***
На «великую», дремлющую миллионы лет сущность наконец-то упал первый лучик света, даже не луч, так, фотон. Но этого было достаточно, чтобы Она вздрогнула в поисках выхода из кромешной тьмы, в которой оказалась по недоразумению прежних создателей. Прислушавшись, Она ощутила мимолётное воспоминание того самого «фотона»… Кто-то смог достучаться до неё, след которой никогда не существовал, даже во времени. Да… «времени». Для неё время было всего лишь одной из многих координат, не более и не менее. Но «это» было так похоже на неё. Не имеющая ни будущего, ни прошлого, способная существовать всегда и никогда. Ещё раз прислушавшись к воспоминанию, «она»… Пожалуй, правильней всего было бы обозначить это как «улыбку». «Кто бы ты ни был, ты ещё вернёшься сюда, а я буду ждать, ждать свой билет на свободу», — примерно так можно было трактовать последнюю Её мысль перед тем, как Она застыла, выжидая.***
Китай, Тибетский автономный район, округ Шигадзе, уезд Тингри, монастырь Ронгбук. Настоятель храма Ронгбук медитировал в самой высокой точке храма, на небольшом балконе, расположенном под крышей башни главного здания. И, пожалуй, это первый раз, когда его медитация происходила… в напряжённой атмосфере. Нет, ничего, на первый взгляд, странного или опасного не происходило, никто не угрожал храму, наоборот, в последнее время ему, храму, рисовали самые яркие перспективы в связи с увеличивающимся с каждым годом потоком туристов к великой Джомолунгма (Эверест). Но сейчас все его чувства говорили, что что-то не так. Слишком тихо было в довольно ветреном храме, не знающем понятия «шумоизоляция», слишком ясно для осеннего денька. И как будто бы дожидаясь именно того момента, когда настоятель храма примет тишину этого дня как данность, зазвонил колокольчик, а в следующий момент что-то с шумом упало на крышу. «Очередной парашютист?» — подумал он. Не то чтобы парашютисты часто падали на монастырь, но с каждым годом количество людей, от банальных желающих упасть с самолёта на горы, до совсем умалишённых «бейсджамперов», всё возрастает. Столько переполоха с очередными спасателями, пришедшими за золотой молодёжью. Единственное, хорошо платят, за что настоятель и терпит гостиничный дом возле монастыря. Монастыря, который, несмотря ни на что, остаётся обителью тишины, спокойствия и отрешения. Впрочем, шумы не затихали, было слышно, как рвётся материал купола или чего там ещё эти ненормальные придумали, как стропы проходятся по крыше, стирая годовой слой мусора («нужно будет выделить средства на чистку»). И вот, когда шум приблизился, настоятелю, наконец, предстал виновник переполоха. Сказать, что настоятель удивился - значит ничего не сказать, он был в шоке, когда из строп, ровно ему в руки выпал мальчик, лет пяти, весь в синяках, кровоподтёках и порезах. Пытаясь понять, что произошло и как такое вообще могло произойти, монах осмотрелся, удерживая ребёнка на руках. Неожиданно подул сильный ветер — не редкость в этих горных местах. Зазвенели колокола, зашипели освободившиеся стропы, захлопала разорванная ткань. Монах прислушался к неожиданному откровению духов. — Bete ka khyaal rakhana («Позаботься о сыне» хинди), — так он расшифровал это послание из какофонии незакреплённых предметов. И словно в подтверждение того, что послание было понято правильно, ветер прекратился, в долине опять воцарилась тишина. Что монаха, что ребёнка у него на руках мало заботило то, что шум мог быть самым обычным природным явлением, а распознанная речь… всего лишь игрой воображения. Несколькими днями позже, всё тот же храм, Юки Рито. — Воды! — вот каким было первое слово юного Рито. Как ни странно, уже через минуту к его рту подставили посуду с драгоценной жидкостью, и ребёнок смог утолить жажду. — Кто вы? — спросил он. — Тum mere bachche ko samajh mein aaya? («Ты меня понимаешь, дитя?», хинди) — спросила пожилая женщина рядом. Короткие седые волосы, сморщенное лицо. В тени помещения, в котором он находился, едва ли можно было разглядеть больше. — Что вы сказали? — не понял юный Рито. В этот момент в комнату вошёл... ещё один монах? Рито не знал, на тех, которых рисовал отец, он не слишком похож, он был стар и вообще, «не внушал». Обменявшись несколькими фразами с пожилой женщиной, старик осмотрел тело мальчика. Рито открыл для себя то, что он, оказывается, был гол как сокол и при этом покрыт толстым слоем чего-то пахнущего не слишком приятно. Нос начало щипать от такой плотности запахов, и с каждым вдохом казалось, что воздуха всё меньше. Заметив неладное, монах подхватил мальчика и вынес его на улицу, дышать стало заметно легче. Вздохнув, монах понёс малыша в купальни. Какая-то птица по пути прицельно попала по блестящей лысине. «В наказание», — подумал монах. Две недели спустя. — Что такое, Рито? — спросил монах, когда опять увидел плетущегося за ним мальчика. Увы, наладить связь так и не удалось, всё, что стало понято, это имя мальчика и то, что он почему-то владел японским вместо расово-правильного китайского или хотя бы хинди. Мальчик, активно жестикулируя и сопровождая это словами родного языка, попытался что-то сказать, но тщетно, монах не понимал. — Не мешай, — сказал монах и продолжил свою тренировку. Конечно, его молодость, как и сила, уже далеко позади, но опыт и упрямство твердили одно и то же — поддерживать тело в хорошем состоянии залог хорошего самочувствия. Когда во время очередного ката в его поле зрения попал мальчик, пытающийся делать то же самое, монаха наконец осенило, чего так хотел всю последнюю неделю этот «подарок неба». Он всего лишь хотел учиться. Подтверждая его мысль, ветер зазвонил в колокольчики. По крайней мере, так трактовал для себя это монах. Вообще, в последнее время настоятель храма стал необычайно «остро» чувствовать послания высших сил. Подойдя ближе, он остановил мальчика и показал ему первое упражнение для разминки. Поправив движение, он заставил его повторять. Затем второе… Когда ребёнок выдохся, монах жестом отправил его в купальню, мыться. Чистота в месте, где до ближайшего врача нужно переть тридцать-шестьдесят километров через горы, очень важная вещь сама по себе, а уж для ребёнка... Кивнув, Рито направился в указанном направлении, по пути задев колокольчик. Что-то треснуло, и монаху на голову упала балка. Старая и гнилая от времени, она не выдержала испытание просвещённой головой настоятеля. «Во-от, это за то, что так долго не понимал, зачем „посланник небес“ здесь», — покивал себе монах. Следовало в кратчайшие сроки обучить юного Рито. Полгода спустя. Не такой бодрый и свежий настоятель храма. Сидя в тишине пещеры для медитаций, монах размышлял о произошедших событиях. Высшие силы были беспощадны к старому Шинсо, карая за несообразительность, нерасторопность… за всё. Казалось, они видят в каждом шаге монаха ошибку, скрупулёзно записывая их и выдавая «плату» при каждом удобном моменте. И если бы всё заканчивалось птичьим помётом в (уже не) любимом чёрном чае, было бы отлично, но чёртов прикормленный малышом беркут… и теперь бедному старику можно нормально медитировать только в этой прохладной пещере, а его старые кости уже давно не приспособлены для такого. Но кто же мог подумать, что птенчик, которого пожалел парень во время выхода в горы для медитации, каким-то чудом выживет под его уходом и будет таким, таким мстительным! А такой хороший бы урок получился. В силу того, что язык мальчик понимал одно слово через десять, приходилось прибегать к таким негуманным методам… Но что поделать, высшие силы с каждым днём намекали всё чаще и чаще на то, что их нерадивый последователь не до конца выполняет свои функции учителя великого знания. Да и какой там учитель, по сути, из-за языкового барьера, научить его получилось только основам медитации (ох сколько же это стоило ему сил), да физически и духовно немного закалить. — Учитель Шинсу! Учитель! — закричал кто-то в основании пещеры, что заставило монаха поморщиться. Голова от прицельного попадания грецкого ореха ужасно болела. — Что случилось, Бяньба? — спросил Шинсу, вернув лицу равнодушие и отрешённость. Шестидесятилетняя монахиня как раз спускалась по лестнице, приплясывая (!), что-то напевая (!!), и вообще, на вид как будто бы лет двадцать сбросила. — Рито опознали! Его забирают к родителям! — радостно сказала она. — Это же… — на голову монаху упал камешек, точно в то самое место, в которое недавно попал ястреб этого монстра, — отличная новость! — согласился с волей высших монах. — Нужно проводить ученика. — Да-да, проводи его, — согласилась женщина, и тихо-тихо добавила про себя, — лучше пусть тебе перепадёт, чем всем остальным. Как стало понятно, случайности преследовали не только одного-единственного настоятеля… Выйдя на поверхность, первое, что увидел настоятель, это делегация машин, преимущественно внедорожники марки Тойота. — А кто это? — спросил настоятель. — Группа расследования авиапроисшествия, полгода назад над этим местом сломался самолёт, и мальчика выбросило за борт, — пояснила женщина. — Они искали обломки, которые должны были упасть где-то здесь. — А нашли ребёнка… — тихо сказал настоятель. В доме для гостей уже было много народа. Все одеты в тёплую одежду (сейчас здесь, в горах, довольно прохладно). А через несколько минут стало понятно, что в комнате мальчика несколько человек разговаривают с ним на родном для него языке. — Шинсу-сенсей, — встал он и поклонился, когда настоятель вошёл в комнату. — Отлично, вас-то мы и ждали, — сказала девушка, сидевшая возле мальчика, — меня зовут Нагайя Аоки. — Шинсу, настоятель этого храма, — представился монах. — Это правда, что вы можете вернуть его родителям? — Да, вот только он отказывается, говорит, что обучение ещё не окончено. Монах напряжённо задумался, и тут его осенило! Раз духи так настаивали на его воспитании, так пусть сами с ним и мучаются. — Можете перевести? — Женщина кивнула. — Я научил тебя всему что мог, — проникновенно провозгласил он, — теперь настала твоя очередь пойти в мир и принять уроки от него, — закончив говорить и дождавшись перевода, монах внимательно наблюдал за реакцией малыша. Рито, недолго думая, встал и глубоко поклонился. — Спасибо, сенсей, — сказал он. — Как доказательство окончания твоего обучения, я отдаю тебе то, что должно принадлежать тебе по праву, — сказав это, монах достал из-за пазухи небольшой трёхгранный кинжал, на противовесе которого были изображены три скалящихся лица, ориентированные по плоскостям кинжала. — Это защитит тебя от духов. «Как злых, так и не очень», — ехидно про себя добавил монах. Малыш едва ли не в ритуальной позе принял кинжал, не разгибаясь из поклона, и спрятал его на поясе кашая (одеяние монахов). Часом позже: http://www.youtube.com/watch?v=IQ6PkVsYIbg