Возвращение Ариэль

Англия, 1886 год. …Прекрасный, ухоженный сад, воистину отвечающий славе создавшего его семейства, простирается далеко, насколько хватает взгляда, лишь у самого горизонта заменяясь темными пиками густого леса, чьи корни овеяны бледными туманами бегущей неподалеку реки. Аккуратно подстриженные кусты, похожие на свернувшихся клубочками ежей, чередуются с гибкими, роскошными, пышно разросшимися кустами изысканно белоснежных роз. Раскрытые бутоны царственно покачиваются на ветру, почти дотрагиваясь до одежды, рук и волос проходящего мимо человека, особенно яркие на фоне малахитового буйства зелени, а жемчужные лепестки, нежные, шелковые, трепетно-уязвимые, словно впитали в себя отражение лунного света, наполнившись его приглушенным сиянием. Но самый большой секрет кусты волшебных роз скрывают в своей глубине, где притаились камни-фокусы защиты особняка. Маленькие, всего с ладонь величиной, почти утонувшие, невидимые на фоне густой травы, но там, под каменно-серой оболочкой скрывается, пульсирует мощное магическое ядро, напитанное добровольно отданными кровью и силой. Ариэль почти не помнит, когда еще творила столь же сильную, полную эмоций, чувств, скрытых желаний магию, но теперь, при желании, чувствует камни, от них к ведьме тянутся, колышутся на ветру золотые нити-паутинки, прочнее которых нет на целом свете. Ариэль легонько, самыми кончиками пальцев касается очередного тонкого лепестка, лаская нежную грань, выбирая следующий бутон для будущего букета, краем глаза поглядывая на вытянувшегося на мраморной скамье, застеленной теплым пледом, Сиэля, с очаровательной гримасой пытающегося осилить очередной том по экономике. Ветер осторожно треплет сизые пряди, играет с шейной лентой и скромными кружевами белоснежной рубашки, и легонько морщится чуть вздернутый кончик носа. Племянник кажется спокойным, безмятежным, отчего сердце ведьмы бьется в сто раз ровнее и тише, наполняясь временным облегчением. Пусть это лишь секундная иллюзия, которая вскоре развеется, как пепел на ветру, однако Ариэль благодарна за нее, искренне, от всей души благодарна за краткую передышку, позволяющую исцелить хотя бы некоторые раны юного графа. Прикрыть их, надорванные и кровоточащие, тонкой, еще хрупкой и уязвимой пленкой, символизирующей самое начало выздоровления. Но теперь Сиэль хотя бы спит мирно, кошмары не терзают его, не заставляют подскакивать после полуночи в собственной кровати с умирающим на губах криком откровенного ужаса, безумными глазами разыскивая в комнате того, кто пугает больше всего и успокаиваясь лишь в объятиях Ариэль, дрожа всем мокрым, огненно-горячим телом. Ведьма больше не стискивает ее бьющегося в агонии мальчика, не льется в темноте бесконечный шепот успокаивающих слов, вспарывающих ее собственные раны острым ножом, вновь и вновь прогрызая язвы в сердце. С какой бы радостью обошлась бы ведьма без тьмы, окутывающей ныне поместье семьи Фантомхайв. Словно наяву видит она паутину теней, опутывающую дом от крыши до подвалов, осязает прикосновение опасной, жадной стихии, отчего трепещет между ребер безбрежное-синее, отважное и робкое одновременно. Подобно искусно выполненной огранке, удерживает тьма в своих сетях светлую жемчужину особняка, однако хватка ее лишь обманчиво хрупка, она не выпустит из лап угодившую в них добычу. Не спасают даже любимые розы, чьи белые кусты по приказу молодого графа заполонили весь сад целиком, не оставив места прежним алым тонам. Тьма демона перебивает их, безраздельно властвует над землями, напоминая о коварной улыбке, полной кинжально-острых клыков, и карминовых глазах, в которых временами вспыхивают и гаснут отсветы далекой Бездны. От этого в груди щемит израненное сердце, а безбрежное-синее в клетке из ребер пульсирует, ослепляя, обжигая свою клетку, борясь и одновременно прячась от голодного взгляда дворецкого. Своим присутствием тот стирает самые светлые воспоминания. О смехе Рейчел, улыбке Винсента и первых шагах Сиэля. Себастьян заменяет это жестокостью, опасностью, кровью, болью. Тьмой. Ариэль качает головой в ответ на собственные мысли, шелковые кудри легонько, словно подбадривая, скользят по нежной коже щеки, гладят, ласкают, блестя на свету подобно разлитой нефти. Черное золото и изумруд. Не стоит. Не стоит подпитывать собственную боль, ведь она пока еще способна сражаться. Она еще не сдалась. Сделав шаг в сторону по аккуратной каменной дорожке, подавшись вперед, слегка наклоняясь, Ариэль вдыхает нежный, сладкий аромат тугого, еще не до конца раскрывшегося бутона, спрятавшегося за острыми листами, но невольно тянущегося к приоткрывшимся губам ведьмы. Этот сорт прислала когда-то из Италии подруга мамы, и понадобилось немало усилий, чтобы деликатные цветы прижились на туманной, неприветливой английской земле, но ведьма с радостью позволила Сиэлю забрать из родового особняка все кусты, кроме одного, чтобы иметь в новом доме небольшую отдушину, радость для глаз, сердца и измученной души. — Все в порядке, мисс Поттер? Дворецкий следует за нею по пятам, держа корзину, наполовину заполненную срезанными бутонами, немного недовольный кратким перерывом в обучении. Но что поделать, если даже самым сильным ведьмам и талантливым юным графам требуется смена обстановки и вида деятельности? С какой радостью Ариэль навсегда бы отвлекла племянника от планов мести! Увы, это невозможно. В глазах юного графа сияет нечеловеческая решимость, фамильное упрямство, свойственное всем Фантомхайвам, демонстрируя яснее ясного желание идти по обреченному пути до самого конца. Ариэль ненавидит эту черту Фантомхайвов и вместе с тем отчаянно, горячо любя, гордится своим мальчиком. Себастьян учтив, ненавязчиво вежлив, подобно тени маяча на периферии зрения, не грубо или бестактно, но настойчиво, не давая забыть о себе ни на миг. Тянущийся за ним шлейф тьмы чуть не перекрывает аромат роз. Эта магия убивает, медленно, но непреклонно, сокрушительно подтачивает решимость, служа каждодневным испытанием рассудка, однако Ариэль некуда деться, она сама, по собственной воле, отрезала все возможные пути отступления. Как будто она желала бы сбежать! — Да. Защита от магов и волшебных существ работает прекрасно. Пока контур не поврежден, ничто и никто, обладающее хоть толикой магии, за исключением тебя и меня, разумеется, не пересечет порог поместья. Однако, боюсь, с обычными злоумышленниками придется иметь дело самостоятельно. Демон приторно, омерзительно-фальшиво, вежливо улыбается. Многие сочли бы его улыбку преисполненным учтивости жестом, некоторые сошли бы с ума от изящества, благородства и красоты, но Ариэль приходится мириться с мыслью, что отныне они с этим существом являются вынужденными союзниками. Демон наслаждается ее отсутствием другого выхода. Его игра настолько искусна, что способна обмануть самых опытных, самых придирчивых и беспристрастных судей, однако Ариэль кажется, будто она видит существо насквозь. — Вам не стоит беспокоиться об этом, мисс Поттер. Как дворецкий семьи Фантомхайв, я определенно не могу допустить, чтобы господину причинили хоть малейший вред. Ответ Ариэль прерывает хлопанье крыльев. Из-за пышных древесных крон возник силуэт неприметной, кофейной сипухи, несущей в лапах запечатанный, даже издалека кажущийся толстым конверт. Сова приземляется на подставленное плечо, легонько касаясь перьями тугих локонов, перебирая коготками словно кошка — лапками, хотя без вшитой защиты ее попытки приластиться нанесли бы платью непоправимый ущерб, пока Ариэль крутит в пальцах на удивление пухлый, плотно стянутый конверт с багровой королевской печатью. Обычно Ее Величество ограничивается одним листом, но это послание столь же обширно, сколь и неожиданно. — Королева? — с любопытством смотрит демон. — Не знал, что вы тоже состоите на службе у Короны, мисс Поттер. Мне почему-то казалось, что вы посчитаете подобную деятельность… недостойной вашего внимания. — Это не столько служба, сколько выполнение кое-каких заказов, — Ариэль против воли поджимает губы, зная, на что намекает демон, слыша упоминание несчастной судьбы ее предков в переполненных вежливым ядом словах. Но ответить на это значило бы показать себя вспыльчивой, недалекой девчонкой. Смертной, не стоящей усилий, поэтому ведьма невозмутимо ломает хрупкую печать. Та крошится, осыпается в пальцах, растворяясь алой пылью — как и всегда, когда в дело вступает магия. Не оставляя ни единого следа на кружевных черных перчатках. — Я посчитала уместным уведомить Ее Величество о некоторых существенных изменениях своего положения, поскольку это может повлиять на дальнейшие заказы. Против воли короткий взгляд ласкает четкий профиль Сиэля на фоне зеленых зарослей. Ее мальчик вновь устремил взгляд вперед, едва заметно шевеля губами, проговаривая трудные, непонятные места. Сердце щемит от нежности, от всепоглощающей любви, разливающейся по телу, когда Ариэль видит, как светел и беззаботен ее крестник, как счастлив он в сей краткий миг. Краем глаза замечает она багровые искры, вспыхнувшие и погасшие в карминовой глубине, словно демон поспешно прячет собственные мысли на замок. А тьма, испускаемая им, кружится поземкой, вьется змеей, едва заметно касаясь подола зачарованного платья. Ариэль кажется, что каждый ее неверный шаг приведет к тому, что изящная туфелька утонет в бесконечном чернильном болоте. Поэтому ведьма предпочитает отдать все свое внимание письму в руках. Она привыкнет, не имеет права не привыкнуть, и обернет ситуацию в свою пользу. Послание делится на две части: плотная стопка аккуратно, без излишних перегибов, сложенных бумаг, перетянутых лентой в королевских цветах, и уже привычный одиночный лист гербовой бумаги, пахнущий мятным маслом и лавандой. По кремовой глади ровными линиями тянутся написанные знакомым изящным почерком строки. Моя дорогая, уважаемая мисс Поттер, Я пишу Вам в столь трудное время, потому что отношусь к одним из немногих людей, которые знали, насколько близки Вы были с семейством Фантомхайв, насколько крепкая, светлая и бескорыстная дружба связывала Вас, молодого графа и его супругу. Позвольте выразить Вам свои самые искренние соболезнования. Я глубоко сочувствую Вашей утрате и скорблю вместе с Вами. Произошедшая трагедия нанесла тяжелейший удар всем нам, оставив незаживающую рану в самом сердце. Британия лишилась лучших представителей своего общества. И только одна мысль утешает меня в сей скорбный час — кровь Фантомхайвов, их наследие все еще живо в их дорогом сыне Сиэле. Это рождает во мне надежду, что дело всего рода Фантомхайв не будет забыто, не канет во тьму. Увы, на данный момент я мало чем способна помочь юному наследнику, не порождая волну досадных сплетен, давая ему время оплакать родителей. Однако не сомневаюсь, что, как только минет год траура, Сиэль, при некоторой поддержке мудрых взрослых, небезразличных к его судьбе, во всем блеске предстанет при дворе и примет из моих рук принадлежащие ему по праву титул, права и обязанности. В письме Вы найдете бумаги, призванные облегчить выбранный Вами нелегкий путь. Я прошу передать юному графу мои самые искреннее соболезнования. Ариэль откладывает письмо, сдерживая вновь всколыхнувшуюся в душе болезненно-острую вину. В пухлой стопке лежат свидетельство о рождении Ариэль Поттер, дочери эсквайра из Кента, диплом об окончании медицинской академии и разрешении на практику от Коллегии хирургов. Ее Величество всеми силами постаралась облегчить будущему Цепному псу и его свите путь, не привлекая при этом особого внимания к еще не готовому к аристократическим сражениям юному графу. Это лучше любых слов говорило о ее чаяниях. У них есть год, всего год, любезно предоставленный Ее Величеством, для того, чтобы подготовить Сиэля к должности Цепного пса. Королева непременно отдаст титул, но лишь от самого графа будет зависеть, сумеет ли он его удержать, станет ли титул обузой или почетной, лестной, пусть и опасной, привилегией-обязанностью. Пальцы стискивают бумаги, Ариэль против воли кусает губы при мысли, что ее обреченный мальчик последует по пути отца, по стопам Винсента, всю жизнь опасавшегося за свою семью. Что Сиэлю предстоит то же сражение за жизнь, что и его отцу. И лишь его близкое окружение может стать ему подспорьем. Ариэль снова шагает по дорожке, не видя пути, не замечая поворотов, пока не останавливается у самого пышного, самого раскидистого и ароматного куста, практически того не замечая. Им следует вернуть из госпиталя Танаку. Бывший дворецкий вполне здоров, но послушно дожидается вызова вдалеке, поскольку Сиэль на данный момент не желает никого видеть, привыкая к новым жизненным обстоятельствам. Однако дальше так продолжаться не может, рано или поздно им придется укомплектовать штат. По количеству прислуги Фантомхайвы сильно отставали от прочих благородных семейств, считая нужным поддерживать лишь необходимый минимум, однако каждый человек являлся профессионалом своего дела. Все слуги представляли собой прекрасные образцы не только идеальных подчиненных, преданных и верных, но и талантливых охранников. У Сиэля нет времени на полноценные поиски и собеседования, его позиция слишком уязвима, чтобы проводить правильный отбор, включающий в себя многочисленные проверки кандидатов. Ариэль меряет демона оценивающим взглядом, впервые не чувствуя привычного укола яростной ненависти — ее погреб под собой ледяной расчет. В ответ демон выгибает бровь и непроизвольно выпрямляется, почти вытягиваясь струной. — Мисс Поттер? — о, как искусно в голосе смешались в равной пропорции недоумение, вежливость и тонкая, едва уловимая насмешка — последней столь мало, что можно вовсе не расслышать. В самом деле, что для демона человеческие игры? Но это в самом деле отличный вариант. С магической защитой поместья справится она, с обычной — Себастьян, что позволит значительно сократить штат прислуги, а, следовательно, и риск оказаться преданным и проданным. Добавить пару-тройку рунных цепочек, артефактов… Мысли Ариэль выстраиваются, ведьма уже прикидывает, как и какими средствами можно воспользоваться, дабы осуществить грандиозный план по созданию свиты для нового Цепного пса. Информаторы… Королева не зря написала о «небезразличных взрослых». Можно, даже, скорей, необходимо обратиться к благородным дьяволам. Их всех с Винсентом связывали не просто узы товарищества и сотрудничества, а нечто гораздо большее. И дело отнюдь не в долге чести, что бы там ни говорил Дитрих. Просто невозможно не проникнуться обаянием и харизмой Фантомхайвов. Ариэль не желает знать, почему у Гробовщика погребальный медальон леди Клаудии. Если бы могла, она бы взяла принадлежащий Винсенту. — С вами все в порядке, мисс Поттер? — демон склоняется с нечеловеческим вниманием, буквально проглатывая, запечатлевая каждый, даже самый крохотный и незначительный, жест. В затянутой в черное фигуре Ариэль читает желание взломать линии хрупких ребер, чтобы добраться до сияющей за ними звезды. — Не стоит переживать, Себастьян, — Ариэль поднимает подбородок, резким движением складывает бумаги, убирая их с глаз долой, непроизвольно делая шаг назад, тем самым создавая дистанцию между собой и слишком близко подобравшимся исчадием Ада. Королева сделала достаточно вложений в будущее семьи Фантомхайв, за которые придется платить все последующие годы. — Передай Сиэлю, что к ужину меня ждать не стоит, скорей всего, я задержусь. — Как скажете, мисс, — изящно кланяется дворецкий. В будущем его нечеловеческая грация и слишком совершенная красота доставит немало проблем, привлекая слишком много постороннего внимания, но об этом Ариэль собирается подумать позже. С шорохом юбок она разворачивается и спешит к особняку. Лишь в пределах собственного кабинета ведьма позволяет расслабиться линии плеч. Сюда дворецкому хода нет. Единственное светлое пятно во мраке дома семьи Фантомхайв, созданное многочисленными рунами, ритуалами и немалым количеством силы самой ведьмы, подкрепленной кровью и страстным желанием заполучить убежище. Стены украшают многочисленные книжные полки и узкие шкафы, до отказа заставленные книгами по демонологии со всех концов мира, за ними тянутся видимые лишь в лунном свете линии рунных текстов, сохраняющие не только покой помещения, но и его бумажные сокровища. Ради данных трудов Ариэль оказала немало услуг и влезла в непомерные по магическим меркам долги, но оно определенно того стоит. Из груди рвется судорожный, прерывистый вздох нежелания. Ей предстоит не самая легкая, не самая приятная работа, так как послания многих благородных дьяволов Ариэль в свое время проигнорировала, будучи поглощенной сначала горем, а после — поисками. И многие из них достаточно горды, чтобы теперь проигнорировать ее крик о помощи. Вряд ли Ариэль станет их винить. Начать лучше с самого тяжелого — с послания леди Френсис Миддлфорд, которая уже не раз настойчиво пыталась призвать к ответу Ариэль, чтобы через нее связаться с племянником. Ведьма смутно помнит свою отписку, но попытки упрямой дамы прекратились. В ту пору каждое слово причиняло неимоверную боль, словно писала она не пером, а оголенным лезвием. Но Ариэль перенесет любую обиду, примет то наказание, какое выберет леди, если она, в свою очередь, не откажет племяннику в дальнейшей помощи. Дитрих, Френсис, Гробовщик, Лау, Клаус — их немного, благородных дьяволов, доверенных лиц Винсента Фантомхайва, не каждый из них заслуживает исключительного доверия, но… в своей среде они обладают немалым весом, что склоняет чашу в их пользу. Письма летят во все стороны, предупреждая о личном визите ведьмы… Германия, 1886 год …— Что привело тебя ко мне? — сварливо произносит мужчина, пока экономка сервирует чайный столик на двоих в самой маленькой, но при этом самой уютной гостиной во всем доме. В его словах недовольство и одновременно… беспокойство. Немецкий дог, пес преданный и верный, но злой без причины, способный загрызть любого. Его реакция вполне оправданна — Ариэль уже давно не является доброй вестницей. Немецкий чай не так хорош, как китайский или английский, по пристрастному мнению Ариэль, но все же лучше, чем бурда, которую в последнее время заваривает демон. Ему еще учиться и учиться до полноценного дворецкого. — Хотела бы справиться о твоем здоровье, но вижу, с аппетитом проблем по-прежнему нет. — Ох, оставь это! У меня нервная работа! — Дитрих показывает зубы, впивается в хрустящую слойку. Он располнел, округлился в щеках, и в ближайшем времени ему грозит поправиться еще больше такими темпами. Ариэль удачно, каким-то совершенно невероятным образом, вписывается в кофейные и ореховые тона гостиной личного особняка недовольного немца, не кажется изгоем либо чужой. В доме пахнет сладковато выпечкой, тянет свежей зеленью из сада за распахнутым окном: что-то пряное, резковатое. И нет угрозы спокойствию, однако нет и самого спокойствия — Дитрих напряжен, как струна, готов выстрелить подобно пуле. Он ждет и дожидается. — Сиэль вернулся. В темных глазах над пухлыми щеками вспыхивает и пропадает громадное облегчение. Что бы ни говорил Дитрих по поводу своего долга или подневольного положения у злодея-Фантомхайва, он все равно переживает. Нельзя не переживать за ребенка, которого знаешь с рождения, отца которого при этом самом рождении отпаивал алкоголем. — И ты хочешь, чтобы я прислуживал щенку вместо его отца, — крепкие зубы вновь впиваются, на этот раз в мягкий сэндвич с курицей, разрывают мясо на части, хрустят свежим помидором. Увы, аппетит покинул Ариэль давно, чтобы она соблазнилась даже самой красивой едой, все время с момента похищения Сиэля она ест потому, что должна, должна выжить. Только отсутствие искренней злобы, волнение, скрытое за недовольством, спасают Дитриха от немедленного проклятия. Ариэль никому не позволит обижать ее крестника, если может его защитить. Однако Дитрих… он тоже… любил Винсента. Невозможно не полюбить Фантомхайва, если тот прикладывает к этому все усилия. Даже если знакомство выдастся не самое удачное. Кладбище с жертвоприношением, к примеру, или проигранное пари. Винсент умел привлекать людей, умел подчинять их своему обаянию, околдовывать. Ариэль хочется посмеяться над словами, но внутри разливается жгучая соляная кислота безнадежности и горя. Наверное, что-то такое отражается на ее лице, потому что Дитрих откладывает сэндвич, с усилием проглатывает кусок и тихо произносит: — Извини. — Ничего, — отмахивается ведьма. — Но да, я хочу, чтобы ты помогал Сиэлю по мере сил. — Кого ты еще попросишь? — по-деловому осведомляется мужчина, силуэт его слегка плывет, но за наросшими на бок жировыми складками по-прежнему кроется непреклонный воин. Ариэль не сомневается: Дитрих сможет постоять за себя, каким бы ни было его телосложение. — Клауса, Гробовщика, Лау… — Пфф, ненавижу этого изворотливого китайца! Ариэль не может сдержать улыбки, слабой, легкой, но искренней. Этих двоих всегда связывали отношения кошки и собаки, породистого, чистокровного немецкого дога, прямолинейного и сурового, готового выгрызть глотку врагу, но при этом нападающего только спереди, и грациозного китайского кота, изящного, манерного, до невозможности хитрого и при возможности же — подлого. Казалось, волосы у Дитриха встают дыбом во время кратких встреч с Лау, настолько натура китайца противоречила сути немца. Подобные ассоциации не раз служили источником непередаваемого веселья одного небезызвестного графа Фантомхайва… — Ну, он тоже от тебя не в восторге, хотя вряд ли покажет, будь уверен. — Сделаю вид, что я тебя не слышал. Хорошо! Помогу щенку. Все-таки… я обещал ему… Ариэль улыбается еще раз, уже довольнее, поднимается со своего места, скользя к Дитриху, а затем склоняется, вдыхая раздражающий, терпкий запах одеколона. Впрочем, сейчас она способна пережить его. — Спасибо, Дитрих, — губы нежно, еле уловимо касаются округлой щеки, которая немедленно багровеет. — Не думай, что тебе удастся соблазнить меня! — Даже не пыталась, — честно отвечает ведьма, но чувствует, как уголки губ слегка опускаются. Не Дитриха мечтала она поцеловать, совсем не Дитриха. — Иди уже, — мужчина ворчит, машет руками, берется за следующий бутерброд, чуть не обливается чаем. — Я пришлю бумаги, если появится что-нибудь интересное. — Еще раз спасибо, Дитрих. До встречи. — Надеюсь, не увидимся… Ведьма! Ариэль перемещается домой, когда глубокая ночь стелется по английской земле, волнами накатывает на туманную реку, шуршащую неподалеку от поместья Фантомхайвов. Чуть покачнувшись на каблуках, твердо встает на бархатную изумрудную траву, рука сама рвется к палочке, когда ночь прорезают чьи-то крики: громкие, не скрытые ничем. Это мужские, чужие голоса, но спокойнее не делается, а потому Ариэль спешит изо всех сил к месту происшествия. В саду, беспомощно раскинув руки, пустыми глазами смотря в небо, лежал мужчина в потрепанной, старой одежде неприметных в темноте коричневых и серых тонов. От него железно пахнет кровью, порохом и мокрой сталью, блестят тускло давно не чищенные металлические вставки, рот перекосился, выпуская по заросшему подбородку струйку крови, а лицо уродовало выражение безграничного ужаса. Неподалеку лежат еще трупы, некоторые прячутся частично среди розовых кустов, безжалостно ломая хрупкие ветви, отчего сад напоминает поле битвы. Словно в насмешку, изящные, прекрасно-хрупкие кусты белоснежных, напоенных лунным сиянием роз укоризненно покачивают пышными головами. Но даже медовый запах цветов не может перекрыть собой зловоние демонической магии и пролившейся недавно свежей крови. Одним коротким жестом ведьма поднимает осмелившихся проникнуть в поместье глупцов. Она не некромант и никогда им не станет, но обучение у сильнейшего мага Смерти подразумевает, что ученица хоть немного, но обязана уметь использовать данную сторону семейного наследия. Мертвецы, покачиваясь, следуют за ней послушным войском, шаркая почти не поднимаемыми ногами, их глаза заволакивает белесая волна бессознательного, отсутствия какого-либо понимания. Увы, в отличие от бабушки, подобные не-мертвые — предел возможностей Ариэль в данной области. Медлительные, откровенно безмозглые, без зачатков какой-либо личности, без отпечатков воспоминаний, но хотя бы не гниющие куски плоти, преследующие выполнение единственной команды, как инферналы. Ариэль идет во главе странной процессии, то и дело добавляя еще людей, ориентируясь на хруст костей и сдавленные вопли. Треск кустов заставляет ведьму недовольно поморщиться: розы обладают собственной магией, но она лишь помогает им цвести как можно дольше, в остальном же цветы столь же беспомощны, как их обыкновенные собратья. Демон как раз заканчивает разбираться с проблемой, сворачивая шею последнему неудачливому наемнику, брезгливо отряхивая перчатки, хотя в глазах вспыхивают карминовые искры. Движения его молниеносны, полны нечеловеческой, завораживающей и пугающей одновременно грации. Он как тень, расплывчатая, туманная, находящаяся одновременно повсюду, обволакивающая добычу целиком. Даже в убийстве — особенно в убийстве — он остается совершенным: ни единой складочки на форме, ботинки блестят, словно начищенные минуту назад. Однако, несмотря на это, демон, выпрямляясь, оправляет сюртук. Интересно, может ли он съесть души наемников, или контракт с Сиэлем перекрывает для него данную возможность? Ариэль хочется ударить себя за внезапно возникший исследовательский интерес. И сдержать дрожь от охватывающего ее отвращения при виде демонического веселья. Столько ненужной крови, криков, боли… — Прошу прощения, мисс Поттер, — глубокий, богатый баритон кажется продолжением темной ночи, демон смотрит с привычной насмешкой и одновременно — испытующе, словно хочет проникнуть в самое сердце, прочитать сокровенные мысли. — Мне пришлось потревожить ваш покой, — он кланяется, пряча взгляд за веером ресниц. Пламя Бездны по капле утекает из него. И ночь уже не кажется такой непроглядной в своем отчаянии, магия не так сильно давит на плечи. Или просто Ариэль привыкает к присутствию демона? — Не стоит, ты не причинил мне неудобств, Себастьян, я еще не ложилась, — Ариэль не сомневается — дворецкому это прекрасно известно, как и пункт назначения ее путешествия, несмотря на все усилия спрятать следы. Однако игра в покорного слугу не допускает возможности подобного всезнания. — В следующий раз не мог бы ты избавляться от мусора немного… тише? Не хотелось бы прервать сон Сиэля. Она безукоризненно, исключительно вежлива, разговаривая с демонической тварью, как с обычным человеком, пусть даже ради этого приходится надорвать сердце. Но это единственный способ не дать демону торжествовать, праздновать победу, упиваясь ее страданиями, как самым вкусным, самым драгоценным вином. Однако стужа в голосе способна выморозить поместье с садом целиком, она завивается вихрем поземки, снегом проходится по бледно-серебряным головам цветов, с этим Ариэль ничего не может поделать. Ее ненависть к демону слишком сильна, обжигает изнутри, рвет на части, и лишь любовь к Сиэлю, столь же безграничная, служит умиротворяющим бальзамом. — Благодарю за совет, я непременно последую ему. — Было бы весьма кстати, Себастьян! — недовольный крик Сиэля вылетает из распахнувшегося резко окна, вслед за ним появляется сонный, хмурый юный граф, и как всегда сердце Ариэль заходится от безбрежной нежности. Наверное, Сиэль замечает нечто в ее взгляде, потому что лед тает в синих глазах, а тени внутри изгибаются, становятся на оттенок светлее. — Тетушка, думаю, мы перенесем наши уже сегодняшние занятия на несколько часов попозже, я желаю, чтобы ты как следует отдохнула после своей поездки. И, Себастьян! — взгляд вновь леденеет. — Надеюсь, я никогда не увижу больше, как другие выполняют твою работу! — Да, мой лорд. Окно красноречиво звенит от сильного хлопка, вторя раздражению молодого лорда, и Ариэль невольно, неосознанно тихо смеется от этого поистине детского поведения старающегося казаться таким взрослым мальчика. Услышав собственный смех, ведьма немедленно прикрывает рот ладонью, касаясь губ кружевом перчатки, желая загнать обратно вылетевшие звуки, но Себастьян уже смотрит на нее с немым вопросом, поэтому Ариэль качает головой и, игнорируя невысказанное пожелание крестника, поднимает остатки нападавших. — Если уж начала, то необходимо закончить, — поясняет она неохотно вскинутой вопросительно брови дворецкого. — Идите до окраины Лондона, подражая людскому поведению, там упадите на задворках любого паба. Только после этого вы можете освободиться. Магия подтверждает слова, вплетается заклинанием-ошейником, и к Ариэль приходит неимоверный упадок сил. Обжигая ладонь рукоятью, ронделл с жадностью выпивает предложенное, ему пришлось немало голодать, прежде, чем нашлась сумасшедшая, готовая заплатить за даруемую им помощь, поэтому он никак не может утолить свой голод. Медленно, но верно артефакт проникается существом своей новой владелицы, пока еще не принимает до конца, но и не отвергает категорично. — Вы могли бы послать их убить заказчика, — вкрадчивое замечание демона льется в уши искушающим шепотом. — Определенно, — Ариэль сама не замечает, как опускается на колени, садится на траву. Платье растекается вокруг пышными темными лепестками, пока она осторожно, бережно, стремясь не примять нежных, бархатных бутонов, собирает поломанные розы, подравнивая веточки, убирая лишние листья. Их уже не вернуть, не посадить обратно, слишком безжалостно были они сорваны, но можно хотя бы сделать прекрасный букет. Это напоминает о собственном саде в Годриковой впадине, и сердце тоскливо екает при мысли о Генри. Как он там? Она так безумно по нему тоскует… Однако Ариэль оставила брата не для того, чтобы вернуться и испортить ему жизнь. Она верит, что Генри достаточно взрослый, самостоятельный мальчик, способный справиться со множеством проблем. В данный момент она нужнее Сиэлю. — Я могла бы приказать им убить того, кто дал заказ, могла бы расспросить и выманить сведения, — тихо говорит она не столько для демона, сколько для себя. — Но, скорей всего, это бы расстроило Ее Величество. Своей милостью Королева запретила высшему свету приближаться ко вновь возникшему особняку Фантомхайвов в течение года, чтобы наследник сумел справиться со своим горем. За это время будет решен вопрос об эмансипации или опекунстве. Королева жаждет видеть способного дать отпор Сиэля, идущего по жизни с решительностью и твердой уверенностью. Цепной пес обязан быть опорой трона. Однако при этом он должен быть умен и осмотрителен. Заказчиками могут оказаться не только конкуренты из теневого мира, но и представители высшего света, которым Фантомхайвы однажды перешли дорожку. Ее Величество определенно расстроит гибель верных подданных. — У людей столько всевозможных правил, ограничений… — А разве у демонов не так? — с руками, полными роз, Ариэль поднимается с колен, смотря прямо в бледнеющее в полночной темноте лицо дворецкого. Что-то мелькает в глубине глаз, что-то, отличное от огненной Бездны. — Вы даже не представляете… — с недовольством тянет демон, но что-то подсказывает Ариэль — недовольство поддельное… Рим, 1886 год. — Ариэль, cara mia! Добро пожаловать в мой скромный дом! — Клаус обнимает, звонко целует в обе щеки. Его искренняя радость настолько заразительна, насколько это вообще возможно. Виллу тяжело назвать скромной, даже с натяжкой. Прежний особняк, возвышавшийся на принадлежащей английским графам землях, был разрушен практически до основания недоброжелателями, погнавшимися за желаемым, но недостижимым. В результате, побочная ветвь семейства, решившая перебраться в солнечные края подальше от промозглого лондонского смога, полностью преобразила владения, перестроила дом, воздвигнув нечто монументальное, с широкими мраморными лестницами у входа, колоннами и тенистыми арочными переходами. Дом утопал в зелени, благоухающих цветах. Ариэль хочется, отчаянно хочется раствориться в медовом спокойствии, благоденствии Италии, но корсет впивается стальными пальцами в ребра, спицами колет между них, заставляя держать осанку, напоминая, зачем она прибыла сюда столь быстро, столь поспешно, что даже немного невежливо. Однако увы, в этот год запланировано немало визитов, которые она не может никоим образом перенести. — Идем, познакомлю тебя с супругой, — Клаус тянет ведьму за собой, нетерпеливо, но радостно. — Изабелла, милая! На лужайке за домом женщина в светлом платье играет с двумя детьми и собакой. У Ариэль перехватывает сердце от воспоминаний: точно так же играли в свое время Сиэль и Элизабет, она, Сиэль и Рейчел… Кажется, будто это происходило сотню лет назад, столько всего случилось. Женщина прикрывает ладонью глаза от яркого солнца, машет супругу и весело смеется. Затем склоняется и что-то шепчет детям, после чего все трое наперегонки срываются к дому. Картинка, пропитанная уютом, светом и ароматом пьянящего винограда. Изабелла красива, в ней нет жеманства и кокетства. Как Рейчел когда-то, она прелестна в своей естественности, простоте и чистоте эмоций. У Фантомхайвов, какими бы дальними родственниками они ни являлись, совершенно точно нюх на подобных женщин. — Изабелла, сердце мое, познакомься, новый семейный врач Фантомхайвов и моя давняя подруга Ариэль Поттер. Ариэль, это Изабелла и мои дети, София и Марко. Дети смотрят глазами Клауса, улыбаются его улыбкой, они полностью переняли в себя все черты побочной ветви семьи Фантомхайв. — Приятно познакомиться, — голос Изабеллы мягок, с красивым, певучим акцентом. — Мне тоже. Не узнать темно-синие — блэковские — глаза, их глянцевые упругие кудри невозможно. Нежная Изабелла несет себя с королевской гордостью и статью, смотрит с вызовом и готовностью сражаться до конца. И становится понятно, отчего защита особняка, ранее напоминавшая кружевную вуаль, сейчас стоит монолитом с отчетливо виднеющимися нотками кровных чар. Работа не профессионала — некоторые участки перекрывают друг друга — но человека разбирающегося. Фантомхайвы не брезговали прибегать к услугам магии, но всегда старались не привлекать внимания, не выделяться. А побочная ветвь так и вовсе… Нет, они никогда не отказывали в помощи главной семье, но брать на себя проклятый титул категорически отказывались. Винсент смеялся, что жаркое солнце, теплое море и сладкое вино воспитали в его родственниках свободомыслие и бунтарский дух. — Изабелла? — спрашивает недоверчиво Ариэль. Да скорее Мерлин восстанет из могилы, чем Блэки откажутся от традиции звездных имен. Изабелла, до этого напряженная, как тетива лука, расслабляется, фальшь водой утекает из ее улыбки. Она смеется, сверкая белыми зубами, слегка запрокидывая голову, отчего специально выпущенные из прически пряди щекочут светлую, словно сливочный крем, шею. Нежный смех колокольчиком звенит над пышными кустами рододендронов. — Андромеда Изабелла Фантомхайв, — вновь представляется она, отсмеявшись, ее глаза блестят, как две звезды, и Ариэль отчетливо понимает, почему Клаус выглядит очарованным, словно влюбленный мальчишка. — Моя мать принадлежала к Борджиа. Если учесть, что лишь она поддержала мое желание пойти наперекор традициям, — маленькая ручка обхватывает широкую, сильную ладонь Клауса, — то я решила, что инициатива взять ее имя в обычном мире весьма оправданна. Эта Блэк отличается от своего воинственного, сильного, волевого рода. Она мягка там, где многие ее кровные родичи перегрызли бы глотки. Конечно, Ариэль не сомневается, что при необходимости Изабелла Фантомхайв будет сражаться до последней капли крови, но сейчас она является идеальной любящей матерью и женой. Она — то, чего заслуживает Клаус. — Борджиа никогда не придавали значение чистоте крови. — Ибо преуспевали в обоих мирах, — лукаво согласилась Изабелла. — Как и Поттеры. — Воистину. — Почему бы нам не пройти в дом и не выпить прохладного лимонада? — хлопает Клаус в ладоши. Дети радостными воплями поддерживают идею отца и уносятся к дому. Когда Ариэль следует за супругами, она ощущает покалывание чар на коже, стоит вступить под сень высоких сводов. Внутри особняк почти не изменился, хотя в последний раз Ариэль была здесь еще до того, как Клаус обзавелся супругой. Но тот мимолетный визит нельзя принимать в расчет. Каменные полы, высокие потолки и распахнутые окна даруют удивительную, благословенную прохладу, остужая пылающие щеки ведьмы. По-прежнему нет ковров, а на стенах — множество светлых пейзажей, практически сияющих под льющимся с улицы светом. С тенистой веранды, на которой поджидает уже накрытый столик, виден тот участок сада, где растут вперемешку волшебные травы и обычные, а яблоки своим румяным боком напоминают о пресловутом запретном плоде. Ариэль с наслаждением опускается в плетеное кресло, слегка уставшая после перемещения, визита к Дитриху и многочисленных нападений на особняк. Изабелла и Клаус устраиваются напротив, женщина с мягкой улыбкой предлагает ароматный напиток. — Прошу прощения… — Солнце Италии может быть поначалу жестоко к не привыкшим к жаре англичанам. — Что привело тебя сюда? — Клаус бросает короткий взгляд на умчавшихся в сад детей, прихвативших с собой кувшин и высокие бокалы. — Сегодня я письмоносица, Клаус, вернее, снова гонец. — Надеюсь, с добрыми вестями? — Сиэль вернулся. Клаус замирает, а затем с его уст срываются невнятные, полные экспрессии, но определенно радостные восклицания. Рука с перстнем ерошит зачесанные назад волосы, и сапфир сверкает в солнечных лучах. — Ты… ты уверена? Впрочем, о чем это я говорю? Конечно, ты уверена. Какое счастье! — он переводит дыхание, вновь опускаясь в кресло, с которого порывисто вскочил, и залпом осушает бокал. Изабелла немедля наливает мужу еще один. — Я просил Изабеллу попробовать отыскать Сиэля при помощи магии, но моей крови недостаточно для чар… Мы даже отказались от маскировки и включили полную защиту дома, чтобы дети… Какое счастье! — он серьезно смотрит на ведьму. — Сиэль по-прежнему может рассчитывать на мою помощь, я никогда ему не откажу. Ариэль облегченно улыбается, она готова была принять отказ ради безопасности детей. Кому как ни ей понять желание всеми силами защитить семью. — Благодарю, Клаус… …Солнце Италии палит нещадно, невзирая на время года, в жарком мареве плывет по воздуху сочный аромат фруктов. Ариэль немного сожалеет о собственном отказе от приглашения Клауса передохнуть в его доме, однако второй визит за сегодня чрезвычайно важен, чтобы переносить его после всех усилий, затраченных на устройство. Ибо очень сложно встретиться с Беатрис Катариной Сфорца, сильнейшим магом Италии, практически властительницей Неаполя. Ариэль несказанно повезло, что некогда эту женщину и ее мать связывали тесные дружеские узы. Возможно, ей удастся обменять свои услуги на пару книг по демонологии из обширной, известной на весь магический мир библиотеки, которой безраздельно владеет Беатрис. Ее собрание рукописей считается самым богатым, даже по сравнению с основной библиотекой рода Сфорца. До сих пор ходят слухи, что Беатрис, тогда еще молодая, темпераментная ведьма, будучи весьма недовольной порицанием своего отца в отношении любви к книгам, поклялась собрать все возможные мировые сочинения, касающиеся магии, и посрамить ушедших окончательно из обычного мира родственников. Сейчас ее библиотека — единственный шанс узнать больше о демонических контрактах. Ариэль помнит свой первый визит в Неаполь вместе с родителями, когда город оглушил юную ведьму, очаровал старинными зданиями, подхватил, закружил вихрем-хороводом улочек, то чистых до безупречности, то заросших как древние сады. Красивые люди и необыкновенная история надолго сохранились в сознании маленькой, впечатлительной девочки. Каменный дом Сфорца прекрасен, он древен и дышит магией, сам по себе являясь восхитительным чудом. С балкона открывается вид на лазурь моря и ряды апельсиновых деревьев. Однако в данный момент он пронизан унынием, темные щупальца тлена и болезни проникают вглубь, вскрывают сердце дома с треском спелого плода. — Прошу прощения, тетушка не может принять вас, в последнее время она плохо себя чувствует, — на лице девушки, ведущей гостью через анфиладу комнат, стынет печальная улыбка, а в волосах сверкает золотая искра Беатрис. Племянница? Или на самом деле дочь? — Но вы можете отдохнуть и переночевать у нас. — И все же я хотела бы ее увидеть, — Ариэль — Поттер, а это значит, что она может быть до жути упрямой. Она останавливается, замирает посреди прохода непреклонной изумрудно-черной статуей с бледной-бледной кожей лица, на котором пылают категорически материнские зеленые глаза. Девушка тоже застывает на некоторое время, что-то обдумывая, рассматривая гостью с колебанием, отчаянной надеждой, грустью, сомнением, тревогой, и солнце золотит светлые пряди… а затем ее плечи опускаются в поражении, она сворачивает с наметанного пути, жестом зовя следовать за собой, к высоким двойным дверям в самой глубине дома. Ощущение застарелой болезни становится сильнее, пока почти не сбивает с ног вместе с запахом лекарственных зелий. — Тогда прошу, — тихо, почти неслышно, произносит девушка и открывает дверь. Опущенные шторы тяжелого, винно-бордового оттенка создают в комнате удушливый полумрак, пахнущий тленом, лекарством и обреченностью. Ариэль могла бы задохнуться, не живи она годами на кладбище. Глаза безошибочно находят сгорбленную фигуру в кресле-качалке. Существо лишь отдаленно напоминает сияющую, златовласую Беатрис Сфорца, гордую, страстную, темпераментную, чей маленький портрет мама хранила вместе с миниатюрами прочих своих немногочисленных друзей. В спутанных седых волосах уже не угадать кудри, а лицо прошито оврагами засушливых морщин, обвивающих разверзнувшийся древесной трещиной рот. Губы женщины дрожат, когда она пытается выдавить из горла шепот. Темные нити проклятья с ноткой лаванды — предвестником скорого покоя — увивают бывшую ведьму с ног до головы, проникают в руки, ноги, в каждую пору и клеточку, не давая дышать, не давая шевельнуться. Черное, тяжелое, оно зловонной массой наваливается на плечи, но Ариэль не сомневается, что ей по силам справиться с подобным колдовством. Она не может поверить в свою удачу: возможность заполучить желаемое сама идет в руки. Ведьма никогда не была альтруисткой, чтобы упустить свой шанс. Теперь главное — не спугнуть. Она темный маг, а на кону стоит ее мальчик, ее Сиэль. — Позвольте мне помочь вам, — Ариэль присаживается на пол перед креслом. Изо рта старухи вырывается жуткий звук, шелестом прошедшийся по комнате. — Глупый ребенок. Если бы я хотела, то наняла бы тебя. — Так почему же вы так не поступили? — Кто пожелает остаться в долгу у ученицы Английской некромантки? Зная ее принципы, ты вряд ли бы взяла деньги, — Беатрис горько рассмеялась. — Лучше умереть, чем возлагать на род такую ответственность. Но я глупа, а перед смертью — еще и сентиментальна. Мне захотелось увидеть в последний раз глаза моей драгоценной подруги. Словно в насмешку, проклятье не затронуло сам голос. Откашлявшись, Беатрис звучала молодо, изысканное, хорошо поставленное контральто напоминает, что в теле старухи скрывается молодая, прекрасная женщина. — Но раз я уже здесь… Если я скажу, что не потребую взамен ничего… способного затронуть ваш род? Что если плата окажется вам по силам? Во впадинах глаз напротив зажигается огонь болезненной, недоверчивой надежды, старое тело подается вперед, ногти белеют от усилия итальянской ведьмы. Вопреки собственным утверждениям, она, как и большинство людей, страстно желает жить. — Тогда я спрошу, чего же пожелает ученица Английской некромантки?.. Англия, 1886 год …— Немного неправильно, Сиэль. Держи руку чуть выше. — Не понимаю, зачем нужно учиться играть! Я не собираюсь становиться профессиональным музыкантом. Милое бурчание вызывает улыбку. Иногда, совсем редко, только в закрытой комнате, Сиэль все же вспоминает прежние привычки, сбрасывает маску всесильного, мудрого графа, вновь становясь тем непоседливым, любопытным ребенком. Всего на мгновение или два, но это согревает замерзшую душу Ариэль сильнее, чем что-либо еще. Там, под слоями контракта, боли и потерь, еще жив ее маленький мальчик, ее драгоценный, любимый крестник. И если повезет, граф Фантомхайв не убьет его полностью. Правда разочарует крестника, поэтому Ариэль старательно не поднимает взгляда от нот, перебирая листы на высоком столике, машинально отмечая следующие, достаточно простые для Сиэля композиции. За высоким окном музыкального класса раскинул ветви чернильный английский вечер, промозглый и влажный, с ноткой густого, словно гороховый суп, тумана. Зато в янтарно-желтой от натопленного, потрескивающего камина комнате тепло, замечательная акустика. Взгляд скользит по белым розам, принесенным услужливым дворецким. Цветы прекрасны, их запах волшебен… — Тетушка, ты от меня что-то скрываешь! — Сиэль подозрительно щурится, и Ариэль не выдерживает, коротко смеется прямо в полуночно-синий взгляд. Ни в коем случае не желая обидеть! Просто так выходит. И Сиэль щурится сильнее, осторожно, даже нежно, откладывает скрипку со смычком — подарок Ариэль, которой приятно видеть, как бережно крестник относится к скрипке, когда-то принадлежавшей ей. Ее первой скрипке. У нее мало осталось от детства, еще меньше — от мира, которому она принадлежала раньше, но хоть столько она может подарить своему племяннику. А мальчик тем временем не дает времени на раздумья и воспоминания, начиная подталкивать женщину назад, обнимая обвитую корсетом талию, пока роняет в глубокое кресло, заставляя забавно охнуть при приземлении. Сам юный граф опускается на ковер, опираясь локтями на скрытые под многочисленными юбками колени. Смотрит пытливо, словно проверяет, ищет что-то. От такого не убежишь! Ариэль против воли смеется и, как в детстве, ерошит сизые прядки, пропускает сквозь тонкие пальцы, наслаждаясь ощущением жидкого шелка. — Тетушка… Сиэль вдруг прикусывает губу, а вспыхнувшая вина в синих глазах практически обжигает, разрывая окаменевшее сердце ведьмы, чуткое к одному лишь существу, на части. — Дорогой? — Я… — Сиэль открывает рот, но затем качает головой. — Нет, ничего. Он вдруг закрывает глаза и утыкается носом в изящную, узкую ладонь, трется щекой, словно вымаливает прощенье, хотя это Ариэль бесконечно виновата перед ним. Но именно Сиэль прижимается губами к ее пальцам, именно Сиэль что-то шепчет в самый центр ее ладони. Как она может посметь… Даже если не знает, пусть не знает, что произошло, это ее Сиэль, ее любимый крестник, племянник, его сын и ее сын, сын Винсента и Рейчел. Что бы ни случилось, даже если весь мир восстанет против него, она никогда не станет его винить. Никогда не отвернется. — Все в порядке, — ведьма наклоняется, оставляя легкий поцелуй на детском лбу. — Что бы ни случилось, ты не виноват. — Тетушка… Какое-то время лишь треск камина нарушает воцарившуюся уютную тишину, а затем Сиэль вновь возвращается к прежнему образу. И разговору. — Тетушка? Словно вновь они в прошлом, когда она читала Сиэлю волшебные сказки. Сердце бьется взволнованной, воодушевленной птахой, норовит выскочить из груди, и Ариэль, не удержавшись, кладет руку на темные волосы крестника, ласкает шелковые прядки, пытаясь каждым жестом, каждым взглядом передать всю ту поглощающую, занимающую существо целиком любовь, которую она испытывает к нему. Юный граф в ответ смотрит с теплом, чуть виновато, но по-прежнему уверенно. И Ариэль откидывается на спинку кресла. — Музыкальное образование в нынешнем высшем обществе в первую очередь необходимо для привития музыкального вкуса. Далеко не все дворяне обладают слухом, многие леди играют механически, без чувств, однако музыка является обязательной темой для светских бесед. Порой весьма важно показать будущим деловым партнерам, что ты неплохо разбираешься в музыкальных произведениях. Это считается показателем великолепных манер. — Правда? — Вдобавок упражнения воспитывают терпение, умение контролировать эмоции, при этом являясь неплохой разминкой для пальцев. Нельзя сыграть дивную, нежную мелодию, мечтая при этом разбить скрипку о стену. Нет, конечно, мечтать можно, но выражать это желание в музыке ни в коем случае нельзя. Весьма дисциплинирует. — Ты разбила мои светлые представления о высшем обществе, — в голосе юного графа звучит мрачная насмешливость, он не занимается самообманом, а, скорее, подшучивает на собой. Ариэль хмыкает. — Очень на это надеюсь. А теперь продолжим! Но прежде, чем она успевает отослать крестника к скрипке, раздается стук в дверь. — Прошу прощения, милорд, что прерываю ваши занятия, но у меня послание для мисс Поттер. Темная фигура дворецкого разбивает янтарную атмосферу уюта на осколки, жестоко толкая обратно в реальность. Расслабившееся было тело вновь напрягается, Ариэль выпрямляется, чувствуя себя немного неловко из-за того, что позволила чудовищу увидеть себя без масок и обороны. Со страданием смотрит она, как крестник мгновенно преображается: из беззаботного мальчика в один миг становится юным графом Фантомхайв. И ей слышится грохот захлопывающихся железных дверей, закрывающих от целого мира драгоценную израненную суть. — Кто там, Себастьян? Мы не принимаем визитеров! — Боюсь, милорд, он настаивал лично передать послание в руки мисс Поттер. Сиэль задумчиво хмурит брови, затем машет рукой. — Пропусти его. — Слушаюсь, господин. Ариэль обменивается с крестником недоуменным взглядом, она действительно не понимает, кто мог прислать ей письмо да еще с гонцом, когда год траура не истек, и официально Сиэль не вернулся в высший свет. Все ее немногочисленные знакомые прекрасно осведомлены об отпущенном королевой сроке, даже те, кого она еще не успела навестить. Золотые одежды восточного кроя мигом развеивают все вопросы. Сиэль старательно не выдает своего удивления, когда невысокий китаец с длинной косой почтительно кланяется ведьме, протягивая запечатанный конверт. Дорогая, плотная бумага пахнет сандалом из курительниц Лау, Ариэль даже прикрывает на мгновение глаза, вдыхая приятный аромат, пока пальцы на автомате взламывают печать с символом клана Лау, что говорит о многом. Хотя бы о том, что речь пойдет о просьбе со стороны торговца, а не наоборот. В выведенных кистью английских словах слишком мало туманных, велеречивых излияний, что так любит Лау, хотя китаец как никто другой ценит то, как может вежливость раздражать оппонента. И Ариэль чувствует, как в груди рождается непонятная тревога. Они с Лау не были друзьями, товарищами, даже коллегами их можно назвать с трудом, но… она относилась к мужчине достаточно тепло, чтобы переживать за него. — Прошу прощения, граф, но нам придется отложить занятия на неопределенный срок, — Ариэль убирает письмо, прячет в складках бутона юбки. — Мне необходимо отлучиться по срочным делам. Сиэль хмурится, но держит маску. Они впервые играют ранее избранные роли при зрителях, пусть даже зритель этот незначителен и молчалив. — Не сомневаюсь, нагнать пропущенный материал мне не составит труда. Себастьян, подай мисс Поттер ее плащ. — Мне нужно сопровождать мисс Поттер в ее поездке? — шелком звучит голос дворецкого, со сгиба локтя которого уже стекают вниз знакомые темные складки, словно он, как фокусник на выступлении, вытащил плащ из воздуха. — Не стоит, — отмахивается ведьма, слегка передергивая плечами от того, что к ее одежде прикоснулись затянутые в белые перчатки пальцы демона, коротко приседает перед графом и резко, отрывисто кивает гонцу Лау. Который вновь кланяется, сдержанно благодаря на родном языке, а в темных миндалевидных глазах сияет неприкрытое облегчение, и только сейчас ведьма замечает бледность посланца, капельки пота у самых корней туго стянутых волос — очевидные признаки волнения. Что само по себе необычно для организации «Куньлунь». Перед самым выходом она в последний раз поправляет шляпку в волосах, краем глаза следя за гонцом, терпеливо дожидающимся ее у распахнутых услужливо дверей экипажа. На плечи совершенно неожиданно ложится плащ, сильные ладони с длинными пальцами прижимают его, словно ставя через ткань обжигающее тавро, и Ариэль пробивает током с макушки до пят. Задумавшись о странном поведении мафиози, она совершенно пропустила момент вторжения дьявольского дворецкого в ее личное пространство. Обернувшись, Ариэль поднимает голову. — Прошу вас, будьте осторожнее, мисс Поттер. Господин безусловно расстроится, если с вами что-то случится. Очередное напоминание о том, как хрупки и недолговечны смертные, выводит из себя, но Ариэль гасит искру ярости льдом здравого смысла. С демоном ее вечно бросает то в жар, то в холод, потому что невозможно контролировать эмоции рядом с тем, к кому испытываешь столь жгучую ненависть. — Благодарю, Себастьян. Лау встречает ее на пороге притона с таким гостеприимством, словно находится не в одном из беднейших районов Лондона, а в роскошном центре Пекина, принимая пальцы молодой женщины из рук помогающего спуститься по ступенькам экипажа слуги и приникая к ним обманчиво сладкой, многозначительной лисьей усмешкой. — Ах, мисс Поттер, ваш визит как никогда желанен и доставляет поистине изысканное удовольствие, — вопреки гладком тону, Лау бледен, его глаза прищурены сильнее обычного, храня под нижними веками легкие следы пудры и туши. И красноречиво отсутствует Ран Мао. — Как я могла отказать вам, господин Лау? Своим письмом вы тронули меня до глубины души. Лау провел ведьму по молчаливому сейчас притону — гости разогнаны, и каждый вход караулит бдительная охрана. Атмосфера праздничного миража утонула в волнах бессильного гнева, смешанного с отчаянием. В личных покоях управляющего царила больничная атмосфера. Ариэль чуть не задохнулась от густого, насыщенного флера слегка непривычной для восприятия восточной магии, смешанной с ароматом благовоний и острых, пряных лекарств. Вьющиеся струйки дыма сглаживали, белесой пеленой прикрывали черно-алые орнаменты на стенах, поднимаясь от палочек, расположенных, казалось, по всей комнате. При их появлении скрючившийся на стуле у широкой кровати старик в белоснежном одеянии доктора слегка вздрогнул, широко раскрывая глаза на испещренном морщинами лице, смотря на управляющего с благоговением и страхом. — Господин, состояние молодой госпожи стабильно, но она по-прежнему не приходит в себя. — Можете идти, — Ариэль боковым зрением улавливает короткий кивок Лау, но в данный момент ее гораздо больше занимает фигура на белоснежных простынях, — я привел того, кто справится. — Ваша вера в меня безгранична, — Ариэль присаживается на край кровати. — Кто, если не вы, мисс Поттер, кто, если не вы. Ран Мао не похожа сама на себя. Прекрасный цветок искусного садовода Лау, его самая драгоценная фарфоровая кукла утратила часть своего совершенства. Без шпилек, вызывающих одежд и яркого макияжа, с распущенными волосами, что черными реками струятся по пышным подушкам, с искусанными губами и бледным, словно чрезмерно напудренным, лицом она напоминает лунного призрака, полупрозрачное видение, ночной мираж, пронизанный насквозь весенним ветром. Юная, чистая, невинная, совсем еще ребенок. — Что с ней случилось? — К нам в гости с деловым визитом из Парижа приехал хозяин торговой компании, с которой у нас налажены весьма тесные контакты, — Лау опускается в маленькое, вычурное креслице, раскрытыми глазами пристально следя за каждым, даже самым невидимым, самым коротким вздохом лежащей на кровати девушки. — Владелец моей компании приказал мне удовлетворять любые, даже самые высокие запросы дорогого гостя. Увы, не в человеческих силах предупредить все возможные неприятности. На выходе из театра даму нашего гостя попытались ограбить. Вы знаете эти банды мелких хулиганов из трущоб, что отвлекают богачей, а затем воруют их вещи? Так вот, нам встретилась весьма необычная группа. Один из отбросов сбивал сережку, а другие утаскивали упавший на землю приз. На этот раз им приплатили, чтобы «выстрел» произвели особенным снарядом. Дама нашего гостя оказалась отравлена. — Ядом магического происхождения? — У нашего гостя слишком много серьезных врагов. Мы нанесли оскорбление, допустив ранение гостей в собственном доме. Уважаемый партнер владельца потребовал компенсации, и мы были вынуждены перенести действие яда на Ран Мао. Лау смотрит так, что становится понятно — он не простит. «Уважаемый гость», подвергнувший опасности «сестру» управляющего «Куньлунь», и тот, кто спровоцировал «компенсацию», недолго проживут на этом свете. Ариэль, продолжая осмотр, отстранено отмечает, что личностью, подставившей Лау, вполне мог быть предыдущий управляющий компании, которого выгнали со своего поста с треском, прогрохотавшим по всем районам города. После такого речи не шло о достойном возвращении на родину. Только о мести. — Вы приглашали других целителей? — Да, но все как один говорят, что нужен сильный темный маг для приготовления противоядия. У Лау просто нет других таких знакомых. Блэки могут сколько угодно кичиться своим «темнейшеством», но мир еще не придумал никого более темного, чем Певереллы, тех, у кого стихия в крови, кто рожден, чтобы жить со смертью, править мором, взмахом пальцев отправлять на плаху. Лау привык получать все самое лучшее. А ведьма… ведьма не может ему отказать. Не в этом случае. — Что с детьми? — Ариэль берет несколько капель крови Ран Мао, желая узнать подробнее о виде отравы. Не то, чтобы она не доверяла специалистам Лау… — Они живы. Мы поселили их на нижних этажах. Пока. И лишь потому, что могут пригодиться в будущем. Но Ариэль иррационально рада, что Лау удалось отстоять детей — он не самый плохой мафиози. — Мне понадобятся помощники и ингредиенты… — Мои лаборатории в вашем полном распоряжении. Позвольте, я провожу. Ассистентам приказано помогать вам во всем, мисс Поттер, так что не бойтесь просить о невозможном. По губам китайца вновь скользит лисья усмешка, возвращающая прежнюю живость, и Ариэль принимает его руку… …Закупоривая драгоценный хрустальный фиал, в чьем содержимом ультрамарин красиво мешался с аметистовыми нитями, Ариэль обводит досконально изученное за последние два дня помещение усталым взглядом. Даже в лаборатории сумели найти свое воплощение роскошь и богатство Востока: полки массивных шкафов из красного дерева, усеянных золотыми охранными рунами, ломились от всевозможных редчайших ингредиентов, а помещение пересекали длинные столы с изящными котлами, ступками, сделанными из таких материалов, что любому другому волшебнику это показалось бы расточительством. Однако Ариэль не могла отрицать, что качество оборудования существенно влияло на работу. Подгонка зелья под человеческую кровь — дело кропотливое и индивидуальное, особенно, когда речь шла о параллельном добавлении магии и довольно-таки непростом рецепте. Требовалось проверить степень воздействия каждого ингредиента, увеличить или уменьшить его количество, учесть при этом, как повлияет изменение пропорций на остальные компоненты в процессе варки, чтобы в конце концов получить вожделенный результат. Вопреки отзвучавшим давным-давно комплиментам и намекам брата, Ариэль даже не задумывалась о стезе Мастера зелий, ее сердце навсегда отдано проклятиям. Расчеты отнимали уйму сил, а потом от них долго болела голова. Ариэль в жизни не подумала бы об адаптации колдовских составов, если бы не нужда. Приготовление противоядия заняло два дня, и сейчас ведьма не может вспомнить, что ела или пила во время работы. Делала ли она это вообще или просто делилась силой с колдовским составом? — Стандартная доза два раза в день, три дня подряд. Трое мужчин в белых халатах, выделенных в качестве ассистентов, низко кланяются, после чего убегают. Ариэль прикрывает — всего на минуточку — глаза, корсет не дает растечься по стулу безвольной лужей, хотя сон одолевает с неимоверной силой. Однако засыпать нельзя до тех пор, пока она не доберется до поместья… — Чем же мне отблагодарить вас, мисс Поттер? — вкрадчивый голос Лау волной энергии проносится по венам. Ариэль выпрямляется, встречая загадочный темный взгляд неслышно приблизившегося мужчины. Изысканный наряд перетекает золотисто-черной змеиной чешуей, поблескивая шелковыми нитями при каждом бесшумном шаге. Лау грациозно протягивает бледную, сияющую подобно жемчугу, ладонь, молчаливо предлагая сопроводить наружу. Всего пара заклинаний возвращают бодрость и вид благовоспитанной английской леди, а не… ведьмы. Холодный, туманный воздух Лондона густыми кисельными щупальцами мгновенно пробирается под платье, но Ариэль, пробывшей двое суток взаперти, он кажется слаще меда. — И все же, чем я могу отплатить вам? — вновь возвращается к прежнему вопросу китаец, когда они уже стоят на пороге опиумного дома. Вокруг застыла странная тишина, и даже привычные бродяжки стараются держаться от беседующих людей подальше, словно чувствуют угрозу. Хотя… кто в Лондоне не знает управляющего компании «Куньлунь» Лау? — Меня вполне устроит возобновление нашего предыдущего сотрудничества. Улыбка китайца становится шире и жестче, приобретая резкий край, похожий на спрятанное коварно отравленное лезвие. — Разумеется, моя дорогая мисс Поттер. Но это такая малость по сравнению с тем, что вы сделали для меня. Позвольте отправить вам небольшой подарок. В знак моей благодарности и как символ состоявшегося соглашения. Бойся данайцев… — Благодарю? — Не стоит, — голос Лау рокочет, мурлычет, волнами прокатываясь по коже, отчего ощущение подвоха становится более отчетливым, почти витая в воздухе вокруг собеседников. — Вам вызвать экипаж? — Не стоит, — возвращает фразу Ариэль. — Думаю, я немного прогуляюсь. Подышу свежим воздухом. — О, в таком случае обязательно передавайте привет нашему общему знакомому. — Непременно. В столь раннее, предрассветное утро, когда кисельный туман кажется продолжением серых небес, Лондон уже не спит. Покрикивают мусорщики, сгребая добычу в мешки, в такт мерному цоканью лошадиных копыт поскрипывают колеса экипажей, развозящих ночных гуляк по их домам. Стук каблучков Ариэль теряется на фоне гула пробуждающегося города, когда ведьма, сама того не замечая, будучи поглощенной размышлениями, оказывается в более ухоженной и гостеприимной, более благопристойной и богатой части города, переполненной лавками, магазинчиками и ателье. В широкой витрине отражается темно-изумрудный силуэт, который в следующий момент вдруг подхватывает черная тень. Знакомый смешанный аромат ладана и формалина окутывает ведьму с головы до ног, ослабляя настороженную напряженность в груди, к одинокому перестуку зачарованных каблучков добавляется звонкая песнь многочисленных пряжек высоких сапог. Сухая рука с длинными, острыми ногтями перехватывает ее, потянувшуюся к ронделлу ладонь. Гробовщик во всем сиянии своей эксцентричной славы кружит по мостовой, увлекая в мелодию неслышимого вальса, не обращая внимания на немногочисленных свидетелей. Пышнотелая, румяная булочница поспешно убирается с улицы при виде необычной пары, а вот мальчишка-разносчик газет чуть шею не выворачивает, пытаясь проследить их па. В какой-то момент — Ариэль не помнит, какой — симфония города отодвигается на задний план, оставляя лишь высокого мужчину в черном балахоне и звуки волшебного вальса, слышимого только им, и ведьма отдается во власть потусторонней, ненавязчивой магии, что стирает усталость с висков и припухших век. Смотрит на серебряную челку, встречая взгляд невидимых, вероятно, гораздо более зеленых, чем у нее глаз. Гробовщик улыбается еще шире, совершая очередной головокружительный пируэт. — Наконец-то ты вышла из дома, маленькая Перевелл. Я уже думал, что мне придется лично наносить визит сиятельному графу, предлагая свои скромные услуги. — И ради этого ты бросил своих возлюбленных клиентов в столь ранний час? — недоверчиво-смешливо выгибает бровь Ариэль, хотя в груди искрится фейерверком смех. Впервые за долгое время ей легко и свободно, на мгновения тревоги отодвинулись вдаль, и потому эти мгновения вдвойне драгоценнее. — Что поделать, — пожимает плечами Гробовщик, — граф Фантомхайв всегда предлагал лучшие развлечения. Я не могу позволить, чтобы подобная честь перешла кому-нибудь другому. — Не преуменьшай свои заслуги. — Значит ли это, что однажды ты посетишь мою скромную обитель в компании юного графа? Погребальные медальоны бренчат в воздухе. Гробовщик всегда интересовался делами одного одиозного семейства Великобритании, и разве может Ариэль судить его? Только не сейчас. — Разумеется, — ее улыбка теряет острые углы, и на мгновение рука, лежащая на спине, прижимает ведьму ближе, стискивая ткань тонкого платья. Ответная улыбка Гробовщика становится шире. Затем мужчина переводит взгляд в конец улицы, и его фигура начинает излучать любопытство вперемешку со злым весельем. — Кажется, это за тобой. Ариэль непроизвольно смотрит туда, куда указал острый подбородок. В конце улицы, словно вынырнув из сумеречных теней, стоит внушительный темный экипаж, нарисованный элегантными в своей, просто кричащей о богатстве, простоте линиями, полными сдержанного достоинства. Как всегда идеальный Себастьян легко спрыгивает с козел, учтиво предлагая затянутую в белоснежную, чуть ли не хрустящую от свежести белую перчатку руку, чтобы помочь ведьме взобраться по узким, крутым ступеням, не предназначенным для широких, шелестящих юбок. Невольно Ариэль сравнивает его с Гробовщиком, растрепанным, неаккуратным, слегка сумасбродным и эксцентричным, но от этого не менее опасным. Они похожи. Не фигурой, красотой или манерами, а… нездешностью. Аурой непринадлежности к миру, инаковости. Порой Ариэль сама не может объяснить собственных чувств, но доверяет им безусловно. Сидящий внутри крестник недовольно поджимает губы, когда карета проплывает мимо высокой, сухой фигуры в балахоне, насмешливо машущей рукой. На лице Гробовщика сияет привычная широкая улыбка, пока паучьи пальцы с длинными ногтями игриво, почти кокетливо перебирают воздух, рождая на свет весьма двусмысленное впечатление. — Стоит ли мне знать, кем является ваш кавалер по танцу, мисс Поттер? — тон молодого графа холоден и сух, обжигает морозом недовольства, но за ним… о, за ним Ариэль видит подлинное беспокойство, тревогу, подчеркнутую чуть более глубокими тенями под полуночными глазами. Она не помнила, посылала ли сообщение крестнику во время своего длительного отсутствия-заключения у Лау. Поэтому лишь улыбается, легко, устало, но… счастливо, переполненная ощущением возвращения домой. В эту улыбку вкладывает все свое сожаление, просьбу о прощении, любовь и безграничную нежность. Как ни старается Сиэль оставаться суровым, его лицо смягчается, разглаживается морщинка между бровей, чуть мягче делаются складки у губ. — Полагаю, в свое время вам придется узнать, ваша светлость. — Пожалуйста, тетушка, — Сиэль чуть подается вперед, под цокот копыт по мостовой и проносящиеся за окном пейзажи сжимая пальцы ведьмы в своих. Его ладони холодны даже через ткань перчаток, и Ариэль больше всего на свете хочется согреть их собственным дыханием, как когда-то давно, когда ее милый мальчик был еще маленьким и слишком много времени проводил за созданием снеговиков и снежных ангелов, празднуя очередное отступление болезни. Тогда Ариэль снимала шерстяные перчатки и под смех Рейчел и смущенный писк Сиэля отогревала озябшие ладошки, делая вид, что напрочь забыла о согревающих чарах. Ей хочется, до резкой, словно лезвие ножа, проворачивающегося в плоти, боли в животе хочется вернуться туда, к светлым, полным надежды дням, но Сиэль сидит перед ней, окутанный аурой силы и темного обаяния Фантомхайвов, в скромной, но изысканной, дорогой одежде, призванной показать его взрослым, решительным, собранным. Достойным своего титула и своей роли. Так что у Ариэль просто нет времени на глупые, несбыточные мечтания. Она должна сделать все, чтобы ее мальчик был готов через год. — Пожалуйста, тетушка, — в глазах Сиэля — непонятное сожаление, от которого заходится сердце. — Прошу тебя, будь осторожнее. — Я буду, Сиэль. Обещаю. Юный граф успокоенно кивает и откидывается на спинку сиденья, слегка недовольный минутной слабостью, но все равно не отказывающийся ни от своих чувств, ни от своих просьб. Ариэль так им гордится. — На следующие сутки после твоего отъезда слуга маркиза Миддлфорда принес письмо. Похоже, оно от тетушки Френсис. Протянутый нераспечатанный конверт ведьма принимает с долей трепета. Прошло уже достаточно времени с того дня, когда она отослала полную извинений и покаяний просьбу о визите в поместье леди Френсис, но ответа так и не получила. Кровная тетушка Сиэля унаследовала от Клаудии Фантомхайв лучшие черты, включающие непредсказуемость, жесткость и несгибаемость, поэтому Ариэль не бралась предсказывать ее реакцию, но всей душой надеялась, что любовь к племяннику и договор о будущей свадьбе перевесят возможную обиду на грубость ведьмы. От первых строк сердце замерзает, комком ледяной земли падая в черный провал желудка. Уважаемая мисс Поттер, Признаюсь честно, я была совершенно не рада прочитать написанное Вами недавно послание. По моему мнению, подобные выражения унижают сильную и благородную женщину, какой я всегда Вас видела. В отношении моего брата, его супруги и моего племянника Вы всегда проявляли удивительную храбрость, честность и верность. Решительность и искренность, с которыми Вы ответили мне в первый раз, подходят Вам куда больше. Поэтому я надеюсь, Вы позаботитесь о моем будущем сыне. Сделайте его достойным надежд моей дочери. Вы можете рассчитывать на поддержку нашей семьи. Ф. Миддлфорд. О, Мерлин… — Тетушка, все в порядке? — Сиэль обеспокоенно хмурится. Ариэль успокаивает его улыбкой. — Я только что получила благословение на присмотр за тобой… Лондон, 1997 год. Гарри дугой выгибается на кровати, распахивая глаза, но успевает лишь судорожно сделать глоток воздуха, прежде чем ее вновь затягивает под воду воспоминаний.