Слезы Семи Королевств

Сильные ветры сметали снежную вуаль с пиков вокруг Орлиного Гнезда, превращая ее в блуждающую дымку, когда наступил день свадьбы. Санса грелась в обжигающе-горячей ванной, освобождая нежную кожу от ледяных поцелуев ветра. Она почти не замечала монотонных и вялых прикосновений служанки, вдыхая аромат масел амбры и апельсина, которые подарил ей лорд-отец. «Лорд Бейлиш» — мысленно поправила себя Санса, тряхнув головой. По плечам скользнули влажные рыжие волосы, в тусклом свете канделябров казавшиеся сплавом темной меди. Правда о ее происхождении, столь опасная и смертельная, открылась совсем недавно, когда Петир окончательно убедился в провале Серсеи как королевы-регентши. — Серсея оказалась еще глупее, чем я предполагал, — Санса давно не видела Мизинца в столь приподнятом настроении, — после смерти Кивана маленький король остался брошенным своре собак, возглавляемых Его Воробейшеством, а Тиреллы и Святое Воинство на пороге войны. Кто посмеет опустить свой взгляд на север, где под покровом зимы леди Старк станет леди Долины? — Не опасно ли это? — Алейна выглядела встревоженной или, быть может, очень хотела убедить в этом Мизинца, — за голову Сансы Старк все еще назначена награда. — Неужели моя дочурка полагает, что я подверг бы дочь Кейтилин опасности? — в зеленых глазах заплясали опасные огоньки, — даже если захочет, Серсея не сможет и пальцем тронуть полноправную наследницу Винтерфелла — львица заперта в Красном замке под пристальным влиянием септ, денно и нощно ее караулящих, и отдает приказы разве что крысам. — А свадьба с Тирионом Ланнистером… — Не более чем недоразумение, — Бейлиш помахал перед носом Алейны пергаментом,и та ловко выхватила его из рук. — Официально карлик мертв, сгинул за Узким морем. Алейна сощурила голубые глаза. — Но он жив, — твердо произнесла она, — так ведь? Бейлиш пожал плечами — не ответ, но и не ложь. — Где? Где он сейчас? — Ближе, чем можно представить, но все еще слишком далеко. Слухи из-за моря противоречивы. Но это не твоя забота, милая Алейна. Тебе пора смыть краску с волос и предстать перед лордами Долины как невесте Сансе Старк, равной Гаррольду во всем. И она предстала. Санса улыбнулась, вспомнив переполох, который произошел после ее заявления. Умело играя роль загнанной в угол пташки, она проглатывала слезы, когда рассказывала свою историю: о тех ужасах, что ей пришлось пережить после смерти отца, об интригах Серсеи, о жестокости Джоффри, о планах Тиреллов на ее наследство. Она продолжала беззастенчиво флиртовать с Гарри-наследником, заботиться о Зяблике, пока болезнь не возобладала над его хрупким телом и не остановила рваное дыхание. Санса до сих пор носила по нему траур. Единственное, в чем она не притворялась. Служанка удалилась, оставив северянку наедине с собственными мыслями. Мерный стук сердца сливался с раскатистыми ритмами в горах. Звуки были глубокими, пробирающими, они вселяли страха больше, чем предстоящее торжество. И ночь после него. «Зима близко» — так говорил ее отец, ее дед и все прочие Старки до них. Единственное, что неизбежно на этом свете — наступление зимы, когда деревни и города превращаются в холмы из снега и льда, когда трупы лордов делят ямы с трупами бедняков, когда паутины липкого ужаса окутывают матерей, а отцы огрубевшими от войн и мороза руками считают остатки запасов еды. Зима — вот реальный враг, который поглотит их всех. Санса вспомнила Винтерфелл, его каменные башни, устья дворов, устланных сеном и грязью, теплый очаг в горнице, ониксовую мглу, когда солнце исчезало за горизонтом. Мелькнул призрачный страх, что видение сейчас поблекнет, растворится, уйдет бесплотным образом истомленного воображения. Но Винтерфелл был далеко, за тысячу лиг отсюда, измученный, изуродованный, в руках врагов, пирующих в его чертогах. Тонкие фарфоровые пальцы сжались на бортике ванной. Она вернет его, вернет родной дом. Пройдут годы, десятилетия, звезды обратятся в пыль и снег уйдет жемчужным серебром. Но Санса Старк вернется домой. Ее свадебному платью могла бы позавидовать даже Маргери Тирелл. Лазурь и синева разлились по атласу, расшитому серебряными нитями, им вторили вставки из слоев тончайшего кружева, в которых переплетались волки, соколы, луны и деревья. Рукава не ниспадали до пола, но изящно обвивали длинные тонкие руки, заканчиваясь петелькой на среднем пальце. Изящная морская волна — вот чем было это платье. Воплощением грез, невинности и хрупкости. Плащ невесты, напротив, был тяжелой меховой накидкой оттенков серебряного обсидиана и слоновой кости с вышитым бегущим лютоволком на спине — напоминание о том, как высок был статус Сансы. Украшения, туфли, гребни: все это покоилось в новом сундуке, который лорд Петир приказал доставить ранним утром. Она не задавалась вопросом, на какие деньги были приобретены эти богатства, но оставила холодный короткий поцелуй на гладкой щеке бывшего лорда-протектора Долины.«Последний поцелуй» — поклялась Санса самой себе, покидая кабинет Мизинца. Лорд Ройс любезно предоставил Лунные Врата, принадлежавшие отныне ему, в качестве места проведения долгожданной свадьбы. Лорды Долины не скупились на подарки и поздравления, не уклонялись от приглашений, узнав, что невеста на самом деле не бастард, а волк. «Слетаются как воронье на добычу» — Санса скривилась, узнав, сколько гостей вместил в себя замок. Она не сомневалась, что злые языки непременно будут судачить, но позаботилась о защитнике, который не позволит слухам наполнить его земли. Гаррольд нередко пылко целовал Сансу, заходя все дальше и дальше, но игра, которую затеяла северянка, велась по ее правилам. Она позволяла ему касаться ее налившихся грудей, ее бедер, ее тонкой шеи, и когда он срывал с нежных губ стоны, то молил дать ему больше. Обещание Сансы сбылось — она стала для него всеми пряностями, которых он желал. Протрубил рог, прежде чем Санса в сопровождении лорда Бейлиша, ее названного отца, ступила в большой чертог Лунных Врат. Замок, высеченный из лунного камня, слабо мерцающего в обманчивом свете звезд, он массивно покоился между двумя мощными скалами, надежно втиснутый и непоколебимый. Изысканность и бледность Орлиного Гнезда распространилась и на внутреннее убранство: молочно-белые каменные колоны обвивали резные узоры из плюща и роз, ветер играл с полотнами и вуалями шелка, что служили входом в соседние покои. В этих стенах, напоминающих заледенелые слезы, никогда не станет тепло, а от огней веет стужей. Санса слышала перешептывания, видела сталь и презрение во взглядах гостей, начиная от лорда Ройса и заканчивая леди Аньей — все они были обмануты интригами Мизинца, но леди Старк позаботилась, чтобы их гнев был направлен лишь на него. Она уже усвоила урок и свою роль сыграла блестяще. Теперь ее жизнь принадлежит лишь ей, а Бейлиш может отправляться плести свою паутину в Харренхолл — где и сгинет, как все прочие владельцы проклятых руин. Ступая по мраморному полу, среди каменных взоров она вновь казалась запуганным волчонком. Раздираемая вороньем в золотом оперении. Но то была не она, то была испуганная пташка в Королевской Гавани, безмолвная фигура Серсеи. Санса больше не пташка. Сердце в груди трепетало испуганным зайцем, но северянка лишь выше подняла голову, встречаясь взглядом с Гаррольдом, ждавшим ее рядом с септоном. В темно-синих одеждах со светлыми волосами, в которых показывались отблески золота, он изумленно оглядывал невесту, словно опасаясь, что осень ее волос вновь превратится в жженый каштан. — Кажется, даже сир Лин Корбрей преисполнился чувством ревности, — прошептал он, когда Санса наконец вложила свою ладонь в его руку, — только вот к кому — ко мне или к вам? Девушка тихо рассмеялась. Гарольд оказался довольно сообразительным мужчиной, не лишенным чувства юмора, и ей хотелось выйти за него. — Приятно знать, что ваши предпочтения конкретны, — парировала она шепотом, пока септон возносил молитву Семерым. — Более чем, — заключил Хардинг, без тени смущения оглядывая Сансу. Она больше не краснела от неприкрытого желания в глазах мужчин, больше не робела от прикосновений. В ее груди сталь, а словах твердость. Она не должна быть слабой. Ради отца, ради матери, ради Робба. Ради Винтерфелла. В отличие от свадьбы в Королевской Гавани, эта свадьба оказалась куда скромнее, но веселее. Септон покорно отчитал молитвы, воздал почести всем Семерым, а жених и невеста произнесли клятвы, которые связали их воедино. И хоть Гаррольд носил фамилию Хардинг, на плечи Сансы лег тяжелый плащ цвета луны, где в свободном полете парил ярко-синий сокол. Дань роду Арренов, фамилия которых прервалась, но чья кровь течет в жилах молодого наследника. Для зимней поры стол изобиловал всевозможными яствами: здесь можно было найти утку в сливах и грибах, зажаренного кабана в соусе, орехи, фрукты и несколько заморских блюд, названий которых Санса не знала. Взгляд сфокусировался на лимонных пирожных, услужливо приготовленных поварами исходя из предпочтений невесты, но северянка лишь поморщилась с отвращением. Она более не переносила эту сладость. — Миледи, — к ней обратился Бронзовый Джон, сидевший по левую руку — Бейлиш благоразумно уступил место более почетному гостю, — у меня не было возможности выразить свои соболезнования о смерти ваших лорда-отца и леди Кейтилин. Я имел честь быть знакомым с обоими, и их несправедливая смерть принесла мне боль. Зажившие раны мучительно напомнили о себе. — Вы хотели сказать убийство, — учтиво напомнила ему северянка и положила свою руку поверх его, — но я ценю ваши слова, лорд Ройс, и принимаю их. Иногда, когда я молилась в богороще, тоска по ним становилась невыносимой. Но старые боги, боги моей семьи, остались далеко на севере. Как и неупокоенные кости родителей и брата. — Болтоны поплатятся за свои злодеяния, — гневно ответил Бронзовый Джон, в серых глазах полыхнуло пламя. «Его глаза точь-в-точь как у отца. Как у Арьи».Санса все чаще вспоминала свою пропавшую без вести сестру. И хоть лорд Бейлиш говорил, что следов младшей Старк нигде нет, девушка верила, что она жива. Мизинец не знает Арью, как знаю я. Ее ярости хватит на то, чтобы послать в Пекло даже Неведомого. Санса задумчиво покрутила кубком с пряным вином и осмелилась взглянуть на Миранду. Дочь Нестора Ройса ласково болтала с какими-то юношами, должно быть, оруженосцами своего отца, одаривая их томными взглядами и непозволительными прикосновениями. На Сансу она даже не взглянула. Миранда была ее единственной подругой, но ложь так и не простила. Скоро я стану совсем как Серсея, Маргери и прочие леди Королевской Гавани. Лгуньей и лицедейкой.Но если такова цена за Винтерфелл, то она готова ее уплатить. И Санса подчинилась, когда настало время провожания молодых. Гаррольд задорно смеялся, когда бесстыдные дамы снимали с него одежду, подталкивая в спальню, а Старк позволила себе улыбнуться, уже ожидая его там. Она не знала тонкостей интимных отношений мужчины и женщины в постели, но кое-чему ее научила Миранда, а кое-что она услышала сама. Санса хотела ублажить своего новоиспеченного супруга, хотела, чтобы он был целиком и полностью в ее власти, а красота и ласковые речи ей в этом помогут помогут. Гаррольд не был груб, но был молод и настойчив. Собственническим жестом он провел по упругой груди, постукивая пальцем по бусинкам сосков, вырисовывая мягкие круги на животе, а дальше вниз, к осени волос меж бедер. Прерывистый вздох девушки потерялся в его требовательном поцелуе, напряжение и жар между телами ощущались настолько явственно, что Санса испугалась нахлынувших ощущений. Она никогда не испытывала ничего подобного.Гаррольд возбуждал ее, заставлял изнывать от желания, когда оставил дорожку из поцелуев вниз по ее животу. Она попыталась перевернуть его на спину, взять инициативу в свои руки, пусть неумело и невинно, но он лишь покачал головой. — Позже, — горячий шепот обжигал шею, податливое тело трепетало, вожделение сосредоточилось ниже живота, умоляя дать больше. И Гарри сосредоточился на этой потребности, удобно устроившись меж ее раздвинутых ног и осторожно заполняя Сансу изнутри. Тело пронзила нестерпимая боль, которая переросла в неприятные ощущения, но его близость, сильные руки на бедрах и обжигающие поцелуи не позволяли боли затопить возбуждение. Гаррольд срывал один стон за другим, позволяя ей раствориться в нем. И когда ночь полноправно вступила в свои владения, он все еще целовал ее спелые губы и касался ее тела, словно Санса единственная, кого он желал. И она убедится, чтобы это не изменилось.