — пискнул Шлак, покачивая головой. Стоик молчал. Он думал и вспоминал. Вспоминал, как много лет назад выгнал этого викинга с Олуха, за его безумные и опасные изобретения. Все считали, что он играет с огнём, а в итоге играл с огнём народ острова и сам вождь. Вот он — Гермонд, дряхлый, беззащитный старик. Он сотворил то, что спустя всего несколько лет разрослось до невообразимой мощи. Мощи, которая держала в страхе как минимум целый остров. Эта искра, которая зародилась на Олухе, разрослась до огромного бушующего пламя на острове варваров, пожирающего всё адским огнём, будто вырываясь из тех самострелов, как они назывались, пулемёты? Вождь начинал понимать, что сейчас он находится на том же самом месте, когда ему пришлось принимать решение относительно изгнания Гермонда с Олуха. Ведь никто иной, кто так же заболел этим, кто был забит, кто был слабым и маленьким, как его сын Иккинг, снова обрёл искру, идею научиться летать. Кто приручил неизвестно как, неизвестно где самолёт и отважился на эту опасную разведывательную экспедицию. И хотя Стоик опять, опять на грани совершить огромную ошибку, если уже не совершил, ослушавшись сына, пренебрегнув его помощью, чувствовал отцовским нутром, что его сын не похож на этого, теперь уже мёртвого, старика. Его сын не предатель. Его сын — движитель прогресса, перемены, к которым уже давно был готов Олух, в отличие от него. Но сейчас Стоик Обширный понимал, что у него ещё есть шанс всё исправить. Они должны вернуться домой. Они должны найти его сына и приготовиться к самому важному бою в истории Олуха, а самое главное — Стоик понял, что он не даст в этот раз искре превратиться в бушующее адское пламя в руках недобрых людей. Дальнейший план вождя только ускорился в исполнеии викингом, принесшим новости об обыске оставшейся части острова. — Вождь! Вождь! Мы осмотрели шесть зданий — там никого нет! Всё брошено, буквально на середине! Даже печи ещё чуть тёплые, остров был покинут несколько часов назад! В дальней части острова также обнаружены пещеры с клетями, видимо, там был организован карцер. Там никого нет, но присутствуют следы побега, а также, судя по форме, мёртвый стражник! — Что же это получается, — Стоик хмуро начал расхаживать перед наскоро созванным военным советом, состоящим из Плеваки, Слюнявого, и ещё пол дюжины викингов после получения донесения. — Мы опоздали? — Это глупо, Стоик, — ответил Плевака. — Откуда им было знать, что мы движемся сюда? — Что ещё показала разведка? — вождь провёл по бороде рукой, и протёр уставшие глаза. — Здесь однозначно никого нет, но при этом, нет ни одного оружия, даже кухонного ножика! — отрапортовал ведущий одной из групп. — Значит, мы снова катались туда-сюда просто так? Когда мы уже сделаем дело, вождь? Это был Слюнявый, которому, как обычно, не терпелось ринуться в бой. Его не смущало, что он в который раз перебивает старшего по званию. Все переглянулись. Было видно, что викинги, измученные долгим походом, вахтами, разведкой, а также напряжением, вызванным постоянным ожиданием войны, тоже втайне подумывали о том, как бы скорее вся эта игра закончилась и они смогли оказать там, где их ждёт тёплая изба, вкусный ужин, да холодный эль. Стоика, несмотря на его жёсткость, вспыльчивость и резкость, несмотря на то, что не всегда понимали, что им движет, все уважали и любили. Ведь решения вождя почти всегда оказывались верными. А во время боевых походов он часто вёл себя отверженно и расчётливо, когда с ним шли в бой, многие викинги чувствовали, что идут в бой с настоящим отцом, покровителем. Каждый знал, что если возникнет необходимость, он закроет любого собой, как щитом. И это было взаимно. — Да, — твердо ответил ему вождь, посмотрев каждому прямо в глаза. — Конечно, тут нет больше оружия! Оно нужно им, мы — олуховцы, их единственная сильная преграда на пути к большой воде! Они применят всю свою силу, что бы противостоять нам, а му тут торчим. Это было моей ошибкой, я был слишком вспыльчив, слишком ослеплён! Все на ладьи! Возвращаемся домой в полной боевой готовности! Мы нужны сейчас там! Живо, живо!!!

***

Солнце уже давным-давно село и на Олух опустилась тьма. Хотя это и темнотой назвать было нельзя — ночи-то стояли летние. Тёмно-синий купол окутал скалистые холмы и еловые леса острова. Лёгкий океанский бриз гулял между домами деревни викингов, задувая в щели подвалов, качая вывески или чьи-то портки, сушащиеся после дневной стирки. Деревня казалась пустой и вымершей, затихшей, будто в ожидании чего-то. Оставшиеся жители, состоящие преимущественно из детей да женщин, мирно спали. Не было дозоров, не было патрулей, хотя буквально три-четыре дня назад остров был на военном положении. Будто и не было никакой опасности близкой войны. Впрочем, такая ситуация не была новой для олуховцев, соседей у острова почти не было, а значит вероятность массированного нападения была чертовски мала. Да и женщины Олуха могли при необходимости так постоять за себя, что вполне могли сойти за небольшой, но очень серьёзно настроенный батальончик, тем более если речь шла о защите детей. Поэтому основная боевая сила всегда уходила в походы без задней мысли. Однако на этот раз всё было не так радужно, как думалось викингам, отдыхающим после очередного тяжёлого рабочего дня. Уже пятеро ребят, будущего поколения олуховцев, знали о том, что грядёт в ближайшем будущем на остров. Какая сила спрятана в «кармане» самого острова. И какие трудности им ещё только предстоит преодолеть. Иккинг вздохнул и отвернулся от окна. Свеча в лачужке Готти горела неровно, то и дело отбрасывая на стены пляшущие странные тени. Они пугали жуков, да муравьёв, которые ползали то и дело между горшками, склянками, половицами и щелями мебели. Здесь пахло различными травами и мазями, спиртом и хвоёй. В середине комнатушки стоял стол, на котором лежал и излишне извивался Задирака, которому целительница старательно промывала и залечивала ранение от стрелы, полученной на острове варваров во время побега. Иккинг благодарил богов, что Готти действительно не задавала лишних вопросов. Хотя, наверно, это была заслуга того, что старушка нема. Хэддок слышал эту историю от Плеваки миллион раз, но сейчас она его не волновала. В голове у него уже был намечен план действий, однако в животе крутился, будто уж на сковороде страх, что они не успеют. Им было необходимо восстановить первую марку, обучится всем летать, а ему самому закончить переделывание своего самолёта. Неторопливость лекаря его раздражала, хоть и в глубине души он был бесконечно благодарен ей за то, что она буквально из горизонтального положения ставит всех на ноги. Иккинг вновь подошёл к окну, вглядываясь вглубь деревни. Он тщетно искал глазами Астрид и остальных — ребята были отправлены им в деревню, набрать провизии, спальных принадлежностей и ручного оружия. Ими было принято решение обосноваться пока что на базе самолётов, а в деревне организовали дозор по системе, придуманной Иккингом. На Олухе была целая тьма ребятишек около пять-семи лет, основная часть времени которых была свободна. Теперь они должны были в меру своих возможностей следить за звуками и при обнаружении странного рокота, по цепочке оповестить команду о приближении самолётов. Самым ответственным ребятам была показана дорога к базе Гермонда, а родителей не часто заботили игры своих чад на острове — куда с него можно деться, если кругом вода? Так что в теории должно сработать, хоть и изъянов была масса. Но на что только не пойдёшь, если твоему родному дому грозит опасность, а только ты можешь ей противостоять. — Что, это всё? — разочарованно протянул Торстон, видимо надеясь на ещё порцию боли. Готти устало покачала головой и, взяв посох, пошла в сторону двери, противоположной выходу, видимо, ведущей внутрь дома. — Спасибо вам огромное! — Иккинг облегчённо подскочил и подошёл к Задираке. Готти сделала неопределённый жест, открывая дверь. — Мы что-то должны? Целительница обернулась к мальчикам и посмотрела каждому в лицо, будто тщательно запоминая. У Хэддока сердце немного ёкнуло. Готти вздохнула и, улыбнувшись, закрыла дверь. -Она странная, ух! — Задирака потёр свой бок. — Ты не находишь? — Пошли уже, все наверняка уже возвращаются на базу. Задирака и Иккинг шли по тёмному лесу уже натоптанной тропинкой, которая давно ещё шатену давалась с трудом, когда он катил тут телегу с запчастями к пятой марке. Свет факела давал странные пляшущие тени направо и налево, от которых где-то внутри, под желудком подсасывало и хотелось побежать скорее, спрятаться, лишь бы больше не испытывать ощущения, что за тобой кто-то наблюдает. Ночную тишину леса решил разрядить Задирака, который, видимо, несмотря на пожизненный оптимизм, без общества сестры всё-таки чувствовал себя немного не в своей тарелке. — Слушай, Иккинг… Ты это, ну, как бы сказать. Ничего, что я на тебя наорал там, наверху? — Что? Ты о чём? — шатен, отвлечённый своими мыслями, вернулся в реальность, немного вздрогнул. — Ну, там, в этой штуковине, я просил тебя отпустить этот бублик. — Штурвал что-ли? — Ну да! — Ну, ничего, наверное. — Да? Фух, а то я уже совсем что-то загнался. Наверно, это рана гноится и я гонюсь. Иккинг промычал что-то неразборчивое. Его мысли были заняты другим. — Слушай, Задирака, а что это вообще было? — Что? — Один ты боже мой… Ну, о чём мы сейчас говорим? В самолёте что было, когда ты правильно указал мне, что делать? — А, ну это же очевидно! Я вспомнил, как мы с сеструхой поймали огромного ястреба, вот, и он, короче, разучился летать. — Как это — птица разучилась летать? — ребята стали пробираться через кусты и лесоповал, поэтому разговор стало поддерживать труднее — дышать стало тяжело. — Ну, Иккинг, ты даёшь, ты что, никогда зверей не ловил? — Вообще-то нет. — Ну ладно, хм, в общем не мог он летать. Мы его кормили с нашего стола, он даже пить стал у меня изо рта, ты прикинь? А потом его стало содержать бессмысленно и невыгодно, и мы стали учить его снова летать — подбрасывали высоко вверх. Он расправлял крылья, но не мог взлететь. Потом мы решили — а что, если кидать его не вверх, а вперёд? И знаешь что? — Что? — Он начал планировать и вспомнил, как летать! Ну, вот как-то и я вспомнил это и понял, что такой большой птице надо не рваться вверх, а потихоньку, потихоньку. Как-то само придёт. — Мда. Сначала шатен решил, что Задирака наделён гениальным талантом летать, что он стал чувствовать машину, а он с этими дурацкими рассказами. Хотя, кончено, гениальность складывается далеко не из таких историй. Иккинг решил не делать поспешных выводов, тем более что их путь подошёл к концу. Астрид, Сморкала, Рыбьеног и Забияка уже действительно были на месте и раскладывали принесённые шкуры, провизию и оружие, состоящее из секиры девушки, четырёх мечей да булавы. — Задирака, ты живой!!! — сестра бросилась на брата и, сбив его с ног, принялась обнимать, радуясь, что процедура лечения не отняла у неё самого дорогого. — Да уж, живее некуда, — Иккинг устало опустился около верстака. — Как всё прошло? — поинтересовалась подошедшая к нему Астрид, оставив помощь Рыбьеногу, который раскладывал оружие рядом с книгами. Сморкала же крутился рядом с третьей маркой. — Нормально, — шатен взялся за переносицу. — Задирака проявляет странные наклонности к птицам, которые, чувствую, приведут нас к успеху. А ещё что я схожу с ума от всего этого. — Ну, мы все тут немного сошли с ума, — девушка улыбнулась и присела рядом. — Эти самолёты… Я тоже чувствую единение с ними. Единение нашей команды, хоть мы ещё не сделали первых самостоятельных вылетов. — Да, спасибо Астрид, — шатен посмотрел на покатый потолок своеобразного ангара. Девушка была очень красивая, но сидела слишком близко, что бы любоваться ей прямым взглядом. Хоть они и уже проявили нечто большее друг к другу, чем дружба, обоим было всё ещё неловко, благодаря их натянутым отношениям в прошлом. Иккинг чувствовал, что должен взять командование в руки, чего ранее ему никогда не удавалось. Но простое присутствие Астрид рядом вселяло в него надежду. Вид стоящих перед ними самолётов заставлял ликовать, буквально снимая сон и мотивируя действовать. Он не представлял, что верность любимому делу и любовь способны действительно заставить человека полететь ввысь. А теперь он готов не просто взлететь, но и повести в бой пятерых безбашенных ребят. Но не сейчас и даже не завтра. Завтра ему предстоит тяжёлая работа по началу восстановления первой марки, а тренировками займётся другой викинг, который наиболее всех подготовлен к бою, а также уже имеет какой-никакой опыт в управлении самолётом. И этот викинг сейчас сидел с ним рядом, так же задумчиво вглядываясь в каждую деталь стоящей перед ними второй марки. -Иккинг! — Йоргенсон подошёл к сидящей паре. — А эта хрень, как там она называется, ну, тоже будет летать? Она что-то не вызывает доверия у меня! Брюнет указывал на третью марку, стоявшую ястребиным образом в сторону выхода. — Да, она была испытана Гермондом. Ребята! Надо собираться спать. Завтра начинаем подготовку нашей команды. Ещё надо организовать дежурство! Задирака, Забияка, ну что вас за як укусил! — Не як, а орёл! — Задирака поправил свой шлем и, шипя, при помощи только что душившей его сестры, встал. Команда стала собираться ко сну, укладываясь кто где. Первым вызвался дежурить сам Иккинг, так как, несмотря на смертельную усталость, сна не было ни в одном глазу. Когда все уснули, шатен подошёл к пятой марке и нежно провёл пальцами по плоскостям крыла. Затем осмотрел ещё раз восстановленный руль направления, половина ремонта после того дозора, который в планах должен был проводиться не раз и не два. Шатен хмыкнул и осмотрел фюзеляж с остальными механизмами — всё было в норме. Кроме шасси. Их должен был оставить Плевака в назначенном месте — на окраине деревни, в небольшой лощине, спрятанной от посторонних глаз. Их надо установить и марка готова. Но перед этим, нужно провести трудоёмкую работу по восстановлению первой марки. Вспомнив это, Иккинг направился к имеющейся здесь в смежном помещении печи для выплавки металла. После беглого осмотра, юноша сделал заключение, что она сгодится. Вернувшись к своему самолёту, Хэддок сел на крыло своей пятой марки и, прислонившись разгорячённой головой к холодному металлу, закрыл глаза. Он почувствовал каждый механизм, каждую тягу, каждый цилиндр машины своим нутром. Он будто был её частью. Он знал, что она его не подведёт. Наутро команда проснулась от предрассветного холода — ангар не был оборудован ни системой отопления, ни плотно закрывающимися дверьми или воротами, а также имел достаточно большую площадь, которая остывала быстрее, чем успевала нагреваться спящими ребятами. Дежуривший к этому времени Рыбьеног объявил, что всё было спокойно и Иккинг с командой принялись за дело, разобравшись с принесённой накануне едой. Первым делом общими усилиями первая марка была поднята на шасси, выпуск которых при посадке Хэддок забыл проконтролировать. Работы была чертовски тяжёлая, но благодаря идеям в голове Рыбьенога и Иккинга, металлических рычагов и специальных приспособлений, обнаруженных на базе Гермонда, всем удалось поставить первую марку на «ноги». К этому времени, со страхом заметил Иккинг, солнце поднялось уже достаточно высоко, а времени было очень мало. Он чувствовал, что ему ещё столько всего предстоит сделать, но понимал, что не может разорваться. С одной стороны, на нём висело восстановление первой марки, которая как-никак представляла собой целую боевую единицу. С другой, его пятая марка также нуждалась в ремонте, хоть и небольшом, но очень важном. А в-третьих, никто кроме Астрид ещё даже не сидел за штурвалом, и хотя Иккинг чувствовал, что у ребят всё должно получиться, бросать их было нельзя. Пришло время взвесить все за и против, для принятия решения и начать действовать. — Так, Рыбьеног! Ты сможешь разобраться в том, что они там наворотили в кабине марки? — Иккинг решил, что самое сейчас грамотное будет это разделить обязанности. — Ну… Э… Я попробую, конечно, — Ингерман заменжевался, так как всегда ощущал неловкость, когда ему давали ответственные поручения. — Отлично! Это не требует отлагательств. Остальные помогут мне проверить двигатели и основные механизмы первой марки, а заодно восстановить винты! Хэддока поражало и одновременно радовало, что наконец-то он руководит и никто, даже привереда Сморкала, ему не перечит. От этого работа шла легко и непринуждённо. Видимо, нависшая над Олухом опасность действительно сподвигла всех работать на благо общего дела. Они сняли металлический каркас с одного из двигателей и начали осматривать под руководством шатена шланги, трубки, крепления и прочие детали сложного агрегата. На удивление Иккинга, близнецы проявили к делу наиживейший интерес, порой не давая кому-то другому проверить то или иное крепление. Хотя и Астрид со Сморкалой всё схватывали на лету, ведь на самом деле всё устройство было до ужаса элементарным и логичным, хотя на первый взгляд таковым не казалось. Исключение составлял только новый механизм, напоминающий по виду цилиндр, с одной стороны которого выходил вал с шестернёй, ведущей к маховику, а с другой к нему подходили пара тонких трубочек. Видимо, это и был тот прибор, который давал возможность заводить двигатель без помощи человека. Однако на его разбор совсем не было времени и шатен, внимательно наблюдавший за каждым из ребят, продолжил давать указания при осмотре. По итогу оказалось, что ремонтировать было особенно нечего. Вмятины и царапины, которые получила нижняя часть корпуса марки, не влияли на механизмы, а вот винты нужно было выправлять. Поэтому, оставив близнецов осматривать второй двигатель, шатен отправился в кузнечную комнату с Астрид и Сморкалой. Ближе к вечеру, когда из дымоходной трубы уже перестал валить густой дым, а ещё тёплые винты уже блестели на собранной и отрегулированной первой марке, работа была не закончена. Изнурённые, а Астрид, Иккинг и Сморкала ещё и в саже с копотью, юные викинги начали выкатывать одну за другими самолёты из своеобразного ангара, предварительно загружая в каждую из них по полному боекомплекту и заливая полные баки горючего вещества для двигателя. Хэддок настоял на том, что бы машины уже стояли подготовленные к бою линией, в начале взлётно-посадочной полосы, что бы в случае чего незамедлительно взлететь. Когда всё было сделано, ребята устало легли под крыло четвёртой, последней вытащенной марки. — Ох, у меня такое чувство, что я сейчас не я, — водя перед глазами руками, будто они были в невесомости, протянул Задирака. — Я даже не в состоянии придумать шутку. Плевака и тот гонял нас на арене меньше! — подхватила брата сестра, лежащая головой на земле, а ногами и спиной на колесе шасси. — Ну вы и хроны! — Сморкала начал красоваться мускулами, поцеловав потное плечо, чем вызвал рвотный рефлекс у Астрид, Рыбьенога и Иккинга. — Смотрите, какой должен быть настоящий викинг! — Я не вижу. И не хочу, — ответил ему Задирака. — Рыбьеног, что ты выяснил с первой маркой? — Иккинг решил разрядить обстановку, обратившись к Ингерману. — Ох, там, оказывается, половина приборов — полная бутафория! Всё, что реально работает, это датчик перегрева двигателя, уровень топлива в баке и ещё какой-то счётчик, я не совсем понял, что он показывает, но ведёт он к двигателям! Все остальные системы в норме, существенно они ничего не поменяли, только систему запуска двигателей. В общем, они немного упростили управление самолётом, но в целом, это всё та же самая марка! — Хм… Уровень топлива, говоришь… И упростили систему управления? — Ну да, а что? — А то, что всё это именно сейчас нам на руку. Мы устали, я знаю. Но все мы должны влезть в первую марку, а значит, меняясь местами, все смогут натренироваться так, что бы получить общее представление об управлении этими машинами, так мы сэкономим топливо и время! — Э, э, э, тоесть мы сейчас уже начинаем тренировки? — продолжавшийся красоваться Сморкала внезапно как-то приуныл. — А что, уже таким викингом нам надо быть? — съехидничала Астрид. — Нет, но надо же восстановить силы, выспаться и прочее! — Сморкала, у нас нет времени на это. Известия о нападении могут прийти с минуты на минуту, со дня на день, и мы должны быть к нему готовы! — Иккинг, сам не ожидая появления в своём голосе отцовских ноток, начал терять терпение. Он тоже сильно устал, но откладывать полёт уже не было времени. — Поэтому все идём в первую марку и за штурвал — близнецы! — Нас — хоть в горящий вулкан, — поднявшись и покрутив рукой над головой на манер размахивания булавой, Задирака за косы потащил не сопротивляющуюся сестру к первой марке. Иккинг знал, что не ошибается. Когда двери были задраены, а команда разместилась уже с некоторой теснотой в салоне самолёта, Задирака сам завёл первую марку. Он сидел слева и заменто нервничал. Забияка же тоже немного побаивалась подрагивающего в такт корпусу своего штурвала. — Ребята, не бойтесь, я знаю, что у вас получится. Просто делайте что я скажу. А остальные слушайте! Смотрите — это рычаг управления скоростью. От себя — полный ход, на себя — малый ход. Это штурвалы, они у вас синхронизированы, ваш самолёт самый большой, весит много, а значит, надо больше усилий для манёвров. Внизу педали, отвечают за горизонтальное перемещение самолёта. Проверьте все системы, поводив штурвалами и педалями! Близнецы послушно, будто в трансе, выполнили указания Иккинга, смотря в стороны на крылья, проверяя механизацию. — При взлёте вас будет немного штормить из стороны в сторону — это нормально. Помогите машине педалями и, когда наберёте сто-сто двадцать километров в час, можете начать взлёт. Сморкала, Астрид — ваша скорость будет около ста пятидесяти! — Чего пятидесяти? — взвизгнул брюнет, которого, видимо, перегрузила полученная информация. — Ста пятидесяти. Всё, Задирака, Забияка — вперёд! И Хэддок, не дожидаясь какой-либо ответной реакции, отвёл ручку газа от себя на девяносто процентов. Двигатели взревели, хотя может быть, это был визг Йоргенсона. Самолёт начал быстро набирать скорость и его повело влево. Близнецы, внезапно очнувшись будто ото сна, синхронно надавили на правые педали, выравнивая машину. Затем, после небольшого перебора вправо, они направили марку в другую сторону. Иккинг ликовал. Их плавность, чёткость и синхронность были далеко не такими, как у него с Астрид при их первом полёте на марке. Торстоны, вечно придурковатые и несерьёзные, оптимистичные и задорные бунтари, будто понимали машину, от кончика хвоста до кончика носа. Когда скорость достигла ста десяти километров в час, близнецы, переглянувшись и кивнув друг другу, потянули штурвалы на себя. Машина, будто лёгкое пёрышко, взмыла над взлётной полосой, лишь немного ухнув вниз, когда под ней раскинулись океанские волны. — Отлично! Забияка, Задирака, я в вас не сомневался, это — полностью ваш аппарат! — Иккинг, обрадованный успехом близнецов, улыбаясь, помог им с уборкой шасси. Дальше парень не стал тянуть с объяснением манёвров, которые подсмотрел в литературе Гермонда и первая марка, на вид грузная и неповоротливая, начала немного нелепо, но уверенно виражировать вдоль острова на небольшой высоте под управление Забияки и Задираки Торстонов. Здесь даже шатену пришлось присесть рядом с Рыбьеногом, так как спустя час полёта близнецы уже уверенно закладывали виражи и даже пытались крутить бочки, но перегрузки заставляли выравнивать машину в нормаль. Надо сказать, что даже сам шатен ещё остерегался некоторых манёвров, в то время как торстанутые (близнецы на ходу изобрели это слово, в ходе очередного бреющего полёта, когда внутренности многих пассажиров подкатывали к горлу от перегрузок) под гики и отборные ругательства, осваивали азы полётов. Видно было, что ребята действительно проникаются к полётам, несмотря на то, что никто не верил в происходящее со всеми сейчас. Скорее всего, это действительно было той самой революцией в развитии, тем прогрессом, который так неохотно воспринимался викингами во время Гермонда, а сейчас навёрстывал свои упущенные года благодаря молодой горячей крови. Когда осталось две трети топлива, Иккинг заставил сопротивляющихся близнецов пересесть в кабину, а сам уселся на правое место, усадив рядом с собой Рыбьенога. Если Торстонам не требовалась помощь, так как в дальнейшем они и должны были управлять маркой вместе, остальные должны были учиться маневрировать более лёгкими машинами, а следовательно, Иккинг намеревался облегчить органы управления. И Ингерман, весь зелёный от перегрузок, но державшийся очень мужественно, начал заново отрабатывать все эти петли, круги, виражи и бреющие полёты. Рыбьеног, в силу своего характера, оказался довольно способным учеником и если Хэддоку было в удовольствие помогать толстяку, обучение следующего «пилота» далось с трудом. Следующим оказался Сморкала, с которым возникли некоторые трудности. Он никак не мог пробудить в своём теле гибкость и, сев в кресло будто кусок бревна, старался всячески сопротивляться полётам и ходу штурвала, тем самым мешая себе и Иккингу. Однако, когда первая марка пару раз чуть не вмялась в прибрежные скалы, Йоргенсон наконец-таки взял себя в руки и отработал все приёмы, на которые осталось сил, так как на востоке уже начинала подниматься рассветная заря, придав небесам мягко голубой оттенок, а вся команда без остановки работала с самого утра. — Всё, Сморкала, ты молодец, — заплетающимся языком шатен похвалил Йоргенсона. — Ну ещё бы! Мы, Йоргенсоны, отличаемся большой выносливостью и, и… — Сморкала не смог подавить сильный зевок. — И обучаемостью! — Оно и видно. Забияка, Задирака, у нас кончается топливо. Посадка на вас! Близнецы, видевшие уже третий сон, даже не пошевелились, лежа в разных сторонах салона, видимо, благодаря пируэтам Сморкалы. — Разбудите их, я понимаю, что всем тяжело, но именно они должны её посадить. Эй! Подьём! Торстоны зашевелились, когда Астрид раздала каждому по освещающему пинку. — Что такое, где мы? — не сразу включилась в работу Забияка. — Кто мы? — подхватил Задирака. — Вы — те, кто сейчас нас угробит, — проворчал Сморкала, переступая через Задираку и пропуская его сестру в кабину. — О, эт мы мигом! — Ребята, успокойтесь. Скорее, садитесь, пока мы удачно расположены перед полосой! Иккинг указал на приближающуюся взлётно-посадочную полосу базы Гермонда и вылез из кабины, давая близнецам устроиться на местах. — Так, все держитесь кто за что может! — шатен сам упёрся ногами и руками в проём кабины. — Тягу приберите, вот так… Теперь выравнивайте марку горизонтально. — Да, мам! — Не трясите самолёт, дайте ему сбросить скорость. — Иккинг, не мешай! — Понял, асы, — Хэддок ухмыльнулся, но возражать не стал, так как именно Задирака исправил его ошибку при предыдущей посадке. Они определённо были созданы для этого самолёта. Спустя десять томительных секунд, марка тяжело встала на колёса, но они выдержали и машина уже катилась по каменному плато к остальным, всё ещё быстро приближающимся, маркам. — Тормоза! — Сам ты тормоз! — Да нет же, тормозить надо, рычагами сбоку от каждого! — А-а-а! — и близнецы потянули указанные ручки на себя. Самолёт немного клюнул носом, но ребята вовремя среагировали и отпустили их, останавливая самолёт уже плавнее. — Фух! — Хэддок вытер пот со лба. Ноги дрожали то ли от усталости, то ли от волнения. — Отлично. Теперь мы идём отдыхать, а завтра каждый полетит уже самостоятельно! Дважды повторять не пришлось. Ребята даже не трудились покинуть самолёт — они так устали, что каждый уснул буквально на том месте, где был: Сморкала на Рыбьеноге, Астрид напротив на небольшой скамье, а близнецы прямо в кабине. Иккинг же, немного замявшись, подошёл к девушке и осторожно прилёг рядом с ней. Её макушка легко касалась его, и эти ощущения были чертовски приятными и успокаивающими, позволяя Иккингу предаться в сладкое забвение. Засыпая, он подумал, что было бы неплохо не проспать весь день и выставить дежурных, но усталость сделала своё дело, свалив шатена в глубокий сон. Так команда проспала весь следующий день. Проснуться первой было суждено Астрид, так как лучи заходящего солнца сквозь стёкла кабины упали прямо ей на закрытые веки. Морщась, девушка очнулась ото сна и подскочила, чувствуя давление на затылке. Это была голова Иккинга, который, видимо, уснул рядом. Астрид почувствовала тепло, разливающееся по телу и ощутила, как у неё загорелись уши. Однако она тут же огляделась и, убедившись, что все ещё спят, облегчённо вздохнула. Она хоть и испытывала к Хэддоку тёплые чувства, пока не хотела показывать на публике кому-то свою симпатию. Девушка встала и, потянувшись, начала каждого потряхивать, что бы разбудить. Проснувшись, никто особо не удивился количеству прошедшего времени, однако, отдохнув и посвежев, все вновь взялись за тренировки. Так стало продолжаться в течении трёх последующих дней. Исключение составил только Иккинг, который, оказывая помощь в запуске двигателей и разъясняя каждому об особенностях управления машинами, занялся доведением до ума пятой марки. Он нашёл место, где Плевакой были сохранены новые изготовленные шасси и доставил их на базу Гермонда. Сам процесс их установки был не особо трудоёмким, однако как оказалось, предыдущие крепления были немногим тоньше новых, а также после неудачной посадки оказались нарушены некоторые элементы крепления, так что работа усложнилась. Масла в огонь подливали постоянные заправки самолётов ребят, время от времени всплывающие недостатки и поломки в не совсем совершенных механизмах, а также неприятное ожидание нападения. Конечно, постоянное нахождение на базе рядом с его любимыми машинами, тяжёлая работа во благо дела, возрастающее укрепление связей между всеми в команде, благоприятно влияли на эмоциональное и физическое состояние Иккинга. Он вкладывал душу как в каждую деталь для любой из марок, так и в руководство ребятами. И они, видимо, перенимали от него эти чувства. Рыбьеног по количеству познаний приблизился к Хэддоку, так как постоянно старался присутствовать рядом с ним во время ремонта или осмотра самолётов. Его вторая марка, поначалу неуклюжая и неповоротливая, стала воплощением манёвренности. Ингерман умудрялся на низких скоростях выполнять сложнейшие воздушные фигуры. Даром, что вооружение второй марки было довольно слабым — всего один пулемёт на носу. Астрид же, как и подобает настоящему воину, обращалась с четвёртой маркой очень строго и сдержанно. Её полёты были сродни полёту стрелы, пущенной из хорошего лука. Иккинг видел, что её преимущество на высоте и в скорости. Ей лишь немного не хватало манёвренности, иначе пятая марка имела бы достойного конкурента. Но на то Гермонд и прошёл этот путь от первой марки до пятой — идеальный баланс скорости, высоты и манёвренности. Сморкала же с близнецами попадали на роль поддержки. Иккинг переживал за Забияку и Задираку больше всех — их самолёт хоть и был вооружён самым крупнокалиберным пулемётом в турели, но в бою их могли легко сбить из-за размеров. Сморкала же вёл себя в небе как что-то между Рыбьеногом и Астрид. Его третья марка была быстрее машины Рыбьенога, но манёвры были жёсткими, чёткими и резкими, как у Хофферсон. Видимо, такой манёвренности при скорости выше скорости машины Ингермана третья марка добивалась за счёт особой геометрии крыла. Эти наблюдения несомненно радовали Иккинга, он знал, что когда наступит час — они готовы. Однако прошло уже около недели, а не было никаких известий ни от отца, ни от варваров. Иккинг начал подозревать неладное, когда на утро четвёртого, первого пасмурного за всё время, дня, шатен обнаружил, что остаток топлива для марок составил всего три бочки. Этого хватало всего на одну заправку машин, что и было сделано. Шатен старался предусмотреть всё, а тем более такие вещи, как зарядка и заправка марок были пунктом номер один. Это касалось и его пятой, всё ещё не готовой марки. Иккинг покачал головой. Сегодня был хороший день для тренировок в более суровых погодных условиях, однако остаток горючего был явным показателем того, что полёты надо прекратить. Это одновременно и радовало и огорчало, ведь сейчас ему очень нужна была помощь в монтаже шасси на выправленные, расширенные и подготовленные места под них. Однако беда, как говорится, не приходит одна. Когда при помощи Рыбьенога, Сморкалы и Задираки вторая стойка шасси была установлена на место, со улицы, где начинал моросить мелкий дождик, послышались чьи-то быстрые шаги. — Эй! Есть тут кто нибу-у-удь! — тонкий писклявый голос принадлежал, по-видимому, одному из дозорных ребятишек. — Что случилось? Мы тут! Ты кто? — Иккинг, докручивая болты крепления шасси, то и дело оборачивался ко входу в ангар. — Там они! Они здесь! — Кто они? — Астрид с Забиякой побежали на улицу, где в растерянности и тяжело дыша стоял мальчик лет десяти. Он был с маленьким шлемом на голове, а его руки и ноги, одетые в довольно хорошую по меркам Олуха одежду, были усыпаны репейником и заляпаны грязью. — Ну, как вы говорили! Странный рокот с неба! И я сразу побежал сюда! — А ты видел кого-нибудь? — Иккинг с остальными также подбежал к посыльному. — Н-нет! Он был слабым, его услышал Гондрик, тот что младший! Он играл с ребятами на другой стороне острова, а потом по вашей системе передал до меня и я тут! — Может, это была гроза, а тот сопляк испугался? — предположил Сморкала. Тут все внезапно услышали то, что все они слышат уже на протяжении почти недели, то, что было перепутать с грозой довольно сложно. Это был мощный гул, пробивающийся сквозь непогоду и огибающий Олух до стороны, где все сейчас находились. Это был гул пары десятков самолётов, сомнений не оставалось. И Хэддок, чувствующий неимоверное облегчение, которое чувствуешь обычно тогда, когда ты долго что-то от кого-то скрываешь, а потом в один момент это раскрывается и будто гора спадает с плеч. Однако, как и в случае со вскрывающимся обманом, впереди будет сложный и изнуряющий бой, только в роли оппонента выступает куча самолётов врага, а вас всего шестеро на пяти машинах. Но они для этого и готовились. И раз марки, вот они, стоят заправленные, заряженные, готовые к бою — они поднимутся только в небо. Только вперёд и вверх. — Ну что, ребята! Остановим их? Все по машинам!