Академия Мстителей

Ванда. Библиотека, состоящая из нескольких комнат разного размера, в каждой из которых можно было работать, учиться, читать, играть в компьютерные игры, выходить в интернет и просто валяться на ворсистом ковре (чем занимался в данную секунду, попутно подсматривая за первокурсницами, перебирающими книги, Уэйд), была настоящей гордостью директора Фьюри и попечительского совета Школы. Отдельные особи умудрялись сравнивать её с библиотекой из книжек о Гарри Поттере, хотя сходства было минимум… Разве что количество книг и возможностей искать бесконечно там любую информацию. И, как наглядно продемонстрировала только что Джен, прятать. Единственным минусом (хотя, может, с какой-то точки зрения, и дополнительным плюсом заодно) было отсутствие в библиотеке окон. Надёжная система вентиляции поддерживала внутри постоянную температуру и влажность. Именно поэтому покинувших в глубокой задумчивости одну из самых дальних комнат ребят на улице ждал весьма неприятный сюрприз… — Дождь, — упавшим голосом констатировал Баки, физически чувствуя, как волосы, впитывая воду, начинают понемногу закручиваться, превращая его в пушистый шарик. — Ага, — отозвался Стив. — Можем переждать… Просто я не езжу в дождь, — голос звучит болезненно: в тот день тоже шёл дождь. — Прости… — Ничего страшного… День был, кажется, переполнен новыми открытиями, эмоциями и информацией. Всё, чего Баки хотелось — поскорее остаться в одиночестве и, включив погромче музыку, попробовать переварить то, что сегодня навалилось. Однако, судьба распорядилась иначе. Когда они уже собрались развернуться, вернуться в гуманитарный корпус и засесть до конца дождя в столовой, как у самого порога притормозила небольшая спортивная машина тёмно-малинового цвета. — Эй! — высунувшись под дождь, Ванда невольно улыбнулась самым краешком рта тому, что сегодня не стала краситься. — Мне тут папа зонтик одолжил. Вас подкинуть? Переглянувшись, парни немедленно рванули к автомобилю. Столкнулись у двери с пассажирской стороны, смерили друг друга шутливо ненавидящими взглядами. Затем с тихим вздохом Баки нырнул на заднее сидение. — Хороший зонтик, — усмехнулся он, выискивая место между сумками. — Дашь порулить как-нибудь? — Не-а! — сосредоточенно переключив скорость, Ванда вывела машину с территории школы. — Насколько мне известно, в странах бывшего СССР права выдают в 18. Так что, у тебя совершенно точно ещё нет водительского удостоверения, а проблемы мне не нужны. Прости, Баки, это действительно папина машина. Большая удача, что он мне её дал… Дождь смазывал краски, облизывал холодные стены, смягчал мелькание рекламных щитов. Стив не любил Манхеттен. Подпёртый низкорослым частным сектором высотный город в городе давил на разум, смазывал восприятие и воспоминания. Куда как лучше было жить на другом острове одного из самых больших городов мира. Ездить в школу на велосипеде, ходить под Мост кормить котят… Рисовать, лёжа на полу, выслушивая лихие повороты сюжета комикса от лучшего друга, который… Машина подпрыгнула на камушке, и Стив оторвался от медитативного сонного созерцания вида за окном. — Куда мы едем? — напряжённо спросил он. От звука его голоса на заднем сидении завозился задремавший в тишине и тепле Баки. Ванда дёрнулась, точно выходя из транса, похлопав ресницами, посмотрела на залитую дождём дорогу. — Кажется, в больницу… Прости, я на автомате… Я сейчас отвезу вас домой! — Да нет… — потянувшись, насколько позволяла миниатюрная машинка, Баки придвинулся ближе. — По-моему, мне всё же стоит познакомиться с Пьетро. Все отзываются о нём как об очень милом человеке. Почему бы и нет? Стены больниц не белые. Они серовато-мраморные, жёлтые, голубые или зелёные, как здесь, но не белые. Никогда. На белом слишком красиво смотрится кровь. Белый слишком похож на смерть. И слишком высвечивает ошибки врачей и пациентов. Слишком искренен и слишком похож на ложь… — Когда Эрскин купил мотоцикл, мне показалось, что он, наконец, меня понял, — тихо проговорил Стив, наблюдая, как Ванда осторожно, но уверенно расставляет на столике необходимое, собирает в высокий пучок волосы, закатывает рукава, снимает часы. — Но не тут-то было. Он просто узнал, что я подружился с Пьетро и решил, что мне будет проще адаптироваться, если у меня будет общее хобби с кем-то. Он оформил кредит, который должен выплачивать я. Первые взносы дались мне легко: это было лето, мы работали на ферме, а в конце осени получили призовые деньги за выход в полуфинал штата по футболу… А потом деньги кончились. Тогда Пьетро предложил «беспроигрышную лотерею», как он это назвал — ночные гонки. У него был лёгкий спортивный мотоцикл, и он играючи выигрывал на кольцевых, огороженных трассах. Я на своём тяжеловесе мог преодолевать большие расстояния, используя маневренность и знания города. Мы часто выигрывали и всегда делили выигрыш пополам… — болезненно прикусив губу, он подошёл к окну. Ванда без исключения всегда сама ухаживала за братом, не подпуская никого, даже, когда нужно было менять постель или двигать тяжёлое оборудование. Стив давно смирился с этим и не приставал. Дождь на улице продолжал лить, и от того, уже начинало темнеть. В свете зажигающихся одна за одной дежурных ламп проявлялись синяки под глазами и шрамы на сердцах. — В ту ночь шёл небольшой дождь. Мы должны были гонять с парнями с Ист-сайда. Задача — прибыть из точки А в точку Б по определённому маршруту. Пьетро шёл на полминуты позади меня. Тот заезд должен был выиграть он… У него всегда было хорошее периферическое зрение. Он первым заметив в просвет переулка, что по пересекающемуся с нами маршруту гоняют стрит-рейсеры. Там был перекрёсток. Поняв, что машин много и что они не станут тормозить, он бросил свой мотоцикл под мой. Я вместе с техникой отлетел в сторону, на тротуар… А он откатился на проезжую часть. Вскочил, снял шлем… «Стив! Ты живой?» — это были его последние слова. Машина налетела на него сзади. Перелом позвоночника и основания черепа, почти всех рёбер, вывих кисти руки, размозжение крестца… Сбивший его парень сел, но… — Вопрос об отключении стоит до сих пор очень остро, — очень сухо и холодно договорила за друга Ванда. — Это случилось сразу после Рождества. И, нет, Стив, я устала говорить, что ты не виноват. Дождь стих только около дома Стива. Поводив взглядом яркое голубоватое пятно с похожим на мишень круглым рюкзаком на спиной взглядом до двери, Ванда крепко сжала руками руль. За спиной зашуршал сумками Баки. После поездки в больницу он окончательно расклеился и последние полчаса крепко проспал, проснулся лишь, когда Стив потянул у него из-под щеки свой рюкзак. — Tot ce a fost, a trecut. A rămas doar fum*, — прошептала Ванда. — Понятия не имею, что ты сказала… — перебравшись на переднее сидение, Баки невольно принюхался, пытаясь уловить остатки запаха Стива. И был остро разочарован, что это не вышло, — но уверен в одном: настоящий герой здесь ты. Даже, если кто-то считает, что ты поступаешь неправильно или эгоистично. Забей на них. Просто… Мне кажется, что при всём при этом было бы значительно лучше, если бы ты начала жить не только этими вояжами в больницу. Пьетро — прекрасный человек. Я почувствовал это, увидел в ваших со Стивом глазах… Но… Не думаю, что он обрадуется, если, очнувшись, увидит сестрёнку заплаканной и уставшей. Я бы убил того, кто довёл бы до такого состояния Бекки, честно! — Вы со Стивом воистину два сапога — пара… — грустно улыбнувшись, Ванда завела мотор. — Ты на набережной живёшь, да? Мы практически соседи… Взамен дождю над городом поднялся туман. Окрасил остров в узнаваемые синие оттенки, растянул вечернюю подсветку. Город, который никогда не спит, погрузился в прохладную негу первого по-настоящему весеннего дождя. В машине стояла давящая тишина. Обрывки чужой музыки доносились из окон домов, кафешек, других машин. Город шумно дышал обрывками разговоров, поцелуями и скандалами, детским плачем и стариковским кашлем… — Иногда мне снятся его сны, — тихо проговорила Ванда, остановившись у дома Барнсов. — Мне снится, будто я бегу с бешеной скоростью, держа на руках очень милую девушку с длинными чёрными волосами. Я бегу, бегу… Мне нужно доставить её туда, где она совершит невозможное. А я — умру. Когда мне снятся мои сны, я часто вижу в них Тора. А он кроме меня не видит никого… — Спасибо… Короткое дружеское прикосновение горячих сухих губ к щеке. Хлопок двери. Чёрная куртка, чёрные джинсы, длинные чёрные волосы проглатывает туман. Почему-то в голове возникает другое воспоминание — о силе, что бушует в теле той самой девочки из сна. Открыв бардачок, чтобы достать салфетки и вытереть полившиеся неожиданно из глаз слёзы, вдруг заметить большие круглые серьги, которые ей подарил дорогой когда-то человек. «У меня за то время, пока в коме лежал, весь пирсинг зарос! На той неделе буду бровь колоть, а то непривычно» — смеющийся ещё непривычный, но такой родной голос — потусторонним эхом в голове. Надевать серьги очень больно. Но, чувствуя, как на мочках собираются капельки крови, Ванда ощущает себя, впервые за последние два месяца, живой.