Возвращение Ариэль

Лондон, 1886 год. Подняться с колен удается далеко не сразу. Ариэль не знает, сколько времени они с Сиэлем просидели на ковре. Его присутствие, живое, настоящее, отодвигало реальность на второй план, но та не преминула напомнить о себе самым неделикатным способом. — Милорд, полагаю, вам необходимо принять ванну и обработать повреждения, чтобы не подхватить заражение, — дворецкий учтиво кланяется. — Думаю, ты прав, — Сиэль кивает и поднимается, помогает встать женщине. — Тетушка, располагайся. Себастьян восстановил поместье в прежнем виде, твои покои ожидают тебя. Ариэль улыбается. Тон молодого графа категоричен, он не хочет знать, почему новый семейный врач не может жить в одном крыле с господами, он желает, чтобы все было по его. Это так похоже на Винсента, что в груди щемит сладкой болью. Месяц Ариэль, оплакав возлюбленного друга, отодвигала мысли о нем на задний план, полностью погрузившись в поиски мальчика, но теперь раздумья вновь ловко выскользнули из уголка, что отвела им женщина в собственном разуме. — Благодарю, дорогой. Наедине им позволена вольность, но вскоре, при посторонних, придется обращаться друг к другу иначе. Ариэль никогда не планировала становиться врачом, тем более не мечтала оказаться под пристальным вниманием высшего света, а оно будет таковым, ведь к молодому, чудом выжившему наследнику, приближены всего двое — дворецкий и она. Дворецкий. Впервые Ариэль поднимает глаза на демона. Он выше ее и омерзительно идеален. От стрелок брюк до накрахмаленного воротничка и белоснежных перчаток. Он смотрит и улыбается, его губы чувственны и прекрасны, его глаза — дьявольски проницательны, и одновременно в карминовой глубине кроется насмешка. Над смертными, над собственным положением. Возможно, Сиэль по молодости лет полагает, что посадил демона на цепь, и периодически зверю нужно позволять сбрасывать поводок, но на самом деле… Эта игра в слугу гораздо более увлекательна для того, кто столетиями занимался убийствами и разрушениями. — Леди, позвольте я провожу вас, как только приготовлю ванну для господина, — учтиво предлагает дворецкий. — Не стоит, — Ариэль воротит от одного присутствия демона, но она старается держать себя в руках. Сиэлю не нужны дрязги между доверенными лицами, перед окружающим миром Фантомхайвы, как господа, так и слуги, должны стоять единым фронтом. Только это удерживает ведьму от шипения. — Дорога известна мне, прошу не беспокоиться. Кстати, меня зовут Ариэль Поттер, я не имею дворянского титула. — В таком случае, правильным будет обращение «мисс Поттер»? — Несомненно. — Меня зовут Себастьян Михаэлис, я новый дворецкий милорда. В его словах — яд и соблазн, искушение во плоти. Голос завораживает, он поставлен лучше, чем у многих талантливых певцов, каждая интонация выверена до предела, до малейшего нюанса. Соблазнить, склонить на свою сторону, сделать акцент на необходимом потустороннему существу. Ариэль слышит лишь поступь смерти. И ненавидит демона, всего: от кончиков черных волос и длинных ресниц до блестящих носков начищенных ботинок. Не за то, что он демон, не за то, каким существом является. За его контракт с Сиэлем. Мы не выбираем, кем рождаемся, за нас говорят наши поступки. И поступок демона… Себастьяна… Ариэль хочет растерзать его за обреченность крестника. Который стоит неподалеку и пристально следит за их общением. Проверяет, оценивает. Маленький, невыносимо гордый лорд, воплощение всех лучших и худших качеств семьи Фантомхайв. В один момент раскрылся он подобно цветку, благоухая и очаровывая своими лепестками, поражая способных оценить своей красотой. Синие глаза мерцают загадкой — пока только одной — совсем как у отца, таинственно и мрачно. Их губит боль и ответственность, а еще — отпечаток унижения, которое трудно пережить и забыть обладателю фамилии Фантомхайв. Ариэль корчит слабую улыбку и выходит вслед за маленьким графом. В господском крыле их пути расходятся. Дворецкий черной тенью следует за мальчиком, за левым плечом — как символично. Ариэль скрывается в покоях, что принадлежали ей до смерти Винсента и Рейчел. Здесь все, как всегда. Демон восстановил каждую мелочь, включая брошенную на столик у кровати зеленую бархатную закладку. В шкафах запасная одежда, ночные рубашки аккуратно сложены, они совсем как те, что уговорила купить Рейчел, ссылаясь на лучший в Лондоне материал. Но в то же время иные, даже пахнут иначе. И Ариэль лучше умрет, нежели наденет их. Все в комнате пропитано демонической энергией, но дело даже не в этом. Она любила платья и рубашки, так как те несли в себе отпечаток светлых воспоминаний. Прогулки с Рейчел по магазинам, долгие часы на пуфике перед модисткой, которой потом стирали память о еще одной клиентке. В подобном не было необходимости, но графиня Фантомхайв тосковала, когда вынуждена была совершать покупки в одиночестве или в компании высокомерных дам высшего лондонского света. Рейчел так и не сумела полюбить их, несмотря на то, что стала воплощением собственного положения. Один раз выбрав себе наперсницу и хранительницу секретов, менять решение не собиралась, заставляя Ариэль терзаться муками вины от воспоминаний о давней попытке убить невесту Винсента. Смех подруги, когда та подбирала ленты и мелкие украшения или, забегая неожиданно в комнату, помогала затягивать корсет, хотя в последнем Ариэль никогда не нуждалась. Одежда, подушки, покрывала пахнут свежестью и чистотой, а ведь раньше в комнате витал слабый аромат лаванды, которой перекладывали белье слуги, и жасмина — капелька духов Ариэль. Теперь эта комната — всего лишь тень, слабый отголосок, напоминание о светлых днях, когда-то пережитых волшебницей. Ничего, все изменится, она все исправит. И поможет Сиэлю, обязательно. Найдет для крестника способ избежать платы по контракту, даже если ради этого придется пожертвовать своей жизнью. Ариэль присаживается на краешек кровати, перина прогибается, манит усталое тело, но волшебница не ложится. Взгляд бездумно скользит по комнате, по светлым стенам, зеркалу в витой раме, скрытом за расписанной цветами ширмой — подарок Лау. Как Винсент смеялся, отдавая приказ установить это черно-золотое великолепие в комнате друга семьи. Единственное темное пятно в оформленной в светлых тонах комнате. Даже балдахин, тяжелыми волнами спадающий с витой рамы, золотисто-коричневый. О чем думал Винсент, когда приказывал сделать ремонт в комнате? Наверное о том, что темных тонов в жизни подруги достаточно. Взгляд останавливается на руках. Подобно усталым птицам, они бессильно лежат на коленях. Пальцы покрыты ожогами и пятнами от зелий и ингредиентов — неслыханное дело! Руки леди должны быть всегда прекрасны и нежны, аккуратны и изысканны, еще лучше — упакованы в тончайшее кружево, чтобы подчеркнуть красоту. Ведь мужчины склоняются перед руками женщины. Ариэль не помнит, когда в последний раз ухаживала за ними. Последние дни слились перед внутренним взором в единую череду неудач и тщетных поисков, не ослабевающей в груди боли, как будто кто-то вырвал сердце. Почему как будто? Винсент был ее сердцем, смыслом жизни так долго, что… Волшебница забыла, насколько опасна его должность, как коротка жизнь графов семьи Фантомхайв. Даже не верится, что все закончилось… Нет, она глупа, раз полагает так. Все только начинается. Жизнь приобретает опасный оборот. Если она останется с Сиэлем, рано или поздно расстанется с жизнью. Интуиция подсказывает это так ясно, как будто в голове говорит четкий голос. В сказках пишут, что маги и ведьмы могут чувствовать приближение своего конца. Может, не такие уж это и сказки в отношении рода Певерелл? На плечах словно лежит мягкая, текучая ткань мантии-невидимки. От нее пахнет равнодушным, прохладным спокойствием. Небытием. В любом случае, Ариэль не отступит от своего решения. Пока она нужна Сиэлю, будет рядом. Даже если это окажется последним решением в ее жизни. Это будет плата за доброту Рейчел, за понимание и дружбу Винсента, за любовь к нему, которую ведьма не сумела убить в душе. И которую отдала смерти в день пожара. Только болит еще место, откуда вырвали светлое чувство. Молодая женщина решительно выпрямляется. У нее по-прежнему слишком много дел, чтобы рассиживаться. — Минни! С легким хлопком подле женщины возникает домовушка в чистой наволочке со знаком семьи Поттеров. Никто из посторонних магов не помнит, почему те выбрали асфодель своим символом. Дань уважения прародительнице и основной ветви. Мало кто уже знает, как выглядит асфодель, выращенная из капли крови Повелителей смерти. О, те существенно отличаются от существующих в природе. Бабушка показывала их во времена обучения. Ариэль предпочитала белые розы, но Гарриет… слишком близко прошлась она от бездны, и та оставила на ней соответствующий след. Поттеры не заводят домовиков. В зависимости от силы наследия, члены семьи уходят в другие рода или забирают супругов к себе. В любом случае, семья никогда не превышала десяти человек, весьма увлеченных своими исследованиями или профессией, буквально пропадающих в лабораториях и путешествиях. Таких легко накормить, а дом можно почистить заклинаниями. Это проще, нежели всю жизнь терпеть присутствие рядом постороннего существа, которое будет в курсе всех дел и тайн семейства. Гарри не преуменьшала преданности домовиков хозяевам, но встречала случаи, когда те обходили запреты и приказы. Поттеры предпочитали не рисковать. Более того, никому из их семьи никогда в голову не приходило передать хотя бы часть влияния на ребенка волшебному существу. Ничто не заменит материнской любви и ласки, отцовской твердой руки. Поттеры всегда воспитывали детей самостоятельно. Однако когда Ариэль осталась одна с малолетним братом на руках, пришлось поступиться принципами. Необходимость визитов по делам семьи, заданиям и заказам вынудила нанять прислугу. Так в доме появилась Минни. Ариэль опутала ее всевозможными клятвами, но все равно не посвящала в свои дела. Домовушка могла проговориться, а у Поттеров много недоброжелателей в магической среде. Ариэль планирует передать Минни, как подарок роду Блэк в день свадьбы брата. У этой семейки с их чудной традицией обезглавливания прислуги не бывает лишних рук. — Предупреди мастера Генри, что я желаю поговорить с ним завтра в два часа пополудни, — за письменным столиком Ариэль быстро набрасывает записку директору Хогвартса с просьбой отпустить брата на один день по семейным обстоятельствам. Генри настоял на том, чтобы остаться дома, пока сестра занимается поисками Сиэля Фантомхайва. Они были товарищами, и Генри искренне переживал за мальчика. Но больше всего Ариэль подозревала банальное нежелание оставлять обезумевшую от горя сестру без присмотра. Генри следил за тем, чтобы волшебница поела, поспала хоть часок, пока он подготавливает ингредиенты для следующего зелья или штудирует очередной талмуд в поисках необходимых чар. Однако неделю назад ему пришлось вернуться в школу, так как предстояли важные проверочные работы. Ариэль старалась связываться, но сознавала, что, погрузившись в работу, вполне могла забыть, какой день или час, не то, что написать письмо. Под действием чар чернила быстро высыхают, Ариэль запечатывает послание, накладывает необходимые заклинания, чтобы уважаемый директор не сомневался в подлинности личности отправителя. — Это передашь господину директору. — Слушаюсь, — домовушка поклонилась и исчезла. Ариэль не знает, где бабушка разыскала свободного домовика, тем более, такого нелюбопытного и беспрекословно послушного. Она ни разу не замечала за Минни желание покалечить себя, лишь легкое сожаление, когда не удавалось выполнить задание. Однако эльфийка принимала неудачу с достоинством, что говорило о немалом возрасте и опыте. Для ванны сейчас нет времени, поэтому ведьма чистит себя заклинаниями, а затем надевает принесенное домовушкой платье на смену. Это уже никуда не годится — мятое, в пятнах от зелий, кажется, местами порванное отдачей от магического всплеска. Ремонтирующие чары придают внешний лоск одежде, но не делают ткань прочнее или новее. Женщине не противно дотрагиваться до того, чего касались, возможно, руки демона. Дело не в сущности Себастьяна, а в его контракте с Сиэлем. Если бы встреча состоялась в любой другой день, в любом другом месте и при других обстоятельствах, с радостью бы обсудила ведьма какие угодно вопросы, кроме продажи своей бессмертной души. Всегда интересно поговорить с тем, кто, возможно, застал предыдущие поколения твоего рода, если не самые первые. Но контракт… Который она разрушит, рано или поздно. Ариэль выходит из комнаты, когда получает ответ от директора — через десять минут. Маг вежливо соглашается отпустить Генри на сутки к старшей сестре. Интернат не предполагает заточения, родители могут забирать студентов по домам, в конце концов, Хогвартс — не тюрьма. Это определенно импонирует ведьме, пусть даже она не смогла пойти туда учиться. Но единственный визит в британскую школу магов оставил неизгладимое впечатление от силы и таланта основателей, которые сумели объединить столь различные стороны волшебства, сочетать несочетаемое. Ведьму останавливает резкий всплеск и жалобный вскрик, раздающийся из-за двери покоев Сиэля. Ариэль не раздумывает, когда распахивает дверь. В конце концов, стеснению нет места, она качала мальчика на коленях, даже купала временами, когда Рейчел плохо себя чувствовала. Демон нависал над Сиэлем скалой, пальцы в перчатках сжимали щеки, не давая мальчику произнести ни слова, с длинной челки капала вода, брызги усеивали широкие плечи. — Что здесь происходит? — палочка сама прыгает в руку. Дворецкий отстраняется, всего на миг Ариэль видит отблеск адского пламени в его глазах, так распускаются цветы огня в ночном небе — линиями и отсветами, но затем все возвращается к обычному карминовому оттенку. Обычному для демона. Ведьме еще не доводилось видеть у человека такого насыщенного цвета радужки. — Ничего страшного, тетушка, я всего лишь подскользнулся, когда пытался дотянуться до мочалки, — Сиэль как ни в чем ни бывало опускается в ванну. Подбородок гордо вздернут, на щеках пропадают белые следы от пальцев демона. Сам дворецкий внимательно следит за реакцией ведьмы. Он определенно считает ее врагом, особенно после того, как Ариэль открыто заявила о своем намерении разорвать контракт. Не боится — с чего бы бессмертному могущественному существу страшиться какой-то человеческой женщины, но… опасается? Или это очередная маска? Нет, Ариэль уверена, ее волшебная сила позволяет прочитать кое-какие нюансы, прежде, чем демон спохватывается и закрывается полностью. По какой-то причине крестник отвергает услуги демона. Интересно, почему? Впрочем, Ариэль это более, чем устраивает. Если граф станет чуточку более самостоятельным, это пойдет ему только на пользу. — В таком случае, разреши помочь тебе, — она подходит к ванной, минуя лужу разлитой на полу воды. — Себастьян в это время позаботится об ужине. И хотя уже поздно для приема пищи, думаю, тебе не повредит подкрепиться чем-нибудь питательным и легким, — это уже говорится демону. Как бы Ариэль ни ненавидела его, от Себастьяна в большей степени зависит благополучие графа. В данный момент Сиэль — единственный претендент на место короля теневого мира. Пока там идет дележка территорий, но как только прознают о возвращении наследника Фантомхайвов, крысы устремятся сюда в надежде уничтожить возможную угрозу и тем самым повысить свой собственный статус. Как бы ни была хороша в проклятиях Ариэль, она всего лишь человек. К тому же, ей нельзя привлекать внимание стражей магического правопорядка. Судебное разбирательство — последнее, в чем она действительно нуждается. Поэтому… Скрепя сердце, придется сотрудничать с демоном в таких вот мелочах. Судя по торжеству во взгляде, он понимает ее мотивы. И наслаждается каждым мгновением унижения волшебницы. Ариэль сжимает губы, провожая выскользнувшего из помещения дворецкого, затем поворачивается к Сиэлю. Мальчик по плечи погрузился в горячую воду, старательно прикрывая ладошками гениталии. Против воли по губам скользит улыбка. — Сиэль, не хочу тебя огорчать, но позволь сообщить, что там я уже все видела, когда купала тебя в прошлом году, — Ариэль ласково ерошит волосы. — Разреши тебе помочь. Если захочешь, то единственный раз. Но нужно обработать твои раны и ссадины, проверить кости. — А зелья? Голос звучит совсем по-детски, но в глазах мелькает какая-то тень. Что ему сказал демон, если Сиэль так реагирует? — Только после еды, на голодный желудок обычному человеку их лучше не принимать. Мальчик вздыхает и внезапно расслабляется. Ариэль закатывает рукава, забирает волосы, закалывая их волшебной палочкой на китайский манер. Сиэль приоткрывает глаз и неожиданно насмешливо фыркает. В груди теплеет. Значит, не все еще эмоции убиты в молодом графе. Вина… бесконечная вина будет одолевать Ариэль до конца жизни. Не успела… не уберегла. Ей кажется, будто Винсент стоит за плечом и смотрит осуждающе, рана в груди сильнее разгорается болью, хочется, нестерпимо хочется плакать, но свои слезы Ариэль оставила далеко позади. Сейчас она обязана быть сильной. Руки скользят по маленькому тельцу. Тощему — ребра видать! Ариэль почти в ужасе гладит обтягивающую кости кожу, убирает магией синяки и ссадины, залечивает царапины. Для более серьезных повреждений имеются зелья. Генри месяц варил их по адаптированным рецептам, так как они не знали, что может пригодиться, в каком состоянии найдут Сиэля. Ариэль опасалась думать о худшем, отгоняла мысли, которые возвращались с ночными кошмарами. Ариэль — часть волшебного мира. Именно поэтому она в данный момент стала частью внутреннего круга графа Фантомхайв. Сиэль может продемонстрировать демонические свойства своего дворецкого, может заставить поверить, но это, в первую очередь, означает рассказ в подробностях об условиях, при которых он заключил контракт. Что с ним сделали в плену. Как унижали. Ариэль не сомневается: без унижений не обошлось. Отчасти радует мысль, что нет никаких внутренних следов, а еще… ведьма хорошо изучила подобные общества. Они предпочитают приносить в жертву девственников, как будто невинность тела повышает стоимость души. Невинность должна быть прежде всего духовной. Но кто был невинней радостного, сияющего любовью к миру Сиэля? Мальчика, чьи глаза сверкали, как глубокое озеро летним днем. Сейчас там пучина, опасный, смертельный океан, затягивающий во мрак глубин. Сиэлю нужен кто-то, кто поверит просто так, кому не нужно будет рассказывать обо всем. Кто изначально останется на его стороне. Мазь приятно пахнет ромашкой и зверобоем, а еще — совсем немного — успокаивающим пустырником. Желтоватая густая субстанция ложится на нежную кожу. Сиэль прикрывает глаза, когда Ариэль смазывает раны на спине. А волшебница кусает губы, когда видит клеймо. Проклятое клеймо тех, кто пленил ее мальчика. Глаза начинает щипать, дыхание вырывается с трудом, и женщина утыкается лбом в чистую, пахнущую душистым мылом, кожу. Из горла рвется неслышный крик сожаления и ненависти к чудовищам, сотворившим это. Вот ответ, почему мисс Поттер не боится демонов — человеческие особи порой гораздо, гораздо страшнее. И уродливее. — Прости меня, Сиэль, пожалуйста, — слова вырываются непроизвольно, но идут от самого сердце. В них квинтэссенция вины Ариэль Поттер, ее любви, ее нежности и… всего, что она чувствует к ребенку в своих руках. Что пришлось пережить ее Сиэлю в плену? О самом страшном не хочется думать, и Ариэль вновь втайне радуется, что диагностические заклинания не выявили повреждений кишечника, за исключением тех, что вызваны длительной голодовкой и отсутствием какой-либо гигиены. Многих детей от психологических травм спасала убежденность подобных обществ в том, что приносить в жертву необходимо невинных душой и телом существ. Ариэль, вытаскивая их, просто не была уверена, что сумела бы стереть из памяти страх, отложившийся на подкорке. — Ты ни в чем не виновата, — звучит отпущение грехов, а в волосы вплетаются тонкие, бледные пальчики. Сиэль смотрит прямо и твердо, как смотрел на ведьму его отец. Решительно, не сомневаясь ни на минуту в словах или действиях, и Ариэль становится чуточку легче дышать. Самую малость разжимаются стальные обручи, стискивающие грудь, а чувства к Винсенту, похороненные под болью от его смерти, перестают угрожающе пульсировать и гаснут. До следующего раза. Они спускаются вниз неторопливо, Ариэль все боится прибавить шаг. На Сиэле свежая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Демон полностью восстановил его гардероб, но если им придется куда-то выходить, нужно будет заказывать новый, с нуля, так как объяснить подобные возможности будет нелегко. И вызовет еще больше вопросов, например, где пропавший наследник заказывал наряды, безусловно изысканные. Ведь лучшие модистки обитают в Лондоне, а они непременно рассказали бы, если бы у них был сделан заказ. Конечно, остается вариант другого города, но вряд ли мисс Нина не опознает собственное творчество — оно у нее индивидуально, имеет собственный почерк, а эта болтушка не станет держать язык за зубами, и даже Ариэль не в силах проконтролировать каждое ее слово. Тут не поможет стирание памяти, стоит один раз увидеть наряд, и Нина сделает выводы еще раз. Дворецкий расстарался. Подобно фокуснику совершает он очередное чудо, в его движениях полно театральности и многозначительности с налетом скуки. По взмаху салфетки на столе возникает целый пир. Лобстеры, индейка, пудинги и многое, многое другое. Дворецкий даже не гордится собой — ему все еще скучно потакать банальным человеческим потребностям. Ариэль укоризненно качает головой, пока Сиэль отчитывает слугу за слишком демонический способ приготовления ужина. Жирная, острая, соленая пища — не есть оптимальный вариант для человека, пробывшего в плену. У Сиэля истощение, силы восстанавливать следует потихоньку. Что-нибудь легкое, но питательное. Поэтому когда Сиэль выбегает из-за стола, отплевываясь, женщина не останавливает его, а идет на кухню. Недовольный дворецкий следует за ней, как привязанный. Это вызывает в душе некое подобие торжества. Пусть мелочно, зато поднимает настроение. — Минни! — домовушка появляется сей момент. — Принеси куриный бульон и гренки. Сама Поттер могла забыть поесть сколько угодно раз, но это не означало, что она оставляла голодным брата. Обеды и ужины исправно готовились, пока Генри отсыпался, а Минни измельчала ингредиенты к очередному зелью. Конечно, логичней всего было бы позволить домовушке приготовить еду, но Ариэль… Ей требовалось занятие, сосредоточиться на чем-то сконцентрироваться, чтобы не думать, не вспоминать, не предполагать, учитывая мерзкую человеческую натуру, склонную к садизму. Такие общества… богачи, подпитывающие их деятельность своими деньгами, упиваются собственным всемогуществом, властью над заточенным в оковы несчастными, которых собираются принести в жертву. Чаще всего напрасно, так как создатели обществ не знают даже правильных пентаграмм призыва. Ведьма не представляет, что бы она делала, если бы нашла тело Сиэля. Скорей всего, повторила бы подвиг бабушки, мстящей за семью. Осознание собственной решимости привести в исполнение какое-нибудь страшное проклятие… отсутствие колебаний в душе… пугает. Никогда прежде ведьма не доходила до такого состояния, ее талант предназначен для защиты, она никого никогда не убивала при помощи малефицизма. Смешно — это-то темный маг? Однако так ее учила бабушка Гарриет, которая и не бабушка ей на самом деле. Мерлин, как же пугает! До сих пор пугает желание найти чудовищ и уничтожить. Своими ли руками или чужими. Даже если это станет последним в жизни… Нет, горячие чувства остужает другое, более важное решение — сохранить душу Сиэля нетронутой. Ариэль разогревает суп и отсылает патронуса в комнату крестника. Изящная кошка выгибает спинку, взмахивает хвостом, ластится к ногам хозяйки, пока та произносит короткое сообщение. А затем, гордо фыркнув в сторону прикипевшего к серебристой фигуре взглядом демона, удаляется сквозь стену в спальню юного графа. Ариэль задумчиво выгибает бровь, Ему так понравился Патронус? Или то, что данное колдовство — сосредоточие радости и светлых воспоминаний? Если честно, Поттер уж было думала, что никогда не сумеет создать его, не после смерти Винсента и Рейчел. Но нет, возвращение Сиэля дает приток новых сил. — Тебе необходимо поесть. На этот раз готовила я, — она старается, чтобы ее голос звучал насмешливо — над демоном. Сиэлю не нужна ничья жалость, он все для себя решил и идет вперед. Ариэль, как обещала, должна следовать за ним. Демон недовольно кривит губы, на что ведьма старательно не обращает внимания, сервируя передвижной столик. К порции бульона с гренками она добавляет флакон зелья сна без сновидений. Вряд ли Сиэль хочет первую ночь в восстановленном доме проснуться от кошмаров. — Это так нудно — готовить по-человечески, — недовольно произносит демон и кривится выразительно. Удивительно, что даже при такой гримасе он остается красивым и соблазнительным. От подобной нечеловеческой идеальности Ариэль мутит. — Но таков приказ вашего господина, не правда ли? — Ариэль смешивает кое-какие специфические зелья с бульоном. Разноцветные капельки растворяются в золотистом цвете без следа. В итоге, после длительных раздумий, решает пока что не выдавать полную порцию, а действовать мелкими дозировками, дабы не нагружать организм. — К тому же… Разве вы не желаете как можно быстрее поставить его на ноги? Вы пока что не дворецкий, а он, к моему великому сожалению, еще не граф. Вам многому предстоит научиться. В библиотеке должны быть полезные книги. Возможно, вы их восстановили. Бабушка всегда учила: «Будь вежлива к друзьям и врагам». Ничего удивительного, что Ариэль прослыла в магическом сообществе крайне учтивой девушкой. — Благодарю за совет, мисс Поттер, — демон приложил руку к груди. — Непременно им воспользуюсь ради того, чтобы стать достойным слугой своего господина. Ему смешно! Ему весело! Что ж, посмотрим, кто будет смеяться последним! В сладких, безукоризненно вежливых словах чудится издевка, и волшебница сжимает кулаки, чтобы не сорваться, не выставить себя идиоткой, накричав на вроде бы идеального слугу. Он только этого и добивается. Показать свое превосходство над неудержимыми в страстях и эмоциях человечками. Демон покидает кухню, а Ариэль тяжело опирается руками в стол, но, спустя какое-то время, находит в себе силы подняться в спальню. Все по дороге, весь дом опутан темными чарами, кажется, дышится с трудом. Дворецкого женщина встречает по пути. Глаза его мерцают, щелки зрачков напоминают веретена — узкие, с острыми концами. Пламя свечей на зажатом в руке тройном подсвечнике танцует, отбрасывает тени, и позади демона словно вырастают дымные крылья, сотканные из самой тьмы. От фигуры дворецкого исходит явственное раздражение. Неужели Сиэль решил показать свою вредную сторону? Ариэль помнит, каким может быть этот ребенок — он всегда капризничал во время болезни, но так мило, что ведьма ни в чем не могла ему отказать. — Доброй ночи, мистер Михаэлис. — Доброй ночи, мисс Поттер, — улыбка больше напоминает оскал. — И прошу вас называть меня по имени, данному мне господином. Которое демон сумел обыграть. Какая ирония! Разве мог испанский инквизитор подумать, что однажды его именем воспользуется существо, на изучение которых он потратил всю жизнь? Что ж, она одобряет манеру поведения крестника. Ариэль разоблачается, скидывает удушающий корсет. Минни уже убрала и сожгла все созданные демоном одеяния, а на их месте разложила принесенные из дома вещи. Ведьма закутывается в объятия льна и пену кружев, погружается в постель, как в море. Веки мгновенно становятся тяжелыми, запланированные на завтра дела покидают мысли… Кажется, она проспала мгновение, прежде, чем ее поднял громкий крик. Сиэль! Аппарация прямиком в спальню далась легко, благо чар, мешающих перемещению, демон не поставил. Над этим следует поработать, только чуть позже. Пока что Ариэль кутается в плотную ночную рубашку, чтобы защититься от внезапно нахлынувшего холода. Сиэля в кровати нет, того Сиэля, что она видела на ужине. Вместо уверенного в себе молодого человека на широком ложе дрожит ком одеял, из глубин которых выглядывают сверкающие глаза. Аура горит первобытным ужасом, Ариэль не доводилось видеть такую картину — словно сотня мелких трещин перемежаются в широкими, уродливыми шрамами. Сиэль всегда был чувствительным, восприимчивым мальчиком, и плен его чуть не поломал. Стержень остался нетронутым, но кружево вокруг него… меняется под влиянием тягостных мыслей. Ариэль с грустью наблюдает, как медленно исчезает, утекает, как воды в песок, ослепительный блеск невинности души. Дворецкий тоже тут, но не рискует приблизиться, так как мальчик от него отшатывается. Костюм демона сливается с тенями, он сам кажется порождением уродливых ночных чудовищ, таящихся по углам. И одновременно — до жути идеальным слугой. Ариэль еле сдерживается, чтобы не запустить в него каким-нибудь проклятием потяжелее, но понимает, что ее усилия — как укус мошки столь древнему существу. А потому женщина чувствует омерзительную, щемящую сердце беспомощность. Лучше вернуться к крестнику, он нуждается в ней. — Сиэль, — Ариэль опускается на край кровати, осторожно, чтобы не спугнуть. Демон оглядывает ее внимательно, но женщину в последнюю очередь волнует, что она перед мужчиной лишь в длинной ночной рубашке. Сейчас ее беспокоит состояние крестника, который находится во власти кошмаров. — Сиэль, это я. Слышишь? Сиэль не слышит, кошмар могущественен, он властвует, доминирует. В синих глазах нет ни проблеска разума, от этого становится не по себе. Людей сводило с ума меньшее, нежели довелось пережить юному графу. Вдобавок… демоническая энергия, окутывающая дом, не способствует улучшению душевного состояния пострадавшего ребенка. Да и любого человека вообще. Она воздействует на слабости души, подтачивает разум, путает чувства. Сиэль может сколько угодно убеждать себя, что не боится, что взял все необходимые клятвы и обещания, поэтому подконтрольный демон не принесет ему вреда до завершения контракта, однако… он все равно боялся. Ее маленький гордый граф в глубине души инстинктивно боялся своего слугу, только чувство собственного достоинства не позволяло признать данный факт. Это в природе людей — бояться демонов. На уровне инстинктов ощущают они исходящую от потусторонних существ опасность. Скрывают, отрицают, лгут самим себе, мешают страх с похотью, лишь бы растворить первый в последней. Так заложено в самой природе людской — бежать от хищника, способного отнять самое дорогое — бессмертную душу. Суть неизменна. Ариэль не боится — странное дело, наверное причина заключена в воспитании на кладбище под руководством некроманта. Но под взглядом демона, то и дело расцветающим огненными цветами преисподней, женщина чувствует себя обнаженной. Не в значении похоти. Он же видит души. Рядом с ним… Как будто вскрыли грудную клетку, и в объятиях сломанных ребер пульсирует под посторонними взглядами светло-синее, с пробегающими серебряными искрами, нечто возвышенное, бессмертное и необъятное. Большое и маленькое одновременно. Искра, заключенная в хрупкой смертной оболочке. Волшебники могут прочитать мысли, намерения, но им легко противопоставить ментальный блок. Стоит лишь приложить немного усилий для изучения определенного раздела магии. Для взгляда демона нет препон. Это-то пугает больше всего на свете, никто никогда не заглядывал так глубоко. Ни от кого раньше не зависела судьба дорогого Ариэль существа. Хочется схватить Сиэля в охапку и сбежать на край света. Если бы это помогло… Поэтому она остается. Матрас прогибается под тяжестью тела, ведьма прижимает одеяльный кокон к груди и начинает тихонько напевать. Мелодия колыбельной разрезает ночную тьму, разбивает вдребезги тишину, и звуки врываются в спальню, как будто кто-то глушил их до этого. Уханье совы на ветке дерева напротив окна, стук корявых сучьев друг о друга, звон стекла под ударами ветра, даже свеча в руках демона трещит, пусть негромко, но слышно. Ты мигай, звезда ночная! Где ты, кто ты — я не знаю. Высоко ты надо мной, Как алмаз во тьме ночной. Лоб крестника влажный и прохладный от пота, Ариэль ласково отводит с него сизые прядки, гладит правильные черты лица. Уже сейчас Сиэль невыносимо красив, а после станет прекрасен. Может быть, ей удастся застать эту пору. Только солнышко зайдет, Тьма на землю упадет, — Ты появишься, сияя. Ты мигай, звезда ночная! Сиэль замирает, стоит первым звукам пронестись в темноте спальни. Дрожит пламя свечи, бросая тени по углам и на точеные черты лица дворецкого, отчего-то кажется по-настоящему дьявольским. Ветер шумит, ударяет сильнее, но в спальне уютно, тепло. Мальчик поднимает лицо, и Ариэль улыбается, продолжает ласкать его, возвращать в реальность. Сиэль сейчас похож на недосягаемую луну — далекий, светящийся внутренним сиянием, приглушенным и оттого еще более таинственным. Совсем как отец. У Ариэль не самый лучший голос, но она, как подобает воспитанной юной леди, имеет музыкальное образование. Пусть не способна вытянуть высокие ноты или стать профессиональной певицей, для колыбельной это не нужно. В детстве Генри и Сиэля Ариэль вкладывала в песни душу и сердце, что гораздо важнее. Она пела Сиэлю, когда тот задыхался от кашля во время очередного приступа астмы, который они не успевали купировать зельями. Ариэль пела крестнику, когда родители уезжали на очередной званый вечер, оставляя ребенка волшебнице. И тогда они долго бегали по особняку, дрались подушками, а после вместе засыпали в одной кровати. Сиэля она успевала переодеть в ночную рубашку машинально, а вот сама получала полный спектр незабываемых ощущений, оставленных позабытым в усталости корсетом. Комок из одеял разворачивается, когда Ариэль ложится на вторую половину кровати. Сиэль имеет дурную привычку спать звездой, но места им обычно хватало, хотя и приходилось «звезду» пеленать в одеяло. Сейчас Сиэль ложится на соседнюю подушку и не сводит глаз с волшебницы, которая перешла на колыбельную Брамса, а затем снова вернулась к «Звезде». Длинные ресницы трепещут, взгляд теряет осмысленность, но сейчас это сонное состояние. Сердце заходится от нежности: таким ласковым и по-детски невинным выглядит крестник, как будто ничего не произошло. Сиэль перекатывается поближе, утыкается носом в шею волшебницы, шумно вздыхает и затихает. Его тело горячее, за ребрами бьется уверенно маленькое, сильное сердце. Волшебница с теплотой вспоминает, как впервые взяла на руки крестника. Крохотный комочек, красный и сморщенный. Красивый, ослепительный, любимый. Ариэль поет и думает, что надо бы повысить концентрацию некоторых ингредиентов в зелье сна без сновидений. Хотя бы первое время, пока ребенок не почувствует себя в безопасности. Возможно, следует провести очистительные ритуалы, чтобы немного развеять насыщенную темную энергию. — У вас талант, мисс Поттер, — слышится непринужденное хмыканье. Изящные руки деликатно и осторожно, дабы не разбудить господина, укрывают обоих одеялом. Ариэль кажется, будто границы рукавов и перчаток размываются, плывут тенями, черными языками пламени, но близкое соседство тьмы ее не пугает. Возможно, это всего лишь иллюзия, навеянная колыбельной и светлыми воспоминаниями, но женщина ощущает себя в безопасности. — Спокойной ночи. Свечи гаснут, и темная фигура растворяется, дверь еле слышно щелкает. Однако ощущение его присутствия остается. Ариэль чувствует демона во всем доме. От этого не избавиться полностью никогда. Она что-нибудь придумает, обязательно. Ради мальчика, доверчиво прикорнувшего на ее руке и заснувшего, как только учуял знакомый запах. — Возможно, потребуется нанять учителей… — Нет, — категорично отрезает Сиэль. Ариэль поднимает взгляд от книги, которую читала. У нее на сегодня запланировано немало дел, включая встречу с братом, однако граф попросил ненадолго задержаться. Демон ненадолго прижимает ножницы к губам, раздумывая, затем смотрит на спину своего контрагента с предвкушением и неким злорадным удовольствием. От ведьмы он не считает нужным скрываться, ее знание и беспомощность в соответствующем случае доставляет дополнительное удовольствие. Если бы Ариэль могла его убить… — Тогда прошу разрешить мне быть вашим учителем, милорд? У меня еще не было подобного опыта, но уверяю, я весьма строг и сведущ в науках. Чтобы стать достойным графом, вам понадобится знания экономики, этикета, латыни. Также мы будем осваивать охоту, верховую езду, игру на скрипке… — Танцы… —…танцы, — демон кивает вставившей слово женщине. Глаза Сиэля непроизвольно округляются. — Т-танцы? Демон реагирует немедленно. О, Ариэль не сомневается, что он возьмет внезапно обнаружившуюся слабость на заметку. Глаза вспыхивают мрачным удовольствием, возле уголка губ появляется и исчезает складка. — Вы боитесь, милорд? Не стоит. Уверяю, это совершенно не больно, — дворецкий отряхивает состриженные волосы, снимает покрывало. — Готово. Теперь вы больше походите на наследника графского рода. Думаю, нам стоит приступать к обучению немедленно. Желание отыграться за вчерашний провал во время купания и ужина, а также сегодняшнего завтрака, который снова пришлось готовить Ариэль, видно невооруженным глазом. У учителя над учеником имеется определенная власть, к тому же, на короткий миг демон перестанет быть слугой, что слегка расширит поле его возможностей в отношении графа. Например, никто в Англии не отменял порку розгами и удары линейкой по рукам. До розг дело вряд ли дойдет, но и линейка будет весьма унизительна для того, на кого раньше не поднимали руку. Все это Ариэль знает, так как она учила брата до поступления в Хогвартс. Чистописание, каллиграфия, иностранные языки, география, биология, математика… Да, линейкой приходилось пользоваться частенько. —…шка! Тетушка! Задумавшись, Ариэль не сразу слышит, как ее зовут. Сиэль нетерпеливо пристукивает ножкой. — Ты что-то хотел, Сиэль? — Да. Попросить об услуге. Не могла бы ты часть обучения взять на себя? Мне не хочется отвлекать Себастьяна от его основных обязанностей, — нажим только глухой не услышит. Ариэль с грустью понимает, что демон пока что умело манипулирует графом. Сиэлю предстоит научиться выдержке, терпению и умению игнорировать подначки дворецкого, пусть даже они невидимы и тщательно завуалированы. И не дергать поводок каждый раз, когда что-то идет не по его. Упоминание контракта выглядит не более чем слабостью мальчишки, не способного справиться с иномирным слугой другим способом. — Для меня это не составит труда, — женщина кивает, синие глаза напротив удовлетворенно вспыхивают. Ничто не напоминает о ночных кошмарах и о том, что утром они проснулись в одной постели. Наоборот, Сиэль повел себя учтиво, как полагается графу и любящему племяннику. Поразительный самоконтроль. — Я возьму на себя чистописание, математику, географию, основы экономики. — Основы? — Да, теорию, принципы, а применять придется на практике самостоятельно, подгоняя данные. Сиэль взмахнул лениво рукой. Он выглядит великолепно в ладно скроенной одежде, богатой, сдержанных темных тонов. Глаз с печатью прикрывает повязка, она придает облику загадочности и шарма, хотя граф еще молод. Матроски и костюмчики канули в небытие, Сиэль старательно копирует моду и поведение взрослых, но за его холодностью виднеется детская непосредственность и эмоциональность, которая нет-нет, да пробивается наружу редкими оговорками. — У рода Фантомхайв нет компаний, отец получал доход с принадлежащих нам земель. — Что тебе мешает исправить это? — Ариэль насмешливо выгибает бровь. Фантомхайвы любят вызов. — Незадолго до своей смерти Винсент приобрел небольшую компанию по производству игрушек «Фантом», но развернуть ее не успел. Возможно, ты исправишь это досадное недоразумение. Что может быть естественнее… — Чем ребенок, разбирающийся в игрушках, — граф мгновенно подхватывает мысль. — Я подумаю над этим, тетушка, но сейчас необходимо сосредоточиться на по-настоящему важных делах. — Ах, да! В таком случае, нам с тобой предстоят уроки музыки и рисования. Поверь, данный талант не раз может пригодиться. — Латынью займусь с вами я, милорд. — В самом деле, — Ариэль дарит демону сладкую улыбку, — кому как не Себастьяну разбираться в латыни. Ответный взгляд дворецкого показывает, что удар зачтен. И демон сыграет тоньше, когда этого никто не будет ожидать. — Ваша светлость, вы не будете возражать, если сегодняшний день целиком и полностью займу я? — каждый раз, когда дворецкий склоняется к графу, Ариэль становится не по себе. Руки зудят и требуют оттолкнуть опасность, однако… Она не может вечно опекать крестника, ему необходимо познавать мир самостоятельно. Ариэль и так взяла на себя много предметов, освободив тем самым от влияния демона максимально в данной ситуации. — Если не будет возражать тетушка. Демон вопросительно смотрит, и женщина машет рукой. — Не возражаю, тем более на сегодня у меня имеются неотложные дела, — пожалуй, она будет самым странным доктором семьи Фантомхайв, раз сбегает от своего господина, но нужно позаботиться о Генри в свете сложившейся ситуации. — К вечеру вернусь, — Ариэль не сдерживается и ласково целует Сиэля в щеку. В отличие от Анджелины, она не пользуется косметикой, предпочитая собственные, от природы яркие краски. — До встречи за ужином, — важно кивает граф и, поднимаясь с кресла, выходит из помещения. Дворецкий тенью следует за ним, в шаге, за левым плечом. Как символично. Ариэль откидывается на спинку кресла. В минуты отчаяния человек непроизвольно ищет помощи и схватится за любую руку, эту самую помощь предложившую. Даже если это когти смерти. Нет, сейчас не время для самобичевания и философствования. День пролетит незаметно, а сделать предстоит многое. Женщина встряхивается и аппарирует. — Добрый день, Крюкохват, — Ариэль опускается в кресло напротив гоблина. Тот откладывает бумаги, приподнимается, здороваясь. Волшебников банкиры в принципе недолюбливают, однако Певереллы составляют исключение из правил. Всегда платят по счетам, всегда эти самые счета имеют. И никогда не выступают ни на чьей стороне, что, впрочем, не мешает продавать некоторые «поделки» со встроенными проклятиями гоблинам. — Добрый день, мисс Поттер. Мое почтение. Ваша просьба весьма неожиданна. Что-то произошло? — Можно сказать и так. Прошу прощения, сегодня у меня мало времени, поэтому позвольте приступить сразу к делу. Я бы хотела, чтобы вы зафиксировали мою последнюю волю, как поверенный семьи Поттер. Певереллы не имели собственных счетов в банке, они действовали руками Поттеров. — В Министерстве уже заверили? — Крюкохват внимательно просматривал бумаги. — О, да, я вижу. Итак, все ваше личное состояние, оставленное родителями в качестве приданного, в случае своей смерти вы передаете вашему брату Генри? — Именно так. И вы можете перевести средства на его счет немедленно, исключая данную сумму, — Ариэль подчеркивает необходимую цифру. — Прошу вас выделить отдельный сейф под нее. — Так понимаю, на мелкие нужды? — Крюкохват, черкнув несколько строк в соответствующих бланках, протягивает листы женщине. — Прошу создать вестника, так будет быстрее. Магия гоблинов отличается от человеческой, они действуют через металлы и изделия, это скорее напоминает шаманизм, чем истинно колдовство. Как следствие, на быстрые действия они не способны, только если не подготовились заранее. То, что делает Крюкохват… Показатель высшей меры доверия к человеку, более того — к волшебнику. Гоблинам прекрасно известно, что Певереллов — любую ветвь — не интересуют деньги в качестве наживы, как и финансовые махинации. Иначе, как однажды пошутил директор банка, Гринготтс принадлежал бы одной известной всем леди Певерелл. — В случае, если я погибну до того, как истрачу деньги из этого сейфа… — Ариэль кусает губу. Она долго размышляла над этим вопросом. Рука нащупывает запечатанный конверт. — Завещаю эти деньги следующему Певереллу, рожденному в семье Поттеров. Ему или ей будет нелегко — родиться среди светлых магов с темным даром в мире, где темное волшебство преследуют и всячески искореняют. Уже сейчас волшебники утратили многие знания прошлого, а программа в Хогвартсе значительно сократилась. Ариэль страшно представить, что же будет дальше. Певереллов осталось всего трое: она, бабушка Гарриет и тетя Доротея, пропавшая в мире простецов. Страшно потерять род, страшно, что кровь, сохраняемая так долго, канет во тьму. — Туда же, после моей смерти, прошу перенести все книги из хранилища 718-В. Все это есть в завещании. — Как вам будет угодно, мисс Поттер, — Крюкохват откидывается в кресле и складывает сухонькие лапки с аккуратными коготками на тощем животе. — Простите за любопытство… говорят, что сильные маги предчувствуют свою кончину. Это в самом деле так? Ариэль сжимает рукоятку зонта, взгляд бездумно скользит по страницам завещания, подписанного и заверенного ее магией и Министерством. Впервые она собирается озвучить то, что крутится в мыслях с первой встречи с демоном. Не в тиши и мраке собственной спальни, не возле Сиэля, а при постороннем существе, в месте, никак не связанном с Фантомхайвами. Ей кажется, что прозвучавшие слова обрушатся мечом, станут реальностью. — Не знаю насчет сильных магов, господин Крюкохват, я не со многими из них знакома, но… Мне кажется, я не проживу и пяти лет. Гоблин прикрывает глаза, затем выпрямляется, уважительно кивает. Ариэль не раз сотрудничала с банком, натаскивала многих разрушителей, учила их распознавать и снимать серьезные проклятия. Она избавляла от заразы многих работников банка, не делая различий по расе. На Блэквудском кладбище хранится золотой кубок, подаренный другу банка Гринготтс. — Ваши распоряжения будут выполнены в кратчайшие сроки, я лично прослежу за этим. Но до конца буду сохранять надежду, что предчувствие обмануло вас, мисс Поттер. — Поверьте, я была бы счастлива обмануться. Генри подскакивает с дивана в гостиной, когда сестра входит в дом. Камин в родовом особняке Поттеров заблокирован, сюда можно только аппарировать. Координаты специальной площадки неизвестны даже в Министерстве, о ней знают только члены семьи. Ариэль смотрит на брата и не может насмотреться, сердце щемит от боли. Генри так возмужал! Совсем не тот мальчик, который бегал по саду, утешал сестру, огорченную известием о помолвке возлюбленного. Статный молодой человек, английский джентльмен до мозга костей. Хочется как в детстве провести по щеке, погладить скулу, и Ариэль не отказывает себе в данной малости. Брат не понимает причин, но принимает момент ласки с терпением, достойным восхищения. Многим молодым людям не нравится, когда старшие родственницы обходятся с ними чересчур ласково. Генри никогда не отстранялся от прикосновений. — Ты встревожена. Что случилось? — юноша усаживает сестру на диван, греет замерзшие от внутреннего холода руки. Ариэль не знает, как начать. Каждым шагом она отрезает себя от счастливой, обыденной жизни, делает возвращение все менее возможным. Как она объяснит Генри, что считает его достаточно взрослым, а потому выбрала любимого мальчика, которому действительно нужна ее помощь. За семьей Фантомхайв будет вестись наблюдение, за всеми, включая слуг и демона-дворецкого. Да, их можно обмануть, у Ариэль меньше возможностей, чем у Себастьяна. Внезапные исчезновения, длительные отлучки обычного врача… Рано или поздно кто-то может задуматься над ненужными вопросами, в таком случае Ариэль не желает приводить противников к брату. Пусть он живет как можно дольше, строит свое семейное счастье, раз уж его сестре так не повезло в любви. — Сиэль нашелся, — выдыхает она. Лицо Генри озаряется радостью. — Слава Мерлину! — брат облегченно улыбается. — Ты не представляешь, как я волновался! Места себе не находил. Кто вообще придумал эти глупые тесты?! Как будто есть сомнения в моей успеваемости, — юноша утыкается лицом в сложенныйе лодочкой ладони женщины. — Я бы многое отдал, чтобы поддержать тебя и помочь, — бормочет еле слышно. Ариэль отнимает одну руку и вплетает пальцы в кудри брата. Так будет легче — если она не увидит его лица. — Сиэль заключил сделку с демоном. Служение и помощь в отмщении за смерть родных и собственный позор в обмен на бессмертную душу, — говорить больно, как будто осколки стекла сквозь горло проталкиваешь. Генри под рукой напрягается, но Ариэль не дает ему подняться. — Меня он попросил стать врачом семьи Фантомхайв, и я переезжаю в поместье. Если… если со мной что-то случится… я оставила завещание в твою пользу. Деньги уже переведены на твой счет. С семейными проблем возникнуть не должно, а о личных я позаботилась… Больно… страшно… Ну, же не сердись, прошу. Не отворачивайся! Только не уходи, не проклинай, братишка. Генри все же выворачивается, с ужасом смотрит на сестру. С ужасом и печальным, обреченным осознанием. — Я знал, — его глухой голос ножами разрезает душу Ариэль, сердце надрывается в кровавом плаче. Никто не говорил, что сделать выбор между двумя любимыми мальчиками будет легко. Если она станет врачом графа, ей придется почти покинуть магический мир, дабы не привлекать внимания. Оставить Генри ради присмотра за Сиэлем. — С самого начала… когда ты рассказала, что являешься темным магом, рассказала историю Певереллов… я боялся. Что однажды смерть придет за тобой. Слишком рано. И дядя Винсент… — Я любила его, — шепотом, потому что еще больно. — Видимо, слишком сильно, чтобы оставить меня и посвятить жизнь обреченному Сиэлю. Ариэль отшатывается, как от удара, но брат ловит ее, заключает в объятия, покрывает мокрые щеки короткими, жгучими поцелуями, а затем прижимается губами к ладоням. — А я слишком люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Если это твое счастье, это твой выбор… я приму его, как подобает мужчине, — Генри выпрямляется, и Ариэль с гордостью видит наследника семьи Поттер, аристократа и джентльмена. — Через полгода мне исполнится семнадцать, я стану главой семьи Поттер и приведу в дом супругу, — брат серьезен и сдержан. — Это Юфимия Блэк. Уверен, ты уже знаешь о нашей симпатии друг другу. Юфимия — достойная юная леди, аристократка с разбавленной кровью. Не сомневаюсь, она станет превосходной супругой. Тебе нет нужды беспокоиться о наследниках. Но я… у меня нет опыта управления… — У меня еще есть несколько лет, чтобы обучить тебя, — Ариэль вновь гладит брата по щеке, и тот расслабляется, улыбается уголками губ. Они смогут встречаться по вечерам, тайком, когда женщина спрячется в собственной комнате. — И Юфимия действительно хорошая девушка. Удачный выбор, брат мой. Блэки кичатся своей чистой кровью, древней родословной, однако здравомыслящие люди понимают, что невозможно столько лет сохранять линию крови неприкосновенной от магглов. Чистокровных родов всего двадцать восемь, все они давно перемешались между собой. Без разбавления крови это ведет к вырождению, как прекрасно можно увидеть на примере Мраксов. Потомки Слизерина давно утратили свой разум и магическую силу. Блэков и Малфоев просто никто не поймал за руку. Нет ничего проще, чем подобрать идеальную девушку и подделать ей родословную. Блэки не столь скрупулезно относятся к этому, так как их гораздо больше, нежели тех же Малфоев, вынужденных следить за каждой каплей крови, за каждой буковкой и циферкой на родословной. И если Блэков ловили на разбавлении крови, они легко отказывались от «предателя». Всячески порицали, ругали его, даже лишали наследства. Чтобы через поколение-другое принять уже его потомков в род. Отец Юфимии был как раз из таких, «пойманных». Однако с ним схема дала сбой. Как правило, полукровок принимали в род тихо, мирно, так как о скандалах, связанных с родителями, забывали. Но отец Юфимии был известным артефактором и дуэлянтом, всегда на виду общественности, а супругу выбрал из обедневшего дворянского рода, славного своими художниками. Это мгновенно вспомнили, газеты долго перемывали косточки, обсасывали подробности скандальной женитьбы. Ни о каком принятии речи не шло — Блэки не могли уронить авторитет. Вот с внуками Юфимии уже можно будет породниться, если, разумеется, она выйдет замуж за чистокровного. Отношение к девочке было соответственным. Юфимия пошла в Блэков статью, но характером — в мать. В ней не было типичного безумия, характерного для «древнейшего и темнейшего». Талантливая в стихосложении и рисовании, магическим потенциалом она воображение не поражала. Аристократы рассматривали ее разве что в качестве супруги для младших родственников каких-нибудь боковых линий, ведь неизвестно, примут ли родство Блэки или все-таки откажутся. Поттерам издревле было наплевать на мнение общественности. Чистую кровь они не хранили, родство со Смертью гарантировало наличие магического дара. Ну, а темный талант… он либо есть, либо его нет. И тогда ты либо Певерелл, либо нет. — Спасибо, сестра, — Ариэль обнимает прижавшегося к ней брата. Дальше будет легче. Редкий день в Лондонском королевском госпитале бывает спокойным. Когда бы Ариэль ни пришла сюда, жизнь кипит, бурлит. Снуют медицинские сестры в белоснежных чепчиках и аккуратных фартучках. Кто-то помогает пациентам, кто-то несет лекарства и документы. Вежливо улыбающиеся девушки в приемных окнах объясняют, как найти того или иного врача, просят подождать на скамейках возле стен. Ариэль огибает людей, отводит глаза. Магия ведет свою владелицу к нужному человеку. Его палата одноместная, скорее, похожа на спальню, нежели на больничный покой. Достаточно широкая кровать, пейзаж на стене, возле изголовья — тумбочка с книгой, в углу стоит изящное кресло. А еще здесь нет едкого лекарственного запаха, который наполняет коридоры больницы. — Мисс Ариэль! — Танака откровенно радуется и откладывает газету. Женщина не позволяет поцеловать себе руку, вместо этого обнимает старика. Бессменный дворецкий Винсента… В черном фраке, с серебряными часами, собранный, знающий, имеющий ответ на многие вопросы, он казался таким… монументальным. Не человеком вовсе. Одновременно управлял он сотней дел, следил за особняком и слугами, помогал господину, всегда был за его спиной. Себастьян делает то же самое, но у него имеется демоническая сила. Танака справлялся без магии. Сейчас, без костюма, в больничной пижаме, бессменный дворецкий Винсента выглядит… стариком. Болезненно раненным смертью своих господ, потерей наследника — к счастью, временной. В глубине темных глаз таится печаль и вина. Волшебница понимает его. Слуги семьи Фантомхайв — последний рубеж охраны господ. Дворецкий не справился. Он всего лишь человек, ему нельзя винить себя, но, как и Ариэль, мужчина не может перестать это делать. — Господин Танака, как вы? — В порядке, — к вискам расходятся морщинки-лучики. — Что станет с таким старым человеком, как я? — Не наговаривайте на себя, — Ариэль присаживается на край кровати. — К сожалению, я ненадолго. Меня ждут к ужину. Морщины старика разглаживаются, лицо светлеет. — Как себя чувствует молодой господин? Когда он был у меня в последний раз… — старик качает головой, между бровей пролегает озабоченная складка. — Не думаю, что он был в порядке. Душевно, я имею в виду. И новый дворецкий… Слуги обязаны доверять выбору господ, принимать его без возражения, но Себастьян показался мне весьма неопытным. Вот он, шанс завоевать себе союзника, но у Ариэль язык не поворачивается рассказать тайну Себастьяна и Сиэля. Только не Танаке, любящему юного графа, как собственного внука. Если бы не строгий внутренний кодекс, старый дворецкий и Винсента посчитал бы своим сыном, но увы, Танака четко разграничивал положения. Хотя никакой кодекс не защитит его от расстройства, если мужчина узнает правду. Нет, это только между ними троими. Генри принес клятву о неразглашении, его можно не учитывать. Вряд ли они станут часто пересекаться с графом Фантомхайв, но даже в таком случае Сиэлю пригодится еще один союзник-маг. Танака не заслуживает страданий, только не таких. — Он учится вместе с Сиэлем. — Ее Величество не призывала молодого господина? — Пока что нет. У нас еще есть время. Старик понимающе кивнул, в конце концов, он служил Цепным псам с рождения Винсента. — Не дадите мне несколько капель вашей крови? Хочу приготовить некоторые лекарства. Пора возвращать вас в строй. Одна с новым дворецким я не управлюсь. Говорю вам, как новый семейный врач рода Фантомхайв. Бывший дворецкий улыбается и молча закатывает рукав, не спорит, не спрашивает. Подобное доверие… ужасает и восхищает. Лучше умереть, чем не оправдать его, поэтому ведьма тщательно пакует склянку с кровью и, подавшись порыву, целует бывшего дворецкого в морщинистую щеку. Танака ласково сжимает руку женщины, словно хочет передать той часть своей веры и силы. — Как скажете, мисс Ариэль, я никогда не спорил с врачами. Впервые за день Ариэль смеется. Перед воротами кладбища Ариэль вздыхает. Последний визит на сегодня. Она измотана до предела, ноги гудят, а на сердце впервые за долгое время более-менее легко и спокойно. Время не касается обители смерти. Надгробия сереют в подступающих сумерках, обвитые плющом и колючими плетями роз. Ветер качает ласково кроны деревьев, роняет листья. Здесь не властна смена времен года, здесь вечное лето, темное лето, как и полагается обители некромантов. Близится время ужина, но Ариэль успеет. Розы обвивают двери знакомого склепа, которые распахиваются перед Певерелл. Черноволосая девочка встречает внучку на пороге. Руки недовольно скрещены на груди, губы поджаты, а глаза мечут изумрудные молнии. Будь у бабушки хоть гран таланта малефика, Ариэль была бы уже давно и надежно проклята. Впервые женщина поблагодарила Небо за то, что сделал старшую родственницу могущественным некромантом, но закрыл перед ней другие отрасли. С другой стороны… когда это останавливало Гарриет Певерелл? Сумела же она в свое время избавиться от убийц семьи. Правда, тогда ей потребовалась время на подготовку... В полной тишине раздается ритмичное шлепанье босой ножки. Бабушка не признает обувки, даже самые простые туфли мешают и надоедают, однако каким-то невиданным образом некромант не выглядит голодранкой. Внутренняя сила флером тянется, куда бы та ни пошла. — Во что ты опять впуталась, дорогая внучка? — бабушка проводит в гостиную, вручает бокал с огневиски. Пить на пустой желудок не лучшая затея, но Ариэль нужно слегка расслабиться. Под алкоголь речь идет плавнее. Сама того не замечая, ведьма рассказывает все, ничего не утаивая, изливает душу, в конце плача, уткнувшись в колени молодой бабушки. Ей тяжело. Кто бы знал, как ей тяжело, как она устала за прошедший месяц! Накопившиеся горечь, страх, боль потери вытекают из разверстой раны в душе, омывают босые ступни черной полноводной рекой. Некромант не говорит ничего, только гладит по голове, но ее молчание странным образом утешает. Через час Ариэль уже сидит, выпрямившись, спокойная, с просветлевшим лицом. Зато бабушка недовольно хмурится. Видимо, это относится к последней просьбе внучки — найти оружие против демонов. — Никогда бы не подумала, что передам его тебе, — наконец вздыхает она и уходит. Ариэль расслабляется, обводит взглядом помещение. Здесь ровным счетом ничего не изменилось, по-прежнему сладко пахнет розами, этот аромат, тепло камина и мягкость кресла навевают умиротворение. Сколько раз засыпала она в гостиной, загруженная новыми знаниями? Сколько раз раскрывала душу она перед бабушкой? Подобно опытному лекарю, бабушка вскрывала нарывы, выпускала наружу гной сомнений и тревог, очищая кровь, успокаивая душу. Потому что она может понять. С высоты своего возраста, благодаря своей любви к внучке и ученице. — Держи, — некромант появляется бесшумно, опуская на колени Ариэль шкатулку. Дерево крышки блестит, как и металл, оковавший углы, как будто их только что полировали, однако Ариэль ощущает давление веков. Шкатулка и вещь, что в ней скрывается, не просто старая — древняя. — Давненько я его не вынимала — не было нужды, меня тут не беспокоят… А если беспокоят, то некромантия — в основном беспалочковая магия, в посредниках бабушка не нуждалась. У нее слуг целое кладбище. Мертвецы не знают боли, сомнений, страхов, они безропотно повинуются призвавшей их. На бархатном ложе лежит трехгранный ронделл, расписанный рунами, значение половины из которых Ариэль не понимает, хотя учила все виды символов. — Это вязаные руны — рунический текст, он написан на древнем языке, — поясняет бабушка с дивана. Черные ресницы на миг прикрывают глаза, веером ложатся на щеки. Бабушка красива в своем вечном двенадцатилетнем возрасте и мудра — это видно по ее взгляду. — Как знаешь, существуют фамильные палочки, которые передаются по наследству в родах, из поколения в поколение. У нас — этот ронделл. Помимо усиления волшебства владельца посредством магического резонанса, он еще является обычным холодным оружием. И отлично упокаивает нежить. Нужно всего лишь пропустить через него магию, — девочка вздыхает, смотрит на ронделл с непонятной грустью. — Он не имеет имени, сильнее Бузинной палочки, в конце концов, у них один создатель. Никто не знает, что внутри, в самой сердцевине. Ронделл гораздо более своенравный, нежели Бузинная. Та подчиняется победителю, ронделл сам выбирает хозяина. По каким критериям — непонятно. Это может быть глава рода, а может быть слабый демонолог. Последним хозяином семейной палочки была я, — Ариэль слушает, затаив дыхание, об этом бабушка никогда не рассказывала. — Если примет тебя, сделает гораздо, гораздо сильнее. Возможно, у тебя даже появится шанс сразиться с этим демоном за избранную душу наравне. Не могу сказать точно, никогда еще ни один из Певереллов не брал ронделл для сражения. Для подчинения — несколько раз, но биться с демоном наравне… Не знаю, — кусает она губы, и Ариэль стыдно за то, что потревожила, заставила вспомнить о давнем кошмаре, и страх потерять семью вновь ожил в груди Гарриет. — Поэтому я бы посоветовала отыскать другой путь. — Постараюсь, — Ариэль кивает. Даже с палочкой ей не сравниться с Себастьяном, его мощь… ошеломляет. Женщина чувствует ее в короткие периоды недовольства демона. Остается только изучать, искать возможности и слабости противника. И для этого ей пригодится любое оружие. Девочка закрывает шкатулку и сует ее в руки бывшей ученицы. — Сейчас у тебя нет времени, займись приручением на досуге. Ариэль обнимает некромантку. В душе тепло-тепло, как будто кто-то посадил в грудь маленькое солнышко. Нет предела любви к семье. — Спасибо, бабушка. — Какая я тебе бабушка! — привычно огрызнулась та. Да, они не прямые родственники, но это не мешает Гарриет любить потомков одной из своих сестер. — Иди-иди, твой подопечный ждет! Ариэль целует девочку в щеку и выбегает, ловко уклоняясь от летящих вслед проклятий. Что поделать, если бабушка ненавидит долгие прощания. Вечером, после ужина — кстати, выше всяких похвал, демон, к неудовольствию Ариэль, быстро учится — когда женщина готовится ко сну, дверь в комнату приоткрывается. На пороге стоит мрачный Сиэль. За его тяжелым взглядом и насупленными бровями ведьма видит колебание и детское смущение. Чтобы не ранить гордость юного графа, улыбается женщина исключительно про себя. — Тетушка… — Иду… То, как крестник нуждается в ней… ее безусловно радует. Разумеется, однажды им придется прекратить совместные ночевки, однако пока еще слишком рано. Они оба нуждаются друг в друге. Дворецкий ожидает их, он подтыкает одеяло Сиэлю и, кажется, хочет сделать то же самое ведьме, но ледяной взгляд его останавливает. Вернее, вызывает насмешку. — Спокойной ночи, ваша светлость, мисс Поттер. — Спокойной ночи, Себастьян. Сиэль молчит, вместо этого, как только дверь закрывается, он утыкается в плечо женщины носом. С лица стекает маска могущественного графа, оставляя только Сиэля. Так похожего на Винсента и Рейчел одновременно. Ариэль обнимает его, прижимает к себе. Все, что угодно, лишь бы не слышать плача собственной души.